С. Иванов.

ГЛАВА 3

Ровно в три часа после полуночи, в соответствии с расписанием, сошел с поезда на перрон станции Нижне-Увельская высокий, плечистый, туго перетянутый в поясе портупеей с черной кобурой красный командир. В свете станционного фонаря сверкнули рубиновым цветом два кубаря на зеленом поле петлиц, что определяли воинское звание «лейтенант погранвойск». Краском поставил возле себя небольшой, крашеный в зеленый цвет фанерный чемодан. Стянул с головы буденновку, глубоко вдохнул морозный воздух и замер, устремив свой взгляд к звездному небу.

Новогодняя ночь 1938 года была удивительно сказочной. Мерцание мириады далеких звезд дарили чудо и радость всем живущим на планете земля, надежду на то, что навсегда исчезнет вражда между народами, распри среди людей. В новогоднюю ночь было принято загадывать самые заветные желания, и он хотел только одного - мира всем людям, благополучия и здоровья всем своим близким.

Так казалось молодому красному командиру-пограничнику, прибывшему на краткосрочную побывку в родной поселок, когда-то называвшийся казачьей станицей Нижнеувельской. Но, так как он был военным, то знал, что происходит в стране и мире, понимал, что его желанию не дано скоро сбыться. Тем не менее, приподнятому настроению это не мешало. В родном доме он не был более трех лет.

До утра не стал ждать попутного транспорта до поселка и, подхватив чемодан, пошел по заснеженной, явно после метели, дороге. Что там семь километров от станции до родного дома, где его всегда ждут самые родные на свете люди - батя и мама. Привыкшее к дальним переходам, натренированное тело не чувствовало усталости, он с легкостью преодолевал снежные заносы, иногда утопая в сугробах по пояс. Однако настроение от предчувствия скорой встречи с родными с каждым километром только повышалось. Вот, наконец, под взгорком, показалось село. Было еще очень рано, не было видно дымов из печных труб. Селяне досыпали новогоднюю ночь, и печей еще не растопили. Не было огоньков в избах, они только чернели своими силуэтами под звездным небом. В центре села угадывалась церковь, где его когда-то крестили. Лейтенант, уже не сдерживая себя, несмотря на сугробы, перешел на бег. Ему не нужно было искать дорогу к родному дому, он ее и в полной темноте нашел бы.

Утирая обильный пот со лба тыльной стороной буденновки, остановился возле ворот, и, стараясь восстановить дыхание после бега, некоторое время стоял, опершись на скобу калитки. Неожиданно лязгнула цепь с другой стороны ворот, он почувствовал, как их старый пес Полкан навалился на них во весь свой собачий рост и заскулил, царапая дощатый створ.

- Узнал чертяка! - Радостно вскричал краском, а сердце его застучало так, что готово было выскочить из груди. Немного успокоившись, несколько раз стукнул железной скобой и затаился в ожидании. Заметил, как за заледенелым окном зажглась лампа, ее отсвет двинулся в сторону сеней, вскоре лязгнул запор входных дверей и кто-то вышел во двор. Свет лампы был направлен в сторону ворот, поэтому угадать за лампой, кто вышел, было невозможно.

- Полкаша, что это ты так радуешься. Мишенька с треть-его дня дома, почивает в горнице. Неужто Федя прибежал?

С отцом что случилось? - Заохала женщина, отпихивая упирающегося пса от калитки, открывая затвор.

- Мама! - только и выдохнул ночной гость и вновь задохнулся, не имея сил, что-то еще вымолвить.

- Демушка! - Ахнула Арина и повисла на руках сына, теряя сознание от радости встречи.

Полкан, вьющийся в ногах, все время намеревался прыгнуть ему на грудь и лизнуть в лицо. Демьян, преодолевая собачье сопротивление, не разжимая объятий с матерью, успел потрепать его за холку и только затем они вошли в дом.

Первым в горнице, услышав всхлипывания матери, проснулся Михаил. Увидев Демьяна, обхватил его своими крепкими объятиями. Похлопав младшего брата, Демьян отстранил его, не выпуская из своих рук, проговорил:

- Ну-ка, дай-ка я взгляну на тебя. Повзрослел, возмужал! - Из юнца, которым он был еще три года назад, Михаил стал стройным, молодым мужчиной. Отметил, что двадцатилетний Миша очень похож на своего отца.

- А где же батя? - встрепенулся он, оглядываясь назад.

Дмитрий, сгрызаемый хворобой, худой с синюшными щеками, видимыми сквозь щетину, стоял, держась за дужку кровати, излучая глазами радость. Демьян обхватил его худое тело и сжал в своих объятиях так, что отец охнул, но продолжал улыбаться, несмотря на боль.

Миша, стянув с брата шинель, увидел на груди орден Красной звезды, застыл, открыв рот от удивления и восхищения. Невольно протянул руки, чтобы прикоснуться к нему. Мать с отцом также обратили внимание на высокую награду сына. В глазах отца была уже не только радость от встречи с сыном, но и гордость за него.

- Настоящий казак! - Воскликнул он, разглядывая орден, также прикоснувшись к нему. - Отец Георгиевский кавалер, так и сыновья героями должны быть!

- Братка, расскажи, за что геройский орден тебе дали? - Миша немедленно хотел услышать, что за подвиг совершил брат, что получил высокую награду от государства.

- Да погодите вы, торопыги! Дайте мне наглядеться на сыночка, истинно вояки-казаки! - Вступилась за Демьяна Арина. - Дайте мне накормить гостя дорогого. А ты Мишаня, что стоишь? Беги, растопи баньку, да пропарь брата с дороги. - Вступила в свои права хозяйка дома.

На славу пропаренный в баньке братом, Демьян сидел за родительским столом в благостном, умиротворенном состоянии. Мелкими глотками пил заваренный на душистых травах с медом чай, заедая свежеиспеченными шанежками. Сколько было мечтаний в далеком Забайкалье, вот так оказаться в тепле своего дома в окружении своих родных. Не было брата Ивана, но решил, что успеет навестить его в Челябинске.

Арина не отводила взгляда от своего старшего сына, подкладывая из печи горячие шаньги в тарелку.

«Господи! Как Демьян стал похож на своего отца Ефима, в той далекой молодости, когда он пришел в их дом на смотрины перед свадьбой», - невольно подумала она.

Миша нетерпеливо ерзал на табурете в ожидании, когда же брат насытится материнскими шаньгами и приступит к рассказу о том, как он получил орден. Пытался в бане выпытать у него о награде, но брат только кряхтел от удовольствия под ударами березового веника, подставляя бока и спину. В ответ он еще яростнее хлестал его веником, а Демьян, подбадривая братишку, просил добавлять пару и бить посильнее.

В 1932 году Демьян Лапаев по комсомольской рекомендации был призван на службу в пограничные войска Забайкальского округа. Службу начал в Джалиндинском пограничном отряде на заставе «Черняево». Служба была нелегкой. Частые тревожные выезды на задержание разного рода нарушителей границы, от китайских контрабандистов до японских и недобитых белогвардейских шпионов закалили его. Неоднократно был отмечен руководством заставы и отряда за храбрость и умелые действия в составе наряда по их задержанию. По окончании трехгодичной срочной службы на границе ему, как одному из лучших младших комвзода, было предложено пойти на курсы начальствую-щего комсостава. Демьяну нравилась служба на границе. Он помнил свое казачье происхождение, службу дедов и отцов по защите рубежей Родины, поэтому посчитал своим родовым предназначением продолжить дело предков в пограничных войсках. Не раздумывая, дал согласие. Проучившись один год в Окружной школе в Новосибирске, в звании младшего лейтенанта вернулся в свой отряд, где был назначен на должность помощника начальника заставы.

С середины тридцатых годов обстановка в мире резко обострилась. Германия и Италия приступила к открытой подготовке дальнейшего расширения агрессии. Япония за-хватила Манчжурию, на землях которой образовало марионеточное государство Маньчжоу-Го, и некоторые сопредельные районы Китая. Их войска вышли непосредственно к границам СССР.

Военно-оперативная обстановка в Забайкалье так-же осложнялась из-за действий остатков белогвардейских формирований, осевших в Манчжурии и сотрудничавших с японской разведкой. Красноармейские части и пограничные подразделения часто были вынуждены пресекать их вылазки.

Провокации японских милитаристов становились все более открытыми: самураи явно готовились к вооруженному вторжению на нашу советскую землю.

Дмитрий, видя нетерпение младшего сына, не торопил Демьяна с расспросами, давая матери насладиться его присутствием в родном доме. Арина после шанег затеяла блины. Радостно суетилась, подкладывая их с горячей сковороды, которых набралось уже целая горка, не забывая каждый раз оглаживать сына. Демьян допивал очередную кружку с чаем, чтобы не обидеть мать медленно поедал их, макая то в мед, то в сметану. Насытившись материнской стряпней, Демьян виновато улыбнулся Арине, словно извиняясь, что, мол, все, мама, невмочь мне более твои вкусности, вмещать в свое чрево. За все пять лет, что не был дома, наелся блинов и шанег сегодня, раскрасневшись, утирая пот со лба, отвалился от стола.

До обеда Демьян был во власти матери. Она все его расспрашивала, как он там, в армии живет? Здоров ли? Как питается. Не обижают ли начальники? Не завел ли невесту? Годов-то уже, двадцать пятый пошел. Пора задуматься о женитьбе.

- У нас в соседях девка есть, Варька Аржевитина, раскрасавица, домовитая, заневестилась, восемнадцатый в прошлый год стукнуло. Враз, сосватаем! - Оглянулась на мужа, ища его поддержки. - Младший брат Ваня женился, двое детишек уже, а ты никак не решишься.

Затем, на мгновение задумалась, вспомнив, как ее сосватали родители и, что из этого сталось, сказала:

- Это я так, по-матерински ляпнула. Ты сам все решишь. А к Варьке, покуда здесь будешь, присмотрись. Хорошая девка!

Сын слушал мать, улыбаясь, отвечал на все ее вопросы. А когда разговор зашел про сватовство, посерьезнел. Из нагрудного кармана гимнастерки вынул фотографию молодой девушки и показал Арине

- Это Галина, даурская казачка, невеста моя. Решили мы по весне этого года пожениться, - сказал и покраснел при этом. - Ранее хотел вам написать, да теперь случай дома по-бывать представился. Вот, сообщаю.

Арина, Дмитрий и Миша с интересом рассматривали девушку на фотографии.

- Ишь ты! Точно наших казачьих кровей, гляди какие глаза с оленьим обводом, - поразился отец. - Ну, Дема, молодец! Какую писаную красавицу отхватил! Хвалю!

Миша поцокал языком и покачал головой, одобряя выбор старшего брата.

Арина долго рассматривала фотографию избранницы Демьяна, подносила к оконцу, где было светлее, стараясь вглядеться в черты лица и понять, какая она, девушка, которую полюбил ее сын. Как была бы она рада за молодых, чтобы были они счастливы на всю жизнь. Незаметно для мужчин, смахнула набежавшую слезу уголком платка.

- Кто же она такая, Демушка? Где ты ее встретил? Кто родители? - Вновь забросала сына вопросами сына Арина.

- Галина Кузьминична Золотых, - оправившись от первого смущения, глядя с любовью на фотографию, ответил Демьян. - Познакомились мы с ней в районной библиотеке, где она работает библиотекарем после окончания техникума. Любитель я книжного чтения, там и встретились. Пришлась она мне по сердцу и, как оказалось, что я ей так же глянулся. Целый год ходил в библиотеку, книжку открою, а что написано в ней - не вижу, а на нее глаз поднять да заговорить, не решался.

Галка первая подошла и заговорила. О чем говорит, - не слышу, настолько оторопь взяла. Затем набрался смелости, в глаза ее взглянул и вижу, как вот-вот она засмеется надо мной. А меня злость на себя взяла так, что сердце заколо-тилась в груди. Подумал, что я, красный командир, один на один выходил на вооруженных нарушителей границы, а тут какую-то девчонку напугался. Вскочил из-за стола, притянул ее к себе и поцеловал, да говорю ей: «Галина Кузьминич-на, люблю я вас, выходите за меня замуж». Тут уже она смутилась от моего решительного натиска. Лицо ее загорелось огнем, глядит на меня, а сказать что-то мне не может, словно окаменела. Я гляжу на нее, а из рук не выпускаю, думаю, что сейчас задаст мне хорошего леща. Стоит, не вырывается, глядит мне в глаза удивленно и молчит.

Так простояли мы некоторое время. Первым не выдержал я. Говорю ей, мол, завтра приду за ответом, и ушел. На улице настоящий сибирский мороз под сорок градусов, а мне жарко, шапку в руках несу. Думки одолевают, а ну, как она мне от ворот поворот даст. - Распалился Демьян, вспо-миная про признание в любви девушке, глаза разгорелись, глядя на фотографию, голос от волнения и радости зазвенел.

- Ночь казалась бесконечной. Не спал, ждал рассвета. К открытию библиотеки за час прибежал. Вижу, идет Галинка, а сердце екает так, что грудь готово разорвать. Здравствуй, - ей говорю, что скажешь, Галина Кузьминична, на мое пред-ложение замуж за меня пойти? А она взглянула на меня и ответила: медведь вы, Демьян Дмитриевич, девушкам прежде в любви необходимо признаваться, а затем уже замуж звать. Я ей в ответ, что полюбил я вас, Галина Кузьминична, с год назад, да не решался признаться. Боялся, что вы девушка грамотная, начитанная, в библиотеке работаете, свет людям через книжки несете, а я, солдафон, многих книжек не читал. Вот, старался наверстать, чтобы с вами вровень стать. А она в ответ улыбнулась на мои слова.

- Глупости вы говорите, Демьян Дмитриевич! Приметила я вас с того самого дня, как вы в библиотеке появились. Вначале с интересом, а затем уже каждый день стала с нетерпением ждать вашего прихода. Вы мне тоже понравились. С некоторых пор почувствовала, что вы не просто мне нравитесь, а появилось некое иное чувство. В книгах это называют любовью. Когда вы не приходили несколько дней к нам в библиотеку, то готова была бежать на заставу, чтобы, хотя бы одним глазком взглянуть на вас и убедиться, что с вами ничего не случилось. Так и было несколько раз. От вашего предложения не отказываюсь, только дайте мне время с родителями объясниться.

Смутилась от сказанных слов, головку склонила, на меня боится взглянуть. А я от счастья схватил ее в объятия, и выпускать не хочу. Так бы и держал всю жизнь.

С родителями ее познакомились. Отец - Кузьма Ефремович Золотых - казак, красный партизан. Воевал против белогвардейских банд атамана Семенова и барона Унгерна. Матушка - Марья Степановна, тоже казачьего рода. Встретили меня приветливо. Дочка Галина у них единственная осталась. Старшие дети погибли в гражданскую войну. В ней они души не чают, желают только счастья, поэтому нашу любовь с Галинкой приняли. На замужество дочери согласие дали. И вас, батя с мамой, прошу согласия на мою женитьбу с Галинкой. - Обратился Демьян к родителям.

Арина не раз утирала передником набежавшую слезу, думала, что вот как нынче бывает, молодежь по любви сходится, не то, что в старые времена. Как отец с матушкой скажут, так и поперечить не посмеешь. Взглянула на мужа, а тот щипал себя за кончики усов и кивал сыну о своем со-гласии.

- Молодец сынок, рад за тебя и твой выбор. Будьте счастливы со своей избранницей, - проговорил он, обнимая Демьяна. - А что казачку полюбил, то тоже любо! «Не будет переводу Лапаевскому казачьему роду!» - подумал он, но вслух не сказал. В нынешние времена упоминание о казачьем сословии не в чести.

Радостный, от согласия родителей на его женитьбу, сын встрепенулся:

- Я же вам всем сибирские подарки привез! С Галинкой выбирали.

Кинулся к чемодану. Арине накинул на плечи богато расшитую шаль с кистями. Отцу на голову надел папаху из волчьего меха. Мише протянул шубенки из медвежьего меха. Точно такие же достал со словами, что они предназначены Ивану и Федору.

- А это, батя, тоже для тебя, чтобы хворобу твою излечить раз и навсегда, - поставил на стол бутылки с медвежьим жиром, настойками женьшеня и из оленьих пантов.

Довольный, что своими подарками угодил родным, стал рассказывать, какой богатый Забайкальский край.

- В тайге много зверья, в реках рыбы, в недрах золота. А какие там люди, дороже всякого золота. Вот еще гостинец всем вам, - вынул из чемодана мешочек с кедровыми ореха-ми и в завершение - бутылку особой «Московской» водки, залитой сургучом, которая с год как появилась в магазинах и была еще редкостью в продаже.

После обеда и рюмки водки вышли перекурить на свежий воздух. Демьян распечатал красивую картонную пачку папирос «Дюшес» и предложил отцу и брату. Купил эти папиросы, больше для форса, чтобы произвести впечатление на деревенских курильщиков, сам обычно курил, что попроще. Отец качнул головой, из любопытства взял папиросу. Раскуривать ее не стал, легкие не позволяли, покрутил в пальцах, понюхал душистость табака и вновь вложил ее в коробку. Миша затянулся, задержав дым, для большего ощущения, но не выдержал, поперхнулся и закашлялся, вызвав смех отца и брата. Несмотря на свои двадцать лет, не привычен был к куреву. Прокашлявшись, дернул брата за рукав

- Дема, ты поведай, за что орден получил? У нас в Нижнеувельской не было еще орденоносцев. Ты первый, как Чкалов, как Папанин! Рассказывай, не томи нас с отцом. Дмитрий так же его поддержал.

- Не хотел я говорить при маме, а вам расскажу, - затянулся папиросой, задумавшись с чего начать.

- Обстановку на Дальнем Востоке вы знаете из газет. Японские милитаристы захватили Маньчжурию и на наши советские земли посягнули. Лезут недуром, чуть ли не каждый день через границу провоцируют наше правительство на полномасштабную войну. А мы не должны повестись на их провокации, так как на западе силу набирает фашистская Германия. Война с ней неизбежна. Воевать на два фронта напряжно будет для страны. Сил набраться поболее нужно, - начал свой рассказ Демьян с общей обстановки в стране, как говорят на политзанятиях политруки.

- В марте прошлого года вооруженные провокации на нашем участке границы участились. На второй день после нашего объяснения с Галиной, более полутора сотен самураев прорвались в наш тыл и захватили высоту перед заставой. Установили на ней станковые пулеметы и стали поливать ее свинцовым огнем. Пограничники вступили в бой с провокаторами. Мне было поручено с расчетом пулеметчиков, прикрывать наступавших товарищей огнем своего «максима».

Выбрали мы с бойцами удачную позицию и держали под плотным огнем своего пулемета пытавшихся подняться в атаку врагов. Сразили японского офицера, расстреляли их пулеметный расчет, но и мои бойцы были сражены вражескими пулями. Сам я был ранен в правую сторону груди, но, славу Богу, навылет. Пуля прошла выше легкого. Японцы, ободренные тем, что наш пулемет замолчал, вновь ринулись в атаку на заставу. Их силы намного превосходили личный состав пограничников. Более трех часов пришлось мне од-ному сдерживать их атаки, а там и помощь подошла, разгромили мы самураев подчистую. Нашли меня в беспамятности от потери крови, но гашетку пулемета я не выпустил.

- То-то, когда я тебя парил, то увидел отметины на спине и груди. Подивился еще, что они противоположны друг от друга. Невдомек мне было, что это заросшие пулевые отверстия. Прости брат, что так сильно тебя веником охаживал, - с тревогой проговорил Миша.

- Теперь уже не опасно, заросло все. Вначале плохова-то было. Несколько дней без памяти лежал. Моя Галинка со мной, беспомощным, все это время рядом была и затем с ложечки поила и кормила. Не говорите маме о моем ранении, не волнуйте ее, здоров я сегодня, - попросил он отца и брата, и продолжил:

- Через месяц в районную больницу, где я залечивался от ранения, приехал сам маршал Блюхер Василий Констан-тинович и вручил мне Красную звезду. Наслышан, говорит, о твоем подвиге. Советское правительство своих героев не забывает. Откуда родом лейтенант? Я ему отвечаю, что с Урала, ныне Челябинской области, с бывшей станицы Нижнеувельской. Знаю, что воевал он в наших местах в Гражданскую войну. Думаю, а ну вспомнит! А он говорит: Да ты из казаков, герой! Отвечаю, что вся моя родовая из казаков, что отец за красных воевал. Помню, помню, как устанавливали Советскую власть в ваших местах, как в восемнадцатом году сражались с белоказаками. Они нас били, мы их били. Только Советскую власть рабочих и крестьян победить невозможно, когда такие как ты, герои, на ее защите стоят!

- Ну, братка! Сегодня вечером в клуб пойдем. Ты всем нашим увельчанам о своем подвиге расскажешь, орденом твоим покрасуемся. Пусть все знают, что мой брат Лапаев Демьян Дмитриевич - орденоносец! - Восторженно, с гордостью, произнес Михаил.

- Нет, Миша, я завтра утром уезжаю. Я ведь не в отпуск приехал, а проездом в командировку, в Москву на учебные командирские курсы. Поэтому с мамой и отцом побыть хочу. А то когда еще придется увидеться.

Как ни жаль было расставаться с родителями, но уже утром следующего дня Демьян с Мишей выехали в Челябинск. До отправки московского поезда успел повидаться с Иваном, познакомиться с его женой и детками.

Больно было прощаться с родными, с мамой и отцом, не успевшими насладиться пребыванием старшего сына в отчем доме. Впереди была Москва, куда он был командирован для подготовки к выполнению важного государственного задания. Не загадывал, когда вновь вернется в родные места. Возможно, пройдут годы, когда вновь обнимет мать, отца и братьев.

Наряду с теплыми впечатлениями от встречи с родителями и братьями, появилась тревога за судьбы родного отца Ефима Демьяновича Лапаева и единокровного брата Федора. Он понимал, что карающая рука Советского государства бывшего белогвардейского казака, реэмигранта из Китая, не оставит без внимания. Родственной связи с ним не чувствовал, но они были одной, Лапаевской, крови, что из жизни не вычеркнуть. Шевельнулось чувство жалости к нему и брату.

«Лес рубят, щепки летят», - вздохнул Демьян.