Буйное Рождество
Все, что написано здесь, я вычитал из газет,
и это алиби для моего невежества.
Сергей ГРУ вызвал на связь Готовцева:
- Слышал новость, москаль? Главный раскольник Украины митрополит Дуренко решил украсть у нас Рождество. Хочет праздновать его с католиками. Вот его я и приговариваю к Божьей каре. Ищи деньги. Да поторапливайся – времени в обрез.
Готовцев:
- А много запросишь?
Сергей выдал сумму.
Готовцев:
- Ну, как получится.
Сергей ГРУ:
- Будешь должен.
Готовцев:
- За бестолковку Зарубия нет претензий?
Сергей ГРУ:
- Все сполна получил. В этом плане ты молодец.
Готовцев:
- А в каком не молодец?
Сергей ГРУ:
- Ругаешься непотребно – то укропом кличешь, то кастрюлеголовым попрыгунчиком, то хохлом, а я же украинец.
Готовцев:
- Но и ты тоже ругаешься на меня – то москаль, то кацап…
Сергей ГРУ:
- А давай прекратим? Партнеры таки. Не солидно.
Готовцев:
- А давай.
Сергей ГРУ:
- Признаюсь как другу надежному. Две недели жил как-то в Вавилоне. Так местные халдеи меня звали «русский», и я не отрицал.
Затем последовал многострочный монолог исторических событий и фактов Древнего Вавилона. Ничего не скажешь, Груня был отменным востоковедом с незапамятных времен.
Вечером Саня доложил предложение Груни – по-божески наказать митрополита Дуренко и не дать раскольникам отменить православный праздник Рождества.
Оля пальчик подняла:
- Вопрос – где взять деньги на исполнителей?
Ирина:
- Я отправляла Патриарху письмо электронное от журналистки Оливии Харрис с вопросом – не обратиться ли церкви святой за помощью в Фонд Правосудия против измывательства раскольников над православными Украины?
- И что он ответил?
- Пишет: Фонд Правосудия творит Богу противные дела. Мол, наше оружие – молитва.
- Вот когда Груня сотворит суд Божий над митрополитом Киевским, не забудь напомнить Святейшему – Всевышний услышал вашу молитву.
- Да уж…
Не от хорошей жизни подался в митрополиты Евлампий Дуренко. Некоторые обстоятельства заставили его позировать в этой роли на православном Олимпе после раскола.
Он знал, что среди верующих и священнослужителей не пользуется особой популярностью. Его терпят до ближайшего Собора, на котором будет избран новый Патриарх УПЦ. Одному ему и друзьям его за океаном известно, как он вскарабкался в заветное кресло. Но надежны ли ножки у этого трона под восьмиконечным крестом?
Формально власть в его руках, а на душе у митрополита Киевского неспокойно – кошки скребут. Удержится ли он в этом сане или вознесется в патриархи? Будущее такое тревожное и туманное. А прошлого не существует – нет той самой героической, необыкновенной биографии, которая должна быть у лидера самостийной православной украинской церкви.
Нет, так выдумать – делов-то: все подвластно Дуренко в Киевской епархии.
В День Героев Небесной сотни митрополит призвал украинцев сделать все, чтобы смерть активистов Евромайдана не была напрасной и свидетельствовала о стремлении быть в европейской семье народов, а церковь, ради которой они погибли, стала независимой от РПЦ.
- Каждый украинец должен знать и помнить, какой ценой добыта наша государственная и церковная свобода. Пути назад уже нет, следует делать все от нас зависящее, чтобы их жертва не была напрасной, - сказал Дуренко пастве.
И вот, новый наезд – теперь уже митрополит хочет лишить православных светлого праздника Рождества Христова.
Прав Груня – доколе терпеть? Пора с этим типом разобраться. По-божески.
С некоторых пор митрополит Киевский Дуренко попал под контроль агентов смерти. (так называл свою криминальную группу Сергей ГРУ). Они не спешили его прикончить. Задача была – Божьей волей. А пока выясняли связи, знакомства, привязанности и привычки субъекта.
Мало того, похитили личного секретаря Киевского митрополита. Тот сразу же пошел на контакт. Показания давад правдивые, исчерпывающие. Относительно своей судьбы иллюзий никаких не питал.
- Смерти не боюсь, - заявил на допросе.
Ему верили. Он был один из тех, кто становится под пули, высоко держа голову, улыбаясь врагу. Это было то ли храбростью, то ли несокрушимой верой в Бога. Умел собраться в последнюю минуту, подавить в душе страх, унять предательскую дрожь в коленях и подчинить на одно мгновение всю свою волю, чтобы умереть красиво и благородно. А чтобы совесть перед смертью не мучила, повторял для себя самого: «На всё воля Божья!»
Сергей на допросе даже не выдержал:
- Ты лакей митрополита раскольников. Продали вы за доллары Бога!
Похищенный страшно обиделся, отвечать наотрез отказался.
Таким и хотели пристрелить, но он вдруг передумал умирать.
- Я раскаялся. Хочу, если можно, вернуться в истинное православие. Не стреляйте в раскольника – дайте совесть очистить. Отпустите на пару дней – попрощаюсь с мамой, исповедуюсь в истинной церкви и вернусь. Тогда ставьте к стенке – заслужил.
- А говорил, смерти не боишься.
- Эх, вы! – произнес он горько. – Разобраться не можете, кто есть кто и что есть что!
- Кто ты – понятно, как Ветхий Завет, - Костя Козлевич растянул губы в улыбке. – Раскольник! Что означает – плохой человек, враг религии.
Он рассмеялся, но смех этот не был веселым.
- Как мне вам доказать свою правду? Где ваш босс?
- Сейчас поставим тебя к стенке – и вся тебе правда! – решительно заявил Гоша Цимбалюк. – И никого в Киеве спрашивать не будем.
Но позвонили Сергею:
- Попенок пошел на попятную.
- Ждите меня, - и скоро приехал.
Козлевич размышлял вслух:
- Раз предал – раскольником стал. Теперь митрополита хочет продать
Сергей посмотрел на секретаря, покачал головой – выражение его глаз было печальным, и произнес одно лишь единственное слово:
- Жалко.
- Ну, как же так! – обреченный застонал, заскрипел зубами, вскинул голову, закатил глаза. – Почему вы мне не верите? Я всегда говорю только правду.
Заколебался Козлевич:
- Может, он действительно раскаялся? Не плохой ведь мужик – видно…
Цимбалюк его оборвал:
- Не будь галушкой в сметане, Константин, не скользи по тарелке. Кого жалеешь? Истинная вера должна иметь кулаки.
- А если кулаком да невинного?
- За веру пострадать – не грех, а доблесть. В сомнительных ситуациях бьют и своих, и чужих! Кого считаем виноватым, того и бъем. Всегда так было, Константин.
- Ты жестокий человек! – вздохнул Козлевич.
- Лучше быть жестоким, чем довериться врагу.
- Мы же ищем подход к митрополиту. Мужик может нам помочь.
- Не понимаю тебя, Костян. Кого ты жалеешь? Этого? Которого мы уже насквозь допросили?
- Вот именно – его! Неужели ты не понял, что он порядочный человек?
- Я сейчас расплачусь от жалости, - Цимбалюк рассмеялся.
Он смеялся, а Сергей размышлял – если бы секретарь митрополита перешел на их сторону, задача разборок с раскольниками здорово упростилась.
Чем рискуем?
Он внимательно приглядывался к мужчине, которого, кстати, звали Юрий Николаевич Бородавка. На вид сорок лет. Шея тонкая, нежная, как у женщины. Руки слабые, в цыплячьем в пуху. Лицо симпатичное – казалось, каждая черточка вылеплена с особым изяществом, словно со старинной персидской гравюры. Ну, какой из него враг?
Интеллигентный человек, а не кастрюлеголовый укроп. Видел он озверелых раскольников – совершенно другие рожи: изможденные, злые, морщинистые от рождения и на всю жизнь. Сами живут без радости и других ненавидят.
А если бы он пошел за истину, каких дел сумели натворить!
Стрелять его, конечно, не стоит, но как бы проверить?
Может, отпустить да понаблюдать за ним? Только кого послать – всех присутствующих он знает в лицо.
Кадры нужны! Кадры решают все!
Махнул рукой на Бородавку:
- Под замок отведите.
Умыкнутый секретарь митрополита остался один в своей темнице. Теперь можно рассказать о нем чуть подробнее. Потому как он сам о себе задумался.
Он был крещенным и верующим – с мамой в ближайшую церковь ходили напару и не заметили, как оказались в стане раскольников.
Был Бородавка кандидатом наук и доцентом в Киевском Национальном Университете на кафедре филологии – слыл на хорошем счету. Но за статью о русской литературе на российском сайте в интернете был люстрирован студентами – его вынесли из здания и бросили в мусорный бак. В ректорате руками развели – вы не любы народу.
Остался Юрий Николаевич без работы и в любой момент мог загреметь по повестке на фронт.
Когда митрополит Дуренко стремительно пошел вверх, он по чьей-то подсказке пригласил Юрия Николаевича в секретари – таки филолог, доцент и кандидат наук. На самом деле исполнял он обязанности, не знаю, как это по-церковному называется, а в деловом мире – референт. Бородавка писал патрону речи – точнее, проповеди, вставляя в классические тексты мирские обороты. Митрополиту и пастве это ужасно нравилось.
Дуренко ввел Бородавку в сан священнослужителя, но разрешил вне церкви ходить в мирском. Платил неплохо, «крышевал» от армии – что ещё надо?
Так вот, однажды в воскресный день на Божественной литургии митрополита Дуренко в Киево-Печерской Лавре присутствовал Ляшко, лидер Радикальной партии и самый скандальный депутат Верховной Рады. А надо сказать, глас у митрополита Дуренко – натуральный церковный бас. Да ещё проповедь написана мастерски. Как вам такая фраза из литургии: «С русскими могут дружить только меткая пуля и острый штык»? Ляшко понравилась.
Народ выходил из Лавры одухотворенный, с горячечным блеском в глазах.
Заметил и это депутат Рады, сделал вывод. Обратился к митрополиту.
- Никто в УПЦ не принесет вам трон патриарха – за него надо бороться.
И борьба началась.
Теперь по воскресным дням к Киево-Печерской Лавре подъезжали автобусы с боевиками Ляшко. Загружались мотивированные слушатели Божественной литургии и ехали в ближайшую православную церковь РПЦ. Били там всех, кто под руку попадался, ломали все и крушили, исполняя волю митрополита, а стало быть, божью…
Начали с ближайших церквей РПЦ, а дальше пошло и поехало по округе – каждое воскресенье наезд на кацапов.
Первый погром Бородавка увидел по ТВ. На второй выехал сам и был очевидцем.
Маме пожаловался:
- Куда мы попали?!
И не знал, что делать.
Похищение и грозящий расстрел заставил задуматься о себе и судьбе.
Может, перейти на сторону похитителей и начать борьбу с УПЦ? Но что он может?
И потом, переход на сторону РПЦ – это честно или противно совести? Но разве Митрополит Дуренко и депутат Верховной Рады Ляшко – честные люди?
Ночь была тревожной, бессонной, с близким лаем собак пригорода и недобрыми мыслями о судьбе, о церкви, о вере. Где истина? Но точно не там, где творятся погромы.
Жаль, что похитители ему не поверили. Обидно даже – слезы теплым колючим комом вспухали в горле, мешали дышать. Чтобы отвлечься, он думал о маме.
Не спал в эту ночь и Сергей.
Утром Юрию Николаевичу завязали глаза, вывели во двор, посадили в машину.
Подошел Сергей и сказал тихо:
- Я тебе верю. Не подведи. Маме скажи – ночевал в СБУ. Спрашивали о прежней работе. А своему митрополиту соври что-нибудь – освободи себя от завета правды.
Бородавку отвезли во двор его дома, сняли повязку с глаз и выпустили из машины.
Солнце в этот день было особенно ярким, праздничным – жить да жить при таком светиле! Как не хочется умирать!
Щурясь от яркого солнца, Юрий Николаевич огляделся и, не увидев рядом похитителей, озаботился – как же их теперь найти? Повидаюсь с мамой, исповедуюсь – и где меня расстреляют?
Впрочем, это их проблемы – чего ему-то переживать?
Если ему даровали жизнь, то надо подумать, как дальше жить – кому служить и как? И прежде всего, увидеть маму! Бедная, что она передумала!
А что соврать митрополиту? Интересно, поверит он или на исповедь призовет? Что ж, придется врать и на исповеди – теперь он готов.
Если прокатит ложь, и его высокопреосвященство снова доверит работу прежнюю, он, Юрий Николаевич Бородавка, теперь знает, что и как писать в молитву для Божественной литургии.
Во дворе крутилась ребятня.
- Откуда вас привезли, Юрий Николаевич?
- С работы,
- А мама ваша вчера плакала. Что же вы не позвонили?
- Телефон разрядился.
Бородавка набрал воздуха полную грудь, гася пламень в душе, и зашагал в свой подъезд. Когда увидел мать, молча опустился перед ней на колени, поцеловал край платья, поднял голову, посмотрел в глаза и снова прижался к подолу – теперь уже лбом. Плечи его тряслись.
Первый человек, которого Бородавка увидел в Лавре, был помощник митрополита – огромный, с окладистой бородой и сросшимися на переносице бровями, напоминавшими мохнатую гусеницу. Увидев секретаря, он остановился, будто обо что-то споткнулся, раскрыл рот, лицо его пошло пятнами. Просипел едва внятно:
- Ты куда пропал?.
- В СБУ сутки держали.
- Что пытали?
Юрий Николаевич рассказал, что Службу Безопасности Украины интересовали причина и подробности его увольнения из университета.
- И что?
- Как видите – отпустили.
- Стало быть, нет к вам претензий?
- А какие могут быть?
Прошел час рабочего времени – митрополит не вызвал к себе.
Должно быть, поверил – секретарь вздохнул с облегчением, почувствовал, как напряжение стекло с него, словно худая одежда.
Увиделись они с патроном в конце дня.
Бородавка сказал глухим и тоскливым голосом..
- Был задержан СБУ по вопросам прежней работы, но отпустили.
- Я в курсе, - кивнул митрополит.
- Приказывайте, что надо делать?
- Как что? Молитву Господню на Рождественскую литургию.
Бородавка молча поклонился.
Митрополит ушел, а Юрий Николаевич приступил к делу. Он уже знал, что напишет в этой Божественной литургии, посвященной Рождеству Христову по Григорианскому календарю.
Лицо у секретаря строгое, горькое: он перебирал в памяти все истории известные случаи притеснения православия католической церковью. Но не только этим печалился священнослужитель. Ложь! Вот что стало его грехом. Он соврал матери, митрополиту и его помощнику. Ложь, как способ остаться в живых, служит ли оправданием? Даже перед мальчишками во дворе стыдно.
Но нет ничего хуже и горше, чем оказаться без работы – он это уже испытал.
Бородавка задумался. На лице его возникла какая-то робкая улыбка – похоже, он вспомнил задуманное. Юрий Николаевич плеснул себе в чашку чая, не спеша отпил немного, поставил её на блюдце и тихо проговорил для себя:
- У каждого из нас свой путь к Богу.
Вспомнились воскресные наезды на приходы РПЦ.
Спуску никому не давали молодчики Ляшко и фанаты митрополита. Били кулаками, велосипедными цепями, битами, палками, плетками…
Один из боевиков, всегда улыбающийся, с чистыми ровными зубами и пробором на голове, розовощекий, любящий жизнь и солнце, калечил людей кастетом. Когда бил, ломал челюсти и кости грудной клетки.
Несчастный прихожанин, попавший под раздачу. был застрелен из пистолета. Убийцу так и не нашли. Да, наверное, и не искали. У властей формула разбора одна: верующий РПЦ? – уже одним этим виноват.
Зимняя погода в Киеве меняется стремительно. Так и сегодня.
Солнечно было с утра, к вечеру стало мрачно, тоскливо – серый свет едва пробивался сквозь стекла окон. Время рабочее, а уже подтянулся сумрак. С неба несло снегом. За окнами ничего не видно. На душе тревожно – худая погода всегда рождает беспокойство.
Бородавка все ещё работал над текстом и видел паству во время литургии – тихие и поникшие словно куры, внимающие митрополиту. Это они после молитвы вываливаются из Лавры раздухарившейся толпой, готовой бить и крушить. Таков эффект церковного баса митрополита и зажигательного текста, который готовит Бородавка.
Теперь на кого? Православные РПЦ не празднуют Рождество в декабре.
О чем только не передумаешь, пока пишешь литургию, чего только не припомнишь. О земле своей украинской в этот раз думал Юрий Николаевич. Хлеб на ней растет добрый – зерно сильное, мука из него получается качественной, белой как сахар. И сладкие полосатые кавуны-арбузы зреют на украинских бахчах. Звонкие жаворонки поют в бескрайних степях. Людей бы сюда толковых…
Вот под эти благие мысли пишет Бородавка коварный текст, чтобы молитва Рождественская митрополита обрушила гнев возбужденной паствы на католиков Киева. И обвальным грохотом стучит сердце, совершая подвиг (предательство?). Но жизнь свою Юрий Николаевич отдает Православному Богу: он не позволит – никто не обидит. И если погибнет, то истинно верующим!
Осознание этого грело его душу, вызывало добрую теплоту в груди. На губах улыбка печалилась, глаза благодарно щурились. Ради этого стоит рискнуть.
Долго сидел, трудился, и в результате возникла речь. Или молитва? Литургия, одним словом, Рождественская!
Теперь, когда выступление готово, надо спасать митрополита от бандитов, вознамерившихся его убить. Чтобы эти «агенты смерти» не прикончили Дуренко раньше времени. Он должен прочесть молитву. Паства обязана воспылать ненавистью к католикам и поехать громить их костелы. Весь мир содрогнётся от бесчинства раскольников и задумается – а все ли с Украиной в порядке? В таком раскладе больше пользы, чем в убийстве голосистого митрополита. Разве это не понятно?
Где же найти Сергея с бандой?
Как раз в это время Юрий Николаевич разобрался в своем поведении и нашел ему оправдание. У каждого человека есть своя логика и своя правда – кроме общечеловеческой существует и собственная, индивидуальная. Истина – то, во что веришь.
Бородавка не верил митрополиту Дуренко, но верил бандиту Сергею.
До дома добирался пешком с глупой надеждой случайно встретить Сергея кого-нибудь из своих похитителей. Поужинали с мамой и включили телевизор.
Было время новостей, и показывали последствия ракетных ударов российских ВКС по промышленным объектам Украины. Досталось и ближайшим жилым кварталам.
Бородавки, мать и сын, сидя на диване перед телевизором, от показанного будто ощущали в ноздрях запах едкой гари. Шли кадры, на которых двигался железнодорожный состав, уставленный российскими танками. Двигался он на запад – в Украину.
Судьба войны давно решена. Всем понятно, кроме власти в Киеве и тех оголтелых, которые до смерти ненавидят москалей и готовы за это умереть.
Юрий Николаевич и его мама не питали к россиянам и русским людям непримиримой вражды и были согласны на немедленный мир, хотя бы с потерей части страны. Но кто бы услышал их.
То, что творилось в Донбассе до начала Специальной Военной Операции России, они старались не замечать. Хотя понимали – у них под боком и далее за восточной границей копятся злоба и ненависть.
Юрий Николаевич, как не реализовавший себя филолог, чувствовал потуги души написать летопись происходящих событий. Теперь, когда его жизнь не состоялась, он желал одного – писать о тех, кто с оружием в руках сражается за свою землю и свободу.
Порой порывы бывали страстны и еле сдерживались. Но он не был физически крепок и агрессивен душой. Он был девочкой мамой воспитан – она так хотела дочь.
Раздался телефонный звонок. Голос принадлежал Сергею.
- Привет, Юрий Николаевич! Как себя чувствуете?
- Чувствую себя нормально, и очень хочу увидеть вас.
- А я как раз хочу вас пригласить в кафе – и поужинать, и побеседовать. Как?
- Я готов.
- Так спускайтесь во двор – сейчас подъеду. Отвезу и привезу, как самого дорогого друга.
Сергей говорил вкрадчиво и настойчиво, как человек, которому редко отказывают.
Бородавка положил трубку и пошел одеваться.
Маме сказал: «Я ненадолго», но вряд ли её успокоил.
В кафе за столиком Сергей:
- Вы поможете нам ликвидировать митрополита? Придумали, как сделать смерть его похожей на Божью кару?
- Нет, Сергей. Митрополит нам нужен живой. Я изложу сейчас вам свой план, и если вы согласитесь с ним, пользы будет гораздо больше.
- Пользы кому?
- Делу освобождения Украины от фашистской заразы.
- О, как вас размотало! Ну-ну…
Выслушав Бородавку, Сергей задумался – как из этого делать деньги? Без Готовцева никак. Но тот ведь ждет другого. Что делаем? Вот головоломка нечаянная.!
Ему не особо верилось, что молитвой можно управлять толпой. Но факт на лицо – православных РПЦ на Украине лупят каждое воскресенье и церкви их громят. Нужна консультация с Готовцевым.
- Хорошо, мы не тронем пока митрополита. Посмотрим…
Поздно ночью в интернет связи Готовцев написал для Сергея ГРУ:
- Я согласен.
Митрополиту дали отсрочку.
И он, будто в благодарность, начал литургию в урочный день и час урочный величаво и торжественно. С подачи Бородавки прозвучало в Лавре, что прежние вожди Третьего рейха относились к украинцам с большим пониманием и вниманием, чем нынешняя власть ФРГ. На губах митрополита при этих словах играла тонкая улыбка презрения.
Паства зашевелилась, будто негодуя на колбасу ливерную, канцлера Шольца и его страну. Эмоциональность в храме возросла до предела. Ещё несколько фраз густым басом и глаза народа загорелись безумием. Если не сказать, бешенством.
Отсутствие транспорта и боевиков Ляшко не остановило их желание поквитаться с католиками за все чинимые обиды в Ридной неньке. А многонедельная привычка погромов православных приходов РПЦ сыграли с Киевом злую шутку в Рождественскую ночь 2023 года. Господне проведение, а точнее митрополитово вдохновение швырнули в празднично украшенный город толпу религиозных фанатиков.
Вот не видели в этом греха раскольники православия Украины. Скорее, обида за прежние притеснения католиков выплеснулась наружу. А как отличить католиков от прочих разных киевлян? Морда радостная – значит, католик! Бей его! И понеслась волна насилия от Киево-Печерской Лавры по столице Украины.
Служебное положение Юрия Николаевича не обязывало его участвовать в массовом побоище, и он уехал домой. Выпил уже четвертый стакан чаю, а Кровавое Рождество ещё только набирало обороты.
- Не стоит она, эта вера раскольничья, чтоб убиваться по ней так, - сказала мама, высоко подняв голову, расправив плечи и приняв позу несокрушимого величия. – Верь мне, сын, не стоит, а тем более не стоит впереди толпы бежать. Если от тебя митрополит потребует что-то ещё кроме исполнения прямых служебных обязанностей, вот тогда и пригорюнимся, а пока ещё рано. Говорю тебе это не в утешение, а по долгу матери.
Милая мама, - подумал Юрий Николаевич, - все у неё по материнскому долгу: и добрые дела, и сочувствие. И уверена она в своем гордом сознании, что это у неё не от души, а прямое следствие материнских обязанностей.
Массовое избиение католиков в Рождественскую ночь всколыхнуло общественность. Пошли слухи, что все это делалось по приказу Зеленского. Чуть ли не сам президент участвовал в потасовке. За достоверность ручаться нельзя, но никаких внушений к бесчинствующим раскольникам после Кровавого Рождества. Во всем мире говорили – какой украинцы дружный народ, какие сердечные люди – таким нетрудно добиться всего! Они найдут выход там, где другие его не увидят. Хотя, может быть, то были шутки.
Похоже, огорчился один лишь Папа Римский. Он предал анафеме раскольников в Киеве. Чуть позже к нему присоединился президент Польши, чьих граждан и наемников изрядно помяли в Киеве. Дуда дал команду – всем имеющим оружие открывать огонь на поражение по бесчинствующим раскольникам. И плевать на власти киевские.
Прошло три дня. Западная пресса, отгуляв Рождество, обрушилась на зарвавшихся раскольников Украины. Те предпочитали молчать. Безмолвствовал и президент Незалежной. Но никто не пытался уверить мир, что подобное больше не повторится.
Кураторы за океаном, не понимали душевного состояния украинцев. Начиная с Рождества, те, кто отвечал перед Байденом за Украину, места себе найти не могли. Они чувствовали, что в прежнюю жизнь вошла какая-то перемена и утвердилась в ней.
Отношения между США и Украиной теперь утратят прежнюю простоту, исчезнут предсказуемость поступков, свобода говорить что угодно, высказывать свои мысли с той прямотой, с какой это делалось обычно. Прежде чем выразить желание, придется думать, а как на это ответят раскольники Киева. Появилась в Украине сила неподвластная власти. Сила, которую нельзя игнорировать.
Этой перемене предшествовало событие, смысл которого понимал лишь один человек – бывший филолог Юрий Николаевич Бородавка.
Депутат Верховной Рады Ляшко не слишком жаловал митрополита Дуренко своими посещениями. А после католического Рождества зачастил с визитами. Он понял, что сотворилось, и очень жалел, что его боевики не были в первых рядах борцов за веру. Теперь он подбивал Евлампия на ежевоскресные наезды на католические костелы. Обещал подмогу в виде боевиков и автобусов.
- Дело это перспективное, - убеждал он митрополита. – Волна людская занесет нас с тобой на Олимпы: меня в президенты, тебя в патриархи. Продолжайте влиять на паству свою в том же духе. За чистоту, мол, веры! Не воспользуемся моментом сейчас, потом будет поздно. Народ верит вам.
Зеленскому было не до попов. Не получив денег в уходящем году, он насмерть сцепился с главнокомандующим ВСУ. Когда американские сенаторы вернуться с каникул, вопрос власти на Украине должен быть решен окончательно в его пользу.
Встречаясь публично, два украинских кандидата на американское внимание, избегали взаимных взглядов и отворачивались, плотно сжав губы.
Однажды Владимир Александрович отошел от правил и мягко спросил генерала:
- Что будем делать с религиозными фанатиками Лавры?
Не поднимая глаз, Залужный сказал:
- Поручите это Малюку.
- Нельзя. Он завален другими делами.
- А я как будто немного воюю.
Толкнуть в религиозную смуту и Залужный хотел Зеленского. Так это было очевидно, что присутствующие при разговоре понимающе заулыбались.
- Теперь майданы творят религиозные фанатики.
- Судите сами, - нисколько не задетый насмешкой президента, Залужный ответил, - поговорите с митрополитом: пусть он энтузиазм толпы обратит против колорадов. Зажглись молитвой и на фронт – автоматы с гранатами я им дам. Нам очень нужны патриоты…
Зеленский поднял, наконец, глаза на Залужного. Почесал небритую скулу.
Было заметно, как дрожат его руки.
- Вы сердитесь на меня, генерал?
Вдруг Зеленскому показалось, что он сказал не то и не так, как надо, и с искусством, которым владеют только артисты, дополнил свою мысль улыбкой.
- Послушайте Владимир Александрович, - ободренный этой улыбкой начал Залужный. – Окажите мне услугу. Я все эти дни хотел вас попросить…
- Нет, это вы окажите услугу, - оборвал генерала Зеленский. - В качестве эксперимента пошлите взвод спецназа и фронтовую разведку в Лавру – пусть перевернут все вверх ногами и найдут компромат на митрополита Дуренко.
Он произнес это одним духом и, словно с ним уже согласились, продолжил:
- Спасите столицу от безобразий, если Кличко не может.
Потом сообразил, что согласия ему ещё не дали, а, возможно, и не дадут.
- Не откажите в моей просьбе, сделайте это, прошу.
По мере того как президент говорил, недоумение Залужного все возрастало. В чем подвох этой просьбы? Где собака зарыта? Есть СБУ. Есть МВД. Да и Кличко не беззащитен в Киеве. Такой ли уж труд встряхнуть попов? Тут ничего опасного нет. Необычна сама просьба, непонятно смущение Зеленского, и больше всего удивляло несоответствие между выражением лица и звучанием голоса. Черты лица оставались напряженными, тревожными, а голос трогательно и нежно молил. Артист!
Казалось, Зеленского волнуют противоположные чувства. Пока одно находит выход, другое остается настороже. Откуда такая непоследовательность в этой коварной душе у человека с холодным сердцем?
- Вам незачем упрашивать меня. Я это сделаю.
- Спасибо.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием.
Залужный подумал, что рукопожатие и «спасибо» были выражены по-разному и по различному поводу. Горячая рука благодарила не за то, о чем Зеленский просил, а за нечто другое, что главным образом его занимало.
Тем временем с президентом произошла перемена. Напряженность оставила его, и он с чувством человека, который долго молчал или говорил не то, что ему хотелось, задушевно и страстно снова заговорил:
- Попробуем такой эксперимент – привлечь армию к решению внутренних вопросов. Да, впрочем, вам ли мне рассказывать? Армия всегда у нас стоит на страже законности и государства.
Последние слова Зеленский произнес взволнованным шепотом. Речь о доверии армии растрогала его. Тот, кто взглянул бы в эту минуту на него, прочел в его улыбке готовность самому идти добровольцем в ВСУ, если в этом возникнет надобность.
Валерий Федорович никогда не узнает, что задумывал Зеленский, уговаривая его укротить митрополита Дуренко. Тема об угрозах раскольников существующей власти была придумана президентом специально для него. Историческое рукопожатие и горячая благодарность за согласие были попыткой признаться Залужному в полном доверии…
Ольга не ошиблась в расчете. Едва информация о религиозных беспорядках в столице Украины достигла Москвы, Патриарх дал команду одной из своих служб выяснить, какую роль в организации смуты сыграл «Фонд Правосудия», который немедленно заявил о себе письмом.
«Спасибо, Ваше Святейшество, за Ваши молитвы Богу. Он надоумил нас, как развернуть злобу раскольников Украины от православия».
Но служба осведомителей оказалась слаба – никак не могла уловить связь между беспорядками в Киеве и «Фондом Правосудия». Однако тема оказалась настолько интересной, что сам Патриарх задумался над вопросом – откуда эта разительная перемена с раскольниками? Недавние враги всего русского ныне гоняют католиков в Киеве.
Ничего не придумав, он занялся текущими делами, но мысленно возвращался постоянно к вопросу о конфликте католиков и раскольников Украины.
Ирина будто угадала его томления.
- Как ты думаешь, чем сейчас занято его Святейшество? – спросила она у Оли.
Та ответила непринужденно:
- Все жду, когда ты мне расскажешь.
- А если я промолчу?
- Тогда и я промолчу.
- Ну, хорошо, я скажу, - вмешался Саня. - Он сейчас думает: платить или нет в Фонд Правосудия? А если платить, то сколько?
Ольга Алексеевна обернулась к мужу и ласково упрекнула его:
- Не хорошо подсказывать Патриарху.
- Не хорошо быть должным Фонду.
Она потянула мужа за рукав футболки, заставила встать и нарочито строго приказала:
- Сейчас же напиши Патриарху, что Фонд Правосудия спасает православие на Украине и нуждается в финансовой помощи. Немедленно.
Лукавая улыбка придала её капризно сложенным губам выражение упрямства, и Александр Викторович подчинился.
Какая умница! – глядя на её спокойное, веселое лицо, подумал он. – Сколько силы воли! Откуда это?
Когда он вернулся, дамы вчетвером играли в «дурака» - двое на двое.
- Никто не устал?
Все промолчали.
- Тогда на победителя – из проигравших набираю команду.
Саня сел в свободное кресло и с интересом следил за игроками. Те энергично метали карты на стол. Руки их мелькали, взлетая и падая – они своими движениями как бы сопутствовали каждой мысли. По мере того, как игра шла к концу, жесты становились ещё выразительнее. Мелкая даже вскочила и доигрывала партию стоя. А когда выиграла, подхватила на руки Алису и заплясала на месте.
Без этой девочки, - подумал Саня о дочери, - жили бы они гораздо скучней.
- Это не педагогично, - кряхтя поднимаясь, проворчала Нина Николаевна, - учить ребенка игре в карты.
- Ну да, - лукаво улыбаясь, парировала Оля, - победитель всегда прав!
Удивительно, до чего наши вкусы всегда совпадают - подумал Готовцев, садясь в освободившееся кресло – и в делах, и забавах…