Тайна старой шахты
(глава 7)
Алесей Петрович с усилием оторвался от увлекательного занятия и обратился к Мрамору:
- Что-то случилось? Я слышал, как что-то гремело. Гроза?
Мрамор вздохнул и присел на стул рядом с профессором:
- Да уж… случилось. Погиб один из наших братьев, дух Горного Хрусталя.
Профессор вскочил на ноги, руки его дрожали. Он сделал пару глубоких вздохов, успокаивая взволновавшееся сердце, и взглянул на белоглазого:
- Осмелюсь спросить, кем был убит Хрусталь? Хотя, не отвечайте. Догадываюсь. Мирон.
Петрович тяжело опустился на стул:
- Что теперь будет с нами?
- Мрамор прошёлся по комнате, остановился у стола, за которым сидел профессор, перебрал несколько камушков:
- Алексей Петрович, вы меня поразили своей увлечённостью нашей стихией. Вы настолько любите камни, что это вызывает уважение.
- К чему такое длинное вступление, Мрамор? Говорите напрямую. Нужна моя помощь?
- Да, не скрою, я рассчитываю на вашу помощь в борьбе с Мироном, - ответил Горный Дух и устало опустился на топчан у стены.
Профессор повернулся к нему лицом и приготовился слушать.
- Вы человек, который любит камни и хорошо знаком с ними, - начал Мрамор. - Возможно, вы, зная свойства многих из нас по-отдельности, сможете создать такую смесь в едином камне, которая могла бы уравновесить действие Посоха Грома. Сейчас этот Посох в руках Мирона, который отобрал его у Хрусталя, убив его.
- Такое оружие должно сильно охраняться! – воскликнул Петрович, хлопнув ладонью по столу.
Мрамор кивнул и горько поговорил:
- Посох хранился в специальном гроте, куда имел право входить только Глава Совета. Хрусталь, посчитал, что его обидели, не назначив Главой Совета, решил взять власть в свои руки и покорить всех духов. Но случилось то, что случилось. Посох Грома большую силу имеет. Надо придумать что-то, что сможет хотя бы уменьшить его силу и не выпустить в ваш мир.
Алексей Петрович на мгновение представил, как на ученом совете он покажет своё удивительное изобретение, в его мозгу возникли видения заседания, рукоплещущие ему коллеги. Он вытянулся и с трудом сдержался, чтобы поклониться воображаемым членам ученого совета.
- Это будет трудно, - наконец произнёс он. - Мне нужен будет помощник, и, наверное, не один.
Профессор взглянул на собеседника, и, подумав, сказал:
- Кажется, есть идея. Мне надо поговорить с лесником и его внуком.
- Они придут к тебе немедленно, - Мрамор пожал руку профессору и вышел.
- Братья! - почти вбежал в зал Совета Агат. - Мирон превратил своего друга в чудовище, которое сейчас направляется к выходу из грота.
Твердолик горестно покачал головой:
- Без посоха мы не сможем ему помочь.
Горыня торопливо проговорил:
- Надо загнать его в клетку. Я к мастерам, чтобы сделать ему проход прямо до клетки, - и выбежал из Зала.
- Жалко его, - произнесла, вздохнув, Иорения.
- Нашла, кого жалеть, - со злостью крикнул Агат. - Их сюда никто не звал!
Твердолик хмуро взглянул на собрата и тихо сказал:
- Звал. Это зов у людей в крови. Зов богатства. Зов золота и драгоценностей!
- А если им дать то, о чём они мечтают? Они уйдут? - села к столу Иорения.
- Ты должна лучше знать людей, - Агат сел рядом с ней. - Чем больше им даёшь, тем им больше надо. Мы же с этим сталкивались. Именно из-за людской жадности ты стала одной из нас.
В зал вошёл Горыня, устало опустился на стул вымолвил:
- Успели построить коридор и клетку. Зверь уже там. У меня сложилось впечатление, что не столько зол, сколько напуган.
- А на кого он похож? - тихо спросила Иорения.
- На огромную крысу, - скривившись, ответил Горыня. - Как там Хрусталь?
Иорения поднялась и направилась к выходу:
- С ним сейчас Таня, я уверенна она сможет ему помочь. Кстати, думаю, она поможет мне успокоить превращённого в крысу егеря.
Профессор внимательно посмотрел на старика и юношу:
- Вы уверены, что наш план сработает?
- Но ведь это даст шанс как-то повлиять на Мирона, - воодушевлённо вскрикнул Антон.
- Погоди, Тоша, - умерил его пыл Захар Силыч, - а если он не поддастся на искушение такими богатствами? Сейчас в его руках могучее оружие. Он может им влиять не только на людей, но и на камни!
Антон всплеснул руками и заявил:
- Дедуль, я считаю, не надо гадать, как получится, а надо пробовать. Пошли к белоглазым!
Юноша направился к двери, но профессор жестом остановил его, приложил ладонь к стене и произнёс:
- Мрамор, приди в лабораторию.
Спустя мгновение перед удивленными стариком и внуком предстал Горный дух.
- Звал меня зачем? - обратился он к профессору.
- Вот, послушайте, что мы вместе придумали. Я не совсем уверен, но они (жест в сторону лесника) говорят, что может получиться.
Мрамор повернулся к Захару Силычу:
- Что вы можете предложить?
- Пусть Петрович, как умный человек, рассказывает, - потупился старик.
Алексей Петрович прокашлялся и начал речь:
- План такой. Надо соорудить в пещерах такой зал, чтоб в нём всё было из злата-серебра и драгоценных камней! И пол, и потолок, и стены, и вся обстановка, и посуда. Чтобы вдоль стен стояли сундуки с золотом, с алмазами, изумрудами и прочими драгоценными каменьями. И как-то завлечь туда Мирона.
Мрамор склонил голову в раздумье, потом тихо проговорил:
- Я скажу братьям. Совет решит.
И коснувшись рукой стены, пропал.
Внезапно прорезавшие синий туман золотые и серебряные молнии заставили Мирона нервно вздрогнуть.
- Эй, ты, - крикнул он, - не балуй! А то, как врежу из посоха!
Молнии рассыпались на мелкие искорки, и их словно ветром потянуло в сторону. Посох в руке Мирона дернулся за ними.
- Тиш, - прошептал старатель, - за ними што ль идти?
Посох дёрнулся сильнее, и Мирон затопал за потоком искр.
Вскоре блестящие искры окутали Мирона с ног до головы, но он продолжал крепко держать посох Грома обеими руками. Из-за окружавшего его золотистого облака старатель не сразу заметил, куда оно его вывело.
Когда марево рассеялось, опешивший Мирон присвистнул и матюкнулся. Перед ним была комната вся сплошь сделанная из золота и алмазов. На полу – золотая плитка, на золотых стенах серебряные зеркала в алмазных оправах. Стоящая вдоль стен мебель так же отливала серебром и золотом, на столе в центре комнаты золотая посуда. В алмазных бокалах плескалось вино.
Мирон сел на золотой стул возле стола. Еда, разложенная по золотым тарелкам, так и манила. От вкуснейших ароматов у Мирона закружилась голова.
- От ведь, незадача, - проворчал старатель, - есть охота, ажно кишки песни поют, но тарелка так далеко стоит, что не дотянуться. О, щас достанем!
Мирон схватил посох за оголовье, и тонким концом зацепил тарелку с мясом и потянул к себе. Когда тарелка немного придвинулась, посох соскочил и ткнулся в приличный кусок мяса, в ту же секунду посыпались искры и, мясное лакомство превратилось в кусок золота.
Ошарашенный Мирон струной вытянулся на стуле. А в наступившей тишине громко проурчало у него в животе.
- Врёшь! Не обманешь! – крикнул Мирон. Развязал ремень, просунул посох вдоль ноги в штанину и крепко затянул.
После проведённого укрепления, он почти лёжа на столе, дотянулся до еды и питья. Насытившись, перебрался на диван, оказавшимся на удивления мягким. Не доставая посоха из штанов, обхватил руками, склонил на него голову и уснул.
- Что он делает? – спросил Антон Горыню.
- Спит, - ответил тот и что-то проворчал на своём языке.
- Ты о чём? – удивлённо повернулся к нему юноша.
- А ты посмотри, как Мирон устроился, – Горыня провёл по экрану рукой, и спящий Мирон оказался на расстоянии вытянутой руки.
- М-да-а-а, - протянул Антон, - не теряет контроля. Так у него посох не отобрать!
Мрамор вздохнул и тихо проговорил:
- Неужели над ним нет власти золота? Может быть, надо подождать?
Захар Силыч оглядел всех присутствующих и повернулся к Твердолику:
- Он боится выпустить посох из рук. Власть, которую даёт ему посох Грома, гораздо слаще власти золота и драгоценностей. Твердолик, ты говорил, что на поверхности сила посоха иссякает за несколько дней?
- Да. Дня через два-три посох на поверхности станет обычной палкой. Он создан для подземелья, - Твердолик сидел за столом и, не глядя на руки, перекладывал мелкие камушки.
Лесник сел рядом с ним:
- Так может, его выпустить?
- Только не в наше время, - быстро сказал Антон.
Все внимательно взглянули на него.
Антон в нетерпении взмахнул рукой:
- Поймите, в нашем времени действия посоха заинтересуют великое множество людей! Да его на атомы разберут!
- Я понял, - подошёл к столу Мрамор, - надо отправить его туда, где народ людской не владел наукой. Там Мирон не успеет много навредить.
На последних словах Мрамора в комнату вошёл, поддерживаемый Татьяной и Иоренией Хрусталь. С трудом дойдя до стола, Хрусталь опустился на стул и заговорил, не поднимая глаз на остальных белоглазых:
- Братья, простите меня. Проступок мой велик и требует наказания, которое я приму со смирением. Но только сейчас, став человеком, лишенным магии, я уверен, пока Мирон не захочет сам выйти на поверхность, вы его заставить не сможете.
Гнетущая тишина установилась в ответ на его слова.
Татьяна склонилась к белоглазой и что-то тихонько спросила. Иорения с удивлением взглянула на неё и так же тихо ответила.
Девушка что-то быстро ей зашептала. Иорения кивала в так её словам и, подняв взгляд, встретила немой вопрос Мрамора.
- Таня предлагает в вино для Мирона подмешать травы, действующие на память и сердце. Чтобы Мирон вспомнил мир на поверхности и затосковал.
- Это может получиться, - тихо сказал, задыхаясь от немощи, Хрусталь.
Твердолик, опершись на стол, спросил:
- Вы можете приготовить такое питье?
Татьяна кивнула и обратилась к деду:
- Дедуль, помнишь «Степной травы пучок…»? Отвар емшана вполне способен разбудить в Мироне тоску по воле.
Дед внимательно смотрел на внучку:
- Ишь, чего вспомнила. Но в наших лесах емшан не растёт. Степная полынь так называется. Твердолик, можешь меня в степи южноуральские вывести, чтоб емшан травы набрать?
Твердолик кивнул и вместе с лесником покинул комнату.
Мирон не сразу сообразил, где находится. Сон был таким крепким, что старатель потерял счёт времени. От неудобной позы ныли спина и шея. Мирон поднялся, достал из штанов посох и, не выпуская его из рук, несколько раз поприседал и понаклонялся. Потянувшись как следует напоследок, Мирон почувствовал, неприятные ощущения в теле прошли и ему захотелось есть, благо еда на столе манила и внешним видом и ароматами. Помня о неудачных попытках первой трапезы, Мирон, нисколько не сомневаясь в правильности своих действий, залез на стол, сел на посох и приступил к обеду. Или ужину? Глупо хихикнув, мужчина произнёс:
- Там наверху утро или вечер? А может, поддень? Плевать! Мне и тут хорошо! И сыт, и пьян… Эх, вот покурить бы… Ухи в трубочку заворачиваются, так курить охота.
Внимание Мирона привлёк небольшой красивый графинчик с янтарным напитком. Понюхал:
- Знакомый запах… м-м-м-м, что это за питьё? – открыв пробку, сделал большой глоток.
Прислушался к своим ощущениям, улыбнулся от удовольствия и, приложившись к горлышку, выпил всё, без остатка. Икнул и слез со стола.
Спать не хотелось и Мирон пошёл вдоль стен, обследуя их. Прогулка не дала никаких результатов. Пленник уселся на диван, обводя взглядом комнату:
- Всё такое желтенькое, блестящее, ну, прям солнце в зените. Эх, солнышко…
Непрошенная слеза покатилась по щеке. Несколько минут Мирон сидел, понурив голову, потом прошептал:
- На волю хотца, на солнышко.
Никто ему не ответил, и Мирон крикнул что есть сил:
- На волю хочу!!!!!!!!! Эй, палка волшебная! Давай меня на волю выводи!
С верхнего конца посоха, как давеча у озера, заструился синий дым.
- Что заставляет мир вертеться? – думал Мирон по поводу синего тумана, затянувший всю видимость вокруг, и сам же нашел ответ. – Сила неведомая, которая может быть заключена в волшебном посохе. А посох этот в моих руках. Только я не пойму – к чему здесь снова этот туман?
От мыслей перешел к словам:
- Эй, ты слышишь меня? Что ты хочешь этим сказать? Говори поясней, намеков я не понимаю.
Подчинившись воле посоха, Мирон вдруг поднялся и пошел сквозь туман, не видя ничего перед собой на расстоянии вытянутой руки.
Сначала ему показалось – дышать тяжело. Но с каждым шагом вздымающуюся грудь все больше и больше наполнял свежий воздух. Еще один шаг, и синий, как небеса, туман пропал – будто кто штору отдернул. Изумленным глазам искателя сокровищ предстал удивительный сверкающий мир живой природы.
Господи! Он, наконец-то, на поверхности!
Вон небо, вон солнце, вон тучки небесные… вечные странники… деревья вокруг, трава, кусты и цветы… Ан, нет! Мирон оглянулся назад – синий туман клубился непроницаемой стеной всего в двух шагах.
- Господи Иисусе! Посох в руках, идём вперед.
Мирон шёл девственным лесом, без единого следа человеческого, и поглаживал посох сильной ладонью:
– Чудо мое пещерное, куда же это ты меня вывел?
Пригорок, на котором рос лес, так поразивший плутальца пещер, закончился, и у его подножия на берегу реки взору предстало поселение. Но какое-то странное: нет привычных антенн, нет столбов с проводами, и окна без рам – большей частью слюдяные. В самом центре стояла небольшая церквушка в зелёным куполом. Что за диво? Новые чудеса пещеры Духов?
- Чего молчишь, волшебная палочка? – отвечай…
По селу бродили гуси и утки, за околицей стадо коров и овец… пастушок со свирелью сидел в армячке, подпоясанном крапивной веревочкой.
- Странно всё – подумал Мирон. – Но это не Мурзинка, точняк.
Дружный перестук топоров далеко разносился над гладью реки. Мужики деловито сновали на берегу…
Никак запруду ладят – догадался Мирон. – Куда же я угодил? По нарядам и избам, похоже на времена демидовские. Только вот завода не видно.
Искатель сокровищ посох встряхнул:
- А ну, отвечай, мать-перемать… Для чего ты туману напустил? Куда ты меня засунул?
Увидев странного мужика, пастушок на ноги подскочил и вприпрыжку понесся навстречу. Сорвал с головы… ну, как бы его назвать? Что-то там типа скоморошьей треугольной шапки… и истово начал кланяться и креститься, с десяток шагов не дойдя до Мирона. И бормотал-бормотал – Мирон еле понял:
- Батюшка Горный Дух! Ты пришел… Мы так ждали… Все говорили, Дух придет и полегчает… Мы дождались… Сейчас старосту позову…
И сорвался в село, только патлы пшеничные плескались по ветру.
Ни фига себе! – подумал Мирон. – За Горного Духа приняли. Разве похож? Небритый, правда, но щетина-то черная. Откуда же борода седая? Это, наверное из-за посоха…
- Из-за тебя меня тут так привечают? – Мирон встряхнул Посох Грома. – Или ты им башку заморочил? Ну, молчи-молчи. Впрочем, ты прав – на волю-вольную к Мурзинке мы ещё успеем – давай здесь гульнём от души. Чем же я не король, мать чесна? Или буду Смотрящим за селом…
Мирон самодовольно усмехнулся. Осмотрел свой камуфляжный костюм спецназовца и остался доволен – для самодержца сойдет. Степенным шагом направился в село, по-дедморозовски опираясь на посох.
Навстречу уже спешила толпа взбудораженных людей. Метров двадцать не доходя до пришельца, селяне остановились и стали разглядывать незнакомца во все глаза. Из толпы вышел могучий плечами бородатый мужик. Но и он только два шага сделал вперед и остановился, робея. Махнул рукой. По его знаку две девицы румянощекие, с длинными, до пят, косами и в сарафанах, с подносом в четырех руках поплыли лебедушками перед медленно двинувшейся вперед толпой. Остановились перед Мироном, поясно поклонились и пропели ангельскими голосами:
- Хлеб-соль тебе, батюшка наш, Горный Дух. Отведай…
Мирон только крякнул на этот прием и не нашёл никаких слов. Презрительная ухмылка его растянулась в улыбку блаженную.
Стоя за небольшой скалой, невидимые для него, Антон и Мрамор наблюдали встречу селян с Мироном.
- Да он же себя тут царём почувствует. Вон как народ его встречает, - прошептал Антон.
- Мы сразу узнаем, когда он использует посох. А сейчас возвращаемся, есть дела в нашей деревне - тихо проговорил Мрамор, прикоснулся ладонью к скале.
Засветилось неярко горное глядельце, Антон и Мрамор скрылись в нём.
Глядельце погасло, а из-за скалы выглянул парень и торчащим за поясом топором.
- Диво какое! Надо старосте доложить, - и осторожно обойдя скалу, сорвался к деревне.
В небольшой комнате со светлыми стенами на топчане лежал Хрусталь. Рядом с ним хлопотали Захар Силыч и Татьяна.
Хрусталь горько вздохнул и отвернулся к стене.
- Хрусталь, вот питьё целебное, силы придающее, выпей, - присела на топчан Татьяна, протягивая бывшему духу кружку.
Тот нехотя повернулся к ней:
- Не пойму, почему вы возитесь со мной? Члены Совета приказали?
- Почему ты решил, что приказали? – лесник улыбнулся в седые усы. - Нас попросили тебя вылечить, потому что мы с внучкой травы знаем. Я всему, чему меня отец да дед учили, внучку учил. Травница она знатная! Её потому Иорения в гору взяла, чтоб научила ваших травам лечебным.
Хрусталь принял кружку из рук девушки, отпил глоток. Посмаковал и допил остальное.
- Не очень вкусно, но как-то приятно. Голова сразу проясняется, - он попытался встать, но Татьяна его удержала.
- Ты пока лежи, не вставай, - подошёл к топчану лесник, держа в левой руке миску. - Вот мазь я сделал на травах и сосновой живице. Давай ноги, массаж с мазью сделаю.
Татьяна освободила деду место и отошла к столу, на котором начала скручивать в рулон бинты. Дед после массажа, укутал ноги больного бинтами и накрыл одеялом:
- Вот так лежи, пока тепло от мази не пройдёт.
В комнату вошёл Твердолик и присел рядом с Хрусталём.
- Что решили на Совете? – с тревогой спросил Хрусталь.
Твердолик покачал головой, взял брата за руку:
- Ты же сам понимаешь, что проступок твой принёс всем неприятности. Люди пострадали, ты сам пострадал. Так что Совет решил тебя не наказывать строго, оставив пока в людском облике. А вот когда мы вернём посох Грома, тогда и будем думать, возвращать тебе горную магию или нет.
Хрусталь закрыл глаза:
- Что это такое? – удивился он, потрогав увлажнившиеся глазницы.
Татьяна улыбнулась:
- Это слёзы, Хрусталь, обычные человеческие слёзы.
- Ты хорошая, - прошептал он, взяв девушку за руку.
Твердолик внимательно посмотрел на Хрусталя, потом перевёл взгляд на девушку и улыбнулся.
Уходя, он шепнул деду:
- А вы побрейте его.
После шока от превращения Николай медленно приходил в себя, пытаясь понять – что произошло и кто он сейчас: человек или чудо-юдо трехглавое? Вид, конечно, безобразный, но память, слава Богу, сохранилась. И думать он может – значит, с собачьим обликом душа его не изменилась. Только вот одно неприятное ощущение – будто в одном безобразном огромном теле не один Николай, а целых три. И мыслят они по-разному: один все время думает о жратве, другой – пытается понять, что надо сделать, чтобы вновь обрести лик человеческий, а третий – аж слюни пускает от дикой злобы на дружка своего Мирона. Не сразу трехглавый понял, что мыслит он тремя головами – и каждая сама по себе.
- Твоя мать! – чертыхнулась одна из голов, другая гавкнула оглушительно, третья пронзительно завыла.
- М-да, с вами, люди, не соскучишься, - раздался знакомый голос и из гранитной стены в грот шагнул Агат.
Заткнулись все, говорить буду я – послал приказ остальным один из Николаев – помните, твари клыкастые, Духи читают наши мысли.
- Ты это с кем там общаешься? – удивился Агат, а его добродушная улыбка у трехглавого пса вызвала приступ бешенства воем и лаем.
Наконец, установилась тишина под сводами гранитного зала.
- Агатушка, друг любезный, - взмолилась самая хитрая из голов. – Пособи корешу, верни мне облик человеческий. Век помнить буду доброту твою…
- К сожалению, это мне не по силам – посох Грома для этого нужен. А его утащил твой бывший дружок.
- Ну, хоть цепь на ноге разбить можешь?
- Это запросто, - сказал Агат и ткнул своим посохом в стальную цепь, приковавшую ногу пса к стене.
Тут же огромные тускло-серые звенья побелели, как раскаленные, и рассыпались на множество разноцветных камешков «минерала счастья».
Ваш черед, твари клыкастые! – электрическим разрядом пронеслась команда в теле чудовища. И повинуясь самой агрессивной из трех голов, пес бросился на Горного Духа, сбил его с ног, схватил в пасть выпавший посох и огромными прыжками бросился прочь.
Попетляв коридорами и тесными переходами, трехглавый пес остановился отдышаться в одном из гротов. Псиные головы затеяли диалог.
- Славненько получилось.
- Лихо мы обстряпали дело.
- Дальше что?
- Носить посох в пасти крайне не удобно, а лапами невозможно.
- Надо что-то с ним сделать.
- Он сам должен делать то, что прикажут.
- Эй, посох, - одна из голов подхватила посох Агата пастью, подняла и бросила оземь, - стань нам удобным инструментом.
Будто песком по плащевке прокатился шорох под сводом грота, колыхнулся воздух и на каждой шее трехглавого пса появился ошейник, мерцающий в темноте всеми цветами радуги.
Собачьи головы вновь забрехали:
- Ой, как здорово!
- Теперь нам и черт не страшен!
- Где эта паскуда Мирон? Пойдем, найдем и разорвем поганца.
- Куда идти – туда или сюда?
- Ни туда и ни сюда… У нас же теперь сила посоха. Мы пойдем напрямик – сквозь скалу.
И огромный трехглавый пес вдруг легко и удивительно просто шагнул в гранитную стену и пропал в ней. Тишина и покой воцарились в темном гроте.
Минут через тридцать в пещеру вошел Агат, прихрамывая и удивляясь, как это его, Горного Духа, смогла провести безмозглая собака. Дошел бедолага до стены, в которой пропал трехглавый Николай, и остановился – дальше без посоха ему нет пути.
Совет, собравшись за столом, обсуждал, как долго ждать ослабления сил посоха Грома. Здесь были Захар Силыч и Антон.
- А что, Тани не будет? - шепотом спросил Антон Твердолика.
- Она и Иорения ухаживают за Хрусталём, потом пойдут к Егору-крысе, тот вроде успокоился, - так же тихо ответил горный дух.
В этот момент послышался шорох, и с причитаниями и воем в зал Совета из стены вывалился трехглавый зверь.
Все вскочили, с ужасом глядя на явление, Мрамор успел поднять свой посох и стукнуть им об пол. Тот час над всеми присутствующими поднялся переливающийся купол.
- Кто это? – еле вымолвил Антон. - Что-то такое было у древних греков – Цербером звали.
- А где Агат? – встревожено спросил Горыня. - Боюсь это чудовище дело рук Мирона, и как-то тут завязан ещё и Агат.
Трехглавый Николай, тряся всеми головами, сидел возле стены. В мозгах сверкали разноцветные искры и щебетали птички. Проход внутри горы был совсем нелёгким, словно сквозь заросли терновника продирался. Все тело ныло. Постепенно он понял, что поход по граниту закончен, Николай уставился на людей стоящих перед ним. На какое-то мгновение он забыл, в каком виде находится, и радостно заорал:
- Захар Силыч!!!!!! Антон! А это кто с вами?!
Остальные головы затявкали, словно домашний пёсик после долгой разлуки.
- Господи ты, Боже мой! – закрестился лесник. - Николай, это ты что ли?! Кто это тебя так?
Центральная голова куснула соседок, чтоб не мешали, и глухо проговорила:
- Мирон, поганец, волшебной палкой ткнул в меня и вот..
- А как ты смог через гранит пройти? – строго спросил Мрамор.
Безобразная псина поднялась на все четыре лапы, прошлась вдоль стены, громко ойкнула и снова села на хвост:
- У Мирона был посох, и я решил волшебной палочкой обзавестись. Отобрал её у Агата, а чтоб удобней было, посох тот ошейником сделал. Что захочу – исполняет.
Мрамор усмехнулся:
- Но видимо не всё исполняет.
Николай взрыкнул, потом головы поникли, а главная, чуть не плача, произнесла:
- Я ж думал, выйду на волю, найду Мирона, велю меня расколдовать, а самому никак не получается. Да и на волю не смог выйти.
- Правильно, не смог, - Мрамору жаль было человека, но он опасался всё же его поведения. - Посох, что ты отобрал у Агата, создан для перемещения по гранитным коридорам. Вернуть тебе человеческий облик может только посох, который похитил Мирон. Посох Грома. Где же сейчас Агат?
Трехглавая махнула лапой в стену:
- Там, у озера остался.
Твердыня шагнул в стену.
- Слушайте, как вас там… духи горные, я вам ничего плохого не делал, - заговорил Николай. - Спокойно гулял по пещере, попал к озеру, там познакомился с Агатом, потом меня сделали вот таким! Только лишь потому, что я захотел выйти из игры и подняться на поверхность. Разве я виноват?
Духи, молчали, ждали продолжения.
Две крайние головы собаки поникли, а центральная, сглотнув, выпалила:
- У вас есть что-нибудь пожрать? Маковой росинки нет в моём желудке. Я же в душе все-таки человек, хоть и выгляжу собакой!
Мрамор прикоснулся к столу, из него поднялась тарелка с едой.
Николай не тронулся с места, а все три головы удивленно смотрели.
- Трое! Из одной тарелки!? – рыча, с трудом проговорила одна из крайних голов, а центральная подтвердила. - Из трёх мне… нам было бы удобней.
Мрамор нехотя улыбнулся, положил на стол ладонь.
Горе-собака уставилась на появившиеся тарелки и миски с водой. Трапеза заняла времени немного.
- Твой друг Егор, тоже здесь, - все ещё пребывая в шоке, вымолвил Горыня.
- Егор? – облизываясь, пробормотала центральная голова. - И где же он?
- В клетке!
Все три головы встрепенулись и внимательно оглядели всех присутствующих. Одна начала выть, другая скулить. Но средняя, считавшая себя главной, куснула соседок за загривок и тихо спросила:
- И меня что ли, в клетку? Не согласен!
Мрамор решительно ответил:
- Во-первых, Егор превращён Мироном в крысу, появился здесь в абсолютном беспамятстве и потому его закрыли в клетку. Твой внешний вид страшен, ты это понимаешь. Наши люди просто испугаются и могут тебя убить.
- С испуга, - кивнула центральная голова.
- Ты себя в зеркало видел? - усмехнувшись, спросил Горыня, и махнул своим посохом в стену за собакой.
Николай повернул центральную голову, взглянул в зеркало, потом резко повернулся к нему всем телом. Все три головы внимательно разглядывали себя, потом, крайние головы поникли, а средняя тихо проговорила:
- Страшный… И что, теперь в клетку?
Мрамор, глядя в глаза центральной голове, ответил:
- Это только название такое «клетка». Там для тебя будет покой и еда. Будешь вместе с Егором ждать, когда мы сможем вас освободить из этих тел. Только, пожалуйста, верни нам посох Агата.
- Посох Агата? Ах, посох Агата, – спросил Николай, крайние головы повернулись к средней. – А если я его у себя оставлю? Эта штучка мне нравится.
Мрамор терпеливо начал объяснять:
- Понимаешь, эта штука у тебя на шее, бывшая посохом, умеет только одно – быть проводником по гранитным коридорам. Разве ты снова хочешь в коридор?
Все три головы собаки замотали в отрицании.
- Иди, посох к нему, - хрипло проговорила центральная голова, и все три ошейника послушно лёгли на стол, превратившись в посох горного духа. - Ведите меня к Егору.
Жители села с первой минуты пребывания в нем Мирона показались ему детьми наивными погрязшими в далеких от жизни верованиях и суеверия. Чуть пообвыкнув, а точнее – утолив голод и жажду, он уже считал их глупыми, как шимпанзе. Нет, они хуже, чем обезьяны – те не веруют в чудеса и не падают ниц перед первым встречным проходимцем.
Вопрос стоял в том – что с них можно поиметь?
Может, остаться тут, жениться даже и править ими от имени Господа Бога или черта-дьявола?
После обеда сытного и медовухи, приправленной самогоном, он выгнал всех из избы, в которую его привели, и лег отдохнуть – но не спалось: мысли всякие лезут в голову. Черт! Он вернулся к столу, нацедил в керамическую кружку сладко-крепкого пойла и замахнул двумя глотками. Сознание чуть больше затуманилось, но ко сну не тянуло. Теперь он будет мучиться между явью и сном – это он знал. Он мог промучиться всю ночь, мог промучиться несколько суток, пока насевший на сознание вопрос не отпустит его. Надо напиться до бесчувствия или, наконец-то решить его, этот самый вопрос. А вопрос был прост – что делать дальше? Черт!
Распахнул дверь избы и громко крикнул невесть кому:
- Эй вы там! Протопите-ка баньку мне…
Вернулся и сел за стол. Снова налил и уставился на незатейливую кружку с пойлом…
Проклятый посох! С толку сбил. Казалось, все было ясно – он приехал сюда за сокровищами. Искал пещеру Елизарьевскую и нашел её. Хотел сокровища разыскать, а добыл нечто большее – силу, дарующую все сразу: власть, богатство и славу. А теперь сидит, как старуха пушкинская у разбитого корыта, и не знает, что выбрать.
Опорожнив кружку и закусив куском подтаявшего холодца, Мирон рыкнул удовлетворенно… и вдруг испугался! Да-да, испугался! Напьется он или уснет, в баньку пойдет… А ПОСОХ-ТО У НЕГО УКРАДУТ!!! Он украл и у него украдут. Люди – воры по натуре своей и все крадут, сволочи: дети у родителей, брат у брата, жена у мужа… Что уж говорить о совершенно чужих.
Мирону вдруг пришла в голову мысль. Он взял волшебный Посох, положил его на колени и залепетал заплетающимся голосом, поглаживая добычу:
- Посох, голубчик, сделай милость – обратись в колечко и сядь мне на указательный пальчик, да так тесно, чтоб ни одна сила снять не могла. А когда вскину его да попрошу тебя – ты мне все исполняй. Ага?
То ли совсем затуманился мозг выпивохи, то ли чудо вершилось на его глазах – огромный посох породы неведомой вдруг обратился в колечко белого золота и плотно охватил третий сустав указательного пальца правой руки Мирона. А за стенами над селом пронесся оглушительный гром в безоблачном небе голубом. Люди со страху поприседали, закрестились, а потом вспомнили, кто у них ныне в гостях, и успокоились.
- О, чудо чудесное! – воскликнул искатель приключений и, вздернув пальчик к потолку, сказал неведомо кому. – Спать хочу.
И только успел со скамьи встать, как тут же снопом повалился на пол, устланный половиками, и захрапел. И снова прокатился гром над селом…
Два или три часа спустя, в избу заглянула кудлатая голова с влажными волосами:
- Батюшка, баня истоплена, - сказал она и прислушалась.
В ответ послышался храп.
Осторожно, на цыпочках селянин переступил порог, оглядел избу и увидел Мирона на полу у лавки. Подойдя, склонился над ним. Послушав храп богатырский, удовлетворенно кивнул головой и поспешил из избы.
Перед ней стояла толпа народа. Люди судачили. Узнав новость от гонца, стали решать – что делать дальше: то ли работу продолжать (день-то еще в разгаре), то ли готовиться к святому празднику.
- Мессия явился к нам! – судачили те, кто был поленивее. – Какая уж тут работа?
- Вот проснется твоя Мессия и скажет нам, что надо делать. А пока спит, пойдемте работать, - требовали те, кто не боялся трудиться.
Староста рассудил:
- Мужики на плотину айда. Бабы, готовьтесь к празднику…
Лесник с интересом разглядывал принесённые Твердыней камни. Один камушек радовал глаз всеми цветами радуги, с одного края он был заострен. Другой топорщил во все стороны «волосья». Дед Захар потёр его между ладонями, камушек превратился к кучку ниток, словно пряжа.
- Это ж асбест, каменная куделька. Будет вместо ветоши, - проговорил он и спросил. - А это что за камень цветной такой?
Твердыня взял камушек в руки:
- Это порфир или обсидиан. Край очень острый, как бритва. А вот здесь, - горный дух подал старику каменную чашу, - древесная зола.
Лесник кивнул:
- На мыло сгодится. Ну, что, Хрусталь, - хитро глядя на страдальца, спросил он, - приведём тебя в человеческий вид?
Хрусталь, сидя на топчане, вздохнул и согласно кивнул.
Захар Силыч, добавив воды в чашу с золой, куделькой взбил мыло и стал намыливать щёки и подбородок Хрусталю. Тот морщился, но терпел и не двигался, но когда дед взял в руки нож, невольно вздрогнул.
- Не бойсь, - улыбнулся лесник, - щас ты станешь красавцем!
Уверенной рукой Захар Силыч стал сбривать со щёк бывшего духа седую бороду.
Твердыня, с интересом наблюдавший за процессом, по окончании оного заулыбался и ткнул в стену посохом:
- Зеркало.
Хрусталь медленно повернулся к зеркальной поверхности, появившейся на стене. Он осторожно прикоснулся к голой щеке, провел тыльной стороной ладони по подбородку. Потом повернулся к леснику и улыбнулся:
- А так-то я намного симпатичней.
Словарь:
* «Степной травы пучок степной…» - строчка из стихотворения «Емшан» А. Н. Майкова. Емшан – одно из названий полыни (тархун).
Надежда Сергеева
Анатолий Агарков