Девочка Даша
Смерть стоит того, чтобы жить,
а любовь стоит того, чтобы ждать
/Виктор Цой/
Итак, Нарышкин надумал жениться. Об этом он сообщил Алдакушеву – мол, время пришло, пора.
- Что ж, друже, не плохо. Только помни: тот, кому все легко дается, ко всему легко и относится – а, в конечном итоге, проигрывает.
- Я учту, - согласился Серега.
Решив, что жену себе он будет воспитывать сам, стал приглядываться к очень юным девам. И молодость вдруг воспрянула в нем – не надо больше её обуздывать. Он перестал себя чувствовать старше самых молоденьких девушек. Своей беспечностью, шаловливостью, громким звенящим смехом он мог сойти за паренька, который ещё не успел над чем-нибудь в жизни серьезно задуматься.
Если бы кто-нибудь в эти бурные дни напомнил Нарышкину, что ему не семнадцать, это, наверное, показалось ему нелепым. Но кроме него самого некому было, увы.
Вы не поверите в то, что творилось с блогером в эти дни. Он ходил в литературный кружок при сельской библиотеке. Посещал студию театрального искусства в образовательной школе. Не скрывал своего желания принять участие в школьном драматическом кружке – кто бы только пригласил. Учился с пацанами игре на гитаре в ДК у звукооператора Евгения Михайловича.
Его близкие друзья не могли понять, зачем же он блогером стал, если его так влечет к искусству и литературе. Но влекло его в те места, где часто бывают красивые и увлеченные девушки. Нарышкин преследовал свою цель – найти себе невесту.
Она нашлась в самый разгар приема документов в ВУЗы на очную форму обучения. И выбор блогера для окружающих оказался неожиданным…
Многие из его знакомых (в первую очередь Алдакушев) считали, что Сергей женится на блистательной Жене – медалистке, красавице, во многих поприщах одаренной…
А он выбрал скромную Дашу. И сразу, как только объявил ей и её маме свое желание принять участие в судьбе девушки, озорство его прошло без следа. Нарышкин снова стал солидным и степенным владельцем процветающего предприятия.
Познакомился с ней в студии театрального мастерства, где Даша училась и играла роль в школьном спектакле. Девушка произвела впечатление на блогера – он начал приглядываться к ней.
Кто-то из учителей заметил и подколол:
- На Дашу поглядываете, гость московский?
- А почему нет? Я далеко ещё не старый человек.
«Не старый ещё человек» искал возможность поговорить с девушкой о её увлечениях, которые его как раз не увлекали. Думал-думал, как подойти… и ничего лучше не придумал, как однажды заявился с цветами к маме избранницы. Даша тоже дома была…
Он так и сказал, что устал шляться по молодежным тусовкам в поисках дамы сердца. Теперь нашел и желает поговорить с будущей тещей.
Разговор получился весьма интересный.
- Вам приглянулась моя дочь, а цветы дарите мне. Грешным делом могу подумать… Ведь я тоже не замужем и более подхожу вам по возрасту
- Так принято – при знакомстве дарить цветы потенциальной теще.
- Вы имеете опыт сватовства?
- Я никогда не был женат.
- Вас не смущает, что Даша вдвое моложе вас?
- Меня нет, а вас и Дашу я попытаюсь убедить, что в этом нет ничего страшного.
- В вас что, любовь нечаянно нагрянула?
- Я не верю в любовь и не хочу её. Если Даше нравится, пусть влюбляется – я не против.
- В вас или другого?
- Почему в другого? Конечно, в меня! Поймите, мама Света, счастье семейной жизни возникает не вдруг – от одного взгляда – оно есть продукт упорных совместных усилий.
- Ну, допустим. Мысли ценные для человека вашего возраста. А как же быть Даше? Ей всего-то семнадцать лет. Ей, конечно же, хочется погулять.
- То, что пришел её сватать сегодня, не означает, что свадьба завтра. Мы отложим её до получения диплома – ведь Даша будет куда-нибудь поступать, чтобы получить высшее образование? Кстати, не знаю, куда стремится она, но мне очень нужен в фирму финансовый директор. И если мое желание будет учтено, то документы следует сдать на факультет «финансы и управление». А я материально помогу.
Нарышкин перевел дыхание.
- И ещё, мама Света, даю вам честное слово, до свадьбы не напрягать вашу дочь в сексуальном плане – всему свой черед.
Женщина нахмурилась, головой покачала:
- А почему вы меня зовете «мамой Светой»?
- Так Даша представила.
- Но ей-то можно, а вам?
- А вы мне просто разрешите.
Вот такое сватовство состоялась однажды.
А Даша весь вечер молчала.
Наутро мама Света позвонила Нарышкину:
- Дочь уехала в Челябинск сдавать документы в ЧелГУ на экономический факультет. Как вы хотели…
Эту информацию можно было понять, как согласие на вчерашнее предложение блогера. Надо было ликовать, а он вдруг закричал:
- К черту Челябинск! Звоните немедленно Даше – пусть возвращается с документами. Она будет учиться в Москве! И только в Москве! Я сейчас закажу три билета – мы завтра улетаем в столицу. Вечером все объясню.
Вечером пили чай втроем.
Нарышкин излагал свой план, как однозначно принятое решение.
- Даша должна учиться в столице – престижный ВУЗ, лучшие преподаватели, глубокие знания! И к тому же столичный лоск. Что такое столичный лоск? Вы разве не замечали, что москвичи ведут себя по-особенному. Как? Ну, вот как я – взял и сосватал лучшую девушку села.
Блогер весело осмотрел лица дам – как комплимент?
- Ну, хорошо… Приведу пример. Входит в комнату Президент – все вскакивают-вытягиваются-кланяются-приседают, на и так далее… а Даша сидит. Ну и что, что Путин! – она ЖЕНЩИНА!! Он ей руку для пожатия, а она ему – для поцелуя. Вот такой должна быть моя жена. В Челябинске этому не научат, а в Москве запросто…
Серега глотнул, поперхнулся чаем, откашлялся и продолжил.
- В столице у меня пустует вполне приличная квартира – вам в ней будет уютно. На пять лет, мама Света и Даша, вы должны стать лучшими подругами: в кино, театр, на хоккей… - всюду вместе. Никаких студенческих вечеринок, баров, дискотек... Через эту грязь я давно прошел – нам на семью опыта хватит. Даже на вузовский бал вместе с мамой. Слышишь, Даша? В этом плане требования жесткие…
Сурово прочистив горло, Нарышкин продолжил:
- Но есть компенсация пуританству. Во-первых, я познакомлю вас с моими родителями. У них отличная дача в Подмосковье – если понравится, можете выходные проводить там. А надоест дача – пожалуйста, вся страна перед вами. В выходные можно слетать на Камчатку, Байкал, Алтай, Кавказ, в Крым и Карелию. Хотите побывать за границей? – ноу проблем. Найдите фирму с турами выходного дня, сделайте визы, загранпаспорта… Думаю, два дня и ночи одной вам хватит, чтобы запомнились на всю оставшуюся жизнь Париж, Рим, Майами… и все, что вы захотите увидеть. Это моя компенсация за студенческие вечеринки. С деньгами проблем не будет. И, мама Света, ваша задача – организовывать досуг дочери в свободные вечера будних дней: концерты, премьеры, творческие встречи... Чтобы не сидеть уныло у телевизора.
Нарышкин перевел дух, глядя на произведенное впечатление…
- На каникулах – в «Лесное озеро». Вам, мама Света, полноценный отпуск, а Даша пойдет в бухгалтерию, к Татьяне Борисовне, набираться профессионального мастерства. После защиты диплома её ждет ответственная работа – готовиться надо тщательно.
Прощаясь, от порога сказал маме Свете:
- И вот ещё что. Думайте, что делать с этим вашим жильем. После возвращения из Москвы вы переедете в мой двухэтажный дом в пансионате. Комнат там много – всем спален хватит. Мой совет – с этой недвижимостью обратитесь к риэлтеру. И не тяните…
Алдакушев спросил удивленно:
- Сердцу, конечно, не прикажешь, но почему Даша, а не Женя?
- К черту сердце, Илья Иваныч, головой надо думать всегда и везде. Женя – очень одаренная девушка, а потому честолюбива. Она будет строить себя и карьеру. Смысл жизни её, как у Маркса – борьба. Первые пять лет Женя будет бороться со мной за лидерство в семье. А закончив институт, начнет бороться за лидерство в фирме… А ты, считая меня лоботрясом и называя частенько ленивцем, возможно и не заметил в моем характере одну парадоксальную черту – я хочу и всегда добиваюсь, чтобы во всем, по любому вопросу последнее слово оставалось за мной. Жене вряд ли такое понравится…
Нарышкин глубоко вздохнул и заговорил в другой тональности.
- А Даша совсем другая. Она очень женственна. Она женщина, Божьими помыслами созданная для семьи, детей и мужа. Она алмаз, который я чудом добыл в Хомутинино. И моя задача – огранить её в бриллиант. Подожди, пройдет несколько лет, и ты не узнаешь её в приятной светской даме. Я все для этого сделаю…
- В круг профессиональных обязанностей финансового директора входят и переговоры с рекламодателями – я правильно понимаю? А чем тогда будешь ты заниматься?
- Своими детьми… И не своими. Кстати, Иваныч, по территории пансионата рыскают стаи малышей и подростков. Ты обращал внимание?
- Это дети наших киношников и отдыхающих.
- Вот о них надо подумать. Там… футбольное мини-поле от «НОВАТЭК», какие-то тренажеры, батут безопасный, мостики в купалке, плоты и лодки для катания… И не пора ли нам ввести в штат должность организатора детского досуга? Скажем, поездки в областной цирк или театр, другие мероприятия…
- Сделаю шеф! Было бы указание.
- Кстати, заселяя свободные номера отдыхающими, ты не спрашивал моего указания.
- Люди просятся, хотя нет рекламы. Да и прибыль опять же пансионату… А я – директор его!
Однажды Светлана спросила дочь:
- Ты любишь Нарышкина? Веришь ему? А полюбить способна?
- Знаешь, мама, Сергей как был от меня далек, так и остался после помолвки. Руку погладить, коснуться, прижаться, обнять, поцеловать – все это не его. Зачем он затеял сватовство, мне не понятно. Я иногда сама себя спрашиваю – тебе это надо? А вот… От Нарышкина веет таинственной незнакомой мне далью и влечет, как птицу к перелету. Если это можно назвать любовью, значит я его люблю.
И добавила, тяжко вздохнув:
- Ты ведь знаешь, у меня никого прежде не было. Так уж пусть будет он…
- Он очень красив и достаточно молод, - сказала мама. – Ему все дается легко. Но полюбить его еще можно за доброту, одаренность и честность. О нем много хорошего говорят.
- Ты забыла сказать, что богат.
- Тебе завидуют, Дашенька?
- Не знаю. Мы как расстались после школы, я практически ни с кем не встречалась.
- Он рассказывал о своих женщинах?
- А мы без тебя с ним не общались.
Мама Света сказала деловито и просто, по праву старшей и более опытной:
- Я уверена, что у вас все получится. Вот увидишь – будет любовь, будут дети, будет и счастье. Только теперь начинаю его понимать – он очень хороший человек и не желает никому зла. А тебе повезло…
- Нет, мама, я заслужила его.
- Чем?
- Праведной жизнью всех наших предков. Ты сама говорила – нам есть кем гордиться…
Сладив все задуманное в Москве, Нарышкин и дамы вернулись домой – в пансионат. В тот же вечер Сергей пригласил Дашу прогуляться на сон грядущий.
Небо над Пятиозерьем, готовое принять наступающую ночь, было чисто прибрано от облаков – высоко-высоко в сгущающейся синеве тут и там замерцали редкие звезды. А потом зачастило – одна звезда торопила другую, словно боясь, что для неё не останется свободного места.
Молодые, взявшись подруку, гуляли по аллеям среди стройных сосен.
- Тебе нравится дом наш?
- Да, очень.
- Дом, который построил Том…
Они взглянули друг на друга и весело рассмеялись.
В Сереге, как назло и некстати, как то нередко у него бывает, разыгралось мальчишество. На физию выплыла озорная беспечная улыбка, как у молодого парня, который знает, что она ему идет.
И Даша смотрела на него, как мама смотрит на своего сынка-баловня.
Но Нарышкин вдруг вновь стал серьезным:
- У тебя иногда бывают глаза обиженного ребенка, переставшего верить взрослым. Отчего это?
- Не замечала. Да и не должно быть. У меня все прекрасно! Я верю маме, а ты фантазируешь.
- Ни один человек никому не позволит проникнуть в себя глубже, чем позволяет это самому себе…
Помолчали.
Даша переваривала им сказанное.
А он:
- Сейчас у тебя глаза умытого неба.
- Это как?
- Сияют после грозы…
- А гроза это как?
- Ну, ты хмурилась утром…
- Настроения не было. А ты постоянно за мной наблюдаешь и все замечаешь?
- Судьба такая.
- Сам захотел – я не навязывалась.
- Все – молчим! Молчим и думаем, а то не долго чепухи наговорить и обидеться друг на друга.
- Из-за чего?
- Капризности женской.
- Да я вроде…
- Молчим!
Шли молча.
Нарышкин:
- Мысли вслух – отвечать не надо. Ты очень красивая, странная и непонятная – это притягивает, потому что многое ещё скрыто в тебе для меня. Ждут Колумба дальние страны!
Сергею трудно было поверить, что он может влюбиться. Но вот прямо сейчас этого захотелось. Сумел однако убедить себя, что это лишь сексуальное влечение ищет повод нарушить данное слово.
Тем не менее, Даша, которая произвела на него впечатление своей женственностью, теперь казалась ему красавицей, подобной которой в жизни не встречал! Его любовь к ней – самое возвышенное и глубокое, что только способен испытать человек.
Это он уже кому-то врал – осознал.
Но ведь она ещё совсем девочка. И воспитывалась без отца. Возможно, у неё дочерние чувства к мужчине старше её. А он губу раскатал.
Но влекло и влекла…
Вот сейчас с дрожью в сердце прислушивается к шороху её ног в кроссовках.
- Что с тобой? – Даша остановилась, не сводя с него удивленного взгляда.
Перед ней стоял не тот человек, с которым она полчаса назад выходила на прогулку. Куда вдруг подевалась озорная, беспечная улыбка в его глазах, громкий звенящий смех? Ни следа мальчишества. Она увидела перед собой мужчину, всецело погруженного в себя. О чем он вдруг так задумался?
Приглядываясь к Нарышкину, девушка невольно сравнивала его с теми парнями в школе, которые нравились ей. Они были её сверстниками, а тот, кого она сейчас видит перед собой, старше её почти на двадцать лет. Она понимает, что скоро станет его женой – так предназначено судьбой. Плакать ей или смеяться?
Сергей ей нравится, но она не любит его – это точно.
Знает ли он об этом? Или догадывается? И что ей делать? Выходить замуж без любви?
Как в народе говорят – стерпится слюбится.
Это у неё. А у него?
Сделав её женой, не охладеет ли он к ней, не начнет ли таскаться по бабам – вон какой красавчик! Интересно, будет ли она ревновать? Вот прямо сейчас ей наплевать – есть ли у него кто или нет. А что будет потом, после свадьбы?
Будто очнувшись от забытья, он сказал:
- Нет, ничего.
Пошли дальше, отстранившись друг от друга. Каждый думал о другом – о чем он (она) думает?
Ещё Нарышкин укорял себя за вспышку страсти, которая чуть не выплеснулась наружу. А уж тогда, как же девушке поверить в его благородство и доброту. Слава Богу, обуздал натуру…
Даша сказала:
- Мне кажется, тебя что-то томит. Расскажи – легче станет. Я всегда жалуюсь маме на свои неприятности – помогает.
Она смотрела на него, уверенная, что сейчас он поведает терзающие его тайны. Вместо этого он снова взял её под руку и коснулся губами щеки.
- Пойдем домой…
Она подумала – это не любовь, а игра такая, детская и наивная; а Сергей ведь не юноша, чтобы этого не понимать.
Удивительно, почему он еще не сказал, что любит её. Какой по счету, кому он объяснялся в любви, была бы она у него? Ах да, он же говорил, что не верит в любовь. Однако, конечно, уверен, что все женщины гордились и были счастливы, если бы такой красивый и образованный мужчина объяснился им в чувствах своих.
Но чем больше, идя рядом со своим нареченным, Даша размышляла об этом, тем меньше верила. Улыбка в его глазах мешала ей так думать о нем. Она у него чиста и невинна, как у ребенка, когда тот пробуждается и снова видит перед собой удивительный мир. Нет, он не бабник…
- О чем ты задумалась? – спросил Нарышкин.
Чтобы не отвечать ему на вопрос, Даша воскликнула:
- Какой вечер чудесный!
- Уже ночь, - мягко поправил Сергей.
Остановились перед домом. Первый этаж был темен окнами, а на втором лоджия светилась голубоватом огнем – мама Света у телевизора.
- Тебя, наверное, удивляет, что я не верю в любовь и не хочу её. Так я говорил о чувствах, которые сносят «крышу». А вот против тихой и уютной ничего не имею против.
Он взял её руку и стал целовать пальчики.
Даша молчала, отдаваясь ласкам. Её грустный, задумчивый взгляд блуждал по звездному небу…
В какой-то момент Нарышкин всем телом потянулся к ней, но в то же мгновение овладел собой. Девушка словно ничего не заметила. Она не отвернулась, когда его губы приблизились к её губам. Его удержало её спокойствие. Сергей воспринял её поведение в эту минуту так, словно она хотела испытать его – выяснить, действительно ли он тот, за кого себя выдает.
С озера потянуло свежестью ночи, над головой зашелестела листва.
- Тебе не холодно? – тихо спросил он, осторожно обнимая её. – Даша…
Она не отозвалась.
- Тебе не холодно? – переспросил Нарышкин и, уже не владея собой, нежно прижал её к себе и припал к её влажным губам.
В те краткие мгновения, когда он давал ей перевести дух, она что-то говорила, но блогер ничего не мог разобрать, как не мог разобрать и собственных слов, которые без конца шептал, целуя её. Он знал лишь, что не произнес слова «люблю».
Глубокая нежность, накопившаяся в нем за прожитые в одиночестве годы, переполняла до краев.
Домой они вошли около полуночи, не заметив, как быстро прошел вечер.
Дремлющая в кресле у телевизора мама Света проворчала:
- Полуношники!
- Мы возле дома на скамье сидели, - отрапортовала Даша.
- А что же там спать не легли?
- Это мысль, - рассмеялся Нарышкин. – Впрочем сейчас вернемся, только одеяло с подушкой прихватим.
Говоря это, блогер и думать не думал, чтобы заночевать под открытым небом – для этого достаточно распахнуть окна.
Отходя ко сну, перебрал в памяти все события прошедшего вечера и пришел к выводу, что Даша та, кого он искал всю жизнь… и на всю жизнь.
Девушка долго не отходила от окна. Ей казалось, что Сергей не спит, что он бродит в темноте вокруг дома и собирается забраться к ней в спальню. А может ждет на скамье – не придет ли она сама к нему. Вот для чего сказал про одеяло и подушку?
Он, наверное прав: то, что происходит между ними – не любовь, а нечто более возвышенное и непонятное. Он еще не подобрал для этого подходящего слова и вообще не знает – можно ли дать этому имя. Любовь его не влечет – слишком просто и обыденно.
Даша не сомневалась: если он сейчас замаячит внизу, она выпорхнет к нему через окно – и сядут они, обнявшись, на лавочке, а он зацелует её пальчики. Ну, где ты, Сережа?
А он так строг к себе, что даже с невестой не позволяет лишнего. Вот что значит настоящий мужчина! Мужчина, которого она любит…
Даша притворила окно.
Разделась, легла и укрылась с головой, но это все равно не заглушало тревожного биения сердца.
А когда выглянула из-под одеяла, ей показалось чье-то лицо за окном. Она испугалась, но вскочила с кровати и подбежала. В то же мгновение поняла, что ей просто померещилось – никого там нет и не было. Это ветер качает ветки и тени от фонарей.
Ночью приснился сон. Дождь, и она под зонтом с молодым человеком. Только это был не Нарышкин. Кто же он, парень этот, который прятался с ней под зонтом?
К черту жеманства! Она верит в любовь и завтра скажет, что любит Сергея. Обязательно скажет.
Утром за завтраком Нарышкина не было. А когда заявился к обеду, Даша сразу поняла – что-то случилось очень серьезное.
Он смотрел на неё рассеянно и растерянно, словно чувствовал себя перед ней виноватым и не знает, как оправдаться. Не случилось ли что-то, из-за чего он собрался куда-то уехать?
Дашу это испугало.
Молча поев, Сергей поднялся:
- Мне нужно с тобой поговорить.
Нет. Она не ошиблась – с ним действительно произошло что-то странное. Даже голос у него другой – сухой и глухой.
Поднялись из каминного зала, где обедали, в рекреацию.
- Я думаю, ты сама догадываешься, о чем я хочу тебе сказать.
Дашу зазнобило, как от холода. Сейчас он скажет, что передумал жениться и хочет расстаться с ней.
- Что с тобой, дорогая? – спросил Нарышкин, легко коснувшись рукой её плеча.
- Со мной? – она опустила глаза под его выжидательным взглядом. – Со мной ничего.
- А у меня неприятность. Мама звонила ночью – папу увезли на скорой. Он у меня больной и старенький…
- Ты в Москву улетаешь?
- Да, билет уже заказал.
- Я с тобой!
- Нет, не стоит… Мало ли что с папой. Я уже настроился на самое худшее, ты будешь мешать.
Даша обиделась и замолчала – вот он, мужской эгоизм во всей красе. Приходится терпеть…
Сергей продолжал:
- Если все нормально и будет повод повеселиться, я позвоню, и вы прилетите.
- Я понимаю.
Нарышкин заглянул ей в глаза и вдруг, словно совсем потеряв власть над собой, привлек её и, ничего не соображая от волнения, с закрытыми глазами принялся страстно целовать.
- Ты судьба моя! Столько лет я один. Потому и не женился до сих пор, что искал тебя. И нашел. Почему ты не встретилась мне в мои семнадцать лет?
Даша понимала – его прорвало, он признавался наконец-то в любви. Неприятное известие об отце выбило его из колеи, и он стал живым человеком, со всеми присущими страстями.
Девушка нашла в себе силы беспечно рассмеяться:
- Ты сам не слышишь, что говоришь. Когда тебе было семнадцать лет, меня ещё и на свете не было.
- Понимаю, - сказал Сергей растерянно, выпуская её из объятий. – Между нами огромная разница. Но у меня всегда было предчувствие, что встречу тебя.
До него вдруг дошло, что он только что объяснился в любви своей невесте. Слово это не произнес, но то что сказал и как, звучало куда сильней и проникновенней. Интересно, как Даша восприняла?
- А у тебя? У тебя не было такого предчувствия?
- Не знаю. Может быть. Я не любительница копаться в душе.
- Ты ещё дитя. Все у тебя впереди – и раздумья о судьбе, и копания в самой себе. Так уж устроен человек – когда уходят силы, приходит мудрость: природа не терпит вакуума.
- Из тебя все ушли? – улыбнулась Даша.
Он тяжело вздохнул:
- Прости, мне надо настраиваться на Москву. И что там с отцом?
Конечно, Сергей прав. Жизни поперек не пойдешь. Не все, наверное, в ней поддается пониманию, и не на все, вероятно, есть ответ.
Нарышкин собирался на самолет.
Даша думала оптимистично – из всех побед, одерживаемых в жизни человеком, самая великая, наверно, та, которую он одерживает над самим собой. Сергей, вопреки прежним заверениям, только что признался ей в любви. Прогресс идет! Скоро он и само слово это назовет…
Даша была уверена, что жених великовозрастный под давлением её чар, только что преодолел себя. Правда, и неприятность с отцом помогла – выбив его из колеи.
Нарышкин уехал в аэропорт.
Даша затосковала и вот до чего додумалась – возможно, Сергей, успокоившись у кровати больного отца, проанализирует свое поведение и поймет, что дал слабину; а значит, вернется домой холодный и неприступный, коря себя (и её, как причину) за отступление от прежних принципов… Этого надо бояться и ждать. Да, он может теперь на неё обижаться за то, что так влюбила его в себя.
Что делать?
А ничего! Ждать жениха из столицы. Ещё какие-то день-два назад она жалела себя, что выходит замуж за нелюбимого. А теперь – надо же! – боится его потерять.
Где он сейчас, её любимый? Когда она снова услышит его исполненный незамутненного ребячьего счастья смех?
И в то же время у её Сергея ровный характер. Такой обычно бывает у людей, которым перевалило далеко за сорок. Люди эти успели уразуметь некую постоянную величину житейской мудрости, когда окончательно становится ясным сокровенный смысл жизни и великая радость человеческого бытия.
Серега находил эту радость там, где другие найти не могли.
Вот спроси сейчас кто у Даши, что за жениха она себе выбрала. Ответит девушка не задумываясь – он хороший, самый красивый и добрый.
Причина, по которой уехал Нарышкин отошла куда-то на второй план. Ослепленная своим счастьем, немая и глухая ко всему, что не касалось её чувств, девушка совсем забыла, что на свете есть другие люди.
Давно известно, что влюбленные – страшные эгоисты. Им всегда кажется, что раз они счастливы, то должны быть счастливы и все остальные. Не этим ли наивным заблуждениям человечество обязано многими своими трагедиями?
Нарышкин только раз отзвонился – сообщил, что отец в больнице, он рядом сидит у кровати, врачи говорят, что все в порядке и обещают скорую выписку.
А потом внезапно прилетел.
Как появился на пороге, Даша бросилась к нему на грудь – целуя, никак не могла сдержать рвущегося из неё смеха. Счастливые слезинки из её глаз засверкали, запутавшись в длинных ресницах.
Сергей припал к её шейке в том самом месте, где билась жилка, а девушка все говорила, говорила, говорила… Откуда слова брала скромница Даша?
Перед сном, как повелось, вышли прогуляться.
Бражным духом после знойного дня напитался воздух – пьянил, будоражил, наполнял душу сладкой и тревожно-светлой грустью, будил неясные желания, звал куда-то. Вершины деревьев чуть шевелились, колеблемые ветерком. Беззаботно насвистывали невидимые птахи, где-то лечил березу дятел. А в глубине леса отсчитывала чьи-то непрожитые годы бездомная кукушка.
Быстро мчатся облака – легкие, невесомые и далекие-далекие…
Между прочим, Даша заметила уже угнездившуюся в глазах любимого печаль тревоги за отца – и не скоро погаснет её отражение. Хотя вернулся Серега прежним – веселым, спокойно-деловитым, с мягкой улыбкой на губах.
Молча шли рядом. Потом Нарышкин сел на скамейку под высоченной голубой елью.
- Люблю это место, - он глубоко вздохнул. – А ты что стоишь? Садись.
Девушка рядом присела.
Она рассказала, как жили с мамой без него эти дни, чем занимались.
Тихо под елью. И только где-то в траве надрывается цикада. Воздух свежий, дышать легко.
- Хорошо тут у нас! – с хрустом потянулся Нарышкин. – Когда ты станешь финансовым директором, я свалю на тебя всю фирму, а сам малышней буду заниматься – гимнастика, плавание, игры с мячом…
- Что ж ты тренером не стал, когда был выбор?
- Денег хотелось. Теперь они есть – могу заниматься, чем хочу.
- А часовенку и попа ты не хочешь завести в пансионате? – тоже элементы воспитания.
- Илья Иваныч подбивает? Ты передай ему – пусть к тебе не подкатывает, чтобы меня уговорить. Пусть делает все возможное для пользы пансионата – он же директор: флаг ему в руки!
- Сереж, ты молчишь о Москве… Что там с Борисом Михайловичем?
- Да, прости, я испорченный человек. Совсем не подумал, что и вы волнуетесь… У папы – сердечный приступ был. Или как он образно выразился:
– Комар муху ударил в ухо, а я свалился.
Откачали. Пока в больнице, но меня прогнал.
- Не маячить, - говорит, - перед глазами – поезжай к своей невесте. Когда помру, я тебе позвоню…
- Юмор в семье Нарышкиных передается из поколения в поколение, - усмехнулась Даша.
- А ещё мы – большие выдумщики. Знаешь, какие сказки папа мне в детстве рассказывал? Закачаешься! Про ветряные мельницы, которые не зерно мололи, а бури рождали своими крыльями-лопастями.
- Интересно послушать, - улыбнулась невеста, а в глазах ожидание: ну, расскажи-расскажи…
Помолчали.
Даша спросила:
- А что ты в детстве любил поесть?
- Селедку с луком.
- Ха-ха… А я мороженое эскимо. Мама сама его готовила.
- Что ж меня не балует?
- Я попрошу.
Последний прищур заката – оранжевый мазок у самого горизонта. С озера потянуло свежестью.
С ели упала шишка, гулко ударившись о плитку дорожки.
Нарышкин лег на скамью, пристроив голову Даше на бедра.
- Так бы лежал беззаботно всю жизнь…
- А как же твой бизнес?
- Наш, - поправил Серега.
- Наш, - поправилась Даша.
- Вертится, как однажды запущенный вечный двигатель. Без понуканий и пинков люди зарабатывают себе деньги… и мне.
- Нам, - поправила Даша.
- Нам, - согласился Нарышкин.
А сердце требовало свое – оно билось гулко, нежно и тревожно. Почему это? Ведь все хорошо. Отец жив. Любимая рядом.
- Ты думаешь, я – маменькина дочка? – спросила вдруг Даша. – А это не хочешь?
Она сунула два пальца в рот и свистнула почище парня.
- Разбойница!
- Не, Сереж, я смирная. Я гимнастикой в школе занималась и мечтала стать акробаткой в цирке.
- Ничего себе закидоны! А с виду сама смиренность.
- Да нет, я шучу. Я всегда была послушной девочкой. Это вместо разрядки. Ты ведь тоже не всегда шалишь – бываешь серьезным.
- Ты действительно хотела в цирк? – спросил Нарышкин, снизу вверх поглядывая на девушку.
- Да нет, конечно, я пошутила. И свистеть научилась в далеком детстве, когда у нас был папа.
- А где он?
- Умер от рака, очень давно. Я ещё в школу не ходила.
- С тех пор мама Света одна?
- Да. Она очень его любила. Настоящая казачка настоящего казака…
Помолчали.
- Ты знаешь, - Даша задумчиво, - вот люди рождаются поэтами, музыкантами, живописцами… А у меня никаких талантов нет. Училась в студии театрального искусства, играла в школьном драматическом кружке, а поступаю на «экономику и финансы»…
У Нарышкина сердце защемило от нежной жалости: Даша в это мгновение напомнила ему бродяжку с московской улицы – существо донельзя простое, готовое обнажить свою сущность, и притом совершенно естественным образом, без всяких хитростей и мысленных напряжений.
- Сереж, а у тебя есть какие-нибудь способности, дарованные природой. Кем бы ты мог стать не будь блогером?
- Я детей очень люблю.
- Ты хотел стать воспитателем?
- Нет. Я хотел с ними играть с утра до вечера. Мне не скучно с ними…
- Это дар Божий?
- Не знаю. Может быть, наказание…
- Ты мой маленький! – Даша склонилась к нему с поцелуем.