Гости столицы

 

Чем ближе к Москве, тем дороже помидоры.

 

Весь путь наш от санатория «Урал» до железнодорожного вокзала «Челябинск» отмечен грабежами и воровством. На траверзе города Коркино мы подхватили большой короб с наивкуснейшими беляшами и два термоса пятилитровых с кипятком, чай в пакетиках и коробке, кофе в банке.

Наконец, микроавтобус наш выкатил на первую посадочную платформу железнодорожного вокзала, где уже на пути стоял состав из локомотива и двух вагонов – спального и ресторана. Экономные ребята исполняют запросы моей памяти – ничего лишнего!

Пока все выходили из авто, разминая ноги, я подошел к локомотиву и заглянул в кабину – никого. А кого там мог или хотел увидеть?

- Любуешься? – подошел Андрей Андреевич.

- Любуюсь. И думаю, что пора грузиться.

- Правильно мыслишь, но есть одно «но». Он ведь без нас не уйдет. Так может заглянем в ресторан вокзала?

Андрей Андреевич дорогой штук пять беляшей умял – неужто мало?

Я обратился к народу с вопросом:

- Есть желающие перекусить перед дорогой?

Все согласились. Но повел я их в Синегорье. Там в районе автобусных касс замечательное бистро – и вкусно, и быстро поели ещё. На обратной дороге к составу грабили все киоски подряд – брали нужное и ненужное. Словно варвары, взявшие штурмом средневековый город.

Моряк, стеснявшийся войти в санаторий, охотно шмыгнул в спальный вагон.

Разместились мы в трех великолепных купе:

- мама, папа, я, Моряк и котята;

- семья из Ангарска

- бабушка, дедушка и чета Леонидовых.

Постели уже были заправлены и ждали нас на мягких полках.

В вагоне-ресторане зияли окна раздачи пищи – наполненные тарелки появлялись сами, а грязные, если их оставляли на столах, исчезали в отсутствие людей. Был бар с бутылками пива, вина (несколько марок) и коньяка.

Нам предстояло уютное и беззаботное путешествие.

Состав тронулся, как только последний вошедший закрыл за собой дверь вагона.

За окном было лето с великолепной погодой.

Женщины спелись в свободном купе.

Дед Егор Иванович прихватил колоду игральных карт в привокзальном киоске, и вчерашние бильярдисты с не меньшим азартом и большим комфортом резались в подкидного.

Поскольку в ресторане не было расписания приема пищи, а тарелки с едой и бутылки спиртного (газировка и минералка тоже) появлялись по мере исчезновения, у нас сломался распорядок дня. Вернее, его просто не стало. Ну, женщины вроде как уставали – попев, укладывались спать. А картежники так двое суток езды до Москвы и глаз не сомкнули – резались, нарезались (спиртного), делая перерывы на туалет и еду.

Погода за окном продолжала баловать.

Лишний день пути мы прихватили в Казани. Точнее на его вокзале. Мужики, увидев сияние витрин, которые я наблюдал в конце 1985 года, ринулись на перрон. Никакими уговорами их нельзя было остановить или загнать в вагон. Впрочем, никто и не уговаривал – женщины сами разбрелись по вокзалу.

Я гулял с Моряком и котятками в корзине, тщетно разыскивая кусочек природы. Потом высадил мелюзгу в кадку с кактусом, где они справили нужду. Собачий туалет мой пес нашел сам.

Ночью после Казани небеса раскололись в какой-то апокалипсической грозе. И народ косился на меня, подозревая её заказчиком.

Дождь лил уже четвертый час, а ведь скоро Москва. Настроение портилось.

Вот и поезд пошел совсем медленно. Вспышки молний освещали окрестности – сплошные строения. Должно быть пригород потянулся. Ливень хлынул ещё сильней. Хотя казалось, сильнее-то некуда.

Фонари на столбах светили совсем тускло – только их и было видно.

После очередной вспышки мне показалось что-то похожее на перрон (а может, платформа?) Если состав остановится, то точно он. Но мы продолжали медленно двигаться.

В каком-то месте большими светящимися окнами четко обозначился вокзал. И как по команде стал стихать ливень.

- Ну, кажется приехали, - заглянул в наше купе Андрей Андреевич.

- Вроде бы да, - согласился отец.

- Командуй, начальник!

Я вышел в проход, где уже толпился народ.

- Выходим, грабим киоски, но далеко не разбегаемся, - и начальнику ангарского автосервиса. – А вы, Андрей Андреевич, подыщите нам транспорт на площади привокзальной.

- Хороша Москва, - проворчала мама Тома, ступая на мокрый перрон. – Холодина какая.

- Не отчаивайся, мать, солнце не взошло: ещё будет тепло, - приободрил жену Евдокимов и, уходя прочь решительным шагом, помахал всем рукой.

Часа полтора-два спустя, небольшой автобус «ПАЗ» катил по пустым дорогам и улицам Москвы.

Солнце взошло. Стало тепло. Небо сияло. Весело было умытой столице. 

За рулем сидел Андрей Андреевич и наслаждался ездой – где хотел останавливался или трогал на красный свет светофора. На коленях у него была развернута карта Москвы. Он направлялся в Измайловский гостиничный комплекс. Хвастал, прихлебывая пиво из бутылки:

- Ради такой развлекухи, стоило сюда прикатить.

Он имел в виду наши передвижения по Москве исключительно на колесах, а не как в «Урале» - пешком. Профессиональный водила – что с него возьмешь! – вырвался на свободу дорог без ГАИ.

Между тем, Москва за окном более была в тумане, чем под ярким солнцем. Сколько успел схватить мой глаз в далеком 1985-м году, то и сияло… Короче, мало. И это угнетало.

Но завидев высокие корпуса измайловского комплекса, народ повеселел.

- А вот и пельменная, - объявил Андрей Андреевич. – Пойдем рубанем.

Пельмени уже парили в огромном блюде.

Пообедав, пошли селиться в гостиницу.

Грандиозность фойе и сенсорность лифтовых кнопок поражали.

- И это пещерный режим, рухнувший под тяжестью собственного идиотизма – так, кажется, говорили долбанные демократы 90-х годов! – возмущался Андрей Андреевич. – Пришли на готовенькое. Все покрали. Страну чуть не продали за бесценок. Но Союз развалить успели. А мы-то, оказывается, местами жили не хуже Запада…

Мама Тома поморщилась:

- Андрюша, не заводись!

И вот мы поднялись на восьмой этаж корпуса, в котором я жил когда-то. Нашел буфет с горячими блюдами и застолбил комнату рядом с ним. За мной следовали мои друзья.

Номера двухместные. Пары наши уже определены.

Ко мне подошла маркиза:

- Анатолий, дайте мне ваших котят, чтобы в номере не скучно было – ведь с вами Моряк.

- Где он, Моряк? Нет, эту псину не так-то просто заманить под крышу. Он будет жить в кустах у крыльца, но в двери не войдет никогда – не приучен. Но котят бери, раз так хочешь. Только не забывай кормить.

Я протянул Ире корзину.

Заселившись в номер, подошел к окну. Далеко раскинулась пред взором Москва и вся была в пятнах тумана белого. Терра-инкогнита, как говорится…

Зашел отец. Тоже встал у окна рядом со мной.

- Вот мы и в Москве. Смотри, туманы местами – какое интересное явление природы.

- И все же, папа, нет более красивого явления природы, чем любимая женщина. Ты мне так и не рассказал, как прошлое твое сватовство.

- А что рассказывать? У её матери волосы дыбом стали. Говорит: «А вы сами не хотите ли жениться на моей дочери?» Все верно, сын – каждому возрасту свои услады. Зачем тебе молодая – в куклы играть? Тебе, может быть, уже противопоказано с женщиной развлекаться – вдруг помрешь от разрыва сердца. И что будем делать мы?

Он многозначительно замолчал.

- Я был на Кубе, и там женщины друг перед дружкой хвастают именно победами над стариками. Молодого что увлекать – коленку голую покажи, и он шавкой ползет к её ногам. А вот старика раззадорить – искусство целое. И такое под силу лишь настоящим жрицам любви…

В буфете были не только закуски и выпивки, но и приличная музыка. Вечером мы собрались здесь отпраздновать наше прибытие в Москву.

Пришли, расселились…

А поразили всех мама Тома и Ира. Где-то они узрели светящийся магазин одежды – кажется, я там галстук себе покупал. Ну а дочь и мать переоделись во все яркое и нарядное…

Короче, взглянул я на девушку своей мечты и чуть было вилкой не подавился.

В новом наряде она была ослепительно хороша. Так они себе ещё и прически сделали – и не сказать, что на скорую руку. Ну, а фигуры… У Иры была идеальной. А маму Тому я перевел в разряд интересных женщин – раньше просто тещей была. А Андрею Андреевичу просто женой. Тем не менее, оправившись от потрясения, он галантно поцеловал ей руку:

- Ну, мать, ты даешь!

Найдя себе место за столиками, мама Тома начала с упреков:

- Ну что же вы, Анатолий, такой скучный человек – быть в Москве и никуда не сходить.

- А куда вам хочется?

- В ресторан, кино… в цирк, в конце концов.

Я покачал головой:

- На обратном пути мужики пошли в варьете. Звали меня – я отказался…

- Ну, а я вам о чем?

- Давайте сами здесь варьете устроим, - подал голос Егор Иванович.

Бьюсь на любой заклад, он и понятия не имеет, что означает это слово.

Иринка прыснула, а мама Тома строго посмотрела на моего деда, но промолчала.

Кажется, зомби мои от спиртного устали. Или сделали небольшой перерыв.

Впрочем, Ирина и прежде ничем, кроме бокала неведомого вина не интересовалась. Ну, а остальные-то – трескали все подряд.

Сейчас гляжу – кофе цедят. И минералку. Даже, кажется, дед Егор Иванович перешел на газировку в пластиковой таре…

Что с народом случилось?

Заметив, что я разглядываю его, дед махнул мне рукой:

- Хочу спросить тебя внук. Ты в Америке был?

- Если считать Кубу частью Американского континента, то был.

- А это правда, что они все там – каждый сам за себя? Ну, не как мы, колхозом, живут…

- В этом плане я в Америке не был, но могу за неё сказать. Нам колхозом жить удобнее – один скопыхнулся, другой подставил плечо. А за океаном, действительно, жизнь такая, где каждый сам за себя. И она закаляет людей, делает их настоящими бойцами. Если их объединить одной идей, нам против не выстоять.

- Ничего себе! Коммунист говорит, - изумился мой отец.

- А они в райкоме все такие, - подал голос Николай Дмитрич, памятуя о прежней моей работе. – Я на Кубе буду следить за тобой, чтобы ты в Америку не удрал. Там пролив-то ведь не широкий.

- Может, вам не стоит лететь на Кубу? - добавил я стали в голос.

Дядька какой-то потерянный стал. Оглянулся вокруг и промямлил:

- Я как все.

Начинаю догонять, что происходит с народом. Из глухой деревни приехали старики в столицу – ну и потеряли самих себя. Или проще сказать – растерялись. Был бы ещё народ вокруг – вообще блажили.

Вон ангарцы пьют кофеек и в ус не дуют – будто сто лет здесь живут.

- Может, вернемся в Бараново, а, Егор Иванович? Будем скотинку разводить… К черту все эти приключения!

- Ну уж нет! – мама Тома стукнула пустой чашкой по столешнице. – Вы, молодой человек (ого!) обещали нас на Кубу свозить, так держите слово свое.

Если бы не было разговора в сауне с Ирой, сейчас точно потребовал – Кубу в обмен на дочь. Но я не из тех, кто принуждает женщин к принятию решений под давлением.

- Всюду, где мы уже побывали, решение на переезд принимали единогласно. Если кто-то из вас не хочет на Кубу, не полетит никто. Спорьте, ругайтесь, уговаривайте… но из Москвы мы тронемся в любую сторону только при общем желании.

- Понятно, - сказала мама Тома и повернулась к дядьке Коле, пообещав, - я возьмусь за вас.

- А при чем тут я? – возмутился Леонидов. – Я всегда подчиняюсь решению собрания.

Решил подвести резюме возникшим спорам:

- Говорю при всех. Я от своих обещаний не отказываюсь. Куда скажите, туда и поедем – в Анапу, на Кубу, на Дальний Восток… Всюду где я бывал и что могу восстановить в своей памяти. Это понятно? Я дал слово и сдержу его. Но должен сказать – я не джин из кувшина и не фантом, кем-то созданный. Я живой человек и хочу жить нормальной жизнью. Москва к вашим услугам. Все, что я видел и помню здесь, тоже ваше. Крыша над головой у вас есть. Буфет не иссякнет горячими блюдами. Рядом пельменная. Чуть дальше – базар овощной. На ВДНХ был в пивной, на Красной площади в ГУМе. Найти меня можно будет в номере. А с завтрашнего утра я покидаю вашу кампанию. Я устал от колхоза. Как говорят в Америке – каждый сам за себя.

- Раз уж пошли разговоры за жизнь, позвольте и мне сказать, - вклинилась мама Тома. – Ну, прибыли мы в Москву, тряпок набрали с дочерью, но нет в душе удовлетворения. Меня как будто обманули. Хотя понимаю, никто меня не обманывал. Во всяком случае, пока. Но в «Урале» мы больше походили на искателей приключений.

Мария Егоровна забеспокоилась:

- Если мы пойдем в пельменную без тебя, Анатолий, они там будут?

- Пельмени? Думаю, да. В вагон-ресторан ходили же без меня и не возвращались пустыми.

- Ну, посмотрим-посмотрим, - раздумчиво сказал мой отец. – Человек, думающий только о своем потреблении, никогда не будет доволен.

Я кивнул ему благодарно – хоть один меня понял!

Николай Дмитрич по привычке ли пикироваться со свояком или какой другой причине возразил:

- Ошибаешься. Большинство американцев именно так и думают, но веселы и жизнерадостны. Ты посмотри их фильмы. 

Помня свое обещание перевоспитать Леонидова, тут же в диалог вклинилась мама Тома:

- Но они выросли в том изобилии, в котором живут сейчас. Понимаете? Нам до них ещё далеко.

- Не совсем понял – почему? Мы капиталистов всегда били, не смотря ни на какое изобилие... 

Я поднялся:

- Прошу меня простить.

Перед отбоем ко мне в номер постучалась чета из Ангарска.

- Анатолий, - обратился Андрей Андреевич, - мы хотели вас кой о чем расспросить.

- О чем?

Тут вперед выступила мама Тома:

- Вы не боитесь, что люди завтра, разбредясь самостоятельно, потеряются на просторах Москвы. Ведь она о-го-го какая! Тем более, что они уже ветхие старики…

- А вы посадите их в автобус и покатайте.

- Но ведь это ваши близкие родственники, а не наши, - мама Тома закусила губу, сдерживая резкость, готовую сорваться с её губ.

- И что вы предлагаете?

- Вы ушли и не стали свидетелем окончания наших переговоров. Мы все решили не разлучаться ни завтра, ни в последующие дни – всегда и всюду путешествовать вместе. К примеру, завтра Андрюша нас повезет к ГУМу на Красную площадь.

- А я хочу полежать на травке зелененькой в Измайловском парке. Как быть?

- Не отрываться от коллектива.

- Но я хочу взять выходной.

- Один день?

- Как получится.

- Скажите честно, Анатолий Егорович, - мама Тома поджала губы, - ваши капризы из-за Ирины?

- Скажу честно – да, - хмуро буркнул я.

Тут они оба одновременно и довольно гнусно усмехнулись. Впрочем, за мысли не извиняются.

Далее говорила мама Тома:

- Вы ведь ни в чем формально не замешаны. Абсолютно ни в чем. И границу дозволенного не пересекали. К тому же вы оба свободны. И никого не подвели. Вам нравится красивая девушка. В чем же тут можно вас обвинить? – любви все возрасты покорны. Мне кажется, никому не покажется зазорным, если вы немного приударите за Ириной. Не пересекая, конечно, границу дозволенного. Вы понимаете, о чем я говорю? Девушке будет приятно, я надеюсь. Ну, а вы опытный человек и наверняка умеете ухаживать интеллигентно. Короче, Анатолий, зачем вам страдать? Займитесь мужским делом – попытайтесь покорить сердце нашей дочери.

- И вы не будете ставить палки в колеса?

- А зачем это нам?

Я и верил, и не верил. А с другой стороны, неужели у Ирины на мой счет нет собственного мнения. Она так легко пошла на контакт в отсутствии родителей. А с их появлением её будто подменили.

Ну, посмотрим.

- А она не будет против?

- Капризы девичьи? Это мелочи…

Разумеется мелочи. Кто бы сомневался.  

На следующее утро, плотно позавтракав в пельменной, мы все отправились в «ПАЗике» на Красную площадь. Москва за окном была туманна и пустынна.

- Вот как поверить, что здесь живут восемь миллионов людей? - роль экскурсовода за рулем взял на себя Андрей Андреевич.

- И еще столько же гостей, - добавила его дочь.

Мы решили не расставаться и утром, как ни в чем не бывало, крепко пожали друг другу руки. Ирина спросила меня при встрече:

- Вечером мы погуляем с животными в парке?

Мне кажется, ей команда дана от родителей – оказывать мне знаки внимания, но без секса. Тоже годится – обиду я уже проглотил…

Моряк с нами в автобусе. Котята в корзинке остались в номере Иры.

Мы ехали по незнакомым мне улицам столицы. За окнами мелькали силуэты:

- зданий, в которых не видно окон;

- деревьев, у которых не видно листвы;

- столбов, у которых не видно проводов…

Было жарко, но не душно.

Выехали на площадь, где вдоль кремлевской стены строем застыли голубые ели с ярко-зеленой, даже немного синеватой, густой хвоей.

Автобус остановился, дверь открылась, мы вышли.

Сразу как будто стало прохладней.

Выходя из автобуса, я подал руку Ире, глядя на неё с восхищением.

Все же она была очень красива. Особенно когда на ней минимум одежды. Как например, сейчас – шорты и майка. Они наполняли душу сладчайшими предчувствиями праздника любви.

Прогулка до Мавзолея была недолгой. Прошлись, остановились, постояли и через площадь почти бегом ринулись в ГУМ. Это женщины. Следом мужчины.

- Ты не идешь? – оглянулась Ира.

Смотри-ка ты, даже дружеское «ты» мне вернула.

- Подожду Моряка. Он под ели сбежал…

- А я хочу тебя приодеть.

- Благая цель. Буду весьма благодарен.

Вечером мужики засели в буфете картами шелестеть. Женщины в чьем-то номере пели. А мы отправились гулять в Измайловский парк.

Набродившись по лужайкам, сели на скамью под берёзами. Моряк свернулся в клубок у наших ног. Котята забились к нему в подбрюшье. Все дремали. Мы с Ирой не спали. Сидели и молчали, разглядывая вызревающие на небе звезды. Чудный вечер!

Ира ярко одета в светло-серую мини-юбку и василькового цвета рубашку. Её волосы были убраны в хвостик, открывая гибкую шею.

На мне джинсы и китайская футболка с драконом – её выбор.

Два высоченных фужера и бутылка с каким-то экзотическим напитком из ближайшего киоска стояли на скамейке между нами.

- Знаешь, маркиза, эта обстановка и ситуация кажется мне такой неестественной – прямо сон какой-то или спектакль, который смотрю со стороны.

- Да, в чем-то ты прав. Но я начинаю привыкать к Москве – мне здесь нравится.

- А в «Урале»?

- В «Урале» много всего – еды, мишуры, природы… А здесь столица. Здесь перспектива. Мысли приходят высокие.

- Ты хочешь дворянкою столбовой стать?

- Я хочу жить как маркиза – в тиши и роскоши.

- Я подарю тебе на Кубе дворец на берегу океана.

- И пальмы.

- И пальмы.

- И чтобы кокосы с них падали.

- Прямо на голову? 

Она промолчала. А потом вдруг заговорила о другом.

- Я дала маме слово, что между нами секса не будет.

- Это так важно для неё? 

- Она считает, что меня это унижает.

- А ты как считаешь?

- Ведь я же любила тебя!

- А теперь?

- Не знаю. 

- Что повлияло?

- Наверное, мама.

- Глаза открыла?

Она опять отмолчалась.

- Но ты ведь женщина. Природой тебе предназначено любить. И хочу предупредить – я не сторонник жертвенности. Ты моя и будешь моей – либо ничьей. Не жди от меня подарка в виде румяного сверстника…

Ирина не сразу ответила:

- Издеваешься? Это не по-товарищески. Ты же знаешь, как мне трудно.

- Трудности ты создаешь сама. 

- Не могу я перечь маме. Не могу! Ты должен понять это! Потеряю я что-то, поссорившись с ней – понимаешь? 

- Не можешь, не перечь – кто заставляет? 

- Врешь ты все, врешь! Ты очень хочешь затащить меня в койку. Молчи! Я знаю. Но не будет и этого. Сегодня во всяком случае. Давай просто посидим на этой скамейке под этими звездами до самого утра. Будем пить этот чудесный напиток и говорить о чем угодно. Ты же не поскучнеешь разом и не уйдешь спать, узнав, что меня к себе тебе не затащить.

- Ты знаешь, кто-то (может, мать) тебя неверно информировал о половых отношениях мужчин и женщин. Ты считаешь, что мужчина их добивается, а женщина уступает. Но это не везде и не всегда так. Во-первых, женщины тоже иногда влюбляются и страдают от невнимания сильного пола ещё больше, чем мы. А во-вторых… Хочешь пари? Я ни слова более не скажу о любви и добиваться её не буду. Вести себя стану с тобой, как брат по отношению к сестре. Но однажды ты сама набросишься на меня и потребуешь секса.

- Этого не будет никогда, - раздельно по словам сказала Ира. – Ведь мы уже были с тобой близки, и я знаю что такое сексуальное удовлетворение. И скажу тебе – не такой уж это кайф, чтобы от него сходить с ума.

- Ах, вот оно что! Ты имитировала оргазм?

- Ничего я не имитировала – все было натурально.

- Значит, ты фригидная женщина?

- Может быть.

- Тем не менее, вызов прозвучал – по рукам?

Мы хлопнули ладошками.

Маркиза отхлебнула из фужера и лукаво посмотрела на меня:

- А сейчас, братик, развлекай тупую сестру умным и занимательным разговором… 

И для услады её ушей, я начал бесконечный рассказ под названием «Боже, как прекрасной была когда-то жизнь…»

Следующий день мы собирались посвятить ВДНХ.

Моряка мы с собой взяли, котят, как всегда, оставили. Но мне надо было чем-то занять свои руки, голову и глаза. Я выбрал детектив в киоске.

Давно уже не читал книги на бумаге и решился на такое только доведенный до отчаяния – очень уж мне не хотелось время тратить на выставку достижений. Листал бестселлер до самых ворот, а когда подъехали, отложил в сторону и оставил в автобусе.

Меня засыпали вопросами:

- Где вы были на ВДНХ?

- А где пивбар?

- Что вы смотрели на выставке?

Я вертел головой и отвечал:

- Пивбар у входа. По ВДНХ нас возили на каком-то длинном автосоставчике в прицепиках без крыш. Побывал в космическом салоне. Помню овец и свиней.

Народ заспорил.

- Нахрен нам свиньи и овцы – что с ними потом делать?

- Пойдемте пивом освежимся, а потом решим, куда дальше.

Пустой свинарник или овчарня, как и человеческое жилье без хозяина, всегда печальны. Зачем сюда заглянули, если не стоит никого оживлять? Душка животного нюхнуть?

В просторном помещении с высоким потолком царила нежилая затхлость. Лучи солнца, проникнув в окна под потолком, пронзали темный воздух. В этом пространстве видимые глазу замельтешили вспугнутые пылинки. Далекий запах некогда живших здесь животных перемешивался со сладковатым ароматом пыли.

Какого черта мы здесь делаем?

Вышли, сели в автопоезд и поехали дальше.

Нашли космический павильон. Все вошли и я вошел, как будто с этим местом была связана какая-то жуткая тайна, забытая почти сорок лет назад.

Ничего таинственного мы здесь не обнаружили. Скафандры, спутники, ступени ракет… Все старо, как мир.

Из одних в другие двери мы быстро прошли и покинули зал.

Пивной бар.

Столики без сидений, разливные автоматы, пирамиды чистых кружек, соответствующие пиву закуски – в основном рыбного толка…

- Ты меня извини, Анатолий Егорович, - как-то необычно обратился ко мне Николай Дмитрич. – Интересуюсь: пиво теперь и пиво тогда – есть разница вкуса?

- Вряд ли я вспомню тот вкус? А этот-то чем не угодил?

Мы стояли у столика и цедили пиво из кружек. Между нами блюдо с рыбной нарезкой.

Подбился дед Егор Иванович с кружкой пива и бутылкой водки в руках.

- Мужики, ерша не хотите?

- Где «Столичную» достал? – спросил зять.

- С выставки спер.

- Там может и не водка совсем?

- Сейчас попробуем.

Дед свинтил пробку, попробовал – водка.

- Дели на всех, - потребовали мужики.

- Ага, сейчас, - Егор Иванович, завинтил пробку и сунул бутылку в карман пиджака. – Вы коньяки и вина пьете… А я только её, родименькую, уважаю.

Хорошо накачавшись пива и даже озябнув немного в прохладном помещении, мы вышли погреться на солнце.

- Теперь куда? – поинтересовался дед. – Предлагаю домой. Заправимся пельменями и на боковую.

Подозреваю – сильно ему хотелось остаться наедине с бутылкой столичной.

- Я бы хотела попасть в храм Василия Блаженного, - предложила мама Тома.

Николай Дмитрич заступился за предложение тестя:

- Мы же были на площади, что же тогда не сходила?

- ГУМ пересилил.

Все ко мне повернулись, ожидая решения.

Я плечами пожал:

- Я же не был в том храме – вряд ли мы что там увидим.

Решили вернуться в Измайловский комплекс.

Загрузив желудки в пельменной, отправились по номера.

Мама Тома проворчала мне в спину:

- Москва буквально полна исторических памятников… Что же вы, Анатолий, такой не любопытный.

Дед торжественно вздохнул. Надвинул шляпу на глаза и отправился в парк, на интимное свидание со «Столичной». Даже походка его в этот момент выражала благородное смятение души в предчувствии высоких мыслей от воздействия алкоголя.

А потом ведь ему нужен будет собеседник. Вот чего Егор Иванович не учел.

Ира сходила за корзинкой с котятами, и мы отправились в парк, забирая в сторону от маршрута деда.

На полянке, где мы отпустили на волю малышню, росли васильки.

- Слушай, сестрица, раз секс у нас под запретом, может будем жить в одном номере. Беседовать будем…

- Спасибо. Мне и с котятами не скучно. Знаешь как они носятся по комнате.

- А я и не надеялся, - легко согласился на её отказ.

Котята и здесь бесились, приняв Моряка в свою кампанию. Я лежал на спине и смотрел в небо, по которому плавно плывут облака, на ходу меняя свои формы. Ирина собирала цветы. А когда села плести веночек, подошла бабушка Даша.

- Не видали деда моего?

- В кустах прячется – водкой не хочет делиться.

- Кабы не запил, - покачала бабушка головой и пошла в ту сторону, куда я махнул рукой.

Дарья Логовна прожила с Егором Ивановичем больше полвека и все боялась, что он запьет.

Сумерки были заполнены звуками, возникающими от тишины и прозрачности воздуха. Огромный город словно спал под боком у парка. И город не ощущался. Не держала душу земля – её влекли необъятность небес, блеск луны, мерцание звезд и парк, в сумраке напоминавший лес. 

- Давай костер разведем, - предложила Ира.

- Спичек нет.

- Я запаслась.

Собрали с земли, наломали с берез сушняка, и вот в ночной прохладе к душистому аромату трав, цветов и листвы добавился запах горького дыма лесного костра.

- Хорошо как! – сказала Ира. – И Кубы не надо!

- Ты ещё там не была.

- Давай заночуем здесь.

- Без простыней, подушек, одеял?

- У костра…

- А вдруг леший явиться или кикимора лесная?

- Ты их видел?

- Зима была.

- С нами Моряк.

- Ну, хорошо. Пусть Моряк тебя и развлекает. Я намерен спать.

Улегся поудобнее. Ирине не спалось. Она смотрела в огонь и о чем-то думала. Я следил за ней из-под прикрытых ресниц. 

Это было похоже на мистику. Хотя, если бы она меня любила, я подумал – есенинские мотивы…

Как-то так получилось, что я заснул.

Проснулся, когда утро было в полном разгаре. Ирина ушла, корзинка пропала, в ветвях щебетали птицы, по листьям скакали солнечные зайчики, а под боком пригрелся Моряк… 

М-да… если бы Ира не ушла – я даже не знаю в котором часу – начало дня можно было считать чудесным.

Хотелось бултыхнуться в теплую воду нагишом. В окно гостинице я видел водоем среди деревьев парка – то ли река, то ли пруд, то ли заводь лесная. Но что же Ира? Должно быть обиделась на мои братские чувства – подхватила котят и ушла.

Купаться расхотелось…

Следовало вернуться в гостиницу и все разузнать.

По дороге заглянул в пельменную. Там завтракал один дед Егор Иванович. Буркнул хмуро:

- Доброе утро.

- Доброе, - согласился я. – Тебя вчера искали. Нашли?

- А куда я денусь с подводной лодки?

Ответ не очень-то оптимистичный.

- Тебя кто-то обидел?

- Да, я оскорблен, но очень упрям. Я буду сопротивляться любым вашим решениям.

Я понял о чем он.

- На Кубу не едем?

- На Кубу, как раз едем, а Москву к чертовой матери!

- Ну, зачем так то? Договорились – все решать сообща. А ты ведешь себя как ребенок. 

- Потому что я оскорблен и упрям, - повторил дед, вскинув подбородок, но глаза у него были печальными.

Наверное, кто-то его упрекнул за вчерашнюю водку: мол, жила старая – подумал я и расстроился ещё больше. 

- Я хочу умереть, - сказал дед.

- С чего это вдруг?

- Надоело все!

- Да ты и так один раз уже умер.

- Надоела Москва!

- Ладно. Я понял. Иди собирайся – едем в Шереметьево-2.

- Куда-куда?

- В аэропорт.

В этот момент в дверях пельменной появилась мама Тома.

- Доброе утро!

Дед медленно обернулся. Лицо его удивительным образом изменилось. Оно вытянулось, обвисло, собралось в морщины и сразу постарело лет на двадцать.

- Ага, - тихо сказал я. – Самое интересное проспал. Вы, наверное, всю ночь воевали…

И в этом, если вдуматься, не было ничего странного: человек огружен страстями – как позитивными, так и негативными. Этим страстям нужно давать выход. Или они вырвутся сами собой и таких бед натворят…

В нашей кампании они долго копились, и вчера, должно быть, прорвало.

Я не знаю ещё подробностей, но надеюсь, что обошлось без жертв.

- Вас мирить? – спросил я маму Тому и деда. – Или достаточно команды: «Свистать всех наверх! На Кубу летим!»