Тайна старой шахты (1)
Гроза бушевала над лесом в свою самую полную силу. Тучи поливали вершины сосен и елей, стремясь достать водой до земли. Перед сильными струями никто устоять не мог, и дождь продолжал свой бег ручьями по склонам холма и превращался в стоячие болотца, там, где не было силы бежать. Гроза метала молнии то в вершины елей, терпеливо их принимавшие, то в прогалины между кронами сосен. Лес вздрагивал от грома, но стойко ждал окончания грозы, защищая своих жителей. И гроза уходила, ворча на непокорный лес. На прощанье она решила собрать всю свою силу и направить молнию в груду камней на вершине холма. Попадание было точным! От камней посыпались искры, а самый большой валун, лежавший ниже всех остальных, вдруг громко треснул и распался на несколько частей, которые рассыпались по склону, открыв темное чрево холма. Дождь усилился, но внутрь открывшейся ямы не попадал. Оставшиеся камни козырьком нависали над местом гибели валуна.
Гроза устала. Постепенно дождь ослабел. Молнии сверкали лишь по окраинам огромной тучи, не доставая до земли. Небо прояснялось, готовя рассветному солнцу свободное место.
Существует – у поклонников современной прозы, конечно – теория, будто бомжами всегда становятся спившиеся и морально опустившиеся (как говорят, без тормозов) люди. Почему именно так себя называл доктор наук и профессор кафедры минералогии Уральского государственного университета Лозовский никто не знал. Да и не говорил он никому. Просто, уходя в двухмесячный летний отпуск, Алексей Петрович переодевался в одежду попроще, собирал в рюкзак самое необходимое – смену белья, носки теплые, одеяло, гамак, спички, соль, нож складной, рыболовные крючки, леску… еще что-то по мелочам – и покидал свое постоянное место жительства.
Правда, упущен еще один явно ритуальный факт. Профессор жил одиноко. Прощаться ему было не с кем. Поэтому, перед тем как ступить за порог, он останавливался перед трельяжем, стоявшем в прихожей, грустно и достаточно долго смотрел на свое отражение в нем, отыскивая новые следы на лице приближающейся старости. Потом, глубоко и решительно вздохнув, говорил всегда одну и ту же фразу: «Ну что, пойдем побомжарим…» и решительно открывал входную дверь.
Нет, профессор Лозовский отнюдь не шарил по помойкам, не собирал стеклотару для сдачи… Целью его ежегодных летних путешествий (или «бродяжий» - по его выражению) была горно-лесная зона Среднего Урала. Конечно, необжитая его часть…
Алексей Петрович скитался два месяца по горам и лесам не только в поисках нехоженых мест и удивительных минералов – он и жизнь вел (то бишь, существовал) подобно австралийским аборигенам: охотой, рыбалкой и собирательством. Правда, про охоту весьма сильно сказано. Ну, какой из него охотник со складным ножом в руке? А вот собирательство – это да; это давало пищу – и грибы, и ягоды, и коренья съедобные, и птичьи яйца в гнездах… А еще он был заядлый рыбак. Мог голым крючком на леске, намотанной на палец, ловить в прозрачной воде не только полосатых окуньков, но и представителей рек и озер куда более солидней – сома, например. А раков он просто руками вытаскивал…
Голодал частенько – чего скрывать! – в походах своих, но всегда домой возвращался посвежевшим и бодрым; ничуть не изнуренным, зато с добычей…
Однажды – теперь вспомнить смешно! – он был искусан дикими пчелами и превратился в такое чудовище, что даже собаки попрятались по дворам, когда завернул Алексей Петрович в селение хлеба промыслить.
На этот раз досталось Лозовскому от грозы тёмною ночью. Ну, почему, чёрт возьми, молнии лупят в этот пригорок? Уж не гора ли магнитная здесь припрятана под шапкою елей, мха и шиповника с дикой вишней напару?
Ну, понятно, профессор здорово вымок, чтобы не запутаться в этих простых вопросах. Он искал место посуше, но повсюду его преследовали ливень и молнии – как Ермака на Тоболе в памятном году покорения Сибири.
Последний удар грома прокатился по окрестностям как атомный взрыв над Хиросимой. Да ладно бы! – молнией в камни рассыпало приличный валун на самой вершине. К нему-то и подбирался профессор, боясь, что внизу, в распадке, его просто затопит дождевая вода.
А тут – бах-бабах! – сверкнуло и так встряхнуло, что камни посыпались вниз ручьём. Сырой воздух остро запах озоном, а Лозовский почувствовал себя контуженным. Голову боль настигла – она закружилась, ноги пустились в пляс, а руки задергались, как в эпилепсии. Алексей Петрович повалился на рюкзак, пытаясь прийти в себя и успокоиться.
Это ему удалось после молчаливого ворчания на свои конечности – да ладно вам, перестаньте: пантомима не мой жанр.
Лежать на сырой земле было холодно и гадко – дождь хлестал во всю. Профессор на четвереньках стал пробираться наверх – к тому месту, где молния только что развалила на мелкие составляющие огромный валун, справедливо полагая, что бомбы дважды в одну воронку не падают.
Бомбы да, а молнии? Вдруг здесь действительно магнитная аномалия? – думал Лозовский и все таки пробирался наверх, подгоняемый шумом воды и треском ломающихся деревьев в распадке.
Ливень, хлеставший струями, совсем его ослепил. И несчастный профессор чуть было не угодил в овальное отверстие земного чрева, разверзнувшееся перед ним.
От некоторого испуга и от усталости Алексей Петрович отпрянул от входа в чрево земли, не удержался и кубарем покатился по склону горы. Задержал его падение усыпанный спелой ягодой густой малинник у подножия. Когда закончился ливень, профессор уже не понял – он потерял сознание.
Антон вышел на крыльцо и потянулся, с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух. Кряхтя, следом за ним вышел дед.
- Умыла лес-от громовица. Вон духман-от стоит какой, - старик попытался вдохнуть глубже, но закашлялся.
Антон усадил деда на лавку:
- Ты, дедуль, поаккуратнее: ночью-то совсем тебе плохо было.
Подставив морщинистое лицо первым солнечным лучам, пробившимся из-за крон окружавших избу сосен, старик улыбнулся:
- Воды много было кругом, вот дыхалку-от и забило. Чечас лишняя вода из души выйдет, и кашель пройдет.
Лес вокруг заимки сверкал всеми цветами радуги – это солнце отражалось в еще невысохших от ливня травах.
- Красота-то какая, дедуль, - восхищенно оглядывался Антон.
- А то! – кивнул дед, снова закашлялся, похлопал себя по груди. - Поди прочь, кашлюка противная.
Антон подал старику кружку с лечебным питьем
- Вот, хлебни. Бабушка Настя сказала – утром обязательно выпить полкружки.
Дед отмахнулся от питья:
- Придумчая твоя бабушка Настя. Какой прок от холодного питья, всё нужное из него вылетело как в трубу. Лучше свежей травы запарь, там, в сенях, колбитка есть – в неё положи травы, налей воды из чайника да на печь поставь. Пропарится, выпью.
Антон ушел в дом выполнять просьбу деда, а тот медленно спустился с крыльца. Сделав несколько шагов, остановился в центре двора и размашисто перекрестился. Из-за сосен выглянули лучи солнца, словно нитями прошившие густые кроны. Старик улыбнулся, поклонился в пояс навстречу лучам:
- Здравствуй, солнышко. Согрей лес и его жителей после ночной громовицы.
- Дед, - вышел на крыльцо Антон с корзиной в руках, - давай по грибы сходим?
- Ты ступай, а мне надо к дальнему кордону съездить, - старик накинул на плечи куртку, висевшую под навесом. - Не наделала ли там чего громовица? – сон мне плохой снился. Запряги Серко, а я пока суму соберу.
Антон поставил на скамью корзину и пошел в хлев.
Серко он знал еще жеребёнком. Видел его, когда с дедом ходил в гости к фронтовому другу на конезавод. Антон угощал Серко морковкой, а то и сахарком, пока за ними никто не наблюдал. Почему комиссия забраковала жеребца для спорта, дед Антону не сказал. А вскоре конь появился на заимке. Лесхоз купил его для лесника.
Антон вывел коня из стойла и стал запрягать, но Серко тыкался мордой ему в плечо, выпрашивая угощение.
- Ох, и попрошайка ты, - улыбнулся юноша, доставая из кармана припасённую морковку.
Серко осторожно взял с ладони гостинец и уже не противился процедуре. Когда всё было готово, Антон вывел коня во двор, где уже ждал дед.
- Опять морковку выпросил? Балуешь ты мне его, внук. После твоего отъезда он и у меня угощение просит, - дед хотел быть строгим, но смотрел на внука с любовью. - Ты долго в лесу не ходи: гости к нам будут к вечеру, надо бы приготовиться. А я постараюсь вернуться до заката.
Дед легко впрыгнул на коня и неспешно поехал со двора.
Антон махнул ему вслед, закрыл дом и, подхватив корзину, перелез через тын. За оградой он остановился, поклонился в пояс и тихо произнес:
- Здравствуй, батюшка лес. Как я рад встрече с тобой! О тебе мечтал в долгие зимние вечера. Помоги мне сегодня грибов на пирог набрать.
Лес ответил ему шелестом листвы да ласковым ветерком, коснувшимся его рыжей шевелюры.
Антон улыбнулся и напевая детскую песенку про грибы зашагал по знакомой тропке…
Скоро корзина была полна. Антон встал в центре поляны и поблагодарил дух леса за доброту.
Вдруг он заметил круглый валун, запутавшийся в высокой траве:
- Это ещё откуда? В прошлом году здесь не было таких гладких и круглых камней.
Антон огляделся и заметил целую россыпь таких же кругляшей, протянувшуюся на вершину небольшой горушки. Проследовав по ней на вершину, Антон обнаружил лаз в горе, которого прежде никогда не видел.
- Эх, фонарика нет…
Антон бросил небольшой камешек в темное чрево – глухой стук прилетел ответом нескоро.
Надо бы разузнать, что за лаз горушка открыла? – подумал юноша и поспешил к дому.
Антон, спускаясь по склону, обратил внимание на знакомый по прошлому лету малинник – алые ягоды так и манили к себе. Подойдя ближе и успев обобрать половину зарослей, Антон удивился раздавленным кустам. Сначала погрешил на медведя, но сделав шаг в сторону, увидел человека, лежащего без сознания. Он попытался привести его в чувство, но тот лишь мычал в ответ – видать, ушибся здорово.
- М-да, - полез в потылицу Антон, - это ж откуда ты свалился, мужик?
Юноша взглядом проводил путь раненого по примятой траве и понял, тот скатился с самой вершины холма.
Видать, у камня был, когда в него молния дербалызнула, - догадался Антон. - Что ж надо волокушу соорудить. На себе я такого солидного дядечку да еще грибы с малиной не дотащу.
Сказано сделано. Срубив две подходящие осинки, он связал их комлями верёвкой из рюкзачка, на ветки накидал, нарубив, пихтового лапника. С трудом Антон уложил найдёныша на волокушу, привязал её к рюкзаку и, закинув его на плечи, впрягся в импровизированную повозку; медленно зашагал к дому.
- Ой, дед, смотри, Антон кого-то на волокуше тащит, - услышал парень голос на подходе к дому и улыбнулся – Татка приехала!
Дотянув с трудом свою ношу до крыльца, Антон без сил опустился на ступеньку.
- У Чёрного Камня в малиннике нашел, - ответил он на молчаливые вопросы деда и сестры-близняшки. - Его, видать, грозой оглушило, он и свалился со склона.
Дед поскреб бородёнку в раздумье и велел внучке:
- Беги в светёлку; там, в шкафчике между окнами, спирт нашатырный в коричневом пузырьке. Принеси. А ты, - обратился он к внуку, - вон с сосны соскреби свежей живицы с хорошую горошину да воды теплой принеси в чашке.
Пока внук и внучка выполняли его поручения, дед осмотрел раненого, ощупал руки, ноги, покрутил головой.
- Кости целы, - пробормотал тихонько.
- Деда, вот нашатырка, - протянула Татьяна пузырек.
Старик взял левой рукой, правой открыл колпачок и поднес к носу раненого и помаячил. Тот сморщился, чихнул и открыл глаза.
- Ну, вот. Оклемался, - улыбнулся ему лесник и удержал пытавшегося подняться гостя. - Лежи-лежи, пока ишо нельзя тебе вставать.
Антон подал деду чашку с теплой водой и шарик живицы:
- О, то ладно.
Положил смолу в воду и стал крутить по кругу, что-то нашептывая. Когда живица растаяла, потянул питьё больному:
- Пей маленькими глоточками.
Тот послушно выпил зелье и сел, разглядывая спасителей:
- Где я?
- Ты на лесной заимке. Я лесник, зовут меня Захар Силыч, а то внуки мои – Татка и Тошка. Он тебя от Черного Камня и притащил. Скажи, чего ты на холме у камня делал?
- От дождя хотел укрыться, - тихо проговорил неожиданный гость. - Меня Алексей Петрович зовут. Я профессор кафедры минералогии Уральского государственного университета Лозовский.
Последовала долгая пауза. Все были немного удивлены да и шокированы прошедшей грозой, вдруг разразившейся столькими тайнами.
- Что же вы ищите в наших краях, уважаемый профессор минералогии? Как вас угораздило на гору полезть в самую-то грозу? – спросил дед Захар.
- Я почему-то воды испугался, - ответил Лозовский лишь на второй вопрос. – Как она хлынула распадком, я в гору и полез… А на ней прям перед носом молния ударила в валун. И я кубарем покатился вниз. Дальше не помню. Наверное, голову зашиб…
- Кружится? – участливо спросил Антон.
Алексей Петрович помотал головой.
- Ага.
Таня в избу пошла.
- Вам чай с молоком или лимонником?
- Нет, благодарю. Я бы краюху умял с молоком, - попросил гость.
Все переместились в дом лесника и уселись за стол. Таня собрала завтрак и разливала чай. Лозовский ел большую домашнюю лепешку, запивая молоком из кружки, а когда ставил её на стол, успевал свободной рукой закинуть в рот то кусочек домашнего сальца, то огурчик соленый, то кружок колбасы – видно было, как он проголодался.
Впрочем, сидел он прямо, будто аршин проглотил. Длинная и худая шея, гладкие седые волосы, собранные в пучок на затылке, а также гордая посадка головы выдавали в нём не просто человека пожилого и образованного, но и явно амбициозного – или по-другому сказать, увлечённого чем-то в жизни. Короче говоря, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы отличить балерину от страхового агента. Поэтому ребята на него смотрели во все глаза. Дед Захар даже кашлянул пару раз предупреждающе – мол, хватит вам на гостя пялиться, уймитесь, дайте человеку поесть.
А сам, выждав время, твердо спросил:
- Так что же в наших краях ищите, товарищ из университета? Надеюсь, не студентов своих, пропавших в грозу.
Пожилые люди встретились глазами, оценили степенность друг друга, обстоятельность и неторопливость.
- Нет, слава Богу, я один, - ответил Лозовский, разжевав и проглотив очередную порцию пищи.
Снова не получив ответа на интересующий его вопрос, лесник повёл речь по-другому:
- Я от рождения в этих местах. На два года служить отлучался. Ещё два года в лесотехническом институте учился в вашем городе… А как выгнали, сюда вернулся, и вот уже, почитай четвертый десяток кончаю безвылазно. Я тут кажный кустик знаю, любой камень-валун помню, мне зайки с лисками в пояс кланяются… Что ищите-то, уважаемый? – может, подскажу.
- Исключено, - сказал гость так уверенно, будто обсудил это уже с Господом Богом.
- Ну, совсем в любопытство вогнали, - посетовал хозяин на неразговорчивость и загадочность гостя.
Профессор Лозовский воззрился на лесника, затем тихо проговорил:
- А знаете ли вы, уважаемый, легенды вашего края?
- Кто ж их не знает? Чай мы с ушами. Люди бают – мы запоминаем. Верно, ребята?
Взгляд гостя был настолько пронзительный, что Захар Силыч обратил свой к внукам, не выдержав его.
- А какие легенды? – спросил Антон. – У нас в школьной библиотеке есть альбом, который называется «Чудеса и легенды нашего края». Материалы в него – фотографии и рассказы старожилов – собирали ребята и преподаватели в туристических походах по здешним лесам и горам, старым селам и заброшенным шахтам. Там много чего интересного есть…
- Серьезный труд, - усмехнулся Лозовский. – А есть ли там упоминание о…
О чём или о ком… – профессор не успел сказать. Во дворе раздался радостный лай и повизгивание собаки.
- Шарик вернулся! – обрадовался Антон и объяснил Татке. – Он перед грозой в лес убежал и пропал.
- На цепь посажу блудника, - пообещал дед Захар.
Все повернулись к окну, в котором показалась лохматая морда. А Татьяна с миской собачьего корма вышла на крыльцо.
Лесник насыпал из пахучего мешочка каких-то трав, добавил кипятка, потом бросил маленький шарик мёда и подал профессору:
- На, гость городской. Выпей, и голова перестанет болеть.
Лозовский нехотя принял кружку, но голова болела так, что хоть отсекай гильотиной. Маленькими глотками он выпил питьё, оказавшееся довольно приятным на вкус.
Дед вышел в другую комнату, а когда вернулся, профессор, сидя на лавке, клевал носом.
- Тоша, проводи его в свою комнату, я там, на кушетке, постелил ему. Пусть поспит до заката, отдохнёт, - велел он внуку.
Антон проводил уставшего гостя в спаленку, закрыл плотно дверь и обратился к деду:
- Дедуль, ты знаешь, Черный Камень от удара молнии на мелочь рассыпался и открыл лаз в глубину. Вроде, как дырка обыкновенная – чего только в горах не бывает! – а бока-то её обшиты досками. И глубока она – камень долго летел до дна. Может, шахта заброшенная? Очень похоже… Я попозже её осмотрю с лампой керосиновой на веревке.
- Чаво, чаво ты увидел? - аж, присел от неожиданности старик.
Антон опустился рядом с ним на лавку:
- Так я говорю – видимо, шахта старая. Но не слышал никогда, чтобы в наших краях чего-нибудь добывали. Может, ты знаешь, дед?
- Шахта, - прошептал Захар Силыч, - так вот она где, оказывается, была. Баили старики, я тогда мальцом голоштанным был, что есть в наших краях стародавняя скрытная шахта. Кто и когда её отрыл никому неизвестно. Что добывалось в ней – то же : может, золото, а, может ишо что… Многие горнорудцы искали. А отрыл её один человек Елизарий Покатов. Был он знатным камнерезом. Такие вещи делал из редких камней, которые неизвестно где находил, что люди только диву давались. Зарились многие хитники на его промысел – выслеживали, пытались шахту его найти, да ничего у них не получалось. Тогда спымали они Елизария, пытали, но и им секрета он своего не выдал. Так и помер, сердешный, от мук тяжких…
Антон полез в потылицу:
- Дела… а что после смерти его никто не искал эту шахту?
Дед Захар достал кисет, оторвал квадратик газетки (еще с молодых лет сохраненную) и скрутил козью ножку – закурил, хотя никогда и никому не позволял курить в доме. Когда самокрутка пыхнула в последний раз, он повернулся к внуку:
- Ты понимаешь, какое дело. Старики баили, что с вечеру видели тело Елизария в сарае на лавке, а утром-от лавка пуста была! Но появилась в наших местах Чудь Белоглазая – никого не пускала в те места, где он ходил по лесным тропкам. А хитники, его убившие, в скорости все, как один, пропали – кто под завалом погиб, кто в реке утонул, кто с обрыва упал… Да и семьи их счастья не познали. Пришлось уехать из наших мест. Вот такие дела…
- Дед, а давай в эту шахту спустимся? – воодушевился Антон. - Это же так здорово!
Лесник вскочил на ноги и замахнулся на внука:
- И думать не моги! Забудь, немедля! Не то заберёт тебя Чудь Белоглазая, и забудешь ты дом и нас…
Лозовский проснулся в хорошем настроении и с ясными мыслями. Он даже потряс головой, чтобы убедиться, что боль на это не откликнулась. Взглянув в сторону окна, профессор понял, что проспал весь день – солнце касалось верхушек сосен. В горнице слышался гомон нескольких голосов. Только он собирался встать, как в спаленку заглянул дед Захар:
- Проснулся? Вот и славно, пойдем, повечеряем.
Алексей Петрович встал, прислушался к собственному телу: нигде ничего не отзывалось болью – наоборот, в мышцах ощущалась легкость. Порадовавшись, что без последствий пошло его падение, профессор вышел в горницу.
- Вот и наш гость нечаянный, Алексей Петрович, - представил его Антон. - В грозу с горы упал, малость ушибся. Дед его полечил.
Профессор внимательно оглядел компанию, сидевшую вдоль стен на лавках и стульях у стола. К уже знакомым ему леснику и его внуку добавились трое в камуфляже. Все они подобрались как на смех – толстый, тонкий и маленький. Толстяк и худой были внешне добродушны, а вот коротышка таким злым взглядом наградил Лозовского, что у того по спине пошлись мурашки размерами со слона.
- Будем знакомы, - протянул руку худой загорелый мужчина. - Я Егор, здешний егерь.
Лозовский с некоторым удовольствием ответил на крепкое рукопожатие.
- Это Николай Иванович, охотник, - продолжил Егор. - А это его друг Мирон, тоже на охоту к нам приехал.
В этот момент в дом зашла Татьяна:
- Стол во дворе накрыт, угли в мангале уже готовы.
Все, отпуская шуточки по поводу предстоящей трапезы, дружно двинулись к выходу. Оставшись одна девушка прикрыла окна и ушла в свою комнату.
- И на кого же вы собрались охотиться в июле-то месяце? – во дворе спросил Лозовский.
Мирон ответил:
- У меня лицензия на кабанчика.
Все рассаживались за стол. Дед Захар разложил на мангале шампуры с кусочками мяса.
- Наливайте пока, - посоветовал он. – Для аппетита.
На столе среди блюд с закусками стояла литровая бутыль водки «Охотничья». С небрежностью бывалого профессионала егерь свернул ей пробку и наполнил стопарики. Один поднял – остальные за ним. Даже Захар Силыч отвлекся от мангала.
- Ну… За ветер добычи! За ветер удачи! – дал старт питию Егор.
Все выпили. Захрустели огурчики на зубах. За ними груздочки аппетитно просились на вилки. А далее сальцо копчёное источало аромат… Сиротливо стоял стеклянный кувшин с брусничным квасом – время ему еще не пришло.
- Старый пиратский тост, - сказал Антон, сидевший на крылечке и очень умело карандашом в альбоме, на плотных его листал набрасывал характерные портреты пирующих. – В «Острове сокровищ» так говорили. Где Борис Андреев Джона Сильвера играл…
Мирон бросил на него взгляд, каким французы одаривают лягушек, случайно встреченных у водоема.
- Новое поколение выбирает «пепси»?
Антон промолчал и улыбнулся – друг Николая Ивановича на его рисунке получался смешным и злобным, похожим на гнома.
Лозовского занимала своя тема:
- И что, по лицензии охота открыта круглый год?
Егерь ответил:
- Так ведь на кабанчика. Кому он сейчас нужен? Гон прошел. Кабанихи гуляют с поросятами. Волки ещё не сбились в стаи – защита от них не нужна. Так что, в самый раз…
- Не знал, - покрутил головой Алексей Петрович; ему было жаль неведомого кабана, для которого припасены в желтой «ниве», приехавших на заимку людей, ружья, патронташи и патроны с пулями или жаканами…
Интересно, о чём он сейчас думает, дикий секач уральского леса? О чём думает такой добрый и услужливый лесник Захар Силыч? О чем думают его внуки Таня и Тоша? Эх, люди, люди… хищники 21-го века! Неужели ради памятной фотографии и жёсткого мяса стоит убивать красавца-вепря? Профессор начал мысленно готовить проникновенную речь о ценностях человеческих – преходящих и вечных.
Выпили еще по одной под шашлыки, поданные на стол.
Мирон что-то сказал презрительное о здешних комарах, чем окончательно превратил свой эскиз в альбоме Антона в карикатуру.
- А что вы будете делать, если в кустах не распознаете – кабан это или кабаниха? – наседал профессор на охотников.
Он, как видно, не верил, что охотник может устоять от соблазна выстрелить во что-нибудь движущееся.
Мирон пожал плечами в той экстравагантной манере, в какой пожимают плечами горожане в сельской местности, подражая жестам любимых актеров.
- Буду палить. Егерь с нами – он за все и ответит.
Очень хотелось Лозовскому вызвать паршивого Мирона этого на дуэль и пристрелить – жаль времена другие пришли.
А тот сидел, поражая Антона, своей надменностью. Высокомерно оглядывая все вокруг, он будто говорил: «Ну? Разве я не прекраснее окружающего меня мира?»
Комары и мошкара за это мстили ему. Мирон отбивался и чертыхался, забыв опрыснуть себя чудодейственным средством под названием «Рефтамид». С которым даже опытный бродяга Лозовский ходил по уральской тайге.
А профессор, кажется, нашел подходящую тему для разговора. Склонившись к Мирону, изо всех сил стараясь сохранить серьезное лицо, он рассказывал вполголоса, чтобы остальные, занятые разговором по другой теме, не услышали и не поправили его, об ужасно пронырливых и страшно заразных здешних клещах. Которые в прошлом году увязались за ним в его рюкзаке и перекусали всех жильцов многоквартирного дома…
- Кто выжил, стал инвалидом, - скорбно вещал Лозовский.
Усевшись с ногами на любимый диван, Татьяна положила на колени ноутбук и включила его. Наушники быстро опустились на привычное место, и в них зазвучал сигнал вызова скайпа. Скоро с экрана улыбалась Светка:
- О, приветончик, лесным девам! Как добралась?
- Добралась отлично, - в ответ улыбнулась Татьяна. - Ещё двенадцати не было, а я уже по заимке гуляла. Меня вахтовики с лесосеки подвезли.
Светка прищурилась:
- Интересные хоть, эти вахтовики?
Татьяна махнула рукой:
- Да, ну тебя! Они все старые, почти как наш дед. Ты мне лучше скажи, как там у вас дела? Ты с Михасем помирилась?
Подруга смущенно опустила голову и прошептала:
- Не кричи ты! Мы с ним… в процессе. Он сейчас на кухне, готовит что-то удивительное и, наверное, очень вкусное, потому что запах стоит обалденный! А завтра мы на озеро Увильды поедем.
- А почему туда? Ближе можно. На Кисегач, например. Или на Глубокое, - вполголоса проговорила Татьяна.
- Там есть турбаза с конными прогулками, - счастливо улыбнулась Светка.
- С кем это ты тут болтаешь? – послышался голос из-за её спины, и в мониторе появилась улыбающаяся физиономия Михаила, старшего брата Татьяны и Антона. - О, так это Татка! Привет. Как там дед? Где Антонио?
- Привет, Михась, - Татьяна приложила ладонь к монитору в ответ на такой же жест брата. - Нормальненько всё у нас. К нам охотники прибыли и сейчас за столом сидят, чего-то празднуют. Ладушки, не буду вам мешать. Приятного вечера!
- Пока, пока, - вместе крикнули Светка и Михась и отключились.
Татьяна закрыла ноутбук и встала, решив сходить на кухню за молоком и бубликом.
Вот спасибо бабуле Насте за парное молочко и свежие бублики! - подумала.
У двери она остановилась и удивленно начала оглядываться – Татьяне почудился звавший её по имени голос. Тихий зов раздался снова, и до Татьяны дошло, что голос этот звучит в её голове.
«Таня… Таня… Таня… выходи», - стучало в висках и звало прочь из дома.
Девушка подошла к окошку и раздвинула шторки. В опускающихся сумерках на опушке леса она увидела неясную фигуру, махнувшую ей, подзывая. Татьяна повернулась, было, к двери, но фигура резко взмахнула рукой – жест этот, без всякого сомнения, означал «стой!» Делать нечего! Как бывало в детстве, Татьяна распахнула створки окна и спрыгнула наземь. Осторожно ступая между дедовых грядок, чуть дыша, девушка подошла к заплоту.
В голове снова прозвучал тихий голос: «Не бойся меня, подойди».
Перелезть через невысокий забор совсем не трудно. Татка сделала несколько шагов к лесу и остановилась.
- Кто ты? - тихо спросила она.
- Когда-то была Татьяна-краса, - грустно пошелестел уже знакомый голос. - Я предупредить хочу тебя. Скажи брату своему, пусть сам в Елизарьевскую шахту не спускается и не пускает к ней никого.
- В Елизарьевскую? – удивилась Татьяна. - Не слышала о такой.
Фигура лесная головой покачала:
- Открылась шахта. Видел он. Пускай не ходят, не то быть беде. Я всё сказала.
Татка смотрела во все глаза…. Фигура растаяла, словно была туманом или облаком, лишь два белых огонька засветились на месте, где было лицо. Только Татка двинулась в их сторону, они погасли. Пораженная девушка взъерошила волосы (привычка, за которую ее часто ругала мать), перелезла обратно через заплот и, обходя грядочки нехитрого дедова огородика, вернулась к своему окну.
Слова про Елизарьевскую шахту, удивили её. Татка вспомнила, что как-то в школе на уроке краеведения кто-то из одноклассников рассказывал то ли сказку, то ли легенду про эту самую шахту.
- Так она существует на самом деле? Если Тошка действительно нашёл вход в это место, - вслух произнесла она, - он ни за какие коврижки не откажется исследовать его.
Татка не стала залезать в дом, а решительным шагом двинулась во двор. Антон сидел на крыльце и что-то рисовал. Подойдя к брату, девушка села рядом и заглянула в альбом.
- Похожи, - улыбнулась она, - а вот этот получился злым каким-то.
- Взгляд у него недобрый, - ответил Антон и спросил, – а ты кудась ходила, что из-за угла вышла?
- Ой, Тоша, тут такое! Пойдем-ка в дом, - потянула она брата за рукав.
Ни брат, ни сестра, не заметили, как их проводили настороженными взглядами дед и приезжий Мирон.
А за Мироном, не проронив ни слова, внимательно наблюдал профессор Лозовский. Сам по себе отстрел кабана не стал неожиданностью для Алексея Петровича – такое случается довольно часто. Но почему-то в этот раз и именно у этого хвастливого Мирона лицензия звучала не как на отстрел, а как на убийство в ушах профессора. И как тут не потерять самообладание?
Разглядывая в закатном луче брусничный квас в стакане, профессор сказал, ни к кому не обращаясь:
- И когда же мы перестанем убивать наших братьев меньших?
- Нашёл о чем думать! – отмахнулся Мирон.
А Николай Иванович добавил, снисходительно глядя на Лозовского:
- А шашлычок-то умяли, уважаемый…
На седых висках у «таежного бомжа» проступил холодный пот. Ну, ладно – подумал он. – Я вам устрою сезон охоты.
Засобирался прочь от стола лесник.
- Пойду вентеря на реке посмотрю. Может, на уху к утру натрясу…
- Где спать-то уложишь, Захар Силыч? – окликнул старика егерь.
- Так во времянке, как обычно. Или как его Татка называет – в ночлежном домике. Она полынь там пучками развесила – никаких комаров не будет всю ночь.
- А я? - спросил Лозовский. – Мне ещё можно на ночь остаться?
- Так там четыре кровати – всем хватит.
Спустя час, когда Захар Силыч вернулся с полуведром рыбы, гости угомонились. Свет еще горел в комнатушке у Тошки, но лесник не стал беспокоить внука. При свете керосиновой лампы почистил рыбу, помыл, засолил и, вымыв руки, отправился спать, потрепав у крыльца кудлатую голову пса:
- Ну, Шарик, на тебя вся надежа - охраняй.
Тихая ночь спустилась на лес.
Венера-планета (на небе звездочка крупная) прошла от заката на восход уже полпути, когда на подворье лесника мелькнула тёмная тень. Чуткий, но не брехливый пёс вылез из-под крыльца и отправился на разведку. Тень замерла. Потом присела – протянула руку и потрепала кудлатую голову.
- Тихо, приятель, я свой, - раздался шёпот Лозовского.
Успокоив пса и еще раз внимательно оглядевшись, профессор направился к «ниве» приезжих. С еле слышным щелчком открыл незапертую на ключ дверцу багажника. Аккуратно подсвечивая себе фонариком, Алексей Петрович, стараясь действовать бесшумно, перебрал вещи и охотничье снаряжение. Нашел и извлек из багажника три патронташа с патронами. Запихнул их в рюкзак свой, закрыл машину и отправился к калитке.
Покинув подворье, профессор стянул с головы походную шляпу свою, более похожую на головной убор огородного пугала, и, дурашливо поклонившись ночлежному домику с тёмными окнами, сказал:
- Доброй охоты, господа убийцы лесных жителей.
Совершенно довольный профессор Лозовский зашагал в ночную тайгу.
Шарик некоторое время брёл за ним по пятам. Но под первым же деревом глухо тявкнул и стремглав понесся назад – свою службу он знал.
Под ясной луной неплохо ориентируясь в лесных буреломах, подновленных прошедшей грозой, Лозовский подошел к знакомой горе, с которой скатился прошедшей ночью. Рисковать не стал, а потому, пристроившись под высоченной елью, скинул рюкзак и прилёг, предварительно ощупав почву из хвойного наста – она была сухой. До рассвета ему даже удалось немножко поспать, чтобы подняться утром бодрым, хорошо отдохнувшим.
Солнце ярко светило. Птицы звонко пели. Хорошо в уральской тайге в июле месяце! Настолько контрастно зимой – покой и тишина.
Прежде чем подумать о завтраке, Лозовский поспешил избавиться от неприятного груза. Гора не была высокой, чтобы можно сказать – он вскарабкался на неё. Нет. Подъём, конечно, не спуск, да и лишний десяток килограммов поклажи в рюкзаке не крылья за спиной, но Алексей Петрович был жилист и уперт – в один только присест на перекур поднялся на вершину.
И вот она – пасть земли, зев недр, нора горного духа… - перед ним. И видно, явственно видно бревна опалубки колодца!
Да это же… Черт возьми! Да это же наверняка спуск в шахту древних уральских рудознатцев! Вот это удача! Вот это находка!
Лозовский места себе не находил от нетерпения спуститься вниз и всё разведать.
Но как это сделать без верёвки и страховки? Вернуться на заимку лесника? Позвать охотников? Убедить их, что тайна старой шахты куда важнее охоты на кабана?
Но вспомнил Алексей Петрович самодовольно-брезгливое выражение лица Мирона, и расхотелось ему посвящать в эту тайну вчерашних знакомцев. И ещё вспомнил цель своего похода на эту гору.
Достал из рюкзака три похищенных патронташа с патронами и бросил в зев колодца со словами:
- Прими, Горный Дух, дары Лёшки Лозовского и пошли ему удачу!
Гулким утробным эхом отозвался колодец, до того жутким, что агностик-профессор машинально перекрестился.
- Свят! Свят! Свят…
Ещё раз внимательно посмотрел вниз и задумался. Может, не стоит партизанить? Вернуться в город, поговорить на кафедре, собраться с силами и нагрянуть сюда полномасштабной экспедицией?
День разгорался жаркий и душный – того и гляди, грозу принесёт.
Надежда Сергеева
Анатолий Агарков