Лаборатория разума

 

 

Хороший или плохой?

Плохому важно – хорошо ли ему?

Хорошему – хорош ли он?

И приснился мне сон – чудный-причудный…

Будто я хожу по палатам какой-то больницы и наливаю в стаканы на тумбочках из полторашки живой воды.

- Ну-ка выпей, - говорю вкроватилежащим.

Они пьют.

- Теперь болит?

- Ой, не болит.

Иду дальше… Кого лечу? От чего лечу? Мне не понятно.

В спину кричат:

- Спасибо, док! Как вас зовут?

- Ойнеболит.

- Имя или фамилия?

Я молчу, но кто-то гадает:

- Еврей, наверное…

После сна уже лежу и думаю – будь я хорошим человеком, так бы и сделал: пошел в больницу и всех вылечил. Но, слава Богу, я плохой человек – никудышный. Впрочем, последнее утверждение спорно – иногда на что-то гожусь.

Но давайте-ка все обмозгуем. Вылечу я людей – сразу же найдутся любознательные – чем? как? где достал? Доберутся до живой воды, наложат лапу – а потом я сам буду её покупать у них. Ведь так?

Можно самому застолбить Оленичево. Только не бизнесмен я, не предприниматель. Это сколько же всего надо пройти, чтобы право собственности оформить? Где деньги взять на промышленную разработку (пусть даже простую упаковку)? Как продавать? Кому продавать? Её же (живую воду) зарегистрировать где-то надо, как исцеляющее лекарство – тоже хлопот не оберешься.

Даже если все пройти, обязательно найдется некто хитрый и ловкий, который отожмет у меня этот бизнес.

И оно мне надо? Столько хлопот, а итог один – корыто разбитое.

И потом, не зря говорят: путь в Ад вымощен благими намерениями – оно мне надо?

Утро. Надо вставать.

Сел у трельяжа морду брить, а она очень неодобрительно смотрит мне в глаза. 

Что я сделал сильно не так?

Не мое дело учить писателя…

Да брось. Здоровая критика от кого бы то ни было – основа писательского мастерства.

Про мастерство ничего не скажу, но инженер человеческих душ должен быть добрым.

Слушай, хайло небритое! Легко других поучать – само возьмись да попробуй, а я посмотрю, что получится.

Мое дело – тебя на истинный путь наставлять.

Ты что ли совесть? Футы-нуты… А скажи-ка, раз появилась – немного ли на сей момент свидетелей у страшной тайны Оленичева? Может, число их поуменьшить?

Ты о себе что ли?

Нет, о девчонках. Пользы от них никакой, а секрет знают – возьмут, проболтают.

Замочить хочешь?

Да надо бы, в интересах дела.

А какое ты дело задумал?

Пользоваться единолично живой водой!

А теперь вопрос к читателям – плохой я или хороший?

Коллега какой головой покачает, прочитав эти строки.

Легкомыслие – скажет – выставлять такие помыслы напоказ, и курам на смех.

Да пусть смеются – может, яйценоскость увеличат. А я не хочу изменять своим принципам – только правду и ничего кроме правды!

Побрившись и всех переспорив, слинял от зеркала весьма довольный – как кошка, у которой почесали за ушком.

Евроокно на кухне открыто, а проем заделан сеткой на раме. С улицы голос:

- Эй, писатель!

Смотрю – кто там такой фамильярный? Оказывается – Витя плотник.

- Пошли купаться. У меня пузырек есть.

Знал бы ты, что у меня есть. Но о живой воде я молчу даже с лучшим дружком – так, кажется, в песне поется.  

Мне не хочется в Горьком купаться: я уже к Оленичеву пристрастился и собираюсь сегодня там побывать.

- Заходи после – у меня тоже кое-что есть.

Блин! Закуски у меня нет. Приловчился коктейлики поглощать и в магазин идти не охота. Нехорошо – Виктор придет, а у меня стол пустой: одна полторашка и та неполная. Но в магазин все равно не хочется.

Что Вите-плотнику сказать про напиток мой? И врать не люблю, и правду сказать нельзя. Осторожнее надо быть с этой тайной живой воды, а то наделаю неприятностей – хрен разгребешь потом. Осторожность никогда не бывает лишней. Так и запишем…

Мокроволосого гостя встречаю песенкой студенческих лет:

 

В первые минуты Бог создал институты, и Адам студентом первым был.

Он ничего не делал, ухаживал за Евой, и Бог его стипендии лишил… 

 

- Ого! – восклицает Виктор, - сам сочинил?

- Что? Эту песенку?

- Ага.

- Да нет. В общаге распевали, когда поддавали. Садимся? Извини, закуски нет.

- Пробегал за Евой?

- И Евы нет.

- А кто ж тебя стипендии лишил?

- А вот, проклятая – я кивнул на полторашку полупустую.

- Ко мне приходи – покормлю. Или занять?

- Да нет – в первый раз что ли?

Витя-плотник извлекает из своего пакета початую чекушку водки, два сырка плавленых в обертках и пресерву селедочную.

- Я как знал и в «Волну» дорогою заглянул.

Мы выпили по стопарику (на раз и хватило) его водки и навалились на закуску.

- А где подружка твоя? Нормальной женщине со смаком жрущий мужчина доставляет удовольствие. Мне жена всегда об этом говорит, когда что-нибудь вкусное приготовит.

- Маришка – та ещё шлендра: то исчезнет, то пропадет. Сейчас, как видишь, нет её.

- А у тебя там что? – щелбанит мою полторашку.

- Самогон с запахом ветчины.

- Как это?

- Хрен поймешь. Но когда пьешь, закуска не требуется.

- А может, спроворишь чего горяченького – «Роллтона» какого или что там у тебя есть? – просительно говорит гость. – После купания аппетит появляется.

- Ейбо не потребуется. Ты глони…

Разливаю в стопарики живую воду из полторашки. 

Виктор берет, нюхает:

- Точно пахнет ветчиной. Ну, за что пьем?

- Давай за нас с тобой – чем не повод?

Выпили. Зафилософствовали.

Витя-плотник:

- На самом деле не все так худо. Пусть мы пенсионеры с небольшой пенсией, но живем в курортном краю. Какие деньги буржуи тратят, чтобы денек здесь поторчать. А я пошел искупался и с лучшим другом водку в тенечке пью… Лафа!

- На улице духота?

- Невообразимая.

- Наверное, к дождю.

- Дай Бог! Только природа так изменилась, что все приметы к черту летят.

- Ещё по одной?

- Наливай. Твой самогон вкуснее и закуски действительно не требует.

- До дома дойдешь?

- У тебя заночую.

- У меня не желательно – Маришку жду.

- В подъезд вынесите.

- Лучше ты не напивайся. Предел почувствуешь и топой домой.

- Пагнали!

Мы снова выпили. Витя крякнул:

- Ну, скусно, блин! Где такую производят – не подскажешь адресок?

- Даже и не проси! Раритет! Они делают для себя. Эту тару мне подарили. И наказали – чтоб никому. А тут ты припрешься. Угостят они меня ещё раз?

Вот вру! Вот вру! Аж сам себе верю.

Виктор берет полторашку в руки – крутит-вертит, пытается что-то углядеть. Ставит на место и вздыхает:

- Цель оправдывает бомбы. Вот бы мне научиться такую делать! Жил бы в раю…

С таким надрывом души сказано, что я пожалел своего приятеля.

- А стал бы продавать?

- За кого ты меня, дурака, принимаешь? Только соседям или друзьям.

- Этим на праздники дарят за так. Ты бы бизнес открыл, зная рецепт?

- Я, наверное, для таких дел староват – детям передал дела коммерческие…

- А сам у аппарата сидел?

- Это можно.

Выпили. Тему сменили.

- Ну ладно, ты пишешь, а я бы не смог в деревне жить без своего хозяйства – чем заняться?

- А у тебя-то какое хозяйство: сад-огород – всех забот? Головные боли, это когда – куры не доены, кошки не стрижены, тараканы не кормлены и щи пригорели…

- Смешно, - говорит Витя-плотник очень серьезно.

Я почувствовал – ещё рюмка, и мой гость заговорит о проблемах Донбасса: там мать у него и другая родня. А он тост предлагает:

- С кем поведешься, с тем наберешься. Короче – за дружбу!

Чувствуя начало новой темы застолья, ставлю на ноутбуке флешмоб с донецкого вокзала. Молодой симпатичный парень поет, увлекая народ: «От героев былых времен не осталось порой имен…», а прежде были слышны взрывы снарядов. К ним Виктор и цепляется:

- Стреляют гады… суки, сволочи, трусы… В Дебальцево сунулись, им как там дали наши – побежали фашисты киевские, кал теряя…

Смотрю на его скуксившуюся физиономию и не могу понять – он к злости заводится или к слезам?

Ладно, это я так, спросту. Потом «Песняров» поставлю, и друг мой оттает.

Вот я пишу, а он поет и на гитаре играет – четырнадцатиструнной, между прочим. А в молодости играл в ВИА (вокально-инструментальный ансамбль – кто не знает). Я к нему раньше тоже ходил в гости, но он достал своей игрой – слишком для меня не мелодичной. Наверное, новый стиль какой-то…

Некоторое время молча смотрим музыкальные клипы советской эстрады. Ностальгия, блин.

Полторашка кончается – трезветь надо.

- Ну что, по последней? – разливаю остатки.

Витя задерживает в руке стопарь, взгляд наполняется одухотворённостью.

Сейчас будет тост – подумал я и не ошибся.

- Жена, когда злится на меня, говорит: «Бери автомат, поезжай в свой Донбасс». Я сейчас одного бы хотел.

- Чего?

- Погонять наших правозащитничков автоматом – прочистить мозги либералам, которые звездят, что Крым не наш и требуют отдать фашистам Донбасс. Вот им бы я всыпал из АК пару очередей.

- Я бы тоже, - чокаюсь с Виктором.

Увы-увы… Кто же нам даст автомат?

- Я не понял – за что пьем?

- Чтобы все либерасты подохли сами.

- Годится!

Полторашка закончилась. Витя-плотник ушел. А я сел за компьютер. В последнем стопарике у меня был антиалкоголин со вкусом леденцов.

Хорошо мы однако посидели – толково…

Что-то я замечтался у бука под песенку «Смоков». Девиц с Оленичево вспомнил – давно носа не кажут. Я понимаю, двум голым женщинам собраться – дня мало, но не забыли ли они меня совсем? – вот в чем вопрос истории. Смотрю в окно – несколько унылых детей во дворе изнывают от жары. Не податься ли мне на озеро Живой Воды? Погода просто приказывает – сходи пополни запасы. И искупайся!

Делать нечего – надо идти. Выключаю ноутбук и иду, собрав в два пакета пустую тару. Блин, так и не удосужился приобрести что-нибудь более удобное для транспортировки живой воды.

Пройдя трассой, выхожу в поле – место безлюдное. За кустами и рощей березовой – озеро Оленичево.

В общении с Виктором родилась мысль. Надо в цветочный горшок (в лоджии их много от хозяйки осталось и напрасно простаивают) с землей что-нибудь посадить и окропить живой водой. Что вырастит – то, что посадишь или то, что закажешь вырасти? Интересный эксперимент – не правда ли?

Невоспитанно пальцем ковыряюсь в носу. Вот так иду и ковыряюсь – настолько мысль увлекла. Я и живая вода – это двадцать семь Мичуриных в одной квартире… или все двадцать восемь?

- Здравствуй, Оленичево! – кричу я, оказавшись на берегу.

И тебе не болеть – отвечает живая вода в моей голове. Пусть будет так, хотя я для девок кричал – вдруг услышат и пригребут. Но гора не идет к Магомету. 

Странное время ныне пошло – не находите? – сказки в реальность превращаются. Впрочем, кому-то везет, кому-то не очень. У меня получается так, что появилась обширная тема для долгих и мучительных размышлений. И снова мне хочется девчонок повидать да с собою позвать – стоит ли в этом болоте скучать, когда есть квартира со всеми удобствами? Лично мне жить на дне как-то не комильфо.

Хотя что на меня нашло? Ведь прекрасно знаю этих двойняшек – одна без башни, другая без тормозов в своей мании отыскать обидчиков и отомстить. И в квартире зачем они мне – круглое таскать, плоское перекатывать? А ведь зову… Должно быть, либидо разум пересиливает.

Тут еще деталька в любовный пейзаж – мне почему-то кажется, что после секса со мной Маринка мне множество тайн живой воды расскажет. Задача номер один – любыми путями затащить девушку в постель. Как тяжек путь познания!

Я так и не усвоил – слышат ли девки когда их зовут или нет? И спросить забываю.

Ладно, полез я в воду – нечего с берега таращиться: никого в озере сейчас нет. Ушлепали шлендры по делам своим…

Набил два пакета пластиковой тарой с живой водой. Как допру их до дома – другая песня: главное – чтобы целлофан выдержал, не порвался. Каждый раз одна проблема – да сколько же можно на грабли прыгать? Аккуратные немцы или те же пендосы сначала технологию проработают, а уж потом… Одно утешение – я хоть дурак, но русский! Хотя на Западе нас считают ужасным ужасом Европы…

Живая вода, готовая к транспортировке – задача № 1 в стадии завершения. Вторая – окунувшись в озере, сил набраться; ну и здоровья заодно…

Искупавшись, оздоровел и прилег на песок в чем мать родила думу думать – придет Маришка, как прошлый раз, или не придет? Хотя лучше бы, конечно, Марина – сразу бы две задачи решил: либиду потрафил и, может быть, что узнал новенького.

Наверное, уснул и мне снится сон – выходит Маринка из воды. Голая, застенчиво прикрывает ладонями «срамные места». Как мило – картина кого-то там… мною давным-давно забытого. А помню, по галереям шлялся, выставочным залам, музеям – повышая свою интеллектуальность. Эх, было время…

Но, блин, Маринка-то реальная!

Поверив в это, мой организм тут же реагирует как положено, но я и не собираюсь прикрываться – чего мне стыдиться: ведь не девушка. Жду, что дальше будет…

Маринка ведет себя спокойно, хотя улыбнулась моему возбуждению. А что криминального? Обычная реакция мужского организма на женскую наготу. К тому же высшего качества – с какой стороны ни посмотри…

Не удержавшись, интересуюсь:

- Куда Маришку спихнула?

- Обратилась в невидимую и шалить убежала, - не моргнув глазом отвечает задушенная утопленница; в свою очередь спрашивает. – Как у вас дела? Что вы такого хорошего видели за последнее время?

Хмыкнув, шлепаю ладонью по песку:

- Не надоело мне «выкать»? Айда приляжь – исправим сейчас дефект.

Маринка задумывается. Я же пока её с удовольствием рассматриваю. Стати Маришкины, а поведение совсем другое – и это влечет. Не могу не отметить – влечет очень сильно.

А мимика лица девушки доказывает, что она в сильном смущении – вроде бы хочет сделать навстречу шаг, но что-то удерживает. От Маришки я отвернулся бы – ну, как хочешь. И тут же, конечно, изнасилован был. А у этой девушки устройство душевное гораздо сложнее. Скорее, слово данное её держит на месте, а не желание плотское. Желания у неё как раз на лице нет.

Ну, ничего – чаще всего аппетит приходит во время еды.

Мы перестреливаемся глазами. Мой взгляд зовет, её умоляет – может, не стоит?

Ещё как стоит!

В конце концов, она вздыхает и принимает решение – подходит, ложится на спину рядом и просит:

- Только, пожалуйста, не больно.

Господи! Кому она это говорит? Да я её сейчас так раздраконю нежностью и лаской, что она тигрицей зарычит и на кролика бросится. А вот тогда я ей покажу, что мужчины не только умеют душить и топить, но некоторые даже любить неистово…

Получилось у нас все пучком. Кричать Маринка не кричала, но оргазм не имитировала – это точно. Следом за нею и я кончил. Ну, просто идеальная пара подобралась. Или это проделки живой воды?

- Я благодарна вам, - шепчет она, гладя ладонью мою потную грудь. – Мне было ни капельки не больно, а даже наоборот.

Говорю радостно:

- Не смеши, Маринка, мои тапочки. Договорились «тыкать» после секса, вот и «тычь» - в воду забрось свою воспитанность.

Она поворачивается решительно набок и трогает пальчиком мой кончик носа.

- А если влюблюсь?

- Будем встречаться.

- А если ребенок получится?

- Поженимся.

- Все рассчитано до последнего нюанса?

- Ну, конечно. Теперь ты мне давай расскажи – как можно мчатся в воде со скоростью света из одного озера в другое?

- Верой, исключительно верою.

- А если не получится?

- Тренируй её. Напряги характер.

- Ага, я понял: твой катализатор – это ненависть к твоим убийцам. Хорошо. Попробую. А скажи мне краса-девица, как в невидимку превратиться?

- То же самое – и ничего больше.

Я ей верю.

- Послушай, Марина, - я нежно глажу её упругие груди. – Ты никогда не задумывалась, как можно из живой воды кроме здоровья и разных фокусов извлекать материальную выгоду для поправки финансового положения? Чтобы без риска…

- Ты знаешь, думала. Мама моя садовод-любитель. У нас в трехкомнатной квартире места свободного нет от горшков с цветами – причем, самыми экзотичными, со всего мира. Между делом и я увлеклась. Теперь нас двое садоводов-любителей. Бедный папа нас скоро бросит…

- Ну и что?

- А то… Прознав про свойства живой воды, подумала – а что если мне освоить выращивание женьшеня в домашних условиях. Он ведь страшно дорогущий на черном рынке. Продал корешок – вот тебе и путевка в Арабские Эмираты.

- Интересно. Стоит попробовать.

- Попробуй. У тебя квартира есть. Что получится – расскажешь потом.

Я погладил Маринке руку.

- Переезжай ко мне – будем вместе пробовать.

- Маришку зови – она умеет перекидываться в кошку. И получишь сразу три в одном – женщину, мышеловку и поливальщицу горшков. А мне надо мстить…

М-да… Маришка, Маришка… Как бы самому не стать её жертвой.

Интересно – как наши с Мариной мысли совпадают: я и сам сегодня о мичуринстве думал – всего каких-то пару часов назад. Значит, судьба…

Это о садоводстве, а вот о женщине стоит подумать. Несмотря на Маришкино триединство, Марина мне более по душе. Ну, это пока есть выбор. А если выбора не останется, придется девушку-кошку образовывать, подтягивая к минимальному уровню человеческих знаний. Как в школе – мама мыла папу рамой.

Про Маришку я говорю Марине:

- Вдруг однажды перекинется не в кошку, а рысь… Меня искусает иль загрызет. По-моему она агрессивна без меры.

- По-моему, это ты зря. Шалунья она без меры – это, да.

- А я могу перекидываться в кота?

- Зачем?

- Кошку воодушевлять.

- Не знаю. Не пробовала. Мне это ни к чему.

Глумится? Впрочем действительно, зачем это ей? 

Потом мысли в другую сторону – а хорошо с Маринкой заниматься любовью: чувствуются два одухотворенных партнера. И либидо сейчас не донимает – будто… ну, если не гора с плеч, то нехилый курган. 

Замечаю, живая вода – это не наркотики: когда взбадривает, а когда и в сон укладывает необоримо. А я сегодня замотался – много пил, ходил, купался, сексом занимался… Мне ведь уже не девятнадцать лет.

Откровенно зеваю. Потом встряхиваюсь.

Марина улыбается:

- Ну, поспи чуток, а я тебя буду охранять.

Не доверять этой девушке причин нет.

Голову ей на бедро примостил, она мне волосья приглаживает – моментом уснул.

Марина не Маришка – она и с места не сдвинулась, пока я спал. Так и проснулся – минут через двадцать – с головой на её бедре. Не меняя позы, начинаю болтать:

- Расскажи мне, как насильников ищешь. Может, я поучаствую.

- Ты не знаешь их – как сможешь найти?

Действительно – как?

А болтать хочется. Я запел старую песню.

Поцеловал её бедро, ладонью погладил…

- Ты вся в поисках – никакой личной жизни. Переезжай ко мне – я о тебе заботиться буду. Все равно же отдых нужен. А какой отдых на дне?

- Между прочим, там спокойнее всего.

- А пиявки, рыбешки назойливые?

- Нет там ничего – никакая живность не выживает.

- Да я же видел водяных тараканов, дафнии опять же… Вот и воду в бутыли через марлю набираю. Почему? – спроси…

- Значит, меня вода защищает.

- Ну, может быть…

Пришло время прощаться. Мне домой тащить драгоценный груз. А Маринка в невидимку обратится и пойдет по озерам шляться, среди «дикарей» и цивильно отдыхающих искать своих насильников-удушителей.

Она первой встает и идет к воде. У её кромки оборачивается и машет мне рукой. А потом заходит все глубже и глубже… Вода прикрывает её прелести и будит во мне желание.

Всё – нырнула. Вздыхаю с молитвой – Господи, как бы не влюбиться!

И я пошел, подхватив пакеты. Волочусь целиной. На трассе ко мне подруливает иномарка.

- Садись, подвезу – это Витя Миронов, бывший партнер по волейболу, пенсионер, таксист и заядлый рыбак-охотник.

- Воду домой?

- Уснуть помогает, когда умоешься.

- Да, купальный сезон скоро кончится – отумываешься...

Вообще-то он молодец – оптимист по жизни и весьма подвижен, не смотря на то, что плечист в животе. Со мной общается охотно, а недолюбливает тех, кто и мне не симпатичен.

Неожиданно над дорогой пролетает маленький, будто игрушечный самолетик.

- Что это? – удивляюсь я.

- БЛА, - резонно говорит Миронов и уточняет. – Беспилотник. Кто-то из отдыхающих привез и балуется.

- На нем камера установлена?

- Может быть.

- Лихо!

- Да ничего особенного – они в свободной продаже, если деньги есть. 

Вот бы Маринке такую. Надо найти владельца и дипломатично подъехать – вдруг получится. А были бы деньги – то и купить.

- Где продаются? – любопытствую.

- Посмотри в интернете.

Первым делом займусь. И цену подсмотрю.

Витя высадил меня напротив магазина «Волна» и пожелал в дорогу:

- Да не завянут ухи твои!

- Это к чему?

- Чтобы больше слушал народ и писал про Хомуты – мы читаем твои труды.

- Будьсде… - козырнул я ему.

- К пустой голове… - Миронов покачал своей и уехал.

У подъезда прыщ на лавочке – впору поежиться. Но он молчит, только поглядывает с подозрением на меня и ношу мою, а я прохожу мимо.

Пока брел до дома, передумал стремиться к компьютеру – лучше, пока светло, и он летает, поищу хозяина беспилотника. Какой будет подход, потом решу: главное – найти.

Вышел снова во двор и сориентировался по звуку – где-то над пансионатом трещит моторишко. По-любому идти на Подборное. Впрочем, там всегда «дикарей» собирается на «дикарском» пляже куча-мала, и палаток – целое городище. Вот не верю я в то, что организовано отдыхающий сюда бандуру такую притащит.

Выхожу за околицу. Здесь уже БЛА не только слышен, но и виден – кружит где-то в промежности Чокорева и Подборного. Иду по трассе в ту сторону – выбирать дороги не приходится.

Беспилотник нырнул за лес и смолк. По моим прикидам – в тютельку на «дикий» пляж Подборного. Туда и иду, свернув на проселок возле озера Чокорево.

Нет, ну не плохо бы облетать все берега трех озер, посещаемых «дикарями» и заглянуть каждому в рыло – при условии, что камера на БЛА есть. Возможно, решим проблему Маринки. Да и людей не перепугали: беспилотник уже стал деталью пейзажа.

Техника есть – технике и лопату в зубы. Другой вопрос – как с хозяином договориться?

Если не просто буржуй, а человек с головой, можно симпозиум с ним затеять – в латино-греческом понимании этого слова. Стопка за стопкой, фраза за фразой – сочетая полезное с приятным, до чего-нибудь договорились бы.

Только вышел на «дикий» пляж Подборного сразу увидел аппарат вожделенный и людей начал узнавать, его окруживших.

- Да это тот самый хрыч, чья девица тебе, Гера, машину пококола, - указала на меня пальцем одна бабеха.

А вот Геру я сразу узнал – тем не менее, невозмутимо спрашиваю:

- О какой девушке вы толкуете?

- Ты сам, гадкий старик, знаешь, что я имею ввиду! – голос бабехи переходит на визг, и она энергично озирает окрестности, надеясь, что к месту события немедленно сбегутся все «дикари».

- Не припомню я вас.

- А мужчин наших кто побил? 

- Что за шум, а драки нет? – любопытствует некто из толпы уже собравшихся зевак.

Бабеха скандальная бросает на него пламенный взгляд, не понимая на чьей он стороне. Но зря старается – может, кого другого такой взгляд испепелил бы, но на этом любителе приколоться даже щетина не задымилась.

А я обнадежился - толпой метелить не будут. И вообще мне кажется, что толпа любопытная, вокруг собравшаяся, скорее на моей стороне. Почему? Я так думаю – достали вот эти самые своим самолетиком всю округу.

Наверное, тоже самое почувствовали и мужчины, однажды битые уже мною – стоят, глаза прячут, не знают на что решиться. Им явно участкового не хватает, чтобы схватить меня, заточить в камеру, а уж там, Бог даст и побить…

Доходит и до бабехи ситуация. Но у неё есть еще в рукаве козыри. Она поворачивается к палаткам и громко зовет кого-то:

- Нина! Нина! Иди-ка сюда – дело есть…

Мать честная! Из палатки вышла, к нам пошла, а потом побежала, сжимая на ходу кулаки, та самая блондинистая бабища, которая, обгорев в костре, сиганула в озеро в той памятной драке на берегу Горького. Сейчас она мне покажет… сейчас-сейчас…

Я почувствовал в себе Чака Норриса. Бабу поганую и пальцем не тронул – только в сторону шаг и ногу подставил. Она пронеслась мимо, опору теряя, потом полетела торпедой бесформенной, болтая ногами в воздухе, и, наконец, ткнулась в песок головой. Достаточно глубоко – только корма наружи осталась.

Народ со смеху покатился. А какой-то знаток восточных единоборств прокомментировал:

- Это он дал ей фитиля под копчик!

И следом новый взрыв смеха.

В такой ситуации уже битые мною мужики не спешили ввязываться в драку – стояли, потупившись. Но не Нина. Выбравшись из песка, отплевавшись, отсморкавшись и протерев глаза, она снова подступала ко мне – правда, не так стремительно.

- Может, завяжем? – я предложил. – Люди над вами со смеху помирают – пожалейте вы их.

Вздорная баба кинула взгляд на толпу и, не найдя погибших, сжала кулаки – подразумевая, что пойдет до конца.

- Есть женщины в русских селениях, - клял я вслух судьбу свою. – В воде не горят, в огне не тонут… в промежность им бить бесполезно…

- А ты в титьку попробуй, - тут же в толпе нашелся советчик. – Грят, у баб – самое уязвимое место.

Народ просто наслаждался нечаянным зрелищем.

Кто-то крикнул:

- Полторашку жигулеского ставлю, что она его умотает.

- Отвечаю, - принял кто-то вызов.

Нина на хитрость двинулась:

- Эй, мужики, а вы что стаете? Гера, тебе же синявка урода этого окно лобовое у жипа вышибла. Неужто стерпишь оскорбление?

- Мы заявление написали, пусть милиция с ним разбирается, - откликнулась только что подошедшая женщина – должно быть, супруга Геры.

- Эх, мужики вы, мужики, - махнула рукой Нина и побрела уныло в палатку, из которой вынеслась с таким энтузиазмом.

- Эй, ты куда? Давай дерись! – закричали ей из толпы. – Я на тебя пиво поставил.

- Сам дерись! – отмахнулась Нина; потом вдруг остановилась и сжала кулаки. – А хочешь, тебя морду расквашу?

Никто вызов не принял – с такой бабищей не забалуешь!

Реплику подала жена Герина:

- Мент легавый говорит, что замудохался его искать. А он ходит руки-в-брюки и ни от кого не скрывается. Что творится на белом свете?

А потом ко мне:

- Ты в курсе, что тебя милиция разыскивает?

- Был у меня участковый, рассказывал, что какой-то псих семерых мужиков положил. Не поверил, что это мог я. А заваруха знатная была! Или вы из палатки не видели ничего?

- Последствия видела.

Вроде, баба контактная. Остальные тупо молчат. Может, попробовать договориться?

- Участковый говорил, что не хочет делу ход давать – предложил: договаривайтесь полюбовно.

- Ага, полюбовно, - кивнула обиженно женщина. – Стекло лобовое разбили. Знаете, во сколько ремонт обошелся? В сорок тысяч – вы нам их вернете?

Гера вмешался:

- Ну что ты городишь? Какие сорок? Слышала звон да не знаешь, где он. Сто сорок тысяч выложил я в автосервисе.

Я огляделся по сторонам:

- Такие вопросы не решают публично. Пойдемте в ваш джип – там и поговорим тет-а-тет.

Один-на-один не получилось – жена Герина с нами пошла и в машину залезла.

Я начал тронную речь:

- Вы понимаете, я не смогу возместить ущерб деньгами – хоть сорок тысяч, хоть сто сорок: у меня их просто нет. Но я живу в курортном краю много лет и многое знаю. Я посвятил изучению человеческого организма – его болезням и способам излечения – всю свою жизнь и много чего добился в этой науке.

Гера сильно помрачнел, когда понял, что речь о деньгах не идет.

- Вы академик? – спросил он.

- Нет, знахарь.

- Самый настоящий?

- Хотите проверить?

- Стоило убедиться.

- Я вам делаю предложение. Предполагая, что вы человек не бедный – машину ведь уже починили – говорю: плюньте вы на эти деньги. Я буду лечить вас и вашу семью от всех болезней в качестве компенсации за нанесенный ущерб. Гарантирую, что вы умрете от старости или несчастного случая и проживете более ста лет.

- А вот здесь вы врете, - вмешалась женщина. – Я врач по образованию и я знаю, что смерть от старости есть ни что иное, как смерть ослабшего организма от хвори.

- Об этом мы можем без конца спорить, а я предлагаю дело. Вы можете меня проверить.

Гера завозился в кресле водителя, будто потеряв на себе что-то – потом вспомнил и задрал футболку. На нижнем краю грудной клетки чуть выше района печени синела обширная гематома.

- Вы, между прочим, лягнули – до сих пор больно, а ж плыть невозможно.

Я усмехнулся:

- Дам вам средство: по глоточку каждый час – к утру все пройдет.

Достал из кармана маленькую бутылочку из-под кока-колы с живой водой. Открутил пробку, закрыл глаза, пошевелил губами, будто читая заклинания, и протянул сосуд Герману.

Супруга подачу перехватила и понюхала.

- Пахнет колой.

- Вы хлебните – не отравлено.

- Сначала вы.

- Если не брезгуете.

Женщина налила живой воды со вкусом колы в пробку сосуда. Я её опрокинул в рот.

- Последняя просьба и самая главная – никому ничего не говорите, иначе я вас лечить не буду.

Гера сделал глоток из горлышка и сказал сурово:

- Утром жду!

 

 

 

Добавить комментарий

ПЯТИОЗЕРЬЕ.РФ