Прорыв
Рыбак умнее охотника –
зачем куда-то идти, когда добыча сама на крючок лезет?
На белгородскую трассу вышли благополучно. Теперь по прямой до границы. Саня боялся – будет хуже. Ведь это была самая необычная ночь в его жизни. Но почти пустая ночная дорога успокаивала и приводила нервы в порядок – дыхание стало глубоким, мышление плодотворным. Можно забыть о проблеме, но вот она о тебе вряд ли забудет. Это точно…
Следущие пару часов было тихо, даже не привычно, учитывая количество предыдущих событий этой ночи. Но, как говорится, все только начиналось…
А пока Саша думал о своем насущном.
За буквально месяц он умудрился обзавестись семьей. Аномально быстро не так ли? И тому есть причина – война.
Ольга – идеалистка, гонимая виной перед дочерью в самое пекло, но желавшая по жизни банального человеческого счастья в уютном закутке.
Кристина – дитя, но не по годам расчетлива, хитра и умна. Это, должно быть, от папы-хохла. Крайне забавна, когда рассуждает. Умеет засыпать самостоятельно – без обязательных перед сном сказок. Одаренная! Уже сейчас (в три годика!) с помощью мамы учит буквы русского алфавита, чтобы читать самостоятельно. Заставлять бесполезно, но имеет желание…
Да…
А потом случилось это…
Не все опасности в мире явные. Здесь не было патруля...
Но давайте-ка по порядку.
Была заправка на дороге. Туалет. Горячее питание.
- Чего-нибудь хотите? – спросил Саня дам и свернул с дороги.
Барышни отправились в буфет. Готовцев в туалет. Вернулся – в кабине никого. Пошел на розыски. За столиком шумно сидела группа парней из когорты мажоров. Блатная «Тойота» с правым рулем на стоянке, должно быть, их средство передвижения. Развлекается молодежь «золотая» - будущие кавалеры параши, а может, и олигархи: как жизнь повернет.
А Саня подумал о них так…
Выкормыши и псы Америки, выпущенные на свободу из ящика Пандоры киевским майданом, они уже почувствовали всю прелесть момента - грабуй награбоване! Несокрушимый базис законов, на котором зиждился любой режим прежде, универсальное мерило всего на свете, та великая ценность, ради которой продавались души, становились раком и на колени, вдруг утратил свое значение. Его Величество Доллар вторгся на Околицу. Она в одночасье стала Великой, и все кастрюлеголовые попрыгунчики хором вопили, уподобляясь нацистским приветствиям фашистской Германии: «Слава Украине! Героям слава!» И цель ими была определена – москаляку на гиляку!
Один, с фиолетовым ирокезом на бритой бестолковке, клеился к Ольге.
- І що ви сподіваєтесь отримати від неї? – обозначил Саня свое присутствие, наконец-то блеснув знанием мовы.
- Зроби так, щоб тебе я тут не спостерігав, - ответил фиолетовый могиканин.
- Це моя сім'я, - не согласился Готовцев с таким раскладом.
- Ну тоді, забирай дитину і смикай звідси.
- Ти хочеш мою дружину? За гроші або нахаляву?
- За гривні? Це дивлячись як дасть.
- Так що ж ми тут стоїмо? Ходімо в машину. Там є спальник для вас. А ми з Христиною поки погуляємо, - Готовцев взял ребенка на руки и пошел к фуре.
Приставала Олю за руку:
- А ніч перестає бути нудною. Чула, що чоловік сказав? Пішли покувиркаємося...
Ольга напарника поняла и, включаясь в игру, мажору сказала:
- Руками не мацати, а то женю.
Саня зашел за машину, открыл дверцу.
- Полізти. Тут зручніше, - и подсадил Олю.
Только сунулся «ирокез» за нею, Саня быстрым и ловким движением схватил его за подбородок и затылок двумя руками. Хруст позвонков был громким. Готовцев сломал парню шею, свернув бестолковку на бок. Держал в руках и смотрел в стекленеющие глаза – в них угасало неверие. Взгляд «могиканина» был устремлен в будущее, которого у него больше не было. Только прошлое…
Оля от ужаса рот открыла и прикрыла его ладонью. Приставала ей вдруг показался временно ожившим мертвецом. Во всем его виде просматривалась какая-то печать безнадежности. Казалось, он уже не принадлежит этому миру – хотя это было на самом деле.
Саша вполголоса, почти шепотом, озвучил результат своего труда:
- Готов могиканин.
Это было настолько созвучно её мыслям, что Оля почувствовала, как что-то дернулось и сжалось в груди у неё. Она не удержалась и спросила:
- Как это?
- Насовсем.
Рядом Кристина стояла и плакала.
И только Готовцев улыбался гримасой, достойной голливудского маньяка.
Он так хотел покувыркаться с моей женой – думал с издевкой о только что убитом им человеке.
С холодным взглядом на все окружающее оттащил труп в ближайший кювет.
Подал Оле ребенка и приказал:
- Полезайте в спальник. В ближайший час-два нам предстоит гонка с преследователями.
И сам залез в пассажирскую дверь, чтобы мажоры у буфета не всполошились раньше времени.
Такой неприятный инцидент случился на дорожной заправке вблизи Пирятина – как утверждали дорожные указатели и автонавигатор.
У Сани осталась от него блуждающая улыбка на лице. А глаза… их надо видеть. Вот такие диагнозы с точки зрения психиатрии. И это печально.
Меньше чем через час мажоры на «тойоте» обозначились за спиной… Резкие ребята! Догнали, сигналить начали, требуя остановиться. В открытые окна махали руками. А что ещё можно сделать? В потасовке машин их легковушке явно не хватит сил. Даже подставив задницу, от удары фуры можно улететь, кувыркаясь, через кювет.
Но ребята упертые – едут сигналят, кричат, махают… Шмальнуть, видать, нечем.
Саня не их боялся, но дорожного патруля или случайной машины, груженой вояками. Тогда да… Надо кончать сейчас. Опустил стекло, в левую руку взял пистолет и выстрелил через крышу «тойоты» водителю в голову.
На полном ходу иномарка с визгом и скрежетом ткнулась в переднее колесо «камаза», развернулась поперек дороги, перевернулась и, кувыркаясь, взмыла в воздух, перелетая через кювет.
- Что там? – спросила Оля?
- Мелкая спит?
- Кажется, да.
- Еще четверо хохлов к праотцам отправились в красивом полете…
Вдох. Выдох. Все хорошо, Ольга Алексеевна. Так надо. Другого выхода у Сани не было. И слава Богу, Кристиньку укачало. А что происходит, потом осмыслю. Мы едем – и это главное.
Хотя Оля морально была готова к скромной жизни и даже лишениям с отцом Кристины или в качестве матери-одиночки, но, чего греха таить, грело душу ощущение грядущего достатка и безопасности с удачливым Сашей.
Только романтик Готовцев с гитарой и песнями в последнее время запропал куда-то – теперь чаще ассоциировался с чем-то жестким, холодным и острым, как клинок из «гробика» его ножа или кусок стекла в полете…
Но и обстоятельства складывались подстать. И как будто схлестнулись стихии две – бешенные, непокорные, стремительные. Счет в этой борьбе – кто кого – шел на секунды. Саша сражался за себя и за них с какой-то звериной мощью и остервенением – искажаясь лицом, сотрясаясь всем телом от напряжения. И, слава Богу, Готовцев пока не проигрывал!
Единственное, чего Ольга боялась, что у Сани в таких передрягах возникнет и укоренится в душе дикая, жгучая и неиссякаемая ненависть ко всему окружающему. Такое бывает, говорят врачи. А у Готовцева к тому же задатки – он не терпел общепринятых правил и при случае ложил на них с пробором. На долго ли хватит ему в Донбассе природой данного милосердия?
И не понятно что с Сашиными мозгами. Ольге теперь казалось, что он не думает, а просто знает, что надо делать. И делает, и побеждает. Казалось, что мудр в одночасье стал, как сказочная сова.
И время он интересно воспринимал – от события к событию, а не по часам суток. Это сложно понять и объяснить…
А вдруг он однажды себя поставит вне морали и вне правил? Наделает подвигов на два обелиска. Что тогда делать?
Александру, понятно, все эти бабские домыслы побоку – он думал об Ольге.
Идеалистка, считающая убийство грехом – что с неё взять? С возрастом такое проходит. С её авантюризмом рано или поздно точно пройдет. Он сам был таким когда-то. Сколько раз только за эту поездку в его представлении трещала по швам картина прежнего мироустройства. Но тренировки в Госбезопасности ДНР явно себя оправдали. Впереди еще будут капканы и сети, а в пункте назначения их ждут с нетерпением. И они обязательно доберутся…
Улыбка сама наползла на лицо.
- Оля.
- Да.
- Думаю, жертвы эти не последние. Буду ещё убивать.
Случались минуты, когда Готовцеву лучше не перечить. Сейчас такая была… А Ольга… Она готова пойти за таким мужиком хоть куда!
Оля лишь одного боялась – как бы не проснулся в Саше древний мужской инстинкт – жажда крови. Или, как говорят в Донецке, изнывающем от обстрелов и ненавидящих нациков до беспредела – фронтовой психоз. А это весьма страшное желание. Оно настолько сильно, что нет никаких сил сопротивляться. Волю, совесть, жалость – все прибирает к рукам жажда смерти других, желание убить во что бы то ни стало.
- Я поняла. Не буду мешать.
- Не выпускай мелкую из рук. Все будет хорошо. Я вас вытащу из этого хохлацкого дерьма.
- Какой же ты у меня хороший!
Кто, я хороший? – подумал Саша – Ну и ровненько!
Колесо судьбы не сбавляло ход.
Начал накрапывать дождь. Он и туман приблизили свет фар к самой машине. Естественно, скорость резко упала.
Накинув на плечи камуфляжную куртку, Готовцев чутка приоткрыл окно, предварительно спросив Олю:
- Вам не холодно там?
Теперь, покуривая, наслаждался сырой свежестью от набегающей воздушной волны.
Патрулей, слава Богу, нет и кордонов тербатов тоже. Подберемся поближе к границе, а там – дорога выведет нас на российскую территорию. Хоть бы погранпост и КПП были последними препятствиями. Мужики не должны подвести – подсобу с воздуха обещали и вышлют. Заверяли по-взрослому принять на себя все неожиданные неприятности. Так договаривались. Так было условлено. Маячок включен. Фуру уже должны отслеживать на дороге из космоса…
Знать бы заранее, как оно на самом-то деле будет…
Хотелось сказать самому себе: «Расслабься, старик, все будет чики-пуки!»
Только подумал, и вот тебе на – прямо по ходу впереди, неизвестно откуда возникнув, вертолет-разведчик К-52 кого-то расстрелял на дороге из автоматической пушки кинжальным огнем.
Это был блокпост ВСУ. Саня проезжал мимо него минут через десять. Несколько тел тут и там валялись – признаков жизни никто не подавал. А налет продолжался не более пяти секунд – выкосили, как траву. Спасибо, ребята! Фуре одной точно бы здесь не прорваться.
Вертолет, обозначившийся огнем автоматической пушки, отстрелявшись и не встретив никакого сопротивления, пропал во мраке и мороси ночи. К-52 «Аллигатор» вскрывает чужую границу как банку шпрот и даже небо над линией фронта ему подвластно. Он делает коридор на трассе, по которому на суд народный везут в Донецк Кровавого Пастора…
Еще обещали в случае угрозы с воздуха звено истребителей, очистителей неба. Теперь Саня верил – подкинут, если потребуется. Его отслеживают, ведут и оберегают. Все будет чики-пуки…
Они с Олей кто? Диверсанты-разведчики? Штирлицы 21-го века? Вдвоем в окружении врагов. Но Россия, родное Отечество, помнит о них и заботится. Что ни говори, а со столь подкрепленными истиной убеждениями (налет на блокпост вертолета вдруг) жить на свете куда веселей, и работа спорится.
- Что это было? – спросила Оля.
- Мелкая спит?
- Кажется, да…
- Дорогу нам вертолетчики расчищают. Скоро граница…
И в этот момент из темноты справа на проезжую часть выскочил вояка ВСУ с автоматом. АКМ он держал в руке над головой и второй махал водителю, призывая – остановись, мол, друг, забери меня. Должно быть, с блокпоста уцелевший.
Ни грамма не сомневаясь, он шел навстречу. И Саня смог бы затормозить, но он нажал педаль газа. Звонко ударился автомат о кабину, глухо столкнулись тело с бампером… И вроде все
Только надо же было такому случиться – Ольга выглянула в этот момент из-за шторки спальника. Видела всю картину – человек навстречу, столкновение… Непроизвольно вскрикнула. Проснулась Кристина, испугалась, заплакала в голос…
Черт! Черт! Черт!
Готовцев яростно, как последний раз в жизни матерился не вслух, но про себя – будто взбесился.
Добавляя крепким словом – мать-перемать! – скорости «камазу», который все дальше уходил от руин блокпоста. Теперь только вперед! Надо жать, жать и жать, пока нацики не опомнились, иху мать…
Должно же быть у ребенка настоящее детство!
Размазывая случайные капли дождя по щекам, Готовцев думал, остервенясь – если пассажирок своих потеряю, ствол в пасть и застрелюсь к херам собачьим!
По другому никак – либо прорвемся, либо останемся здесь навсегда. Для всех троих одна судьба!
Саня надел на голову ПНВ и выключил фары с габаритами – так надежнее – но скорость почти не сбавил. Надо спешить, а если задавит кого – так здесь наши не ходят.
Чтобы отвлечься от плача перепуганной Кристины и успокаивающих уговоров её мамы, Александр вот о чем настроился поразмыслить.
Война идет – несет народу смерть, раны и слезы, потерю близких и имущества… Некогда цветущий край стремительно превращается в руины.
Но Украина не только жертва геополитики сильных мира сего, а и мощнейший насос перекачки из кармана в карман огромных валютных средств. У президента и аппарата свои потоки обогащения. Мутные реки торговли приносят деньжата олигархам. Конечно, копеечка, но весомая перепадает на долю боевиков – ВСУ и наемников. Не зря же они кровь проливают (кацапскую) и дома разрушают (кацапские). Кастрюлеголовые новоарийцы (головорезы нацбатов Околицы) тоже воюют не запросто так.
И ведь каждому по заслугам его.
Зеленскому бабки за то, что артистично умеет ходить по миру с перевернутой шапкой.
Олигархи все распродают – и родное украинское, и завезенное с Запада.
ВСУ и наемникам – высоко оплачивая работа и возможность пограбить, поизмываться над гражданским населением.
Нацикам – душу потешить в кровавых расправах над пленными москалями, своего кармана не забывая.
У Америки с ЕС, как известно, денег невпроворот и большое желание извести Россию на нет. Все устремления сейчас сошлись в одном жизненном пространстве под названием Украина.
Более-менее наблюдательные понимают, что майдановское помешательство зародилось не на пустом месте. Когда кто-то сходит с ума, а уж тем более целая нация, признаки ощутимы достаточно загодя. Ведь кто-то же умудрился напомнить некогда вольному казацкому народу в вышиванках и шароварах, с чубом на темечке о прежней майдановской трескотне. Возродили героев прошлого – Мазепу, Шухевича, Бандеру и даже батьку Махно…
Дедушка Сорос?
Накинулись англомовные на Ридну Нэньку со всех сторон – стали её оружием снабжать и учить, как москалей побеждать, какими по жизни самим быть…. По фигу все: пусть хохлы гибнут в жестоких боях, лишь бы России навредить.
И вот результат.
Саня, завершая раздумья на эту тему, к двум задачам операции – умыкнуть Турчинова и спасти ребенка – добавил ещё одну: изо всех сил, не беря в плен, уничтожать нациков Околицы. Такие нелюди не исправимы…
Но это уж как получится.
Ему рассказали реальный случай в школе Госбезопасности ДНР.
Поймали нацика-диверсанта, корректирующего по рации огонь на Донецк своей артиллерии с той стороны. Сидит связанный, желваками играет. А тут снарядом с той стороны – бах! – несколько человек в клочья. У одного из оставшихся в живых ополченцев началась истерика – бьет пленного по голове, орет что-то несусветное. А тот, не отворачиваясь и не пригибаясь, смотрит на мучителя в упор. И во взгляде одна лишь ненависть, ненависть и презрение…
Вот откуда это у них? Разве дончане пришли к ним в Донбасс, разве они обстреливают города Украины?
А когда боец передернул затвор, пленный чуть выпрямился и расправил плечи.
Так могут умирать только русские. Так что же мы – со своими воюем?
Какой-то абсурд! Как сон, изначально нереальный.
А потом заставили присутствовать на допросе пленного – все это из программы подготовки диверсантов.
Меж собой Саша и Оля перемолвились – деваться некуда и, дай Бог, чтобы не пригодилось на практике.
Так нет…
Допрашивали здорового молодого мужика лет тридцати пяти – диверсанта с той стороны. Для начала усовестили, ударом приклада сломав ключицу, потом стали спрашивать.
Мужик все отрицал и мотал головой.
Один офицер кивнул понимающе, взял автомат у бойца охранения, как-то франтовато его покрутил в руках и неожиданно очень сильно засадил мужику стволом в солнечное сплетение. Тот отдышался, обвел окружающих безумным взглядом и в знак согласия отвечать на вопросы закивал головой.
Что-то спросили, что-то ответил…
Тот же офицерик со словами: «Ах ты, мразь вонючая!» - от всей души ему носком берца въехал в лицо. А когда тот, захрюкав, растянулся на земле, добавил ещё – промеж ног. Допрашиваемый завыл и забился в судорогах.
Инструктор, приведший на допрос Саню и Олю, объяснил суть происходящего – наглядная агитация для идущих за линию фронта: лучше не попадаться. А потом спросил то ли в шутку, то ли всерьез у курсантов-диверсантов:
- Кто-нибудь хочет его убить?
Оля попятилась, от испуга открыв рот.
Инструктор Саше:
- Тогда ты давай. Это приказ.
И подает АПБ.
Мужика подняли на колени. Он что-то бормотал себе под нос.
Готовцев медленно поднял пистолет, аккуратно большим пальцем спустил предохранитель, взвел курок. А потом нажал пусковой крючок.
Пуля пробила лоб мужику и отшвырнула тело назад. Он посучил немного ногами в конвульсиях и затих с иронично-жизнерадостной, прямо демонической улыбкой на окровавленном лице. У Смерти иногда бывает чересчур специфическое чувство юмора.
Саня опустил курок, поставил пистолет на предохранитель и вернул оружие инструктору.
Делать здесь больше нечего. Втроем вернулись в учебный корпус.
Сейчас, вспоминая сей эпизод, Готовцев думал о первом убийстве, как об этапе подготовки – ничего более. Он мужчина – должен привыкнуть…
Другое дело диверсант Ольга, видевшая расстрел своими глазами впервые в жизни. Для неё это была заслуженная казнь нацика «с той стороны» - может, повинного в гибели её матери. Как-то так она внушила себе, стараясь сильно не переживать. Когда пытали, было мучительно смотреть, а смерть – избавление. Своеобразный гуманизм. Так рассудила. И Саша, по её понятиям, вел себя достойно – дал человеку помолиться.
Им объяснили – без такой подготовки за кардон не пускают.
И ещё сказал инструктор:
- Запомните – спецназ вне морали. Для выполнения задания позволено все.
И диверсанты после месячных курсов были уже не те, что пришли к Денису Пушилину и предложили выкрасть Кровавого Пастора с его виллы. Как-то незаметно они изменились и стали совсем другими. Нет, не военными, а простыми гражданскими людьми, хлебнувшими полным ртом того дерьма, что почему-то называется героизмом.
Этот месяц в диверсантской школе не был скучен и монотонен – все время занятия: теория с практикой. Распорядок дня таков, что к вечеру смертельно устаешь.
Саня качался и отрабатывал удары с приемами – это понятно. Но заставлять Ольгу делать то же самое, даже быть спарринг-партнером – это воспринималось ими обоими не иначе, как тяжкое половое извращение.
А ещё они бегали кроссы, занимались в спортгородке – полоса препятствий, турники, брусья, канат и прочее… Плюс ко всему тактическая подготовка и стрельбы – не только из АПБ.
Им говорили, что за этот месяц они должны стать живыми машинами для быстрого и эффективного убийства себе подобных.
Однажды курсантам-диверсантам показали тренировку боевого каратиста.
Он бил руками и ногами по столбу деревянному. И что с тем творилось! Он дрожал, сотрясаясь, от основания до самой верхушки. Колебался с заметной глазу амплитудой и при этом колоколом гудел.
Смотреть на все это было страшно – нечеловеческая сила ударов, хладнокровный расчет и странная какая-то деловитость, с которой каратист тренировался. Попадись такому под кулак и глазом моргнуть не успеешь, как услышишь хруст собственных костей.
Инструктор, руководивший подготовкой Сани и Оли, попросил мастера преподать теорию рукопашного боя. Тот выдал такое:
- Вы столкнулись с врагом в ближнем бою. Ваша задача – потратив не более трех секунд, нейтрализовать противника. Для этого необходимо каждым ударом либо ломать кость, либо отбивать внутренний орган. Что главное в рукопашной схватке? Главное – победить! Понятно?
Потом кое-что показал из сказанного – слава Богу, на несчастном столбе.
Тот, кто служил, прекрасно знает, что армия, предельно обостряя интуицию, всерьез и надолго подавляет интеллект. Только серьезные физические нагрузки и экстремальные ситуации (типа пыток или расстрела) примирили вольнолюбивого Сашу с воинской дисциплиной школы диверсантов.
Месяц можно потерпеть – решил он – пригодится.
Вот так они и занимались. Остались одни воспоминания, а кое-что пригодилось. Тогда ещё не чувствовали, что эти тренировки равны цене жизни. Кто же рад неизвестности – все боятся…
Навоспоминвшись, Готовцев не знал, о чем ещё думать. Дорога накручивала серпантин – или это эффект такой от ПНВ? Фура катит, дорога прямая, дождь моросит, врагов не видать. Так о чем ещё можно подумать? Может, о несправедливости жизни…
Понятно – банально. Но по итогам сегодняшней ночи – прогресс: каждый получил по заслугам его...
За спиной остался Миргород. Ни разу не был Саша в нем и сейчас не увидел. Жаль. Говорят, красивый, старинный городок… Ещё Гоголь бывал.
На дороге пока все тихо и спокойно. Почти как дома.
Хочется чаю, но не стоит Олю будить – она кое-как успокоила мелкую и, наверное, обе спят.
Многие, знавшие Готовцева, относили его к той категории людей, с которыми дружить не сильно-то получается. Он всегда сам по себе: привет – привет, как дела? – нормально, будь здоров – и ты не кашляй.
Но Ольга не парень, а женщина – ей поддержка нужна, а не дружба, когда все поровну. Это Готовцев понимал. Из них готовили команду, а получилась семья. И мелкая кстати пришлась – Сане она очень понравилась.
Вот как жизнь интересно складывается.
Годы спустя смешно будет вспомнить, но вся эта нелепица была сейчас чистой правдой.
И оставалось только гадать, что ждет их впереди.
Не дай Бог – полный абзац. И это на последних-то километрах...
Чувство опасности, притупленное расстрелом блокпоста К-52, обострялось с каждым поворотом и к тому же в геометрической прогрессии. Иногда Сане казалось, что все происходящее с ним всего лишь сон, фантазия или вымысел. Он не мог никак додумать, осмыслить неожиданные озарения, которые возникали в переутомленном событиями мозгу.
Светало. Денек обещался быть погожим. Туман и дождь позади остались, за Опошней…
Прямой связи нет. Едет и едет фура вперед. А что там ждет? Скоро ль граница? Что еще предстоит диверсантам с ценным грузом?
Тут где-то впереди лупанули по-взрослому. Ну вот дождались…
Наверняка, спецназ или кто там есть расчищает пограничный переход от нежелающих пропускать. Весело включились в бой автоматы: на слух – штук десять. И ещё что-то бухнуло. Крупнокалиберный пулемет кашлем зашелся…
Понеслась война, твою мать! А до дома осталось всего ничего – песня такая была…
Что же вы раньше-то делали? Мне что через бой прорываться? – думал Саша, притормаживая машину. А потом припарковал её к обочине и мотор выключил.
Ничего другого не оставалось – не лезть же на рожон, в самое пекло…
Ну а что делать?
Прислушался – лупят густо, но в основном автоматы. Как говорится, по попке похлопывают – лежи, мол, сука и не высовывайся.
Граната рванула, ещё одна… Крики, маты… Ни людей, ни машин не видно. Где же прикрытие с воздуха?
Такое впечатление, что спецназ на засаду напоролся. А может, к украинским погранцам подкрепление вовремя подошло. Но вот техники не видать, не слыхать ни РПГ, ни минометов… Чуть ли не рукопашная схватка идет впереди…
Саша дверь кабины открыл для лучшей слышимости. Колени высунул наружу. Разобрал на них АПБ – магазин вынул из рукоятки, добавил патронов. Передернул затвор, поставил на предохранитель…
Щасс, суки, побазарим. Быстро с вами разберусь.
Оля вылезла из спальника.
- Ты куда, милый, собрался? Хочешь чаю?
- Конечно хочу.
Ольга захлопотала.
- А что там за пальба?
- Нам путь расчищают. Последняя застава кастрюлеголовых.
- Ты не туда часом собрался?
- Да куда я от вас. Сижу вот, кляну их страшными карами…
Оля подала кружку с чаем:
- Как говорил Иван Крылов: «Хоть слышит ухо, да зуб неймет…»
- Именно про наше положение. Мне бы сейчас крупнокалиберный пулемет – ребятам помог.
- И получил ответный огонь. Лучше сиди. Или давай назад сдадим – слишком близко подобрались: выстрелы будто бы за углом. Кристинка проснется и испугается…
- Нет, правда, - Саня прицелился из АПБ в пролетающую ворону. – Мне бы сейчас пулемет, я их заставил буги-вуги долбать.
- Кому им? Никого не видать.
Скорость восприятия, не подстегиваемая кипящим адреналином, иная. Время всегда течет по-разному. Память тоже избирательна. Первыми возвращаются самые сильные впечатления. Шоковые… Как выстрел пушки например… Или очередь из автоматической, когда она над головой…
Мир от неба до самого земляного нутра внезапно лопнул от оглушительного разрыва крупнокалиберного снаряда. Или это была ракета, прилетевшая наверняка с украинской стороны в эпицентр схватки – наши по своим не бьют: это нацики.
М-да… серьезные силы в дело вмешались – где же поддержка с воздуха?
В местечке автоматной стрельбы громыхнуло по новой.
Оля права, близко мы к границе подобрались – подумал Готовцев. – Если боевики ВСУ закопают спецназ Донецка, нам придется менять дислокацию и искать другое место прорыва.
Над тополями, где шла автоматная перестрелка, вырос утес из пыли и дыма.
Готовцев почувствовал что-то вроде морской болезни – подташнивание, отстраненность от событий и потерянность в этом мире. Будто контузило звуком разрыва.
Штурмовик с истребителем пронеслись над головой в ту сторону, откуда стреляли пушки. Хвала Всевышнему! – закроют им пасть! А на пограничном КПП по-прежнему строчили автоматы короткими очередями.
Тем временем, еще два снаряда прилетели и разорвались, добивая украинских погранцов и их противников.
Проснулась мелкая, но не плакала, а жалась к маме.
На дороге со стороны границы показалась открытая (без верха) машина с водителем и двумя пассажирами.
- Ой, что сейчас будет! – испугалась Оля.
- Полезайте в спальник и не маячьте, - потребовал Саня. – Попробую отбрехаться или перестреляю.
Дамы спрятались.
Готовцев, приготовив к бою АПБ, мысленно угрожал гостям незваным – смелее, суки, ближе, ближе…
Понял, что это донецкие ополченцы в камуфляже не сразу.
Они остановились, выскочили, осмотрели фуру, а уж потом в кабину:
- У вас все в порядке? Мы привезли вам связь.
У одного на плече была портативная радиостанция.
- Первый, первый, я седьмой – фура у нас под контролем.
Саше передал микрофон на проводе:
- Умеете обращаться? Вас просят.
Сухой командирский голос:
- Готовцев? Груз цел и с вами?
Саня нажал тангенту:
- Да это я. Груз со мною, про целость не знаю – лежит упакованный.
- Микрофон передай капитану. – и уже ополченцу. - Что вам нужно для завершения операции?
- Вертолет сопровождения. А лучше два. Стоять не возможно: бой разгорелся не на шутку – может случайно зацепить. Надо идти на прорыв.
- Понял. Добро.
- До связи. Вертушки ждем.
Пристроив «уазик» рядом с фурой, ополченцы вышли в поле озирать окрестности с обеих сторон. Капитан остался возле кабины.
- У нас есть сухой паек. Не хотите ли подкрепиться?
Из спальника высунулось премиленькая Олина мордашка:
- А мы вас чаем горячим угостим.
Капитан улыбнулся:
- С удовольствием.
Угостились, бойцам по кружке налили, разговорились…
- Думали, тихо возьмем – не получилось: вон какой шухер устроили. А тут артиллерия подключилась. Но её «стервятники» должны замочить. Наша задача – вертолетов дождаться и на прорыв.
- Ещё стреляют.
- У них там бетонные подземелья – наружу не сунутся. На верху мы – усе, кастрюлеголовые, сливайте воду. Только нам они по барабану – вас проводим и сами уйдем.
- Раненые и погибшие есть? – спрашивает Оля.
Капитан молча кивает, а потом добавляет:
- Мы их сразу увозим на свою сторону.
Не суетные ребята ополченцы пьют чай и прислушиваются, оглядываясь. Дорога на Писаревку свободна – черт знает кого может принести.
Но раньше всех подлетели два «крокодила» Ми-24. Покружили, зависли, поговорили по рации – предложили двигать вперед. Красавцы! Все летчикам завидуют… По определению – элита.
Говорил же Глебище Сане – учись, братуха, тяжко жить неученому. Теперь вот вертит баранку. А мог бы рукоять управления вертолетом…
Кавалькада из «бобика», фуры и вертолета отправилась в сторону границы. Один крокодил поднялся выше и улетел вперед. Где-то над КПП пошипел НУРСАМи, порычал пушками и улетел с чувством исполненного долга.
Вслед за ополченцами фура рванула, набирая скорость. Теперь путь должен быть свободен. На всякий пожарный ещё один Ми-24 трещит над головами.
Скоро-скоро будем на Родине!
От души вертолетчики приложились… Там и так уже ничего живого не было от хохлацкого артобстрела, а тут вовсе – огрызки фундаментов былых зданий, словно гнилые зубья дракона из мертвой земли торчат. Ополченцы между ними – все живы-здоровы: раненых и убитых уже увезли. Потери всегда есть – издержки войны.
А вот ВСУшников по частям будут закапывать. Их тут достаточно. Мелкие и несчастные, когда дохлые. Бесово отродье! Для чего только мамка их на свет блеванула, недоносков? Хай им не ладно будет! Хотя, куда уж неладнее?
Саня по сторонам головой вертит – такое зрелище видит впервые. И что-то на душу накатило, злость взялась откуда-то – Украина це Европа; и с Европой то же будет, если не успокоится.
Мелкая с мамой в спальнике прячутся – шторку закрыли от греха.
Последние километры на пути к Родине.
На нашей стороне суета – много машин, людей в форме российской армии и погранвойск.
Капитан отвалил куда-то, махнув Сане рукой.
В кабину «камаза» проводник забрался – прапорщик из Госбезопасности ДНР. Уникальный военный – персональная легенда министерства. Инструктор по подготовке диверсантов, в просторечье именуемый – Дуся. Редкий зануда. Кликуха и та самим Проведением выбрана, вместе с фамилией Дунаев – под характер. Одна хорошая черта в человеке – порядок любит во всем идеальный, за что и не люб курсантами с офицерами.
В проводники на «камаз» напросился сам, чтобы в пути-дороге из Сани и Оли выпытать все подробности героического круиза в неформальной, так сказать, обстановке. Ему для дальнейшей службы пригодится – отличный опыт успешной операции.
Как сел, так и трещит без умолку – Сашу с Олей пытает, и мелкой досталось.
Впрочем, Кристина была рада усатому дяде и охотно общалась с проводником.
Он просил её:
- Говори на русском языке.
- Як же я говорю?
- На украинском…
Проехали Белгородскую область. Уже в ДНР проводник Дуся поинтересовался:
- Всю ночь за рулем? Вам, наверное, отдохнуть надо? Успеем приехать – теперь уже дома.
Готовцев:
- Я привычный. И потом – какой отдых в пол уха, в пол глаза? Сдадим груз, схожу в баню и завалюсь в гостинице на кровать. Вот это отдых!
А про себя добавил в рифму – ети ж его мать!