Все меньше хочется жить
Мой голод! В просветах дымных
Лазурный бред.
О, как грызёшь ты кишки мне,
Спасения нет!
/Артюр Рэмбо/
Была операция.
Потом Изольда уснула и сколько проспала, не поняла.
Проснулась от грубых мужских голосов.
- Не могу без бабы. Иногда кажется – служил бы в морге, драл покойниц…
О, Господи! Неужто кошмар продолжается?
Но говорят на украинском – значит, не бздежики. И она в палате, а мужчины за дверью – должно быть, санитары: обсуждают свое, наболевшие.
- Да баб-то кругом полно!
- Полно-то, полно, да не все даром дают – только за гроши. А где их взять? Я на прошлой недели у жмурика золотой зуб выдернул – Тоська дала: она ничем не побрезгует. А я без бабы неделю терплю, потом хоть застрелись…
Бедные мужики, зачем вас Бог создал такими? – подумала без сожаления Изольда о проблеме за дверью.
В списке пропущенных номеров был телефон отца - Томаса Аберкорна.
Ответил Конрад Бакли – близкий друг и помощник герцога по всем делам.
- Ваш отец, Золя, вчера скончался от обширного инфаркта. Все готово к отпеванию покойного и перемещению тела в родовой склеп. Вас разыскиваем по всему свету.
- Naomh Pádraig! Daidí Bocht! Bocht dom!
- Вы где?
- Я в украинском Харькове. Но сегодня, же прилечу.
У лечащего врача.
- Что так скоро засобирались? Чем-то вам у нас не понравилось?
- У меня умер папа. Я срочно лечу в Ирландию.
- Вам бы отлежаться недельку под наблюдением. Но раз надо…
- Надо, доктор – это не обсуждаемо.
Изольда прогуглила авиарейсы.
- Мне срочно нужно в Борисполь. Вы не поможете?
Врачиха хмыкнула.
- Давайте глянем в вашу историю болезни. Значит так, девушка – детей у вас больше не будет.
Меньше тоже – угрюмо подумала журналистка.
- С мужчинами в половой контакт не вступать – месяц, а лучше два…
Да, провались они в пропасть со всем трехомудием!
- До Борисполя я вам машину найду. Совершенно бесплатно.
- Тогда не будем медлить – меня ждут на родине.
- Сейчас вызываю авто. Счастливой дороги, Оливия. Берегите себя!
Врач черканула на истории болезни:
- Позвоните нам, как доберетесь до дома. Вот телефон…
Изольда кивала – благодарная, сдержанная и серьёзная.
Усевшись в машину, она разложила кресло, откинулась и закрыла глаза, чтобы в мыслях побыть одной, подумать о шквале невзгод, обрушившихся на неё.
Отец с фотографии на айфоне смотрел печально и нежно – чуть размытый, рука снимавшая, видно, дрогнула. И также размыто, то есть не в фокусе, был родовой замок за его спиной – стены, башни и башенки, пруд да мост через него…
Отца не стало… Как она будет жить одна, став герцогиней – в этом замке, в этом мире… изувеченная, оскопленная… Что теперь будет с журналисткой Оливией Харрис?
Её жизнь всегда казалось ей обусловленной чьим-то замыслом. Одному этим замыслом вменялось пахать землю, другому – делать бизнес, третьему – рисовать картины,.. А она не мыслила себя вне прессы. Её выучили, дали работу – и Изольда ездила по всему миру, собирая материалы для публикаций. Бывала в, так называемых, горячих точках – где стреляют и убивают, сеют горе и разруху люди друг другу…
Эти картины войны отнюдь не развлекали её, но чему-то служили – кому-то загадочному, наблюдавшему за миром с небес…
Её водитель был похож на медведя – крупный, с тяжелыми, обвисшими книзу плечами. С волосатыми лапищами на баранке. Сходство с хозяином тайги придавал покатый лоб, маленькие тревожные глазки, таившие мощь физическую и злость душевную… Молчалив – и за это спасибо.
Господи! На всю жизнь она возненавидела бздежиков и хохлов!
Молчун вдруг открыл рот:
- Вы, что ли, правда, из Ирландии?
- И что? – недовольно спросила Изольда.
- Возьмите меня с собой, госпожа. Я буду вам верно служить, только заберите меня отсюда.
- От призыва хочешь скосить? Да тебя, поди, и не выпустят.
- Возьмите! А может, прокатит.
Его маленькие бегающие глазки тревожно просили. Во всем его сутулом, косо сидящем теле была мольба. Он уже воевал, был на фронте – знает почем фунт лиха. Был ранен, списали, а теперь опять подбираются – большие потери у ВСУ: сойдут и такие.
Ветерок опасности, вновь оказаться в окопах войны, задувает с востока.
- Возьмите с собой, госпожа!
- Как ты себе представляешь – без визы, без паспорта?
- Паспорт есть. А с ЕС у нас безвизовый режим. Вы только подтвердите вот эту бумагу.
Он протянул. Изольда прочла.
То была выписка из истории болезни, касающаяся медбрата Миколы Губана, направленного администрацией сопроводить в Ирландию находящуюся на лечении в Харьковской больнице английскую журналистку Оливию Харрис.
- Ну, давай попробуем, - она поняла, чей это замысел, и почему дорога в Борисполь стала бесплатной для неё. – А не понравится тебе у меня?
- Это в Ирландии-то.?Да нет на свете страны спокойнее.
- Может, и так…
- Я вам буду верно служить, - настаивал, почти угрожая, Губан. – А прикажете кого убить, убью ради вас.
- Пятнадцать польских наемником, - машинально сказала Изольда то, о чем думала.
- Да хоть шестнадцать!
- Хорошо! Летим в Ирландию. А как же с машиной?
- Её заберут – договорился уже.
В расслабленных мускулах водителя зримо пробежали конвульсия силы. В маленьких глазках загорелась благодарность, угрюмая, быстро погасшая мелькнула искорка веселья.
Изольда ещё раз попыталась забыться – не задремать, а нырнуть в освежающий сон. И чтобы приснился ей замок детства, купола башен которого плывут в облаках, когда лежишь на лужайке и смотришь на них.
Остановились перекусить и заправиться. За все Изольда уплатила. Губану понравилась её щедрость. Дальше тронулись, он разговорился, пытаясь оправдать свое бегство от призыва.
- Как баранов нас гонят! Контрнаступа требуют клизмы киевские. А от них пендосы – не своим умом ныне живем. И мы идем! Раздолбали Донбасс. Места живого там не оставили. Школы бомбим «Ураганами». Детишки без рук и без ног. Кто же мы после этого?
Он торопился, выталкивая из себя свой страх и ненависть, изливал яды души, свои собственные и те, что скопились в утомленной и обескровленной ВСУ.
- Что мы хотим доказать? Как надо жить? Так нас самих Европа учит. А чему учит – вы знаете лучше меня.
Изольда знала и в эту минуту за эти слова презирала Миколу Губана – трус, дезертир! Хохол, одним словом! Не всему, что он говорил, она верила. Лукавство и хитрость для любого здешнего – дело обыденное: лишь бы польза была…
Небо по вечернему заалело, когда самолет авиарейса Борисполь – Дублин взмыл в поднебесье серебряной точкой, гулом моторов прощаясь с украинской землей.
Изольда думала об отце – лежит, наверное, в гробу, в часовекнке замка – ждет её для прощания. Испытывала при этом нежность и жалость, а ещё страх за себя, оставшуюся одинокой на белом свете.
Рядом сидел Микола Губан – летел навстречу своей судьбе счастливый хохол.
Солнце застыло на месте, перемещаясь таинственной силой мироздания, крутившей Землю ему навстречу.
Полет длился два часа. При посадке нагнал вечер.
В аэропорту их встретил Конрад Бакли.
Всплакнув на груди старого друга семьи и отца, Изольда спросила:
- Он сильно страдал?
- Нет. Томас умер во сне. И никто об этом не знал до утра.
Поехали в замок Аберкорн.
Душой принцесса была уже там.
Возникли в памяти дубовые стены Семейного Зала, где проходили приемы и торжественные мероприятия. Где на стенах галерея портретов всех Аберкорнов, имеющих кельтские корни. Изольда с детских лет знала всех своих предков. Но нравились больше всех вот эти мужчины разных веков:
- Малоун Аберкорн, похожий на моржа большими усами;
- Бернард Аберкорн, смахивающий на медведя;
- Феолан Аберкорн, с пистолем за поясом;
- Саймон Аберкорн, щеголеватый, с обольстительными усиками…
Все были герцогами, но не сидели сиднями в родовом замке – в молодости бродили по свету моряками, завоевателями-конкистадорами, первопроходцами-открывателями или просто пиратами… Поздние поколения – политики и дипломаты… Нет на Земле континента, на который бы ни ступала нога Аберкорнов. Ну, может быть, Антарктида…
А прахи их собраны в одном месте – склепе родового замка.
И вот теперь почти тысячелетний славный род обрывается на единственной дочери Томаса Аберкорна, потерявшей возможность рожать детей. Трагедия!
Об этом ещё не знает Конрад Бакли, поверенный во всех делах Аберкорнов.
Вот он, сидит рядом – большой белый лоб без морщин, словно его не касались годы (седьмой десяток идет), думы и последнее горе утраты единственного друга. Длинные каштановые волосы спадают на плечи. Стальные глаза прищурены, как у стрелка, высматривающего дичь, и всегда серьезны. Вместе с тем, губы насмешливы – будто все вокруг кажется ему забавным.
По образованию и профессии он был архитектором. Но выйдя на пенсию, переехал к другу в замок Аберкорн, где два пожилых человека коротали время за шахматами и спорами о политике, занимаясь делами поместья.
- Ты каким обладаешь временем? – спросил Бакли Изольду. – Предстоит: отпевание, похороны, тризна… Недельку на траур, а потом коронуем тебя в герцогини. Пригласим художника, и как только твой портрет появится на стене Семейного Зала, ты свободна, как птичка. Хотя я бы тебе советовал в срочном порядке обзавестись семьей. Подари Аберкорнам наследника и уж тогда живи для себя.
О, Господи!
В замке был мягкий сумрак. Свет горел только там, где надо и не очень ярко.
Вдвоем постояли над телом умершего Томаса Аберкорна в часовенке.
Изольда не истерила – стояла, смотрела, промокала слезы ароматной салфеткой.
Потом пили чай в столовой.
Изольда рассказывала:
- Я много ездила, кружила по свету, собирая материалы для публикации. Мне было не скучно…
- Наверное, у тебя был псевдоним? Я нигде не встречал материалов, подписанных Аберкорн.
- Я жила по другим документам с другим именем – не дело трепать герцогский род в прессе.
- Это верно, - подметил Конрад.
Изольде не хотелось признаваться Бакли, что она трудится на британцев. А он и не спросил. На этом разговор о работе Изольды сам собой оборвался.
- Не надоело болтаться по свету? Можно ведь жить в родовом замке и писать очень умные книги под любым псевдонимом.
- Можно, конечно. Я подумаю.
- У тебя есть мужчина?
- Пока не встречала достойных внимания.
- Считаешь, это нормальным?
- Считаю – всему свое время.
- Тебе, Золя, пора рожать – скоро уж поздно будет.
Изольда вздохнула с надрывом:
- А незаконнорожденного не примут в герцоги?
- Пока такого в роду не случалось. Что за нужда менять традиции?
- А если не найду мужика подходящего?
- Потом разойдетесь, если негодный – только замесите наследника рода и, желательно, мальчика.
Помолчали.
- Неужели ты никогда не влюблялась?
- Я не знаю, что такое платонический роман. У меня были девичьи влюбленности, но сильных чувств никогда.
- Вот что значит, отсутствие матери!
Мама Изольды умерла рано. А Томас Аберкорн был однолюбом.
- Из меня, Золя, плохая сваха, но ты можешь на меня рассчитывать. Я готов стать твоим наперсником, с кем ты можете откровенно делиться своими матримониальными планами и надеждами. И цель у нас общая – найти тебе мужа и отца наследнику Аберкорнов.
- Давайте на этом остановимся, - устало сказала Изольда. – Впереди у нас похороны. Завтра с утра отпевание в Дублине. Вы не забыли?
- Такое несчастье разве забудешь? Я просто хотел отвлечь…
- Отвлекли… Пойду в свою спальню. Спокойной ночи, Конрад.
- Спокойной ночи, мисс Аберкорн.
В своей девичьей светлице Изольда распахнула окно. Сырая октябрьская темень дышала предзимним холодком. За лесом и полем светились огни села. Там жили работники поместья. Прежде, до приезда, Конрада Бакли, герцог сдавал свои земли в аренду. Теперь друзья занимались хозяйством сами. Им было это интересно…
Хорошо, если Конрад не покинет замок. Но что хорошего здесь для неё?
Что-то случилось со временем. Оно замедлилось, почти остановилось, перестало длиться. Но вот с какого момента? Когда она очнулась в больнице или увидела отца в гробу?
Сна ни в одном глазу, несмотря на перелет, дорогу и прочие волнения души. Зато подкатила безумная жалость к самой себе. Уткнувшись в подушку, чтобы не слышно было за стенами, Изольда рыдала, рыдала… и не могла остановиться.
А потом вдруг отпустило. Пришло осознание, что не понимает она мира, в котором живет. Как уберечься от страшных напастей, которые непременно настанут? Настигнут здесь…
Принцесса почувствовала отвращение к своему прежде любимому телу. Его испоганили, над ней совершили солдаты польские те постыдные желания, которые они любят обсуждать. Её будут вспоминать в мужских разговорах. Безжалостный интернет покажет её голой и изнасилованной всему миру – те моменты, когда над ней надругалась толпа кобелей войска польского. Гнусно как!
Стыдясь, горюя, испытывая к себе отвращение, Изольда обнимала подушку и молила о сне. Ещё думала – в замке она не останется жить и не вернется в «Гардиан». Оливии Харрис больше нет.
Маленький остров в субтропическом климате – вот что ей теперь надо.
Хотя подспудно понимала – уединение могло стать пагубным и обречь её на несчастье. Но она почему-то желала себе этого – пусть её слопает акула, поскольку наложить на себя руки она не в силах.
Вот бы ей дьявола найти да заключить с ним договор – душу отдаст, тело отдаст, все ради… Ради чего?
Душа испытывает жуткую страсть – стремление к смерти. Как желание одолеть земное притяжение и вырваться в другое пространство и время, где нет ничего привычно человеческого – иные стихии…
Ей приснилась газета.
Газета, в которой она работала. Ради которой отправлялась в любую точку земного шара, к любым событиям, происходящим там – чтобы собрать информацию, запечатлеть, написать материал и выдать в газете…
Летала на самолетах, плавала на теплоходах, ездила на авто, ходила пешком… ночевала в гостиницах и палатках… просыпалась на заре или среди ночи… Не ведая отдыха – вечно в движении. Писала очерки, репортажи, снимала ролики и фотографии где придется и как…
И наконец, держала в руках газету, где среди прочих были размещены и её материалы – Оливии Харрис.
Вся жизнь в одном сне…
С этим тоже придется расстаться.
Изольда чувствовала, как разрастается в душе страдание – хоть и во сне, а невыносимо…
Следующий день был полон хлопот печальных.
Такого знатного покойника, как герцог Аберкорн, должно отпевать в кафедральном соборе. И не кто-нибудь, а сам епископ…
Тут мне позвольте сделать небольшой отступ от канвы повествования, чтобы поведать читателю – что за люди эти ирландцы. Их жизненная философия ярко выражена в одной притче.
Она утверждает:
- в жизни есть всего две вещи, из-за которых стоит беспокоиться – болен ты или здоров?
- если здоров, то не о чем беспокоиться; если болен, то есть всего две вещи, о которых стоит беспокоиться – выздоровеешь ты или умрешь?
- если выздоровеешь, то не о чем беспокоиться; а если умрешь, то есть только две вещи, о которых стоит беспокоиться – в Рай ты попадешь или в Ал?
- если в Рай, то не о чем беспокоиться; а если в Ад, то… ты встретишь там столько знакомых и друзей, с которыми надо поздороваться, пожать руки и расцеловаться, что у тебя просто не будет времени о чем-либо беспокоиться…
Я бы, как автор, эти слова мог вложить в уста Конрада Бакли – пусть утешает дочку покойного. Но ведь ему самому теперь не сладко – ушел из жизни лучший друг.
Так я уж сам – человек посторонний, но заинтересованный, чтобы текст повествования был нормально читаемым.
Так вот…
Отпевание Томаса Аберкорна прошло в кафедральном соборе имени святого Патрика в Дублине. Собралось сотни людей.
Собор был скорбно убран, на стенах горели свечи, побуждая у присутствующих истинное чувство утраты. Гроб с телом покойного, стоящий у алтаря, был украшен венками. Один из них – от президента республики.
Епископ произнес очень волнующую и красивую речь.
Соборный хор исполнил псалом «Христос будет со мной».
Гроб вынесли на катафалк, загрузили цветы и венки – автопроцессия отправилась в замок Аберкорн. Перед собором бесплатно угощали всех желающих выпить и помянуть усопшего герцога.
Все традиции были соблюдены.
И ещё одна. В склепе прахи предков стояли в урнах – запаяны и подписаны. И был гроб каменный с плитой. В нем лежало тело отца Томаса Аберкорна. Теперь его место должен занять сын – а прах отца в урну под крышку и с надписью.
При этих манипуляциях близким людям присутствовать не обязательно – завтра посмотрят на результаты, и склеп будет закрыт и опечатан святой печатью, чтобы тени усопших не бродили по замку.
Вся челядь и несколько приглашенных разместились за накрытым для тризны длинным столом в Семейном Зале. Был здесь и дезертир с Украины Микола Губан.
Изольда облачена в длинное черное платье, черные туфли на невысоком каблуке и с траурной лентой в волосах. Её печальное лицо восхитило Конрада Бакли.
- Ты смотришься герцогиней.
Он поднялся с бокалом в руке и предложил присутствующим выпить за упокой души раба Божьего Томаса Аберкорна. Все встали и выпили не чокаясь.
Изольда пила свой бокал медленно, закрыв глаза.
Конрад Бакли за ней ухаживал.
- Ночью мне сон приснился, - сказала она. – Газета, в которой я последнее время работала. Что к чему – не пойму. Может, вы разгадаете?
- Никогда не был толкователем снов.
- А попробуйте.
- Я думаю, что газета – это что-то с жизнью связанное. Какие-то новости откуда-то. Или что-то в этом роде.
- А почему мне стало так тревожно на душе?
- Море житейское полно тревог.
- Налейте мне ещё вина.
Она жадно осушила второй бокал и её не накрашенные губы сделались красными.
- Хочу сегодня напиться или сойду с ума.
- Пей, Золя, я буду рядом.
- Хорошо.
И она выпила третий бокал.
- Интересно, какая я буду в старости?
- Ты будешь прекрасной герцогиней. Все дочери Аберкорнов очень красивы.
Было видно, что она опьянела – глаза стали уже, а слова произносила нараспев.
- После коронации, поеду в Украину.
Бакли:
- Зачем?
- Хочу закончить командировку. У меня долг перед газетой.
- К черту газету! Ты станешь герцогиней, и у тебя появится долг перед предками – родить наследника.
- Я не надолго.
- Тебя там убьют, и род Аберкорнов навсегда прервется. Не дело герцогине мотаться по заданиям какой-то газетки. Учти это.
- Я вернусь и буду ломать голову над вопросом потомства.
- Не езди – прошу, умоляю, приказываю. Если ты напилась, Золя, для того чтобы сообщить мне эту сумасбродную новость, то очень надеюсь – проспишься и все пройдет.
- Тогда наливайте.
Изольда выпила четвертый бокал.
- Идемте гулять, - предложила принцесса. – Что-то мне душно стало.
Вышли во двор. Поднялись на стену. Пошли вдоль бойниц – они же зубцы. Увидели, что в часовенке теплится огонек.
- Пойдемте глянем – кто там молится в поздний час.
Часовня была пуста, и огни погашены. Только светилась одна лампада у образов за алтарем. Воздух был спертым…
- Хочешь помолиться? Я отойду.
- Я уж забыла все молитвы. Грешница я. Нет мне прошения.
- Встань на колени у алтаря, своими словами попроси у Господа Бога встречу с мужчиной, от которого бы ты захотела иметь ребенка.
- Я хочу зажечь свечку.
Конрад взял из подсвечника свечку, запалил фитилек от пламени зажигалки – протянул Золе.
Девушка постояла на коленях, пошептала беззвучно губами и встала, перекрестившись.
- Был какой-нибудь знак ответа? – спросил Конрад.
- Не знаю. Я не заметила. Может, приснится.
Поднялись в её светелку.
- Я хочу принять ванну.
- Пойду служанку найду – пусть подготовит и поможет, - сказал Бакли и удалился.
Пришла молоденькая девушка Агата.
- Я тебя попрошу – наполни ванну теплой водой и помоги мне раздеться.
Когда Агата вернулась из ванной, Изольда лежала на кровати – бледная, с темными от вина губами.
- Мне кажется, в меня дьявол вселился. Ты чувствуешь его присутствие?
Служанка головой помотала. По случаю тризны в замке она тоже выпила и теперь держала себя в руках – ни лишнего слова, ни движения. Это было заметно.
Помогла принцессе раздеться, отвела в ванную.
Погрузившись в теплую воду, Изольда сказала:
- Спасибо, ступай.
- Нет-нет, - Агата головой замотала, - мне приказано уложить вас в кровать.
- Тогда приходи через час – я буду отмокать.
Её золотистые волосы потемнели от воды. Глаза закрыты. Казалось, она уснула. Она была очень красива и беззащитна.
Служанка вздохнула и вышла, тихонько прикрыв дверь…
До коронации остались считанные дни. А потом?
Изольду томили предчувствия, мучили страхи. Как ей сказать Конраду Бакли, что она не имеет возможности родить наследника.
Эти предчувствия чего-то ужасного были похожи на боль тягучую, печаль унылую, на прощание с жизнью.
Девушка испытывала муку, не в силах понять прекрасный и ужасный окружающий мир. Будто он перевернулся вдруг.
А существует ли загадочная воля в нем, завязывающая мужчин и женщин в семейный союз? Только к чему он ей, бесплодной, без возможности рожать детей?
За два дня до коронации Изольде позвонили из «Гардиан».
- Оливия Харрис? Где вы? Что с вами? Нам сообщили, что солдаты российские жестоко над вами надругались, и вы лежите в украинском хосписе.
О, Господи!
Ничего не сказала Изольда в ответ – отключила айфон, поменяла сим-карту.
Оливии Харрис больше нет – умерла, похоронена на Украине. Так и запомните, господа и коллеги!
А ведь нет, искать будут. И обязательно найдут. Будет скандал. И страшно подумать, что в инете появятся кадры жестокого надругательства с её узнаваемым лицом. Пойдут вдогонку новости о её бесплодии и принадлежности к знатнейшему герцогскому роду Ирландии. Оливия Харрис – это принцесса Изольда Аберкорн.
Что может быть ужаснее такого бесчестия и позора?
Мысль, острая как игла, пронзила мозг – а ведь рядом находится человек, который знает все подробности тайны Оливии и Изольды. Микола Губан, как все хохлы, жаден до денег. Как только он поймет, чем владеет, сразу же отправится за ними. Только каким он пойдет путем – её шантажировать станет или продаст информацию СМИ? Угораздила же связаться с ним! Истину говорят – дорога в Ад вымощена добродетелями.
Осталось два дня. Их пережить как-нибудь и бежать отсюда хоть на край света…
На коронацию прибыл епископ собора Святого Патрика – единственный из высоких гостей. Все остальные из местных дворян, давно утративших свои владения.
Впрочем, часовня и их не вместила.
Вместил Семейный Зал. Здесь стояли столы вдоль стен, уставленные букетами, бутылками и закусками.
Когда появилась герцогиня уже в геральдической короне рода Аберкорнов, начались рукоплескания. Изольда, сопровождаемая епископом, прошла к своему креслу, села, сняла корону и отдала Конраду Бакли. Головной убор, служивший короной роду, был мужским и тяжелым от золота.
Начались восхваления. Говорили о роли герцогов Аберкорнов в истории Ирландии, её становлении, как государства. О воинских подвигах великих предков, принесших славу и земли Британии. Тост за тостом…
Когда все немного угомонились, известный певец, приглашенный специально, встал под портретом Томаса Аберкорна и запел государственный гимн Ирландии. Все встали и подхватили.
Наевшись, напившись, пошли погулять – по замку, а потом и за стены. За прудом на лужайке уже горел костер, и тушка забитого по случаю бычка крутилась над ним на вертеле. Барбекю – популярное старинное блюдо ирландских народных гуляний.
Епископ подошел к Изольде:
- У нас есть желание внести вас, герцогиня, в списки благотворителей кафедрального собора Святого Патрика. Что вы на это скажите?
- Для меня все так неожиданно. Я ещё не предполагаю, чем располагаю. Если срочно, решите этот вопрос с Конрадом Бакли. Он давно управляет имением, и я ему доверяю.
Епископ кивнул и отошел.
Голова Изольды кружилась. Она смотрела, как вертят тушу бычка над огнем, как отрезают поджарившееся мясо и раздают на тарелки всем желающим. Слуги разносили на подносах налитые бокалы, рюмки, стопочки… и даже кружки с добрым ирландским пивом…
Ночью Изольде приснился сон. Будто идет она по сельскому кладбищу – судя по всему (крестам, обелискам), в Украине. Останавливается у отрытой ямы для могилы и думает – как бы туда спуститься?
Проснулась с бешено колотящимся сердцем, думая – Конрад прав: смерть её ждет в Украине.
Завтракать они сели с Бакли.
Герцогиня была прилично одета. Волосы, уложенные как прежде, отливали позолотой. Она по-прежнему была свежа, хороша собой. Губы покрыты помадой розовой. И только в глазах стояли слезы.
- Что случилось? – Бакли почувствовал, что приближается нечто ужасное, о чем ему не хотелось бы знать.
- Я должна вам что-то сказать. Сказать, что уезжаю из замка – все намеченные мероприятия выполнены.
- Куда, если не секрет?
- На поиски жениха. Вы хотели этого сами.
- Да хотел, но держи меня в курсе. Я всегда бы хотел знать – где ты и с кем. Можешь назвать место на карте, куда ты сейчас собралась?
- Пусть будет Турция.
- Что так?
- Все твердят, что мусульмане – настоящие мужчины. Арабы диковаты, а вот турки – культурные люди, почти европейцы.
- Ты поедешь одна? Я поеду с тобой!
- В качестве кого?
- В качестве отца.
- Будете свечку держать?
- Не пошли.
Изольда вдруг взорвалась:
- Я поеду одна, и не смейте меня преследовать!
Она встала и пошла прочь, гневно стуча каблуками.
Конрад остался сидеть, не понимая, что с девочкой произошло? Наверное, она почувствовала себя герцогиней. Бывает… Пусть едет – он пошлет за ней соглядатая.
Объявив о своем отъезде, Изольда все медлила. Что-то случилось с ней. Как будто разрезали грудь, полоснули по сердцу и снова зашили. Сердце болело. А ей не хотелось умереть от сердечной боли где-нибудь в дороге. Она ждала, чем кончится приступ, никому не жалуясь, не обращаясь к врачам.
Надеясь, что живет на свете последние часы или дни, Изольда уединялась и выворачивала наизнанку память. Всё, что таилось внутри, под завалами минувших событий, вдруг повалило наружу – мощно, шумно, назойливо… Повалило и навалилось, порождая чудовищные облики людей и зверей, знакомых и не очень…
Изольда не могла остановиться в своих воспоминаниях и лишь настойчиво молила – пусть будет сердце, а не безумие причиной её смерти.
Вдруг герцогиня Аберкорн подумала – это безумие автора, замыслившего написать роман. Может, стоит попробовать? Только начать, а там…
О чем будет книга?
Изольда – по-турецки уселась на диван, открыла на коленях ноутбук. Осталось преодолеть последние страхи и поймать удар сердца, с которого начнется её книга.
О чем она будет? О любви, наверное. О неизведанном ею чувстве.
Так бывает?
Надо попробовать. Хотя бы представить, как она сильно любила. Какие ощущения, горести, радости…
Изольда все думала, не решаясь начать. Сердце её надрезанное продолжало болеть.
Думала и такое о своем творчестве – к черту войны, может, в политику ей податься? Щипать президентов, премьер-министров… анализировать, прогнозировать… Кажется, Польшу давно не делили… Причем здесь Польша? А вот – ненавидит бздежиков за все, что с ней сделали, герцогиня. И теперь она понимает, за что бздежики так ненавидят русских…
Постучавшись, вошел Бакли. Увидев ноутбук на её коленях, спросил:
- Скучаешь по газете? А почему бы тебе не открыть свою и посвятить её, скажем, вопросам войны и мира.
- Проще свой блог в соцсетях инета открыть.
- Так зачем же дело стало?
Было видно, что Конрад устал в непрерывных волнениях за судьбу рода Аберкорнов и за неё, Изольду, не находящую себе места – глаза остекленели, на лице появился отек. А может, решил закосить под больного, чтобы удержать герцогиню в замке?
- Вам не здоровится? Вы прилягте, а я за вами поухаживаю.
В этом наивном предложении было тонкое лукавство – в замке был собственный врач.
- Хорошая идея! Просто отличная! Я, пожалуй, пойду, прилягу. А ты проведай меня иногда.
Бакли был доволен советом.
- Ну, а что у нас с Турцией? Отъезд отменяется или откладывается?
Это был экзамен, проверка на искренность.
- Размышляю.
Ответ безошибочный. В нем не было обещаний – хочешь так понимай, хочешь этак. Может, она сейчас предложит – а поехали вместе: покатаемся по белу свету, может, женишка присмотрим новоявленной герцогине. Был бы удачным вариант.
- Ты права, ни к чему хорошему не ведут поспешные шаги. Выборы нареченного так не делаются – наугад, скороспело, грубо. Ну не дураки же были наши предки, объявляя конкурсы женихов для невесты. Пусть собираются со всех концов света, бьются на турнирах под стенами замка. Победителю – твоя рука в награду. Будет эффектно…
Изольда представила – ей не понравилось.
А Конрад Бакли продолжал:
- Но больше мне по душе твоя идея о блоге в соцсетях инета. Выступить застрельщиком новой идеологии. В мире есть нечто такое, что ни объяснить физическими законами. Почему нас манит космос? Он манит нас тайной и мечтой. Мы надеемся найти во вселенной ответы на земные вопросы. Что такое счастье? Возможна ли вечная жизнь? Кто-нибудь должен взяться за решение этих вопросов. Попутно мы и свои решим.
Изольда была удивлена. Старик и брюзга, Конрад Бакли, вдруг предстал перед ней мистиком и мечтателем. Нашел в ней собеседника, которого не находил даже в Томасе Аберкорне.
Бакли толкнулся в дверь и, повернувшись:
- Пойду прилягу. А ты загляни ко мне через часик, мы ещё поговорим…
И ушел шаркающей походкой старика.
Бедный Конрад – подумала Изольда – как он будет тут без меня.
Отложив ноутбук, взяла айфон и поменяла сим-карту.
Оливия Стоун снова воскресла – хватайте, рвите её на части! Если успеете…
Изольда отыскала нужный номер в записной книжке, сделала вызов.
После недолгого ожидания послышался до боли знакомый голос:
- Да-да…
- Саша, спаси меня!
- Это ты, Изольда?
- Я.