Иногда только промахнувшись, понимаешь, как ты попал.
Как Малушка воином стал (2)
Малушка зевнул, потянулся и обратился к печенегу:
- Что-то меня в сон клонит, пойду вон под теми кустами прилягу. Нужен буду, разбудишь.
Тирах, жуя, кивнул и отвернулся от мальчика.
Малушка лег под кустом калины, приспособив под голову котомку. Сдвинув картуз на лоб, он стал наблюдать за купцом и его свитой. Те, молча, ели, когда один из охранников купца потянулся за баклажкой с вином, Тирах грозно по-своему крикнул и взмахнул рукой. Двое из охранников поднялись и, на ходу дожевывая, ушли в тень, встав на пост.
Вдруг Малушка ощутил чье-то присутствие недалече. Оглянувшись, увидел два ярко-красных огонька.
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен, - превозмогая страх, прошептал Малушка.
До него донеслось горячее дыхание и тихий голос:
- Ты дитя Берендея, я дитя Берендея, вместе нам никто не страшен. Ты кто?
- Я Малушка, сын бортника. А ты кто?
- Я Идилон, дракон хана Карима. Хан погиб в смертной битве и был похоронен в кургане, а с ним и я там был оставлен. Но вон те люди, что у костра, разграбили курган и разбудили меня. С тех пор я их везде искал, пока на днях не встретил у леса.
Перед взором Малушки предстала недавняя картина на лесной опушке, и он возразил:
- Нет, Идилон, это не твои обидчики. Вот эти в то время были в стенах Ужгорской крепости, они только на рассвете её покинули.
-Ты уверен? – насторожился дракон.
- Да, я…, - Малушка помялся, - я видел, что случилось на той поляне. Эти прикидывается купцами, а сами изыскивают, как лучше напасть на крепость. Я ночью слышал разговор их главного с предателем. Вот и пошел за ними.
- Эй, малшика, - вдруг раздался крик Тираха, - ходи на моя сторона.
Малушка сделал вид, что проснулся, потянулся, тихо сказал дракону:
- Жди меня здесь, не выдавай себя, - и крикнул печенегу, - чаво спать не даешь, опалзень.
Тирах пытливо смотрел на приближающегося мальчика.
- Слюшай, малшик, - тихо поговорил он, когда Малушка встал рядом, - ты можешь знать дорогу к Якиманской слобода?
- А зачем тебе туда? – Малушка достал из кармана небольшой ножик и стал строгать ветку, которую поднял у костра.
- Зачем, зачем, твоя знать не надо. Дорогу покажи! – повысил голос Тирах.
- Да ты на меня не ори, - продолжая свое занятие, сказал Малушка, - слобода это, недалече от Мурома стоит, так мне батюшка говорил, он туда к родичам матушки ходил два лета назад. А я тогда малой еще был, с ним не ходил, потому и дороги этой не знаю. А чего тебе вдруг такую даль переться приспичило?
Тирах поднял удивленно брови:
- Что есть «приспичило»?
Малушка рассмеялся?
- Ох, голова твоя тупая печенежская! Это значит «надо»
- Надо, не надо, твоя знать нельзя. Иди, давай, спи! – проворчал Тирах, встал, подбросил в костер хвороста и ушёл в кибитку.
Малушка осторожно подошел ближе и прислушался. Печенеги говорили на своём языке. Огорченный мальчик вернулся к кусту калины.
- Понять бы, о чем они говорят меж собой, - прошептал он.
- Это просто, Великая мать драконов обучает нас магии, и могу тебе передать любое умение, - проговорил дракон, накрыл голову Малушки своей лапишей и дыхнул на мальчика.
Голова Малушки закружилась, вокруг появилось светлое облако, а когда развиднелось, Малушка понял неясный шепот, доносившийся из-за полога кибитки.
Малушка поближе подкрался.
Говорили бойко на тарабарском наречии, но всё было понятно.
- Мало платишь, хозяин. Рисковать заставляешь, а мы не рабы. Здесь, в урусской стране каждый камень нам враг, каждый мальчик в нас видит кочевников, а не купцов. Здесь только можно грабить да убегать без оглядки, а улыбаться и кланяться этим долгополорубашечным мы не привыкли. Уйдем в степи к шайтану или плати!
- Я плачу и платить буду столько, сколько мы условились на Итиле.
- Ну, тогда мы уходим, шайтан с тобой.
- Никуда вы, собаки, не пойдете.
Внутри кибитки послышались звуки борьбы, сдавленный хрип, ругательства.
- Стойте, твари, не убивайте – дайте слово скажу.
- Говори.
- Руки отпустите. Вы, вислоухие ослы, сундук распотрошили и денег не нашли. А нету денег – все потратил на вас же, бараны, а еще больше на подкуп предателей и взятки вельможам.
- Ну, тогда мы пошли.
- Да, погодите вы! Вот эти свитки ягнячьей кожи вы отбросили за ненадобностью, не нашли в них ценности, верблюды безмозглые. Не знаете, что в них и не знаете того, что за каждый свиток архонт ромейского басилевса отвалит полную корзину золотых монет.
- А что в них ценного? - недоверчивый голос. – Каракули синей краской… а здесь, кажись, кровью.
- Сам ты каракуль барана кастрированного! На этих свитках планы крепостных укреплений урусских городов и поселений – весь восточный край здесь. Мы с вами третий месяц уже путешествуем и не зря. Еще бы по южному краю пройтись, через Муром и Киев до Чернигова, и не будет в нашей степи никого богаче нас.
- Зачем это надо архонту ромейскому?
- Не твоего ума дело. А впрочем, смекаю: быть большому походу ромейцев в урусские земли.
Зашумели в кибитке.
- Это добрая весть.
- Мы с ромейцами всегда заодно.
- Города богатые брать, это не скот с заимок угонять – там много добычи.
- Мы пойдем с тобой дальше, Тирах, но смотри: обманешь – живот вспорем и повесим твои кишки сайгаку на рожки, побегаешь за ним по степи.
- Тогда так – дальше вместе к ромейскому золоту. Деньги, что я вам платил, доставайте и в общий котел – у меня больше не на что путь продолжать.
- Хитрый ты, как мурза сарацин – мы и работай на тебя и тебе же плати за нашу работу.
- Вы сами решили войти со мной в долю, а каждое дело просит вложений.
- А что если мы тебя сейчас свяжем и бросим, свитки возьмем и поскачем в Корсунь к архонту. Здесь столько уже крепостей зарисовано и, если за каждую по корзине золота, нам будет, с чем в степь возвращаться.
- Как в народе у нас говорят? – то, что знает один, не знает никто; знают двое – знают все. Не считайте ромейского архонта дураком – он свитки от вас возьмет, а золото расплавит и в глотки вам вольет. Он не ведь не хочет, чтобы весть о походе ромейцев раньше времени урусских земель достигла. И потом – он меня посылал, меня и ждет. А вас просто к нему не допустят ни со свитками, ни без. Уразумели, хвосты шакальи, что вам без меня никуда. Вы, шайтан-майтан, тупее урусского мальчишки. Ладно, кончаем базар – по местам. Если еды будет не на что взять, голодаем все. Путь на Чернигов, а оттуда в Корсунь. Все пошли прочь, Багатур задержись.
Малушка отпрянул от кибитки купца и не услышал, что говорил Тирах своему преданному воину. Выйдя из кибитки, печенег, заседлал коня и умчался прочь, махнув на прощание рукой товарищам.
Малушка вернулся к кустам калины в сильном волнении.
- Что случилось? – заметил его волнение Идилон.
- Я понял, зачем Тирах купцом прикидывается. Он ходит по крепостям и рисует, как они устроены, чтобы быстро их завоевать, тогда и к городам нашим преграды-защиты не станет, - Малушка огорченно вздохнул и сел под калиновый куст, обхватив голову.
Дракон помолчал и тихо сказал:
- Значит, надо эти рисунки у купца отобрать.
- Ой, - вдруг вскочил на ноги мальчик, - Тирах куда-то своего воина послал. Видел, всадник умчался галопом? А вдруг с ним купец эти рисунки и отправил в Корсунь к архонту ромейцев?
Идилон хохотнул тихонько:
- Ну, этого мы враз догоним, подожди меня.
Дракон в два взмаха поднялся над деревьями и полетел вдогонку всаднику. Малушка не успел улечься удобней, как услышал легкий шум крыльев, и за кустами приземлился Идилон с котомкой в лапе.
- Вот, посмотри, что там, - протянул дракон Малушке свою добычу.
Мальчик осторожно высыпал содержимое котомки на траву.
- Ничего похожего на рисунки, - пробормотал он, - а вот береста с каракулями, письмо что ли? Эх, читать я и по-русски не умею, а тут…
Дракон осторожно подцепил когтем берестянку, дохнул огнём, та затлела. Потом Идилон быстро вдохнул палёный воздух и тихо сказал:
- Послание это тиуну Юромке, чтобы ждал Тираха через три дня.
- Эх, узнать бы, когда она хотят на Ужгорскую крепость напасть, - вздохнул Малушка.
- Можно выпытать, - предложил дракон.
- Нет, - твёрдо сказал Малушка, - скажут нам, а сами потом всё поменяют. Надо в крепость возвращаться и с воеводой разговор вести.
- Мне к воеводе путь заказан, - проговорил Идилон и вдруг зажал мальчику рот своей лапищей.
Малушка дернулся, но тут же притих, у повозки стоял Тирах и оглядывался.
Рядом с купцом встал охранник, а Тирах стал ему что-то говорить. После его тирады, печенег кивнул и скрылся в лесу, а Тирах скрылся за пологом повозки.
- Тирах послал его в Попалутово, к старосте, чтоб вернулся в крепость на убывающей луне, - перевел Идилон речь Тираха.
- Я там родился, там семья наша жила, - Малушка изо всех сил старался не заплакать, - выгнал меня староста из родительского дома, когда умерли все. Знаешь, Идилон, а ведь именно староста попалутовский должен открыть крепостные ворота врагам. Я подслушал там, в крепости.
- Давай я тебя отнесу к крепости, а уж как предстать пред взором воеводы, сам придумай, - предложил дракон.
- Понимаешь, надо нам рассвета дождаться, ведь для чего-то Тирах меня приютил. Вот выясним и уйдём. Надо поспать, - Малушка улёгся под калиновый куст и приладил под голову котомку.
- Ты спи, но меня не теряй. Я должен в своей потаёнке утра дождаться, - прошелестели крылья, и дракон улетел.
Малушка смотрел на тлеющие угли костра и не заметил, как уснул. Разбудил его грубый пинок в плечо.
- Эй, малшика, переставай спать. Дело ест у мой к твой.
Малушка вылез из-под куста, протер глаза и проворчал:
- Чего пинаешься, гад? Чо надоть?
Этой ночью в Ужгорской крепости Дарёна вскрикнула во сне и проснулась.
- Что с тобой, донюшка? – с лавки скользнула к ее кровати девка сенная.
- Сон ужасный приснился, - девочка села, поджала колени к груди и натянула на себя одеяло, как будто оно было кольчугой, призванной защитить её от кошмаров. – Уряна, ты умеешь сны объяснять?
- Расскажи, - дородная девка потянулась до хруста костей и громко зевнула.
- Нет, лучше позови нянюшку – Добряна умеет.
- Так спит, поди.
- Тогда я не усну, - девочка капризно надула губки.
- Давай я тебе пяточки пощекочу.
- Иди.
- Нет, погоди, расскажи свой сон, а если я не сумею объяснить, схожу за нянюшкой твоей.
- Не испужаешься, коль расскажу?
- Ты ж не испужалась….
- Еще как! Ну, слушай… Приснился Малушка мне… мальчик который из леса меня привел, когда я заплуталась в ём… ну, помнишь? Руки у него связаны, а глаза грустные. Его набежники в своей кибитке увозят в степь….
- Это добрый сон. Вернется Малушка твой на коне. С цветным ромейским платком – в подарок тебе.
- Да слушай ты, это не всё! Печенеги меж собою калякат, а я будто понимаю… Они говорят – сдохнет мальчишка, не довезём… надо, пока живой, печень вырезать и съесть сырой – от всех недугов снадобье…
- И ты закричала?
- Да нет же! Я к Малушке прокралась, путы на руках развязала и шепчу ему: «Надо бежать».
- И вы убежали?
- Ага. Только он не пошёл со мной. Грит – надо свитки из другой кибитки похитить. И побежал за степняками вдогон.
- Надо было схватить его за руку и не пущать.
- Ага, удержишь его! Знаешь, какой он сильный – он шишку на ёлке у самой вершины другой шишкой сбивает.
- И что дальше?
- Я тогда страшно разозлилась – его спасаешь, собой рискуешь, а он опять лезет в пекло.
- Все они, мужики, такие – поддакнула Уряна. – Сказывай, че дальше было.
- Браню его браню, а сама вслед иду.
- Ну и зря, я бы домой стремглав побежала. Не родился еще такой парубок, за которым бы я ходила! Пусть они за мной бегают.
Дарёна умолкла и поджала губки.
- Ты сон сказываешь или я?
- Да ты, ты… сказывай дальше. Пока всё хорошо у тебя: когда во сне плохо, в жизни бывает наоборот. Ну, не дуйся… говори…
- Когда я догнала обоз степняков, Малушка как раз в кибитку залазивал… И тут… мамочки родные! .. змей налетел… пасть огромная… лапы… когтища… крылья такие что… ой, даже не знаю с чем сравнить… Как схватил он кибитку в пасть, вверх поднял вместе с конями… кони потом оборвались и под ноги мне упали… Тут я вскрикнула и проснулась. Перепужалась ужасно.
- Гм… кони упали… это к ненастью, - Уряна поскребла ногтем затылок. – Змей с крыльями к чему? Не знаю…
Девочка тихонько, а потом все громче-громче заплакала, причитая:
- Пропал Малушка… дракон его съел… меня из леса вывел, а сам пропал…
- Ну, будя, будя тебе, - утешала девка сенная девочку, гладя по волосам. - Это же сон, как ему верить? Перестань, а то нянюшку позову.
Дарёна обняла подушку и под тихую песенку Уряны уснула.
Тирах достал из-за пояса резную табакерку, достал щепоть табака и вложил в ноздрю. Малушка с интересом ждал продолжения. Но печенег лишь слегка подвигал носом, крякнул, словно утка в камышах и, растягивая слова, подавляя чих, проговорил:
- Моя думаль ночью. Ты не знай дороги на Якиманску слобода, ты моя не нужен. Иди, куда твоя шёл, на глаза моя не попадай.
Тирах зычно чихнул и пошел к кибитке.
Малушке два раза говорить не надо. Как только печенег отвернулся, мальчик скрылся в лесу. Когда он удалился от лагеря купца, что даже запах костра не ощущался, Малушка остановился, огляделся. Увидев тонкую березку, подошёл к ней и обнял, прижавшись всем телом. Подумалось почему-то в этот миг о Дарёне:
- Я приду, Дарёна. Я спасу тебя от печенегов. Не кручинься.
Дорога к крепости заняла весь день, потому, что идти пришлось по лесу, Малушка опасался попасться на глаза Тираху, подозревая, что тот не ушел далеко от крепости.
Когда сквозь деревья завиднелись крепостные башни, Малушка переплыл реку, благо она была не широкой и не глубокой. По краю леса мальчик шёл вдоль реки, внимательно оглядывая крепостные укрепления. Река делала крутой поворот, и в её излучине на крутом берегу и стояла крепость. На том берегу, почти от самой воды по склону поднимались густые заросли лозняка, местами они доходили до крепостной стены. Малушка увидел то самое место, по которому он добрался по лозняку до основания одной из башен.
- Река тут глубже, чем дальше по течению, но для сильного мужика не составит труда её переплыть и добраться до крепости, - тихо проговорил мальчик.
Берёзовая поросль зашелестела вдруг под грузными шагами, и Малушка услышал голос дракона:
- Еле нашел тебя.
- Почему я тебя не вижу? – оглядевшись, спросил Малушка.
- Я умею становиться невидимым, нельзя же перед крепостью мне появляться до времени, - тихо сказал Идилон, а ветви березняка заколыхались под его дыханием.
- Вот смотри, Идилон, на том берегу под самой крепостной стеной лозняк высоко разросся, я сам по нему до башни залез.
- Я видел, у другой стены тоже есть такие заросли, - дракон придвинулся к мальчику.
- Если воевода начнет рубить кустарник, предатель предупредит об этом врага, обеспокоено прошептал Малушка, - надо что-то придумать, а потом идти к воеводе.
- Предоставь это мне, - Идилон положил лапу на плечо мальчику, - я сожгу весь лозняк, оставаясь невидимым.
- Но как же стены крепости? Они не загорятся? – встревожился Малушка.
- Не беспокойся, моё пламя сожжет кусты так быстро, что до стен не дойдет, но воеводу предупредить надо.
- Ты сможешь перенести меня на тот берег, - Малушка на миг представил, как парит над водой.
- Легко! И тебя даже никто не увидит, раз я невидим.
- Тогда мне надо вон к тем кустам, оттуда я проберусь в крепость.
Малушка даже испугаться не успел, как стоял перед зарослями и стал подниматься по склону.
В Ужгорской крепости Воевода Былята и волхв Важин держали совет.
- Что сказали боги тебе?
- Ветры с юга пахнут гарью – быть великой беде на Руси.
- Это все слова. Ты баб пугай такими напастями, мне делово говори – кто? Откуда? Сколько?
- Нет у меня такого ответа. Буду снова молиться, опять жертву принесу – надо умилостивить богов. А пока молчат. Если ты меня извинишь, воевода, я, наверное, пойду в свои покои и отдохну чуток. Ночь на капище волховал, днем народ обращался… устал, - Важин подошел к двери.
Былята взял в руки ковш с квасом.
- Да и мне пора крепость обойти. Ещё предстоит кое-что посмотреть, кое-где подлатать.
Волхв улыбнулся от двери:
- Ты на крепость стен надеешься, я верю в силу русского духа.
- Ничего, - просто ответил Былята, он допил квас и поставил ковш, поднялся могутный грудью и руками, узкий бедрами и в талии, как былинный воин с картин малеванных, что украшают княжьи покои. – И крепость духа, и крепость стен, все сгодится в борьбе с врагом.
Важин кивнул:
- Побольше бы на Руси таких, как ты – справедливых и к ратному делу приученных. Попроси хорошенько любаву свою – пусть родит тебе сына. А я помолюсь за счастье ваше.
- Всеслава баит – мальчишки к войне рождаются, девочки к миру. Да, Важин, совсем забыл – ты на капище ночью ходишь один? Давай я тебе дружинников дам для охраны. По нонешним временам всяких пакостей можно ждать от набежников да людишек лихих.
Волхв остановился в дверях:
- И каков же тогда я любимец богов, ежели с охраной к ним ходить буду?
- Это, конечно, твое дело, но мне кажется, на месте степняков перво-наперво ударить надо по вере людей. Будь я набежником, сжёг бы капище.
Важин непонимающе поглядел на него:
- Что ты такое говоришь, воевода? Если есть такая опасность, поставь дружинников охранять капище.
- Там невозможно держать оборону – лишь понапрасну людей загубим. Я тебе охрану хочу дать от лихого человека с ножом или печенежского лазутчика, - Былята позволил себе улыбнуться, что было редкостью. – Если боги откроют тебе – быть набегу! – Ты уж немедленно поспешай ко мне за стены крепости. Кто знает – сколько их? Может, тьма-тьмущая, и снаскоку крепость возьмут. Может, продержимся чуток. Вместе, оно знаешь, и умирать не страшно, когда плечом к плечу.
- Страшно за близких наших – что с ними станется?
- И за Русь! – сурово сказал воевода. – На границе живем – до степи день пути. А ты без меча и кольчуги ходишь.
Тяжело вздохнул волхв Важин:
- Посох мой и меч, и кольчуга мне – так отделаю, что своих не узнает тот, кто захочет спытать хоть раз силу и веру волхва Важина.
- Ты веришь, а я сомневаюсь – против силы, к примеру, стрела есть. А лишимся волхва, кто за нас богам слово молвит? Мне нужно, чтобы не поодиночке, кто где, а разом и в нужном месте все, кто может и хочет, встали грудью на защиту крепости.
Улыбка промелькнула в глазах слуги веры.
- Боги не зря поставили тебя здесь, Былята. Ведь ты из тех, кто на удачу надеясь, дверь, таки, держит на запоре. Я сегодня последний раз поволхвую на капище и, если даже не будет ответа, в крепости буду молить богов. А если случится напасть, вместе с тобою встану на стену.
- Нехорошее слово молвил ты – «последний раз». По мне, так лучше и не ходи – одно дело крепость за стенами, другое капище на поляне.
- Не ворчи, не кликай беды, - Важин раздраженно шагнул за дверь.
Былята с тревогой смотрел вслед волхву. И тревогу эту посеял в душе воеводы Важин. Не зря, совсем не зря волнуется старик, чуйка у него славная, никогда ещё не ошибался. И если Важин сказал, чует беду, значит, надо ждать и готовиться. Хотя... К чему? Откуда ждать беду?
Воевода смежил веки и положил голову на сомкнутые руки.
Вдруг он почувствовал дуновения ветерка и чье-то дыхание. Былята резко обернулся к двери и удивленно уставился на гостя. Перед ним стоял тот самый мальчишка, что дочку из леса к крепости вывел. Рубаха подпоясана бечевкой, лапти, явно со взрослой ноги, подвязаны такой же бечевой, сюртук видавший виды, тоже со взрослого плеча. Гость смотрел на хозяина исподлобья, сжимая лямку от котомки, перекинутую через плечо.
Былята скрыл улыбку в густые усы и спросил:
- Что ж сбежал? Не по душе пришлась воеводы банька?
Малушка, глядя в глаза воеводе, проговорил:
- Настолько крепок пар в твоей бане, что я связанным на задворках крепости оказался.
- Что!? – поднялся со стула Былята, - что ты несешь, сучий выкормыш!?
- А ты матушку мою не поминай, воевода, - смело держался Малушка, - шут твой вместо бани меня за скотный двор отвел, связал и в яму сбросил. Да не о том сейчас разговор. Я сумел от пут освободиться и той ночью о заговоре против тебя узнал. А на зорьке следом за предателем ушел, хотел узнать, что против тебя задумывается.
«Вот оно что! Не об этом ли говорил Важин?» - подумал воевода, а вслух сказал:
- Проходи, присядь рядом да рассказывай.
Малушка сел на лавку супротив воеводы и рассказал ему всё, что узнал после встречи с Баламошкой.
Воевода молча слушал гостя, потом встал и начал мерить шагами горницу.
- Ещё хочу сказать тебе воевода, со стороны обрыва плохо крепость твоя укреплена, кусты лозняка до самой стены поднимаются. А это значит, налётчики легко по ним до башен доберутся.
- Срубить велю, - удивляясь разумности парня, сказал Былята.
- Э, воевода, а ты подумай, увидят наблюдатели-предатели твоих дружинников работу, сразу поймут, что крепость к нападению готовится, - Малушка вскочил на ноги, - ты вели смолы приготовить на стенах в тех местах, где кусты поднимаются, да дружинников толковых посади возле. А как лазутчик полезет, они его смолой-то и угостят.
- Дело говоришь, - удивился смекалке мальчика воевода и спросил, - а кто с Баламошкой-то сговаривался, скажешь?
- Купец печенежский Тирах и староста Попалутовский. Вот ещё подарок тебе, воевода, - Малушка достал из котомки свитки.
Былята внимательно рассмотрел свитки:
- Да это же… это план крепости нашей! А эти - других русских крепостей. Откуда это у тебя, малец?
- Эти свитки Тирах хотел передать ромейскому архонту. А я их решил тебе воротить.
Воевода подошел к Малушке, обнял его:
- Какой же ты молодец, отрок. Быть тебе защитником земли русской. Сейчас иди, отдыхай. Да к Дарене зайди, переживает за тебя моя дочь. Белизар, войди.
На зов воеводы в светлицу вошел дружинник.
- Белизар, отведи Малушку в баню, потом дай ему по плечу одежду да сапоги по ноге из стана дружинников и сопроводи к Дарёне. Да, велю ни на шаг от него не отходить и никого к нему не подпускать. А ко мне пусть Баламошку призовут. Повеселиться хочу.
Нянюшка сказывала – давным-давно, во времена седой старины, кони, что тогда еще были дикими, умели летать. Неизвестно, было ли так на самом деле, но кобылка Касатка, подаренная Дарёне отцом, едва только переходила на рысь, как её всаднице казалось, что она парит над землей. Стоило припустить в галоп, и девочка визжала от восторга и страха, бросив уздечку, вцепившись в гриву.
Только где тут галопом скакать? – тятенька повелел непоседу из крепости не пущать. Уж как ластилась, хитрила и юлила, Дарёна к стражникам у ворот – просилась вокруг крепости хоть разок на рысях пройтись… Ни в какую! Уперлись бородатые – боятся строгости воеводиной.
Девочка вертится верхом у ворот, надеется – лопухнуться воины, оставят дырочку маленькую, в которую она и выскользнет на Касатке. Но с другой стороны, (пусть мала она и хила) нет лучше Дарёны наездника в крепости. Как птица в чистом поле Касатка летит, гриву и хвост распустив, как будто в седле родилась на ней Дарена сидит. Никто не сможет её догнать – ни вольный ветер, ни стрела печенега. Всё это, конечно, мечты, но может и правдой быть. Только как проверить, если не пущают её на Касатке из крепости в чистое поле?
- Ты куда со своим бараном прешься? – рявкнул стражник на незадачливого селянина, замешкавшегося в воротах с упрямым животным.
- Волхву Важину велено доставить! – распунцевелся, изо всех налегая на повод, простецкого вида мужик. – Дорогой добре шел, а тут испужался чего-то да уперся бараном…
- Вот я его щас копьем подбодрю, - пообещал стражник.
«Вот он момент» – решила Дарёна и, бросив повод, вцепившись в гриву, двинула пятками кобылу в бока:
- Даешь, Касатка!
И Касатка не подвела – в три скачка подлетела к воротам, стрелой взмыла над землей и перескочила преграду в виде мужика с бараном и дружинника с копьем.
Узрев над головою лошадиное брюхо, мужик со страху на корточки сел:
- Ёе-мое…!
Баран испугавшись, саданул ему в зад крутозагнутыми рогами. Мужик упал, баран в крепость вбежал. Только стражник не растерялся и вовремя опустил копье, чтобы не насадить на него взмывшую вверх лошадку.
- Ай, Дарёна! Ай, головушка буйная! Ну, будет теперь ругани воеводиной.
Девочка хотела только крепость обогнуть – показать, как красив бег Касатки, как она с ней ловко управляется, как умело сидит в седле. Но вспомнила – с юга речка к стене подступается, лошади там не разогнаться.
Увидев, как выезжая из лесу, на дороге показался торговый обоз, она направила коня туда – вот перед кем она покрасуется! Вот кому удаль свою покажет!
Белая кобылка с девочкой в седле стрелой летела по обочине. Люди с возов вертели вслед головами – восхищение было во взорах.
Тирах, как гусак злой и надутый, сидел в кибитке своей на колесах и на чем свет стоит проклинал свою глупость и урусского мальчишку, которого он пожалел, отпустив живым, а тот его обокрал. Шакал! Труды нескольких месяцев походной жизни и огромное состояние разом растаяли тёмной ночью.
Хороший урус – мёртвый урус! - любил говорить хан Барыс, и был прав. – Если можешь убить, убей: никогда не оставляй уруса живым!
Тирах очень сильно рисковал, возвращаясь в Ужгорскую крепость. Воевода её умен и не поверит простым объяснениям – мол, животы разболелись у лошадей, или встреча назначена с другими купцами. Но не знал другого пути – где и как мальчишку найти, похитившего драгоценные свитки.
Он только мельком в щель колыхнувшегося полога входа увидел девочку верхом на белой лошади и сразу её узнал.
- Ко мне, шайтаны безмозглые! На коней! Быстро девчонку догнать, схватить, в халат закатать и ко мне принести. Лошадь прикончить стрелой иль кинжалом, чтобы ни одна урусская тварь не узнала.
Печенеги кинулись вдогон за Дареной и уже почти догнали её. Казалось, еще миг и беглянка будет схвачена. Один из всадников пустил стрелу в белую лошадь, но случилось что-то невообразимое – маленькая всадница вдруг взмыла под облака! Испуганные печенеги развернули коней и в ужасе поскакали обратно к обозу.
- Шайтан! Шайтан! Шайтан, – кричали они.
Тирах спрыгнул с повозки и удивленно встретил своих посланников. Тому, что они ему сказали, он никак поверить не мог. Лошадь с девочкой полетела по небу.… Ну, этого же не может быть! Но испуганный вид всадников доказывал обратное. Загадка!
А Дарёна сама не верила в свое невероятное спасение. Она смотрела с высоты полёта птиц вниз на землю и боялась поверить в случившееся. Только что её чуть не схватили печенеги, и спасла удивительная сила, заставившая милую Касатку взлететь.
Полёт продолжался недолго. И вот Касатка со своей всадницей уже стоят перед закрытыми воротами. А тихий голос произнес:
- Больше не озоруй!
Дарёна что есть сил пнула в ворота, и поспешила в приоткрытую створку. Доехав до скотного двора, Дарена спешилась, передала повод коневоду и побежала в покои.
Вбежав во светлицу, Дарена собралась, было, поведать матушке о происшествии, но, увидев гостя, сидевшего рядом со Всеславой у стола, потеряла дар речи.
- Доченька, ты посмотри, какой гость у нас, - улыбнулась мать при виде дочери.
- Малушка, - еле выговорила дочь, - ой, мне надо тебе столько рассказать! Пойдем на крылечко.
- Ступайте, только из крепости не выходите, - согласилась Всеслава.
На крыльце Дарёна уселась на верхней ступеньке и потянула за кушак своего спасителя:
- Садись, слушай. Поехала верхи кататься за ворота. А там… печенеги за мной погнались.
- Что? – вскочил на ноги Малушка.
- Да ты сядь, слушай, - снова потянула его за кушак Дарёна, - думала, всё, щас схватят, видела, один из них лук натянул, как вдруг моя лошадка в небо взлетела! А печенеги испугались и обратно помчались. А мы с Касаткой летели-летели и перед воротами опустились. А кто-то мне тихо сказал «больше не озоруй!» Представляешь?
Малушка догадался, кто на этот раз беспечную воеводину дочку спас, и заулыбался.
- Чего ты смеешься, - Дарена обиделась, - не веришь мне?
- Почему? Верю, очень даже верю, - стал серьёзным мальчик, - а я вот сейчас как пойду к воеводе, да как рассажу ему о твоем приключении, как тебя чуть печенеги не схватили… Что батюшка твой скажет, а?
- Ой, Малушка, не надо не говори! - батюшка не разрешит мне больше на Касатке ездить.
- А знаешь, кто тебя спас? – лукаво глядя на девочку, спросил Малушка.
- Кто? – Дарёна смотрела на него, широко раскрыв глаза.
- Помнишь, мы с тобой на подходе к крепости видели, как печенегов на поляне гоняло чудище?
Дарёна вспомнила свой страх в тот момент и кивнула.
Малушка помолчал, испытующе глядя на подругу:
- Боюсь тебе говорить, вдруг сболтнешь кому…
- Малушка, миленький, скажи! Я никому не сболтну! Никомушечки! – умоляюще глядя на него, просила Дарёна.
- Так вот. Я слова заветные знаю, и сумел с этим чудищем подружиться. Это ханский дракон, зовут его Идилон. Его печенеги разбудили. Разграбили курган, где он был зарыт вместе с погибшим ханом. Вот он и прилетел сюда, их найти и наказать.
- А почему я его не увидела? – прошептала Дарёна ни жива, ни мертва.
- А он умеет становиться невидимым, - улыбнулся Малушка.
- Малушка, - появился у крыльца дружинник Белизар, - айда, тебя воевода кличет.
Важин понять никак не мог, почему Боги молчат? – он и жертву принес, и молитву творил: все по правилам. Наверное, мысли его одолевали в ту ночь посторонние – не смог сосредоточиться и не увидел знамение Перуна. На этот раз он возьмет себя в руки – жертвенная кровь на алтарь, молитва богам и полное внимание до оцепенения, без посторонних мыслей.
Жертвенный баран, с вечера подкормленный отрубями, замешанными на отваре одалень-травы, был полусонным и без понуканий плелся на привязи. Нож наточен. Мысли собраны. Ночь. Охранники пропустили его в ворота. И вот волхв идёт с бараном на привязи по тропинке лесной в сторону капища.
В полутьме на поляне среди богов он почувствовал что-то странное, никак не относящееся к деревянным идолам. Важин остановился, придержал барана, внимательно огляделся и прислушался. Ничего не увидел и не услышал необычного. Ночь как ночь – звезды перемигиваются, шорохи в траве, звон цикад. Он хотел, было, идти к жертвенному алтарю и вдруг снова услышал шелест листвы под чьей-то ногой.
К сердцу сразу подступила тревога. «Накаркал, пёс», - неприязненно подумал Важин о воеводе.
На капище кто-то был – волхв явно слышал шелест листвы и травы от шагов. Будто группа врагов крадется из тьмы.
Отпустив повод жертвенного барана, Важин взял в обе руки посох, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу, и замер, моля Перуна прогнать тучку, застившую диск луны. Бог богов услышал его. Яркий свет ночного светила брызнул с небес и осветил всю поляну с идолами от края до края.
Их было трое – три темных тени в ночи, и окружили они волхва с трёх сторон.
Гортанный голос с акцентом пронзил тишину ночи:
- Бросай палка, балшой урус, падай ниц и не двигай ничем лежи.
Важин в изумлении и страхе наблюдал за татями ночи. Да, ему не очень-то везло в последние дни – то боги молитвы не слышат, то он их, а предчувствия томят, а тучи сгущаются над Ужгорской крепостью. И вот теперь эти – что им здесь надо?
Волхв заметил лук в руках говорившего – сверкнул в лунном свете наконечник стрелы. Судя по размеру, лук кочевника – такой удобно возить за седлом. Но это же невозможно! Печенеги на капище – в трехстах шагах от крепости! Может, тут их целое войско?
Времени на раздумья не оставалось – вот-вот запоёт стрела.
Важин бросил посох перед собой и лег так, чтобы было удобно и орудие своё схватить и быстро вскочить. Оставалось ждать продолжения.
К нему подскочили, надавили коленями – стали путами руки вязать и треножить.
Вот тут вы, вражины, дали маху! Эх, ма! Раззудись рука!
Важин вырвал из цепких клещей и руки, и ноги свои – одного за горло схватил могутной дланью, другого в косицу хватил носком сапога. Один мешком повалился в траву – без крика и стона; другой захрипел и задергался в его руке. Волхв поднялся с ним во весь свой огромный рост, поднял и татя, уже обмякшего. И тут увидел свою ошибку – третий разбойник стоял на своем месте и целил в него стрелой.
Бубенчиком тренькнула тетива тугая – стрела пустилась в полёт и пропала с глаз. И вдруг из темноты ударила Важина в грудь, войдя по самое оперение.
Волхв покачнулся и подумал – прав воевода был: кольчуга б спасла.
И еще подумал – пока жив, идти буду.
Бросил удавленного татя и пошел на лучника – широко, размашисто, по-богатырски. Шаг, второй, третий … Другая стрела пронзила грудь волхва – он покачнулся, сбилось дыхание. Отхаркался кровью и дальше пошел. Шаг, второй, третий…. Третья стрела угадила в глаз и наконечником вышла из затылка.
Волхв закачался на месте, размахивая руками, ничего не видя и желая только одного – сесть на землю, успокоить её. Твердь вдруг стала качаться под его ногами, как крышка кадушки на воде – то один её край попытался на голову опуститься, то другой.
Важин упал.
Словарик:
Тиун – княжий ставленник на погостах (торговых местах) и селищах
Надежда Сергеева
santehlit