«Валькирия»
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
/С. Гудзенко/
Умер отец Оли – не старый ещё человек. Хоть и давно не жили вместе, и общались от случая к случаю – при редких встречах – а хоронить надо: свой батя-то, не чужой.
Много пил, себя не берег – и вот конец.
Жена его, Любовь Николаевна, женщина правильная, погибла годом раньше, кинувшись на выручку дочери в Донецк. И там от снаряда вражеского…
До сих пор Ольга томится – могилы-то не нашла. А надо бы…
Теперь отец.
Осталась Оля одна – только тётя да дочь. Ах, ну да, и муж любимый...
Приходится делать вид, что она теперь взрослая.
Отец умер – вот он, в гробу. Хлопочет Нина Николаевна, хлопочет Ольга Алексеевна, казаки помогают, соседи – все должно быть по обычаям предков.
А Оле в голову лезут мысли – мать она не видала мертвой, не знает даже, могила где… Так может, жива Любовь Николаевна? Контузило: лежит, мается где-нибудь в госпитале или у чужих, но добрых людей. Часто Ольга так думает, что мама её жива – иначе куда она подевалась?
Несколько раз во сне приходила. Звала – но не на тот свет, а в объятия.
Обязательно надо попасть в Донецк – поискать. Пока могилу не увижу, не успокоюсь – так думала Оля, хороня отца, Григорьева Алексея Петровича.
Погребли на Красносельском кладбище, тризну в клубе «Данко» отвели и вернулись в «Лесное озеро».
День долог. Чтобы без конца не грустить, позвала Нина Николаевна племянницу с внучкой по ягоды.
- С работы уйдем, а лучится кто? – не всерьез переживала Оля.
- Позвонят, - махнула тетя рукой. – Мы недалече, а телефон на двери.
Женщины собирают клубнику, мелкой – раздолье: бегает, скачет, озорует, размазывая по щекам ягодный сок, паутину и комаров.
Набрали корзину.
Дождик затеялся – мутный, слишком прохладный для лета.
Поспешили домой.
Оля дорогой:
- Скажи мне, Кристина – ты заметила чего в лесу нет?
Девочка помотала головой.
За неё ответила Нина Николаевна.
- Да чаек проклятых, вот чего нет! На берег как выйдешь, тут и они – кричат будто с цепи сорвались. И рыбы-то нет, а их целая прорва.
- Отдыхающие в санатории подкормили, так они готовы на плечи сесть. Как увидят кого на мостиках, тут же гомон поднимают, шумят, подачки требуют… А все равно хорошо! Тебе нравится, Кристя, здесь?
- Ага, - девочка покивала головой.
- Лучше, чем в Харькове или Одессе?
Нина Николаевна за внучку ответила не без презрения:
- Сравнила…
Кристина что-то веселое поведала маме – обе смеялись.
Тётя Нина чуть обиженно внучке:
- Ведь можешь говорить по-русски, когда захочешь.
Оля вступилась:
- Я ноутбук завтра куплю. Вай-фай здесь есть. Будем с тобой, дочь, французский язык изучать,. А что ещё делать? Вся жизнь впереди – её не обгонишь.
У мелкой вопрос практичнее:
- В город завтра поедем?
- Если тётя отпустит.
Нина Николаевна махнула рукой:
- Да езжайте – народу-то нет. И до выходных вряд ли приедет кто. За одно сала купите на рынке. Я его засолю по собственному рецепту.
Вокруг двухэтажного дома, облицованного серым гранитом, стояли сосны вековые, великовозрастные березы и липы. У крыльца рябинка примостилась, даря свои ягоды для приправы, настоек и чая.
Высокие напольные часы в студии первого этажа показывали без четверти семь.
- Пойдем умываться, - потянула Оля Кристину в ванную.
- И переоденьтесь, замарашки, - буркнула Нина Николаевна.
- Проголодались? – спросила, когда Оля с дочкой вышли из ванной, в полотенца закутанные.
Когда все одетые сели за стол, тётя Нина спросила:
- Так зачем тебе ноутбук? Чтобы петь украинские песни на французском языке?
- Я хочу блогерством, тетя, заняться. Знаешь сколько они зарабатывают!
- Для популярности тема нужна.
- А Сашины ролики – разве не тема? За войной в Украине весь мир ныне следит.
Нина Николаевна ставила в мойку посуду. Кристина стояла рядом и внимательно наблюдала. Женщина мелодично пропела:
Суббота, суббота – девочкам работа…
Повернулась к внучке:
- А дальше как?
Мелкая, сияя всей рожицей:
- А мальчишкам-дуракам толстой палкой по бокам!
- Молодец! – Нина Николаевна притянула к себе ребенка и поцеловала в лобик.
Оле выговаривала:
- Когда она себя признавать будет русской?
- Когда-нибудь. Не выбивать же палкой дух украинский.
Устроившись перед зажженным камином на вечерний чай, женщины рассуждали:
- Надо будет отцу твоему памятник из мрамора заказать и оградку стальную поставить. Фотографии есть?
- Есть и даже в казацкой форме.
- Вот её и отдашь в ритуальную мастерскую. Завтра поедем на кладбище, в Красногорске закажем.
- Так мы же с Кристиной в Южноуральск собрались!
- Послезавтра съездите. Всегда покойника после похорон на следующий день навещают. Иначе он будет приходить и стучаться ночами в окна.
- Жуть какая! Тогда поедем…
- И в церковь сходим, закажем поминальную. Он же верующий был, батя твой?
- Если казак, значит Бога признавал. Им иначе нельзя.
К чаю Нина Николаевна подала очень вкусные и горячие пирожки с капустой.
- Быстро управилась, - заметила Оля.
- Тесто было, капуста готова, в духовке электрической – минутное дело.
Мелкая заклевала носом – утомили дневные хлопоты и особенно сбор ягод.
Оля взяла её на руки и отнесла в детскую.
Когда спустилась обратно, столик у камина был сервирован графинчиком рябиновой настойки на коньяке и двумя уже не пустыми бокалами.
- Давай помянем Алексея Петровича, - предложила тётя. – Прими, Господи, его душу…
Как выпили, Нина Николаевна спросила:
- Спит дочка?
- Крепким праведным сном, - ответила Оля уютным голосом.
- Умаялась…
- Наелась? – Нина Николаевна убрала пирожки и чайные принадлежности, подхватила бокалы и графинчик с настойкой. – Если хочешь, сладости прихвати. Пойдем в лоджию – на закат полюбуемся. Небо, кажется, очистилось..
Стоял пресветлый летний вечер, воздух был пышен, небо насыщено закатом раскрашено. Но с запада надвигалась мрачная туча. Другими словами – солнце в неё садилось.
По алее прогуливались несколько отдыхающих.
- Теть Нин, ты отпустишь меня на учебу?
- Куда собралась?
- В южноуральскую автошколу.
- У тебя же машины нет!
- Какая без прав машина – одно к другому. Впрочем, давай запланируем на воскресенье поездку в Челябинск, в автосалон – машину себе подберем.
- На выходные отдыхающие нахлынут. Давай лучше в будний день.
Нина Николаевна с гордостью смотрела на племянницу – гляди-ка ты, права, машина, блогером хочет стать… Молодчина! С умом и соображением. А в детстве была капризной.
Ольге было бы приятно все это слышать, но тетя помалкивала, разливая настойку по бокалам.
После второго дамы были полны смешливой, почти детской радости. Даже чайки, гонявшиеся за редкими отдыхающими на берегу, вдохновляли.
Дорожки, выложенные цветными тротуарными плитками, будто бы потемнели перед закатом. Не столь яркими стали цветы, обрамляющие их. Дело к ночи и, возможно, к дождю.
Нина Николаевна от настойки была взбудоражена и возбуждена.
- Я вот замужем не была. Любе завидовала поначалу, а потом нет – ну их к черту, мужиков этих. А тебе, кажется, повезло. Саша твой – идеальный тип русского человека: незлобивый, либеральный, с мягким юмором, чуть склонный к сентиментальности, но при том обладает врожденным чувством собственного достоинства. Я думала, на какой платформе вы спарились, и решила, что имеет место быть – простая человеческая приязнь. Ему нужна женщина, тебе мужчина, вот вы и сошлись – два очень хороших человека.
Перевела дух, бокалы наполнила.
- Когда слушала о ваших приключениях на Украине, так жутко на душе было, такой трепет… Давай выпьем за то, что вы благополучно вернулись… вместе с Кристиной.
Оля взяла бокал в руки, пытаясь его хрусталем уловить последние лучи солнца и пустить зайчик на сосну по соседству.
- Нам надо собаку завести – и Кристе забава будет, и нам безопаснее: станет дом охранять…
Оля кивнула, соглашаясь, но промолчала: минута торжественная – солнце садится. Правда, в тучу, и эта примета – к дождю.
Ольга думала: этот их дом, кажется, всегда был у них – с его уютом, роскошью и удобствами… И посуда, и мебель – все для людей выше среднего достатка. Теперь она была в их числе и будто никогда прежде не бедствовала.
Остаток вечера Нина Николаевна тихо блаженствовала в рекреации полулежа на диване перед телевизором – ей очень шло хорошее настроение.
Ольга все прибрала, заметая следы поминок.
Позвонил Саша из Донбасса.
- Добрый вечер. Ещё не спите?
- Здравствуй, милый!
- Ты не в настроении? – угадал по голосу супруг.
- Мы сегодня папу схоронили.
- Что с ним?
- До точки допился. Сердце остановилось.
- Прости, я не вовремя.
- Нет, как раз! Давай утешай, а то буду плакать.
- Кристина как?
- Спит.
- Нина Николаевна?
- У телевизора отдыхает. После похорон сманила нас за ягодами – всех уморила. У тебя-то что?
- Все ништяк. Не вижу никаких причин погибать.
- А хохлы?
- Ссыкливая подлота! Пытаются контрнаступать, но контротступления у них получается лучше.
- Потерь много у нас?
- Как положено – один к десяти.
- Женщину не завел себе там?
- По тебе скучаю.
- Я тоже. Права получу, машину куплю, приеду к тебе на свиданку.
- Планы императора Наполеона.
- Нет, правда. Хочу могилу мамы отыскать. Может, жива она и нуждается в помощи.
- Либо то, либо это.
- Вот и хочу понять.
- Ну, иди, раздевайся, ложись в кровать. Я тебе спою перед сном…
Оля улыбнулась и вдруг сама пропела:
Не по плису, не по бархату хожу,
А хожу-хожу по острому ножу…
- Откуда знаешь эту песню? – удивился Саня.
- С детства запомнила. Папка пел. Когда выпьет…
Готовцев пел в телефон лиричные песни Есинина, а по лицу его текли самые счастливые за последние дни слезы.
Потом Саню кто-то отвлек. Он, прощаясь, сказал жене:
- Оля, ты не отчаивайся – Бог есть! Он приглядывает за нами. Верь…
От голоса мужа плоть её звенела и требовала жизни…
Потом в двухэтажном коттедже, облицованным серым гранитом, появилась собачка чихуахуа. Хозяева уехали, её забыли (оставили?), охранник принес в подарок Кристине.
Мелкая назвала собачушку Алисой. И не нужны стали бабушкины сказки на ночь, мамины песенки перед сном… Подружки набесятся до упора, а потом спят в одной кроватке.
Нина Николаевна предупредила внучку:
- Сильно не привыкай. Скоро хозяева за ней вернуться.
Но никто о собачке не вспомнил – так и прижилась в доме Готовцевых.
Впрочем, она была вполне воспитанной домашней псинкой – очень чистоплотной и разумной, с кошкой держала нейтралитет. В доме быстро освоилась, лихо взбегала по ступеням на второй этаж. Если перед дверью снаружи появлялся чужой человек, Алиса громким лаем оповещала всех.
Когда хотели её погладить, она заваливалась на спину, подставляя свой розовый живот, и поскуливала от наслаждения. А потом отпускали, и чихуахуа скакала рядом, неистово ласкаясь.
Сколько ей лет было не известно, а спросить не у кого.
Только у Алисы вдруг проявились чисто собачьи склонности – охранять жильё.
Уснет с мелкой, а когда дом успокоится, и погрузятся в сон все остальные, чихуахуа встает и обходит дозором комнаты, коридор, рекреацию – все углы обнюхает, спальни проверит и спящих в них. Если дверь закрыта, скулит и скребется, а то и залает – открывай, мол, патруль пришел. Так и приучила всех домашних спать с приоткрытыми в спальню дверями.
Потом, цокая коготками по ступеням, спускалась на первый этаж и там все критически осматривала – входную дверь, окна, углы, камин…
Нина Николаевна радовалась:
- С Алисой мне стала спокойнее жить…
Об Оле уже говорили в инете, что с ней легко общаться: у неё забавное и добродушное чувство юмора – просто талант, Богом данный для блогера. Ник себе выбрала – «Валькирия». Аватаром – образ рукокрылой дамы, не лишенной женских прелестей, но с ликом суровым: самое то для собирающей души погибших на поле брани.
Хотя поначалу было желание обозваться «Ведуньей» – Нина Николаевна иногда раскладывала карты на судьбу, и Оля…
Но потом пересилила «Диана» Сашина – «Валькирией» её хозяин обозвал. Пусть будет «Дианой» - бело-голубой фуре идет это имя. А «Валькирией» (и для мужа тоже) станет она…
Итак, Оля стала блогером.
Первые материалы были от Саши.
Улицы Донецка, дороги Донбасса…
Очень много разрушенных православных храмов. Наверное, стоит пояснить, что стреляют по ним с той стороны фронта.
Съемки на передовой.
Сашины комментарии:
- На крыше вон того дома – наблюдатели мне сказали – сидит снайпер. А вон и позиции кастрюлеголовых…
Фура летит по трассе, а дорога ведь может быть заминированной. Но так короче к своим попасть – то есть туда, куда груз предназначен. Рискует Саша и будто дразнит нерасторопных ВСУшников… Жизнь должна происходить быстро. Не спать, попрыгунчики Майдана!
А вот для этого жизнь закончилась – негр убитый лежит у дороги, на нем камуфляж ВСУ: наемник.
Само собой, за кадрами рассказ про самое главное – где-что случилось недавно и к чему надо готовиться. И с такими комментариями об украинцах – мол, бесноватые люди, если люди, в большинстве своем – нелюди…
Смотрится здорово!
Отзывы, лайки несчетным количеством…
Браво, блогер! Привет, «Валькирия»!
Москали и хохлы, когда вы помиритесь? Вы что затеяли – войну Столетнюю? Смотрите, как бы мировой не стала, – такие вопросы задавали в чате и сами же на них отвечали.
Гадали – за сколько дней, недель, месяцев, лет Россия проглотит Украину.
И отвечали: «Съесть-то съесть, да кто ж ей дасть»
Такая была полемика.
И Оля как-то удачно вписывалась в чат, являя на публику сатирические образцы профессионального цинизма. Ржали пользователи инета над кастрюлеголовыми от её ответов. Народ жаждал острой полемики…
Было здорово!
А Ольга скучала по Александру. И вспоминала…
Он был высокого роста (ну, по сравнению с ней-то конечно), широк в плечах – замес крестьянской и казачьей кровей сотворил приятного, внятного, честного человека. Он выглядел добродушным и обаятельным. Хоть и водила, но всегда в чистой одежде. Розовый и улыбчивый даже после многочасовой езды – ни намека на утомление.
В нем присутствовали черты, которые симпатичны многим людям обеих полов и всех возрастов.
Не любил говорить о женщинах пошлости.
С ним себя чувствуешь очень просто.
Оля вспоминала с какой ласковой добротой, с каким нежным вниманием относился он к ней, когда были рядом.
Они жили недолго после свадьбы, буквально – медовый месяц. Но жили так весело и красиво, будто шли по зеленому лугу, держась за руки, и огромная радость мира сияла над ними.
И вот эти ощущения осталось в памяти.
А теперь Саша воюет в Донбассе.
А Оля гонит его ролики на страницу «Валькирии», которая своей популярностью приносит от рекламодателей неплохие доходы.
Своим личным счастьем Ольга ни с кем не хотела делиться, и потому тема её отношений с мужем никогда не появлялась на страницах блога.
Только бы Саша на войне не растерял в себе человечности. Чтобы мерзость и падаль к нему не цеплялись.
Он обязательно вернется живым, и счастье вместе с ним – тугое, как парус.
И они станцуют вальс, как когда-то на дороге. После которого Ольга ему отдалась.
Мы никогда не будем ругаться – думала Оля…
Наняв пожилого охранника с правами и опытом вождения, на такси поехали в Челябинск выбирать себе машину в автосалоне.
Понравился всем черный внедорожник «Хавал» китайского производства.
Оля оформила кредит.
Нина Николаевна спросила:
- Сколько ты за неё заплатила?
- Два с копейками миллиона, но в кредит на два года – по 18 штук в месяц.
Тетя по пацански присвистнула:
- Моя месячная зарплата!
Нанятый водитель посидел с менеджером автосалона в кабине машины, повнимал его объяснениям и вскоре умел делать все, что положено. Две педали его не смущали – у своего авто коробка на автомате.
Выехали на трассу.
У охранника за рулем было приподнятое настроение.
- Удобно, блин, сделали узкоглазые: машина сама набирает скорость – я только тормоз давлю.
- Какую скорость? – удивилась Нина Николаевна.
- Положенную по знакам.
- Она и знаки читает?
- Я задаю.
- Где? – спросила Оля.
- Вот здесь. – он показал на рулевой колонке. – Как в салоне установил так и едем.
Приехали.
Водитель припарковал «Хавала» на стоянке пансионата, отдал ключи, получил гонорар и ушел по своим делам. Владелицы стояли, зачарованно рассматривая свое приобретение.
- Запомни, Кристя, эту минуту. Твоя мама стала настоящей бизнес-вумен, - сказала Нина Николаевна.
Мелкая в это время мечтательно обходила «китайца», и было видно, что с каждым кругом машина нравится ей все больше. Поглаживая её ладошкой по блестящему боку и постукивая носом кроссовки по колесам, Кристина улыбалась.
- Хочу прокатиться, - сказала Оля. – Кто со мной?
- Я, - вызвалась мелкая.
- Ставь автоматический спидометр на 30 километров в час, и я рискну, - сказала Нина Николаевна, потом поправилась. – А лучше двадцать…
- Базара нет, - залихватски ответила Оля, открывая машину электронным ключом.
Видно было, что она ужасно трусила, но бравада понуждала держать форс.
Завести машину Оля сумела. Потом включила автоматическую коробку передач на движение «вперед».
Дорога была пуста. Впрочем, какая дорога – асфальтированный аппендикс от трассы к пансионату.
Проехали и оказались на трассе.
- Теть Нин, нам в магазин надо?
- А давай.
«Хавал» покатил в село.
Вернулись, поставили машину и с пакетами покупок отправились домой.
Мелкая стала жаловаться, что устала. Оля отдала свой пакет Нине Николаевне и усадила дочь на плечи. Кристина пела песню из мультика – ей очень нравилось ехать верхом. Маме тоже нравилось её нести, и она подпевала дочери…
Но больше всех радовалась Алиса, оставленная дома – ведь не знали, как она себя поведет в машине, а дорога-то дальняя. Все ноги дамам сбила, вертясь вокруг них. Весь вид её источал необыкновенную благодарность – вы вернулись, слава Богу, а я уж думала, что никогда не увижу больше вас…
Оле не терпелось позвонить мужу и похвастать своим приобретением.
Прежде, чем взять телефон в руки, она попыталась создать настрой – немного строгий и даже чуть мрачный, хотя душа клокотала от радости и безудержно милой жизни. Встряхнула головой, отгоняя настроение – до невыносимости сладкое такое.
- У тебя радость? – угадал Саня.
- Ко. Неч. Но. – ответила Оля. - Я купила машину. Китайский внедорожник «Хавал».
- Слышал. Неплохая – о ней отзываются. Когда права получишь?
- Скоро. Уже очень скоро.
- Тренируйся пока по лесным дорогам.
- Мы уже ездили сегодня в село.
- Вот нарвешься на гаишников, тогда попляшешь.
- И спляшу…
За ужином решили отметить покупку. Нина Николаевна кое-что приготовила. И пока это кое-что доходило в духовке, мама и дочка дружно хрустели огурцами.
Тёте нравился их аппетит.
Мелкой положили в блюдце картошки и кусочек индейки – все в запеченном виде. Глазом моргнуть не успели, как мордашка её ото лба до подбородка была перепачкана маслом и жиром. Не обращая на это внимание, Кристина продолжала лопать, вся лучась удовольствием.
Хлеб из «Семейного» магазина был очень вкусным. Картошка похрустывала румяной коркой. Запеченное птичье мясо – само наслаждение…
Ели так, что за ушами попискивало.
Перед закатом солнца настроились погулять.
Кристина взяла лук игрушечный.
- На охоту собралась? – спросила бабушка.
- Чаек стрелять, - предположила Оля.
Мелкая молча, кивком головы согласилась с этой версией.
До лодочного причала на берегу было несколько минут ходьбы.
Отложив лук, искупались. Потом легли на настил, хотя светило уже было на последнем издыхании. Ели прихваченные с собой яблоки и угощали чаек. Те ходили по причалу, ничуть никого не стесняясь.
В тот вечер они были закормлены – не кричали и не хамили – стрелять в них расхотелось, пусть даже стрелами с присосками.
Ольга отметила:
- Есть и от чаек польза. Где они – там нет оводов.
Нина Николаевна взяла Кристину лапку, внимательно рассматривая на ладошке линии жизни и судьбы. Но молчала…
На причале в последние минуты дня во всем была тихая, лирическая благодать.
Оля любовалась на своих близких, переводя счастливые глаза с одного милого лица на второе.
- Ты отчего молчишь? - спросила тётю. – Что ты увидела на Кристиной ладошке?
- Все хорошо…
На вечерний чай Нина Николаевна подала остатки жаркого, и получился второй ужин. Ели долго и молча. Разморенные едой, разговаривали мирно, неторопливо.
По своим спальням расходиться не хотелось. Даже мелкая с Алисой в одном кресле крепилась, позевывая.
Оле вдруг представился Саша – небритый, с запахом табака – смотрит на неё влюблено. Он только что приехал с фронта и грозный свой автомат АК-47 поставил в прихожей по соседству с обувью. Она было бросилась к нему на грудь, но муж остановил – погоди, мол, с дороги надо помыться...
Ольга неожиданно рассмеялась своим глупым мыслям.
Нина Николаевна, оживленно разговаривая с внучкой, мелькнула по ней взглядом – таким спокойным и понимающим, словно знала, о чем племянница сейчас думает. Вроде бы даже кивнула легонько…
Ночью Ольге не спалось. Она открыла окно – на втором этаже они были не зарешёчены.
Было звёздно, прохладно, радостно.
Оля свет выключила, села с босыми ногами на подоконник, сложила руки на коленях, на них примостила голову – «Аленушка» Васнецова да и только.
Представила себя на донецком городском кладбище. Они ходили с Сашей, читая русские имена на памятниках, высчитывая годы жизни – радуясь длинным срокам и огорчаясь коротким: война проклятая. Находили целые семьи, похороненные в одной ограде, людей, умерших или погибших в один день, бравых ополченцев, юных дев… Много было жертв в прекрасном городе Донецке. Да и сам город пострадал.
У захоронений без фото, без имен и дат останавливались и подолгу стояли без смысла.
Могилы, бесконечные могилы отчего-то превратились в карусель и закружились перед глазами. Потом в мозгу…
Оля уснула, сидя на подоконнике. И лишь под утро, с первым пением птиц на заре проснулась.
Как дура – подумала весело. – Как дура себя веду.
Засыпая уже в кровати с ясным сердцем, обрела мысль – как все правильно, Боже мой! какая длинная и счастливая предстоит жизнь. И без всяких усилий остается лишь наблюдать за светлым и мягким её течением.
И вдруг… А где-то идет война, рвутся снаряды, гибнут люди, льется кровь… и сквозь весь этот грохот прорывается эхо поганого, неумного мата командира, подгоняющего в бой солдат. Мир здесь, казалось, перевернулся…
Ольга ведь бывший библиотекарь. И, став блогером, не утратила желаний периодически окунаться в мир книг. В часы досуга приходила к тете на работу в Административный корпус, брала ключ и одна или с мелкой гуляла среди стеллажей с книгами, как по музею. Трогала корешки, открывала первые страницы, разглядывала фотографии авторов, иллюстрации текста…
Оля сама мечтала однажды написать что-нибудь. Но жизнь мешала – то роман с Николаем и замужество, рождение ребенка, заваруха на Украине…
Остается вот так ходить, смотреть, вздыхать и завидовать чужим бестселлерам.
О чем бы она написала?
Во-первых, о глупости мира.
Во-вторых, о том, как выглядит ад на земле.
Теперь она это знает…
Принимая от племянницы ключ, Нина Николаевна заметила:
- Скучаешь по книгам? Что ж ничего не взяла почитать?
- Все, что мне надо, найду в интернете.
У камина за вечерним чаем Оля сетовала, что так ничего и не написала, а хотела – в стихах и прозе себя попробовать – чего только не выдумывала в темы…
- Тебе кто больше нравится из великих русских сочинителей? Вот и возьми его в кумиры, делай жизнь с него.
Ольга ворчала на теткин совет:
- Им было проще, жившим тогда, два века назад. Свой век они описывают так, словно рисовали с натуры. У них были тираны и тирания, которых можно было ненавидеть. В тогдашней литературе многое оставалось неясным, недоговоренным, сулило надежду…
- Да так и было, - поддакнула Нина Николаевна.
- Их было мало, а сейчас пишут все. Инет заполнен такой чепухой – куда ни глянь.
- Но ведь у тебя образование! Должны были научить отличать зерна от плевел.
- Войны тогда велись беспрерывно – с кавказцами, турками, шведами, финнами и поляками… Однажды даже со всей Европой.
- И сейчас война идет. И тоже со всей Европой. Не вдохновляет?
- Теть Нин, а как тебе мой блог? Нельзя его причислить к литературной деятельности?
- Скорее к журнальной. Литература, по моему разумению, это что-то личное и большое. А у тебя там – сплошной базар…
Оля раздумчиво:
- Золотой век литературы, потом серебряный… Интересно, как наше время назовут?
- Вот-вот, ты сама и ответила. Веком медноголовых блогеров!
- Неужто правда?
- А что ты хочешь? Пиши как Есенин, пиши как Высоцкий…
- Я буду писать, как Валькирия!
- Попробуй… До зуда во лбу, но попробуй!
- А как ты, теть Нин, воспримешь такую фразу героя моей будущей книги. Он скажет своим бойцам, воюющим с СВУшниками: «С пленными не возиться, ребята».
- Ну, если образ его такой – отвергающий гуманность. О них ведь тоже надо писать: они существуют на самом деле.
- Нет-нет, я не про образ в романе, а про фабулу момента – только вперед и пленных не брать. Если я такое на блоге выдам, как ко мне отнесутся?
- Ну так, выдай – узнаешь.
Оля вздохнула и в огонь камина свой взор задумчивый устремила:
- Я считаю, враг – он навсегда враг и не стоит его щадить.
- Попробуй-попробуй… Самой интересно стало – есть ещё человеколюбие в сердцах нынешней молодежи? Или вы напрочь очерствели?
Молчали долго.
Наконец, тетя сказала:
- Сколько Пушкиных, сколько Гоголей погибнут на этой войне – и вес без толку. Вот о чем говорить надо в ваших чатах.
О росс! О род великодушный!
О твердокаменная грудь!
О исполин, царю послушный!
Когда и где ты досягнуть
Не мог тебя достойной славы?
Твои труды – тебе забавы;
Твои венцы – вкруг блеск громов;
В полях ли брань – ты тмишь свод звездный,
В морях ли бой – ты пенишь бездны.
Везде ты – страх своих врагов.
На удивленный взгляд Оли Нина Николаевна просто сказала:
- Стихи державинские. Он десять лет в солдатах служил, и ещё четыре года в офицерах. Был на войне. Понимал, о чем вел речь…
- А я вот что помню, - прочла Оля.
Шумит с ручьями бор и дол:
«Победа, росская победа!
Но враг, что от меча ушел,
Боится собственного следа.
- В институте читала всю оду по памяти. На сцене.
Нина Николаевна сразу угадала:
- Ломоносов. А ты вот про это, что скажешь?
Разверзлось огненное море,
Дрожит земля и стонет твердь.
В полках срацинских страх и горе,
Кипяща ярость, казнь и смерть.
Минерва росска громы мещет.
Стамбул во ужасе трепещет.
- Надо Сане рассказать про срацинские страхи и горе. Ему понравится.
- А кто написал?
- Не знаю.
- Эх ты.
- А зачем сейчас загружать свою память? Кликнул на Яндекс – ответ готов.
- Теперь ноутбук – признак образованности человека?
- А что в том плохого?
- Ну-ну…
- Так кто написал? Ты мне скажи.
- Сумароков Александр Петрович. Ода государыне императрице Екатерине Второй.