Как Малушка воином стал (8)
Могута с закрытыми глазами сидел за столом. Сжатые в кулаки руки лежали на столе, и не было сил ни разжать их, ни поднять. Сердце, казалось, билось с трудом из-за камня, упавшего на него. В голове пульсировало одно слово: «мама, мама, мама…». На лавке у окна сидел Младен, перебирая в руках плетёный кнут. Видеть сильного мужика в горе было горько и больно. Он знал, как такая боль ложится на сердце, но ему всё же было легче – его мать погибла на его глазах, и похоронить её он всё-таки сумел, сбежав от печенегов. А Могута видел мать только живой.
В горницу вошла Лепава и села рядом с купцом. Он никак на неё не среагировал, тогда Лепава положила руку ему на плечо и прошептала:
- Милолика уснула. Дарёна осталась с ней.
Не открывая глаз, Могута накрыл руку Лепавы своей и кивнул. Младен подошел к ним, опустился на лавку и тихо проговорил:
- Надо бы костёр поминальный сложить за стенами города, да еду поминальную Морене в него сложить. Чтобы матушка Добродея не осерчала на нас.
- За воев погибших тоже надо костёр сложить, и их родных позвать, - подала голос Лепава.
Могута открыл глаза, посмотрел на них внимательно, кивнул, потом поднялся и, молча, вышел на подворье.
Младен обнял заплакавшую Лепаву, с трудом подбирая слова, сказал:
- Надо к князю пойти. Весть тяжёлую ему передать, да про Дарёну спросить. Как теперь быть с нею.
- Да, - ответила ему сестра, - пойдём сейчас.
Брат и сестра вышли на подворье, но там никого не было. Переглянувшись, они вышли на улицу и направились в княжий терем.
Стражник у крыльца княжьего терема долго не хотел пропускать просителей, на все из просьбы отвечая:
- Много народу было сего дня у князя с княгиней, почивают оне.
Младен в сердцах стукнул по воротам:
- Да как не поймёшь ты! Князь поручение мне давал в Ужгорскую крепость, да горе случилось. Должон я ему доложить.
Стражник крикнул:
- Эй, Чуруша!
На крыльце появилась девушка в простом сарафане, подпоясанная фартуком и в легком плате на голове:
- Чего балуешь?
Стражник поманил её к себе и, когда подошла тихо сказал:
- Доложи князю, просится к нему парень, что с поручением в крепость Ужгорскую был отправлен и сестра его с ним.
Девушка внимательно посмотрела на просителей, поняв, что они пришли с важной вестью, легко взбежала на крыльцо терема и скрылась внутри. Почти тут же выбежала обратно и крикнула:
- Впусти, да поскорей.
С тяжёлым сердцем входили брат и сестра в княжью светлицу. Встревоженный князь Пётр сидел на троне и с нетерпением ждал их.
- Как посмел ты в Муром вернуться? Да и был ли ты в крепости? – грозно спросил князь Младена.
- Не вели казнить, княже. С недобрыми вестями мы к тебе. До Ужгорской крепости мы не успели добраться. Лихие люди напали. Дружинника твоего и охранников Могуты убили в схватке, а первой убили стрелой Добродею, матушку купца Могуты. Я успел спрятать в лесу Дарёну с Лепавой. Не увидели разбойники нас в кустах. Забрали оружие, коней и скрылись. Мы пошли вдоль дороги по лесу, да заблудились. К ночи добрались до лесного поселения. Его хозяин нас принял, на утро вывел к муромской дороге, да сопроводил до ворот городских, чтоб мы не заплутали.
- Когда вы вернулись? – хрипло спросил князь. - И где дочь воеводы?
- В город мы вошли на утренней заре, сразу пошли к Могуте, о матери ему сообщить. Сейчас мы с сестрой из его дома пришли, а Дарёна там осталась с маленькой дочкой купца Милоликой.
Когда Малушка явился к своей повозке, счёты с жизнью у Баламошки были окончены. Гирен обрадовался своему юному другу и удивился очень, как тихо почил странный уродец – без единой жалобы. Иначе бы он попытался ему помочь своим шаманским искусством.
Едва управились с погребением, появился вестник с печальным известием. По дороге к городу шел израненный и без оружия князев ратник.
- На нас напали! На нас напали! – твердил он.
Не остановился, не попросил помощи, шёл пошатываясь. На все предложения Гирена отвечал:
- Мне надо к князю. Я один в живых остался. Даже не сразу пришел в себя и забыл какой день иду.
На вопрос Малушки:
- А была ли с вами девочка?
Ответил:
- Да.
Мальчишка тут же сорвался с места:
- Собираемся. Немедленно выезжаем.
Соколов, которым Гирен уже смастерил гнездо и насест под куполом полога кибитки с выходами внутрь и наружу, попросил:
- Над дорогой летите и найдите тех, кто недавно напал на обоз.
А сам стал запрягать коней. Ехали безостановочно остаток дня и всю ночь – и чуть было не проехали лишнего. Наутро соколы сообщили, где на лесной полянке пирует ватага дорожных разбойников – числом больше, чем пальцев рук и ног.
Осторожно подкрались, осмотрелись – полоненных не обнаружили, только вповалку лежавших вокруг едва чадящего костра сумрачных бородатых мужиков с оружием.
Суд от Малушки был быстр и суров:
- Если они убили Дарёну, им смерть.
Гирен согласился с ним, а в битве участвовать захотели все – даже ромейские кони попросились из упряжи. Тактику боя подсказывала обстановка. Ни старик, ни мальчик не могли сразиться с разбойниками в рукопашную, но один великолепно стрелял из лука, а второй не менее искусно владел пращой.
Молча, без ржания огромные лошади и мохнатые псы без лая атаковали спящих злодеев – давя и калеча их, разрывая на куски. На тех, кто пытался обороняться с оружием в руках, с неба на голову падали соколы, выклевывая им глаза. И в то же время с двух сторон поляны разбойников поражали меткие стрелы и камни, пущенные пращою. Никто не ушел – тех, кто пытался бегством спастись, догоняли собаки и рвали на части; других лошади настигали, разбивая им головы подкованными копытами или вырывая зубами конечности напрочь. Настолько велика была ярость нападавших.
В течении времени меньше часа с разбойниками было покончено. Поляна вся усеяна трупами с открытыми от ужаса ртами и залита кровью. Старый Гирен собирал трофеи – оружие и полезные вещи, награбленные разбойниками. Малушка искал Дарёну. Не найдя, пришел в неописуемую ярость. Подобрал копье разбойничье и добивал раненых, повторяя при этом:
- За Дарёну вам! За Дарёну!
Лесная ватага превратилась в воспоминание. Их даже хоронить никто не хотел – ни старый Гирен, ни уливающийся слезами мальчик. Жизнь – беспощадный учитель – учит жестокости. И воинским правилам – на удар надо отвечать ударом. И воинскому мастерству – две лошади, две собаки, два сокола и два человека (старый да малый) уничтожили страшную банду разбойников числом больше, чем пальцев на руках и ногах. И воинскому братству – никто из нападавших в бою не пострадал, ибо вовремя, всякий раз, когда возникала опасность, на помощь являлись стрела или камень, клыки иль копыта, острый клюв; ярость была, но навала не было: атака была произведена по всем правилам боевого искусства и товарищеской взаимовыручки. Никому из разбойников не удалось избежать страшной, но справедливой участи – некому было разнести весть по весям о славной победе малолетнего сына бортника и его друзей над ватагой разбойников.
Князь Пётр тяжело поднялся с трона, подошёл к окну, распахнул его. Долго молчал князь, опираясь на створки окна. Потом сел на лавку и жестом подозвал к себе Младена.
- Сядь, не стой над душой, - тихо проговорил князь Пётр, - не знал я, что разбойники на муромских дорогах шалят. Не знал. От того и сердце сейчас болит. От печенегов отбились, дороги от них очистили, а тут вон оно как получается. Соберу я отряд добровольцев, ты с ними пойдёшь правой рукой старшого будешь. Велю все дороги и тропки пройти, а найти лиходеев, кого на месте кончать, кого на суд мой в Муром доставить. Иди в дом купца. Жди там, когда призову. А дочери воеводы ужгорского передай, пусть в доме купца живёт и ждёт, как разбойников переловим. Ступай.
Младен в пояс поклонился князю и вместе с Лепавой покинул княжий терем.
Дарёна сидела на лавке под старым клёном во дворе купеческого подворья. В доме и в лавке царила тишина. Двор тоже был пуст. Редко кто проходил из флигеля в дом и обратно. Все мысли девочки возвращались к тому страшному утру, когда случилось нападение. «Как мне теперь вернуться домой?» - думала Дарёна, а слёзки тихонько скользили по щекам.
Вдруг внимание её привлёк шум крыльев, Дарёна оглянулась и замерла – на другой конец лавки опустился сокол. Он тихо стрекотал, не сводя взгляда с девочки. Дарёна быстро прошептала заветные слова, каким её научил Малушка. Сокол чинно подошёл к ней ближе и заговорил:
- На закате Малушка нашел обидчиков твоих. Славная была битва. И мы с подругой, и кони, и псы помогали Малушке в той схватке. Не ушел никто от справедливого возмездия. Но Малушка горюет, тебя не найдя – думает, что погибла ты.
- Сокол-соколик, лети к нему! Скажи, жива я, здесь я, не в крепости, а в Муроме у купца Могуты! – торопливо проговорила, Дарёна, потом достала из кармана платок и дала его соколу.
Сокол взял платок в клюв и свечой взмыл под облака. Дарёна проводила его взглядом:
- Лети, соколик, пускай Малушка в Муром идёт. Здесь я.
- Дарёна, - позвала девочку Лепава, выглянув с крыльца, - ступай в дом. Пришли мы от князя.
Дарёна бегом поспешила в дом. Младен ждал её в горнице, он жестом пригласил сесть рядом, по другую сторону от брата села Лепава.
- Князь решил собрать отряд из дружинников и горожан, чтобы найти тех разбойников, - сообщил Младен, - Мне велел с тем отрядом пойти, а тебе тут дожидаться, пока сможет он тебя в крепость к отцу с матушкой доставить.
- Да разрешит ли Могута мне в его доме оставаться? – горестно проговорила Дарёна и заплакала, - ведь я виновата в том, что погибла матушка Добродея.
Лепава подошла к ней, обняла, утешая.
- Как ты могла только такое придумать, - раздался голос купца от порога, - живи в моём доме, как названная сестрёнка моей Милолики.
Могута вошел в горницу и сел у стола. Помолчав, он взглянул на Младена:
- Разговор есть к тебе.
Отъехав от поля брани на полдня пути, Гирен и Малушка решили передохнуть. Скакунам задали овса, развели костер, стали готовить себе ужин.
- Ты очень хорош в битве был, - говорил старый Гирен, смахивая слезу от дыма. – Праща смертоносна твоя. Но ты растешь, скоро станешь мужчиной и тебе надо научиться владеть мечом. Хочешь, я займусь твоей подготовкой? Силы уж не те, мечом мне не помахать, даже нашим кривым печенежским, но память хранит приемы боя, и я хочу их тебе передать. Оружие есть теперь у нас.
Старик сходил в кибитку и принес трофейный кинжал. Вынул из ножен и критически осмотрел его с видом великого знатока и умельца им пользоваться.
- Кинжалом не только мясо режут – им можно нанести смертельную рану, ударив вот так, - Гирен показал. – Или перерезать глотку врагу. Или метнуть его на большое расстояние.
Старик размахнулся и метнул кинжал в дерево. Оружие глубоко вошло в ствол, и Малушка подумал – им можно даже доспехи пробить.
- А теперь посмотри несколько приемов владения мечом.
Печенег снова сходил к кибитке и выбрал короткий ромейский меч из арсенала разбойников. Потом закружился вокруг костра будто шаман или танцор, размахивая мечом – то нападая, то защищаясь от воображаемых соперников.
Устал, сбил дыхание, присел у костра.
- Возьми за правило перед сном и после сна вот покружиться с мечом – рука привыкнет, тело поймет, разум подскажет, как надо действовать. Иди попробуй…
Малушка взял из его рук меч и пошел им махать налево-направо, поражая невидимых врагов.
- Так-так, - улыбался Гирен. – Задай им проклятым.
Старик конечно же знал, что всякий труд ведет к созиданию – пот прольется, и Малушка поймет, как надо владеть мечом. Отдохнув, он показал мальчишке приёмы боя с палицей и копьём.
Когда совсем измотанный Малушка повалился в траву у костра, Гирен ему весело улыбнулся:
- Да, это настоящее удовольствие для воина – чувствовать и понимать оружие. Оно должно быть не само по себе, а стать продолжением твоей руки, твоей мысли… Наши мальчишки в степи постигают технику боя в бесконечных поединках на палках. Тебе это не дано, и я не смогу тебе стать партнером. Обучайся не просто разить наугад, а разить с умом. Я знавал воинов, которые никогда не защищались мечом – для этого есть щит; в крайней случае – увернулся. Каждый удар у них нёс смерть врагу. И такого мастерства ты можешь достигнуть сам, если будешь думать, а не махать понапрасну.
- Вои в Ужгоре мне говорили: устав дружинника запрещает русичу защищаться и уворачиваться; главная задача – не жизнь спасти, а сразить врага.
- Храбрость урусов далеко известна. Никто ни в какой земле не умеет так умирать – с достоинством и честью. Но разве я тебя учу умирать? Я хочу, чтобы ты стал могучим воином, умеющим убивать своих врагов. Что лучше – достойная смерть или славная победа?
Малушка плечами пожал.
- Трудно сказать. Дружинникам не дано выбирать – их построили и сказали: насмерть стоять.
- Для того им доспехи даны, князь кормит, забавы всякие… А время пришло – иди и умри. Но мне показалось, что в дружину ты и не рвёшься совсем. Разве храброму витязю на дорогах Руси мало найдется работы? Вот возьми наш сегодняшний день… славная победа, хоть в сечи мы с тобой не участвовали.
- Да-а, если бы не наши друзья, вряд ли мы справились с супостатами…
Мальчик загрустил, глядя на блики огня. Напоминание старика о недавней битве, разбудили в его душе боль и тоску о Дарёне. Славная девчушка! Хоть и дочь воеводы, а стала ему, бортника сыну, как сестра. Жаль её…
Могута посмотрел в глаза севшему рядом с ним Младену. Потом отвел взгляд и тихо проговорил:
- Я прошу у тебя разрешения жениться на сестре твоей Лепаве. Дому нужна хозяйка, Милолике заботливая мать. Уйдёшь в поход, а как ей остаться немужней женой в моём доме?
- Да согласится ли сестра? – Младен в душе порадовался за сестру, так как знал он, что люб купец Лепаве. - Ты её прежде спроси.
- Традиции наши велят у старшого в доме просить о замужестве девки. У вас нет ни отца, ни матушки. Значит, ты как мужчина – старшой. Вот потому и спрашиваю у тебя, - Могута снова смотрел прямо в глаза Младену.
Младен улыбнулся:
- Знаю, люб ты Лепаве. И дочку твою она от сердца любит. Согласен я, чтобы сестра моя Лепава вошла в твой дом женой.
Могута встал и крепко пожал руку Младену:
- Спасибо, брат. Пойду я к князю, просить волхва обряд совершить свадебный. А застолья не станем заводить, сердце по матушке болит.
Могута с Лепавой стояли по разные стороны от костра у хижины волхва. Белогор достал из глубин своего одеяния кожаный шнурок, и над костром завязал на нём узел:
- Первым узлом призываю Макошь хранить ваш дом и добро в нём.
Описав круг руками над пламенем, Белогор завязал второй узел:
- Вторым узлом призываю Ладу-Рожаницу наградить детьми вам на радость.
Новый круг над костром был ниже первого:
- Третьим узлом призываю Велеса хранить и приумножать богатство и достаток.
Волхв взял Могуту и Лепаву за правые руки и заговоренным шнурком связал им запястья.
- Веди, Могута, Левапу в первый круг, чтобы её домашние боги и духи отпустили деву, - проговорил Белогор.
Могута обошёл вокруг костра, осторожно ведя за собой невесту.
- Веди, Могута, приобретённую во второй круг, чтоб жизнь супружеская без ссор и раздоров была, - волхв говорил тихо, внимательно наблюдая за купцом, который шёл вокруг костра с невесёлым лицом.
Лепава осторожно ступала за суженым, понимая, что творится у него в сердце.
Белогор забормотал что-то тихо и быстро, обходя купца с Лепавой. Потом развязал шнурок с узелками и подал им в руки:
- Ты, купец Могута, теперь муж, а ты дева Лепава – жена. В знак скрепления ваших уз бросьте это в очаг.
Пламя слегка всколыхнулось, приняв дар
- Огонь-Сварожич, укрепи этого мужа и эту жену, даруй добрые дни новой семье, - обратился к очагу Белогор, потом посмотрел на купца и сказал, - бери эту жену Могута и веди в свой дом. Отныне и до заката ваших жизней идти вам рядом.
Могута с Лепавой постояли еще немного у обрядового кострища, подождав пока волхв скроется в своей хижине, потом взялись за руки и пошли прочь.
- Эх, матушка, - вздохнул Могута, - прими новую невестку свою, мать для внучки твоей Милолики.
Лепава в ответ склонила голову ему на плечо.
Едва Малушка принял весть благую о Дарёне от пернатого друга своего, он кинулся запрягать коней.
- Что случилось? – спросил Гирен.
Но мальчик ничего не говорил – слезы радости или волнения текли по его щекам – он лишь друзьям своим златогривым шептал:
- Несите в Муром меня, как можно скорей – сил не жалейте, усталость превозмогайте: мы, наконец-то, нашли что искали.
Чудо случилось с конями ромейскими – привычные к шагу или галопу, они вдруг с места взяли в рысь и, не останавливаясь, неслись весь остаток дня и всю ночь.
- Соколик, родной мой, - обратился Малушка к птице. – Летите с подругой вперёд, в славный город Муром, обратно найдите Дарену и станьте защитой ей. Чтобы никто и ничто не смог навредить ей. Защитите от зла любого – людского или колдовского. Скажите – я скоро буду. Что я в пути уже…
Кони несли кибитку вперед. Никто ими не управлял – вожжи привязаны к поручню облучка. Малушка стоял и смотрел вперёд, переживая и наблюдая: нет ли опасности впереди.
- Мы едем обратно? – спросил Гирен. – Ты не боишься снова попасть к князю в темницу?
Мальчик, задумавшись, колебался с ответом.
- Мы расстались с князем по-доброму. Если я не сильно ошибаюсь, у него нет причин гневаться на меня. Другое дело – отпустит ли Дарёну со мной? Он вряд ли поверит, что мы побили разбойников, напавших на его воев. И я подозреваю, что князь Пётр не выпустит её из терема.
- И тебя запрёт, - вставил слово мудрый Гирен. – Не в темнице, так в светлице, но стражу поставит к твоей двери.
Малушка кивнул, соглашаясь:
- Но что же нам делать?
Теперь печенег изложил свой план:
- Используя птиц для связи, уговорить Дарёну бежать от князя. Мы сами её отвезём в Ужгорскую крепость – доставим родителям в лучшем виде.
Мальчик с несчастным видом покачал головой.
- Я их обоих отправил в Муром, на охрану Дарёны, - и виновато добавил, – я думал, так будет лучше.
Гирен фыркнул в сердцах.
- Если уж бьёмся вместе, то вместе и решать надо, как следует поступить. Ты у меня спросил? А у коней? А у собак? А у отважных соколов наших? Ещё день назад все мы рисковали жизнью ради девочки, которая дорога только тебе.
- Если бы ты её знал, - уныло Малушка сказал, - ты бы Дарёну полюбил; и все остальные тоже.
Долго молчали. Потом Гирен сказал:
- Значит так, в Муром иду я. Меня никто не знает, значит никто и не задержит. Я постараюсь разыскать дочь Ужгорского воеводы или наших соколов. Мы уговорим её бежать.
- Чтобы птицы послушались, тебе надо сказать им заветные слова.
Малушка наклонился к уху старого печенега, будто кто-то их мог подслушать, и прошептал заветные слова русского народа, связывающего его с живой природой и завещанные богами.
Ночь беззвёздная была. На западе полыхали зарницы далекой грозы. Духота обещала скорый дождь. Накатанная дорога светилась матовым глянцем. Кибитка неслась с прежней скоростью – разумная рысь не выматывала лошадей, лишь немного бока залоснились от пота.
Рассвет настиг их ввиду муромских стен. У тихого водоёма с закрытыми маковками кувшинок, коней распрягли и напоили, задали овса в торбы. Гирен стал готовить завтрак.
Ворота города были еще на запоре.
Дарёна сидела у окна и вышивала ширинку. Милолика была рядом и внимательно наблюдала за нею.
- Как ловко ты ниточку с иголочкой ведёшь, да на полотне укладываешь, - восторженно прошептала Милолика, - как это зовётся?
- Это вышивание. Любая дева должна уметь вышивать, мне так моя нянюшка говорила, когда учила, - улыбнулась Дарёна. - А то, что я вышиваю, зовется узором. Узор как зорька ясная от солнышка тепло и красоту имеет.
- А что это будет, когда ты закончишь? – полюбопытствовала малышка.
- Ширинка. А вот куда её потом пристроим, подумаем. Можно как утиральник у рукомойника повесить, можно наволоку у подушки украсить. А можно, - Дарёна лукаво посмотрела на малютку, - сделать фартук для тебя. Надо только повязочки сделать.
- Хочу фартук, хочу фартук, - захлопала в ладоши Милолика, и снова стала внимательно следить за руками Дарёны, стелившими на полотне стежок за стежком.
- А этот узор на птицу похож. Вот голова, вот ноги, вот крылья и хвост, - тихо проговорила Милолика, ткнув пальчиком в ширинку.
- Это Пава. Она счастье приносит, - ответила Дарёна, закончив узор и протянув нитку наизнанку, где отрезала маленьким ножичком и заправила под другие нитки вязания.
Дарёна бросила взгляд в окно и тихо охнула. На коньке флигеля сидели две птицы.
- Милолика, поди к Лепаве, покажи ей ширинку, - торопливо вложив в руки малышки вышивку, Дарёна поспешила во двор.
С крыльца Дарёна ещё раз взглянула на конёк крыши – да, она не могла обознаться это был тот самый сокол, что приносил ей привет от Малушки, только на этот раз он был не один, а с подругой. Но не успела девочка ступить со ступенек на землю, как чей-то голос позвал её по имени от ворот:
- Дарёна. Ты ведь Дарёна, дочь воеводы Быляты, что в Ужгорской крепости правит?
Заинтересованная Дарёна подошла ближе. За калиткой стоял бородатый мужчина, одетый в кафтан, на голове плотно, по самые глаза сидел картуз.
- Вы меня звали? – удивлённо спросила Дарёна незнакомца.
- Звал, - хрипло ответил тот, - меня к тебе твой батюшка послал. Велел привести его тот час к нему.
- Батюшка? – радостно вскрикнула девочка, - а где же он?
- Он недалече, в стойбище за городскими стенами. Открывай, пойдём, я тебя отведу, - гость нетерпеливо постучал щеколдой, запиравшей калитку.
Внимание Дарёны привлек тревожный стрекот сокола. Девочка взглянула на него, а сокол сидел уже на верее ворот.
- Меня батюшка зовёт, - сказала ему Дарёна и открыла калитку.
В тот же миг незнакомец грубо схватил её на руки и потащил в повозку. Дарёна закричала что есть сил. Но похититель успел сделать лишь несколько шагов. На голову ему вихрем спустился сокол и стал клевать в самую маковку. А из ворот выбежал Младен и ударом кулака свалил наземь оглушённого и окровавленного лиходея. Дарёна вырвалась из его рук и бросилась к Лепаве, стоявшей в отворенной калитке. А сокол взлетел и опустился опять на верею.
На помощь Младену из дома выбежали Могута и дядька, старшой у челяди купца. Втроём они связали мужика, внесли во двор, навесив тому по дороге изрядных тумаков.
- Сказывай, кто таков, - начал допрос Могута, грозно возвышаясь над пленником. - Куда ты Дарёну потащил?
- Я родом из деревни, что недалеко от крепости стоит. Брат мой у князя в дружине служит. Узнал от него, что в твоём доме дочь ужгорского воеводы. Вот и хотел в крепость доставить, да с воеводы выкуп слупить, - еле шевеля разбитыми губами, проговорил хитник.
За безобразной сценой неудачного похищения маленькой девочки наблюдал старый Гирен. Он почему-то сразу подумал – это и есть Дарёна. К тому же сокол, чуть не вырвавший глаза злоумышленнику, был знаком…
Едва за повозкой похитителя закрылись ворота во двор купца, старик резко свистнул. Соколы, как по команде, взвились вверх, распугав всех голубей с соседних крыш – осмотрелись и спикировали на плечи Гирена.
- Мы с вами дети Берендея, - улыбнулся старик. А потом нахмурился. – Похоже, ко второй попытке похищения девочки за этим забором подготовятся лучше. Нужен серьёзный план, и, конечно же, желание самой девочки. Без её участия в побеге нам не справиться с похищением.
Потом подумал, что он что-то не то сказал – вздохнул и попросил:
- Ладно, летите, найдите её и передайте – я буду ждать вестей здесь до закрытия ворот. А после и завтра – за воротами вместе с Малушкой.
Соколы взвились, и снова испуганный хлопот голубиных крыльев по округе, тревожный клёкот петухов по дворам.
Ох, подстрелят их, - с тревогой подумал старый Гирен и присел на лавочку возле общественного колодца с журавлём.
Некоторое время спустя из калитки ворот купца, приютившего маленькую Дарёну, вышла девка дородная, босоногая, по-простому одетая – с коромыслом на плечах, на крючьях которого болтались деревянные бадьи из цельного дерева. Подошла к колодцу, приветливо улыбнулась:
- Притомился, дедушка?
- А у вас что, в ограде нет своего колодца?
- Конечно есть – для полива и животинам, но для питья эта скусней. А ты чей будешь? Раньше я тебя здесь не видела.
- Я не местный. Издалека…
- И без котомки. Должно, голодный. Вот я сейчас воды отнесу и тебе лепешку вынесу.
- Хозяин не заругат?
- Хозяин у нас богатый и добрый. Купец. Много странстват. И любит рассказы бывалых людей. Умеешь рассказы сказывать, деда?
- Оп чём?
- Сказки, бывальщину, где был, чё видал.
- Ой, где только я не бывал. Да и сказывать, поди, сумею.
- То-то я гляжу, ты не муромский и не киевский… Чьих кровей будешь, деда?
- С Итиля я, могучей реки, что впадает в Сурожское море.
- Из мордовий?
- Печенег, сын степей.
- Ой, страсти какие! Настоящий кочевник?
- Был когда-то – скот пас, в набеги ходил. А теперь хочу мир посмотреть.
- Не страшно тебе на Руси? Ваших не любят здесь.
- У меня внучок русский, со мной путешествует.
- А где он?
- Кибитку за стенами караулит.
- А ты в городе зачем?
- Да еды какой в дорогу прикупить…
- Ой, ну, ладно. Я пошла. Всё хозяину обскажу – может, он тебя пригласит. Накормит, расспросит… в баньку направит. А не пригласит, я тебе две лепешки вынесу. Мало будет, мальчонку одного присылай. Того-то я сама на кухню сведу – никто и не спросит. По-хорошему все у нас, по-русски…
Девица ушла, широко покачивая бедрами. А через некоторое время высунулась из калитки, помахала рукой:
- Деда! Деда иди к нам – хозяин тебя зовёт.
Могута молча смотрел на старика. Его рассказ о путешествиях был интересным. Купец любил такие бывальщины, но что-то в облике гостя его настораживало: то ли блеск в глазах, то ли недосказанность в разговоре…
- Эй, дядька, - встав с лавки, крикнул Могута в открытую дверь на подворье, - подь сюда! Слушай, Захар, отведи путника к Домнушке, пускай она покормит его и даст еды-питья в дорогу, а потом проводишь до городских ворот.
Захар кивнул и показал старику на дверь. Тот, молча, пошел за ним. А Могута поднялся в светлицу, где его ждал Младен.
- Я вот что подумал, - обратился он к купцу, - надо нам Дарёну в княжий терем отправить и попросить князя с княгиней позаботиться о ней. Не ровён час, кто-нибудь снова похитить её попытается.
- Нет, - решительно ответил Могута, - прятать её у князя не есть хорошо. Но мы сделаем вид, что она как раз в княжем тереме. А сами соберём малый обоз, в две-три повозки, да покинем Муром. Всем скажем, что поедем на Дон-реку за рыбой. Сами же двинем на север, до Нижнего. А уже там будем искать верный путь до крепости Ужгорской. Дальний путь. Но верный.
Сказано сделано. К вечеру обоз был готов к отправке. Но как сделать вид, что Дарёна будто бы оказалась в княжем тереме? Что делать, придумала Лепава:
- Могута, вели Домне на базаре и у колодца сказать, что ты уходишь за товаром, а Дарёну передаёшь на поруки князю с княгиней.
- Верно, - воскликнул Младен, - только надо князя Петра предупредить.
Могута задумался, перебирая пальцами бороду, потом кивнул согласно.
- Я к князю, - он молвил и вышел.
Лепава собирала названную свою дочку в дорогу. Решено было, что Дарёна поедет в мальчишечьем платье. Нужные по размеру порты, рубаха и сапожки были найдены. Картуз спрятал волосы. А миловидное личико девочки замазали золой.
Домна свое дело справила отлично – уже в полдень весь Муром знал, что купец поедет за товаром, а дочка воеводы будет на попечении князя с княгиней.
На закате всё было готово, и обоз в две подводы отправился в путь.
Лепава и Милолика остались дома под охраной Захара.
Дарёна смотрела в прорезь полога повозки на удаляющиеся стены Мурома и грустила. Впервые со дня побега из стойбища Берди-паши она оказалась одна, без Лепавы. Могута и Младен не дадут её в обиду, но общаться с девочкой им не с руки. Дарёна и на заметила, как по щекам потекли слезинки. Смахнув их рукавом, она отвернулась от удаляющегося Мурома, который постепенно таял в наступающей темноте, и уснула, убаюканная мерным покачиванием повозки.
Разбудил Дарёну говор людей. Солнце уже встало. Обоз, ехавший всю ночь, остановился в дубовой роще на отдых. Девочка осторожно выглянула в щель между полотнами полога. Недалеко от повозки она увидела Могуту и Младена, что-то обсуждавших между собой. Наконец Могута махнул в сторону повозки с Дарёной, и Младен поспешил к ней. Заглянув внутрь, он увидел, что Дарёна проснулась, улыбнулся ей и подал кусок пирога с крынкой молока. Дарёна начала завтракать, а Младен запрыгнул в повозку и сел рядом.
- Выспалась? – улыбаясь, спросил он.
Девочка кивнула и, доев пирог, сказала:
- Грустно мне без Лепавы.
Младен погладил её по голове:
- Не грусти, хорошая. К вечеру будем в Нижнем, а на утренней зорьке на стругах по Волге-реке пойдём, а как солнце в зенит поднимется, снова по степи двинемся в сторону крепости.
Дарёна задумалась и улыбнулась:
- Два раза с луной встретимся и крепость. Батюшка с матушкой тоскуют по мне. Я это сердцем чую.
Снаружи донеслась команда Могуты: «Трогай!»
Обе птицы сидели нахохлившись.
Малушка едва не плакал. Как же так? – упустить девочку из виду, когда они должны были её оберегать! Как и всегда он быстро принял решение.
- Я иду к князю Петру.
Гирен поднял на него взгляд:
- Не боишься опять в подклеть угодить?
- Ну, во-первых, - Малушка выставил один палец (Гирен обучил его счёту недавно, и мальчик очень этим гордился). – Тогда меня посадили его дружинники, а сам князь об этом даже не знал… Во-вторых, - и еще один палец выставился из обоймы кулака. – Князь выслушает меня и отправит гонцов за купцом. Или даст мне дружинников, и я сам заберу Дарёну с купеческого двора…
Старик-печенег рассмеялся.
- Степная пословица гласит: трудно найти справедливости у любого хана: он думает только о себе. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Малушка нахмурился.
- И что?
- Ну, скажи мне на милость, зачем нужны урусскому князю хлопоты о какой-то девчонке и тебе? В лучшем случае он укажет на дверь. В худшем – возьмет в рабы. Неужто тебе надоели дорога и воля?
- Ты говоришь, как степняк. Это ваши ханы злы и жестоки. Наши князья – отцы для народа! – распалился Малушка.
А Гирен хмыкнул с досады.
- То-то ужгорский воевода, отобрав у тебя коней и повозку, с тобой по-отечески поступил. Сам рассказывал, обиду храня. И вообще, я не люблю города с их домами и стенами. То ли дело вольная степь… ну, или лес густой. Поедем, друг мой, пока княжье ярмо не легло нам на плечи. Девчонка твоя у купца – тот её не обидит. Рано или поздно к родителям отвезёт. Или гонца пошлет с весточкой. Тут и примчится сам… как ты его звал? Во-во, Былята сам. Помяни мое слово – так и будет.
Малушка нахмурился, подумал и сказал, выставив третий палец:
- Третья причина, мой милый Гирен, очень проста. Девочка эта мне дорога как сестра. Я хочу увидеть её… Я хотел бы… Думал… Надеялся… Вот если бы она с нами поехала путешествовать, ты был бы против?
- Я да – зачем она нам? Писки, визги… капризы и рёв.
- Ты не знаешь её!
- Ну, ладно. Ты – за, я – против. Давай весь народ спросим. Эй все сюда!
К тени, отбрасываемой кибиткой, где сидели на мягкой траве и спорили меж собой Гирен и Малушка, подошли византийские кони, кавказские псы и русские охотничьи соколы слетели с крыши повозки на лошадиные крупы. Все уставились на Гирена. В глазах их читалось удивление.
- Все мы дети Берендея, - сказал старый печенег. – Поэтому интересно общее мнение – нужна ли в нашу дружину маленькая девочка по имени…
- Дарёна, - подсказал Малушка и улыбнулся, словно извиняясь. – Она – мой друг.
Гирен плечами пожал:
- Решайте.
Собаки и лошади дружно кивнули. Они не представляли о какой девочке идёт речь, но то, что это так важно для Малушки – им было видно.
Соколы подпрыгнув, захлопали крыльями и даже радостно кувыркнулись в воздухе – должно быть у голубей нахватались дурных привычек, пока выслеживали Дарёну; а к самой девочке привязались и были рады с ней путешествовать.
На них-то и напустился старый Гирен:
- А вы-то чему радуетесь, клювоголовые? Упустили девчонку из-под самого носа. Не будет вам с нами общей дороги, пока не найдёте её снова. Убедитесь что с ней всё в порядке, да привет от Малушки передайте и приглашение в нашу кампанию. Ежели согласна путешествовать с нами, мы к ней заедем и заберем, где бы она ни была…
Так? – он обернулся к Малушке.
Тот головой кивнул.
- Ну, тогда в путь!
Словарик:
Ширинка – это полотенце, отрез или вставка из ткани. Так же именовали хозяйственный фартук без лифа
Конек – обработанные топором гладкие доски на скате крыши, сверху их прижимали тяжёлым бревном - охлупнем.
Охлупень – конёк. Конец охлупня вырезали в виде головы коня
Верею – верея – столб, на который крепятся ворота.