Маришка и Марина
Я любил ночами не спать. Так было не всегда. Ночное бдение пришло ко мне, когда занялся интернеткоммерцией, а потом и литературным творчеством. Вот и Пикуль ночами творил – не плохо, кстати. А меня вынуждали обстоятельства – компьютер был подключен через модем к телефонному проводу, а телефон сдвоен с соседкой. Днем ей надо поболтать, а ночью и тариф дешевле. Короче, привык.
Вставал в два часа, отключив в шесть компьютер, выходил на пробежку. Потом завтракал и спать ложился часов до десяти. Этого мне хватало, чтобы продержаться день, не делая заметных ошибок и не допуская грубых промахов.
В Хомутинино у меня проводной интернет и другой распорядок дня. Редкие ночные бдения – ностальгия.
Итак, ночь. Я на пути к Оленичево. Полнолуние продолжается.
Чреватое время.
Здесь не город – мне не надо бояться ни маньяков, ни хулиганов… Если только подвыпивших молодых парней из числа «дикарей-отдыхающих», но и они, как правило, первыми драку не затевают.
С этим тихо – нет шатающихся. Но по мере приближения к озеру, какая-то легкая, но вполне уловимая взвинченность ощущается в ночном воздухе. Добавляла нервозности луна, которая на небосклоне похожа на морщинистую каменную планету, собравшуюся упасть на Землю.
Но что делать – в жизни нечасто случается, когда наши возвышенные представления о чем бы то ни было полностью совпадают с действительностью. Другими словами – ночь на Земле и Луна в небесах не являли сейчас гармонии.
Вокруг неё, кстати, распространялось зеленое свечение – оно расходилось кругами, как волны от брошенного в воду камня. И в этом было что-то зловещее…
Шаркали подошвы при ходьбе. Поскрипывали в пакете пластиковые сосуды. Почему-то именно они казались мне чем-то вроде опоры, от которой исходило ощущение надежности и покоя.
Оленичево. Знакомая прогалина в кустах с камышом…
Я стоял и смотрел на воду, сверкающую серебром в лунном свете, и не знал, что дальше делать, как вести себя. Спину словно холодом обдавало. А в груди что-то ворочалось – несуразное. Я вдруг начал понимать, что не приключение продолжается, а отныне, вот с этой самой минуты прежняя жизнь кончается и начинается новая – с другими ценностями, с другими словами и поступками. Удивительная, опасная, непредсказуемая…
Что ждет меня, что ждет Маришку я не знал и не догадывался, но твердо и холодно осознавал – начался новый отсчет времени. Ноутбук, интернет, литература – все это кончилось и никогда уже не вернется.
Я стоял у кромки воды, к чему-то прислушиваясь и озираясь в полнейшей беспомощности. Жизнь преподнесла столь неожиданный сюрприз, что даже не знал, как с ним поступить. И не найдя ничего умнее, постучал кулаком по лбу, словно хотел встряхнуть мозги и понять – что происходит вокруг меня, и как дальше жить…
И это чертово полнолуние! Ведь при полной луне обычно и происходят страшные превращения. Маньяками становятся простые люди. А когда луна скроется за горизонтом, они ничего не помнят. Я где-то читал…
Попугав-попугав себя, все-таки успокоился…
Ладно, белиберда это на постном масле – жизнь гораздо серьезнее.
Скинув обувь и штаны, вошел в воду и наполнил все тары.
На обратном пути в голову пришла мысль – начать производство духов. Представляете: какой-нибудь там «шанель» в малюсеньком пузырьке, а цена баснословная. И торговать им проще, курсируя по предприятиям. Одна бабеха в селе такие плечи себе накачала, таская огромную сумку с барахлом по учреждениям райцентра – страшно смотреть! И сколько навара?
А «шанель» рассовал по карманам с десяток флаконов, продал – и деньги в пакет не вмещаются. Лафа!
Впрочем, зачем шататься по райцентру? Открыл крохотную лавчонку прямо в Хомутинино – здесь в курортный период масса народа с деньгами бывает – а сарафанное радио рекламу сделает. Торгуй себе на здоровье…
Идей было много, да денег-то кот наплакал на открытие производства. Хотя бы ту же тару с этикетками от «шанель» - где её взять? Или киоск? – тоже затраты…
Мысли мыслями, но и мечты были. Мне хотелось скорее добраться до дома, раздеться, лечь и прижаться к голой Маришкиной попе.
Медгородок меня встретил кошачьим воем – утробным и замогильным. Откуда раздавался этот мощный голос, я не понял. А когда вошел в квартиру и не застал в ней Маришки, а открытыми дверь в лоджию и её окно, сел за столик, достал рюмку, намазал кусок хлеба майонезом и начал пить, представляя воду озерную водкой столичной.
Пил, сначала почти не хмелея, не теряя ни сил, ни памяти. Пил, пока не пришла отключка. А потом запой начался – проснусь, поднимусь, накачу стопарик и… поплыл на боковую. Жрать хотелось, но сил не было в магазин сходить.
Приходили в голову мыслишки трусливые – бросить пить. Но боялся, что на трезвую голову мне не хватит сил жить без Маришки. А она все не возвращалась – я уж со счета сбился – сколько дней.
И ещё… Накатив стопарик, засыпая, думал, глядя на убывающую воду в пластиковых тарах – вот кончится, пойду утоплюсь в этом Оленичеве, и будет вечный кайф!
А потом она появилась или видение её – в моем тельнике на босо тело.
- Чего пришла?
- Тебя позвать. Пойдем, миленький, со мной на озеро. Чего здесь тебе одному куковать?
Вот дьявольское отродье! Утопить меня хочет.
- Ты скучал обо мне?
Чего мне скучать – я пью и пью… А пожалуй, и так! Плоть моя по ней тосковала. Я скучал по тому наслаждению, которое получал, кувыркаясь с ней в постели. А говорить-то не о чем… кошка ведь.
- Пока ты пил и пьяным на диване валялся, я во многих местах побывала.
- В таком виде?
Прежде чем ответить, Маришка посмотрела на меня долгим взглядом. Такой взгляд ещё вынести надо. Иной, наверное, и с ума бы сошел. Но я-то особенный…
Захотелось снова напиться и закрыться в квартире от всех гостей и перемен.
Маришка мысли мои читает.
- Не выйдет. От себя не уйдешь.
- А от тебя?
Мелькнула мысль – а может, это и не Маришка? Больно умная какая-то она сегодня! Может, это та изнасилованная и убитая вампирами девушка, которая на дне озера и по подобию которой сделали тело умершей кошке.
Как же она меня нашла? И зачем пришла? А впрочем…
Хотел сказать что-нибудь злое, но не успел – в дверь громко постучали. Ко мне кроме Вити плотника никто не ходит, но тот так нахально не стучит.
- Эй, есть кто живой? А ну, открывай! – голос соседа с глоткой луженой.
Маришка посмотрела на меня многозначительно и в лоджию вышла, а там присела, чтобы её в окно не видно было. Я пошел к содрогающейся от стука двери. Постоял в раздумьях, посмотрел в глазок и открыл.
У порога стоял сосед, на чурку похожий и с таким же акцентом, мнящий себя прыщом подъездным.
- Какого надо?
- Мне участковый поручил наблюдать за тобой, чтоб не сбежал никуда – ты у него поднадзорный. А ныне смотрю, ты который день из квартиры не выходишь – ни на прогулку, ни в магазин… Думаю, дай загляну – не улепетнул ли куда?
- Убедился? Дома? Ну и ступай себе нах.., червяк подвальный.
Такое обращение ничуть не смутило соседа.
- И вот еще что. Иногда по ночам у тебя женщина громко стонет. Приводишь что ли?
- Сами ходят. Тебе-то что?
- На каком таком основании ты из нашего образцового дома делаешь публичный?
- А мне что тут – советчики нужны?
Сосед поежился, но продолжал наезжать.
- Я позвоню твоей квартирной хозяйке и доложу, чем ты тут занимаешься.
Вдруг из лоджии вынеслась кошка – ну, вылитая Мишина покойница – и с львиным рыком зубами-когтями вцепилась в голую ступню соседа, обутую в тапок. Прыщ подъездный взвыл от боли и кинулся наутек – сначала в свою квартиру, но дверь её не поддалась, потом вверх по лестнице.
А там-то куда – на чердак?
Я стоял, размышляя, в той же позе на пороге открытой двери, когда кошка, спустившись по лестнице сверху, безмолвной тенью юркнула мимо меня в квартиру, потом в лоджию и её открытое окно.
Что происходит?
Сходить наверх, посмотреть соседа – жив ли?
Да черт с ним! Была нужда о ком горевать.
Я захлопнул дверь и закрыл замок. В ту же минуту в лоджии появилась Маришка(?) – то ли встала, то ли в окно открытое заскочила?
- Ты на соседа напала, или это тварь с тобою пришла?
- Ну, зачем ты о ней так – она ведь тебя спасала.
- Она мне врага изладила. Тот теперь участкового приведет.
- Участкового? Слушай, я, наверное, пойду.
- Вот так – с голым задом?
- А ты дай мне штаны спортивные. И очки затемненные. И косынку на голову, если есть…
- Ну, косынки нет. И туфлей нет. Могу сланцы дать.
- Давай, - Маришка одела штаны спортивные и очки, пошла через дверь.
- Маришке привет!
Вздрогнув, девушка остановилась, обернулась и долгим взором меня изучала.
- Ты как догадался?
- По интеллекту. Ночью придешь? Или кто-нибудь из вас…
- А если обе?
- Приходите. Устроим маленький бордельеро.
Вечером сосед нагрянул с участковым. Ступня его была густо забинтована, а оцарапанные до локтей руки в зеленке.
- Хищник какой-то, - жаловался он офицеру полиции. – Так напала… Настоящая рысь.
Он повертел зелеными руками, демонстрируя следы от кошачьих когтей.
- На живодерню, шкуру содрать… - семенил он за участковым по моей квартире; на меня смотрел с видом – и тебя туда не мешало бы.
Обойдя все углы, блюститель порядка ко мне обратился:
- Где ваша кошка?
- У меня нет никакой кошки.
- Ну, кот.
- И кота нет.
- Но она напала из твоей квартиры, - подсказал сосед, который знал, что никакой живности у меня нет.
- Она запрыгнула в окно лоджии, которая была открыта, на твой ор…
- О чем спорили? – поинтересовался участковый.
- У него громко девицы по ночам стонут, спать мешают – подсуетился с подсказкой прыщ подъездный.
- Сексуальный маньяк? – улыбнулся участковый с намеком на мою старость.
- Нет, - с невозмутимым видом отвечаю, - качественный фаллоиммитатор.
- Покажи.
- Ордер на обыск есть?
- Да что жмешься? Изымать не буду. Мне только взглянуть хочется.
- Хорошо, смотри, - я взялся за резинку штанов, и соседу. – А ты отвернись.
- Наглец же ты! – нахмурился участковый. – Ох, и займусь я тобой. Ох, займусь…
Настроение его испортилось окончательно, и он удалился с мрачным видом.
Для гостей, которых ждал ближе к ночи или в разгар её, закупил рыбы соленой, сыру и окорочков копченых. Вода озерная еще есть.
Одна Маришка, две Маришки – какая разница? Лучше не думать, а то запутаешься. Два чувства меня сейчас одолевают – голод и сексуальное нетерпение. Неплохо было искупнуться в Оленичево, а то снова начинаю чувствовать себя стариком.
Ровно в полночь в дверь раздался тихий стук. Я глянул в глазок – никого. Только вернулся к ноутбуку, снова стучат. Снова подошел-глянул – никого…
И тут же шепот Маришкин:
- Да открывай, чего ты смотришь?
Я открыл. Меня легонько отстранив, кто-то проник в комнату. Или проникли?
Снова голос Маришкин:
- Ты не пугайся. Мы в таком виде…
- То есть?
- Невидимые.
- Как это?
Чуть-чуть измененный голос Маришкин:
- Все также – водой из Оленичево.
- Вас двое?
- Двое – я и кошка, превращенная в девушку, по моему подобию.
- Ой какой он стол накрыл! – радостный голос Маришки из кухни.
- Не вздумай есть, а то будешь кишками сверкать, - строгий голос Маришки. – Мы за тобой пришли…
- Утопить решили?
- Нет, позвать на прогулку. Пойдем пошалим.
- Где?
- А хоть где – в селе, в стойбищах «дикарей» на озерах, в пансионате, профилактории, в детских лагерях… Лично я больше всего люблю беситься в санатории «Урал».
- Ну да, вы побеситесь – мне морду набьют.
- Ну, зачем же? Ты тоже станешь невидимым.
- Как это?
- Озерной водой. Ты думаешь, почему я, утонув и воскреснув, не вернулась к людям? Там столько чудес в этом Оленичево и её воде – каждый день новые свойства открываю, А ещё я ищу маньяков-вампиров, меня убивших…
- Для чего?
- Отблагодарить по-свойски. Ну, так ты с нами? Раздевайся!
Я взялся за резинку штанов и сказал, немного смущаясь:
- Я вас ждал… стол накрыл… думал шпили-вилли будет…
- Шпили-вилли – это ко мне, - другой голос. – А ты пока ноутбук посмотри.
Кто-то взял меня за руку и повлек в комнату к дивану.
- Раздевайся!
Невидимые руки мне помогали.
- Как хоть зовут вас, девушки милые?
- Ты меня Маришей назвал, а её Мариной родители нарекли.
Целуясь, легли на диван.
- Ты, пожалуйста, не стони громко, - шептал я в пространство, заводясь от невидимых, но вполне телесных прелестей.
- Как это не стони? Да я кричать сейчас буду. Давай, поднажми…
Мы разохотились в классической позе…
Мариша тоже быстро завелась – стонала-стонала утробно, а потом как пошла кричать в голос… на каждое мое движение. Соседи, подъем!
Впрочем, мне уже на все наплевать.
- На вас смотреть – завидки берут, сказала Марина, когда мы с Маришкой лежали рядом, уже не ласкаясь, а набивая легкие воздухом.
- Фу, - откликнулась Мариша, переводя дух. – Сейчас пошалим-погуляем, вернемся, и он твой.
Захотелось на воздух – в квартире нам его уже не хватало.
Марина позвала меня на кухню – превращаться в невидимку.
- Налей стопарик воды озерной. А когда пить будешь, думай, что невидимый – совсем прозрачный. Впрочем… твоей воли может и не хватить в первый раз. Я тебе помогу.
Я налил воды, кто-то взял меня за руку.
- Пей.
Я закрыл глаза – замахнул. Открываю – мать босая! – меня нет! Ну, совсем не видно. Захотел одной рукой другую поймать – поймал и не вижу. Вокруг пошарил…
- Да здесь я, здесь, - голос Марины.
- А ты видишь меня?
- Я-то вижу. Потом и тебя научу, но не сразу. Ну, что, пойдем шалить? – и потянула меня к окну.
- Нет-нет, - я воспротивился, – через подъезд выйдем, а лоджию закроем. Вдруг какая-нибудь зараза ноутбук сопрет – в нем все мое богатство.
- А ключ ты в руке таскать будешь? – Марина насмешливо.
- В клумбе зарою.
Мы вышли из подъезда. Я присел у клумбы и возле столбика ограды воткнул во влажную землю ключ. Вдруг вижу рядом грязь полужидкая превращается в воздухе в круглый комок. И следом вой кошачий – противный, загробный, который я уже слышал однажды:
- Мя-у-р-р…
По тону звучания просто рык львиный, но противный-противный… И снова:
- Мя-у-р-р… Мя-у-р-р…
- Брысь, окаянный! – сосед окно распахнул с ковшом воды в руке.
И в ту же минуту комок грязи, неведомым образом вальсирующий над землей, метким броском залепил ему рот.
Следом «хи-хи» девичье в два голоса. Сосед ковш выронил и окно захлопнул.
- Ну, теперь этот прыщ подъездный меня точно из квартиры выселит, - горестно резюмировал я первую проказу веселых подружек.
Задорный голос Маришки:
- Пусть только попробует, мы ему такое устроим – сам сбежит за три девять морей…
Марина:
- Руки помой.
Что-то вроде летучих мышей бухнулись в лужу, побултыхались и пропали.
И снова Марина:
- Куда пойдем?
- В санаторий хочу, на дискотеку, - капризный голос Маришки – Я там ни разу не была.
Я:
- Да дискотека поди прошла.
- Но там отдыхающие гуляют до утра.
- Вот до утра мы и будем идти туда.
Марина:
- Об этом не беспокойтесь. Я перенесу вас в «Урал» в мгновение ока.
- Ну, тогда в санаторий, - пожал я невидимыми плечами.
Марина:
- Мне из лужи не нравится телепортироваться. Пойдемте спустимся к озеру Горькому – здесь же рядом…
- Как это телепортироваться? – спросил я дорогой к озеру.
- Как электрический ток – со скоростью света.
- Чудеса.
- А я что говорю. Плюньте вы на жизнь человеческую, становитесь, как мы, оборотнем – много чего узнаете о чудесах озера Оленичево.
- А почему, Марина, ты ко мне на вы.
- Вы же человек, а я оборотень – к тому же разница в возрасте.
- Маришку это не напрягает.
- Но вы с Маришкой были близки, а со мной нет.
- А ты хочешь моей любви?
- Не знаю. Как вы?
- А я не вижу меж вами разницы – красивые, молодые… А насчет перехода в оборотни – позволь мне немного подумать. Ты ведь не добровольно стала, а повлияло прискорбное обстоятельство.
- Да, прискорбное обстоятельство… Но я ведь и не знала тогда о чудесах Оленичево.
Снова сердце заныло, напоминая о возрасте. С ностальгией подумал, сейчас бы в озеро окунуться – не в Горькое, а Оленичево.
- Марина, а можно в санаторий попасть транзитом?
- В смысле?
- Здесь окунуться, вынырнуть в Оленичево, а уж потом в санаторий. Сил мне надо бы поднабраться – возраст, понимаешь ли…
- Все возможно. Я возьму ваши руки…
Мы вошли в Горькое, взявшись за руки, окунулись и оказались в Оленичево. Снова головой в воду – и в Подборном. Санаторий перед нами во всей красе своих огней. Музыка играет, голоса… Дискотека на летней площадке в самом разгаре.
- Идемте танцевать! – зовет Маришка.
- Смотри не толкни кого-нибудь, - смеётся Марина. – Вот паника будет!
- Вон ту, беременную тетку сейчас пощекочу немножко – она у меня раньше срока родит.
- Эй-эй, не вздумай! – всполошилась Марина, и мне. – Вот кошка противная! Вы тоже плясать пойдете?
- А ты?
- Навещу родителей, если они ещё здесь. Для них-то я пропала – меня ищут и не знают, что я погибла. Мне их жалко.
- Я с тобой.
Лучше бы мы не ходили. Ведь шалить примчались, а сели на травку рядом с палаткой и стали горевать вместе с родителями.
Миловидная мама плакала и причитала:
- Погибла девочка наша. Погибла доченька моя. Была и не стало…
Суровый, но поблекший папа утешал:
- Ничего не известно. Может, жива. Вот тело найдем, тогда уж да… Искать надо, искать…
- Где искать? Все уже обыскали.
- В конце концов на дне озер…
- Говорят, утопленники всплывают.
- Через три дня.
- А сколько прошло?
- Шесть…
И снова слезы.
- Пойдемте отсюда – мы им ничем помочь не сможем.
- А ты не хочешь вернуться – ну, пусть оборотнем… Они тебя любят.
- Не знаю. Сейчас другие задачи – мне надо этих тварей найти. Может, когда-нибудь… Пойдем погуляем меж костров и палаток.
Прогуливаясь, я шептал ей на ухо или тихо говорил, чтобы не смущать отдыхающих «дикарей».
- Я вот все думаю над твоим предложениям. По всем показателям – и для здоровья, и прочее – быть оборотнем полезно. А Оленичево для вас просто земной рай. Но что вы делаете зимой? Лед вместо воды, холодрыга… В спячку впадаете?
- Не знаю. Я ведь в оборотнях всего неделю.
- У меня мысль мелькнула – в этом плане я мог бы помочь вам, оставаясь человеком. Вот представь себе – сейчас вся земля вокруг Хомутов продается. Выкупить озеро Оленичево и прилегающие берега. Поставить там дом, огородить забором – посторонним вход воспрещен. Специальное помещение, в котором будет сообщение с озером, и вода без льда. Вы, как русалки, шмыг ко мне в гости – танцуем и пляшем в лютый мороз…
- Заманчиво. Что для этого надо?
- Деньги, милая, много денег. На дне Оленичево нет россыпей золотых монет?
- Я не встречала.
- Ладно. Будем думать, будем искать возможности заработать. Не стоит спешить в оборотни. Правильно?
Помолчав немного.
- Может, родители твои богаты?
- Не будем их трогать. Я очень хочу оградить их от позора и боли. Я так бы хотела увидеть мамины глаза счастливыми, а она все плачет и плачет. А ведь скоро у них юбилей свадьбы…
- Так это… Ты ведь не все чудеса живой воды из Оленичево изучила. Может, она способна оживлять погибших. Я, наверное, тоже займусь экспериментами. Прямо завтра и займусь. А сейчас – где наша Маришка? Не вляпалась ли опять куда-нибудь? Она не рассказывала тебе, как я её отбивал у семи мужиков и одной бабы поганой?
- Говорила. Она действительно авантюрная. За ней глаз да глаз нужен. Пойдемте её искать.
Мы вернулись в санаторий, как и ушли – через пляж, водой.
- Ты её видишь, невидимую?
- Если встретимся, то увижу.
Танцы уже закончились, но гуляющего по аллеям народа было полно.
Мы тоже по ним пошли. И у меня сразу же возникло ощущение, что за нами кто-то следит. Тревога стиснула виски. Я вертел головой туда-сюда, но никого знакомых не замечал. И к тому же – мы невидимые. Кто может нас увидеть, а тем более следить? Наваждение!
Иногда мне приходят мысли в голову, что Рай и Ад, придуманные людьми, мы сами себе устраиваем на земле.
- Марин, а что ты сделаешь с теми сексуальными подонками, если мы их найдем?
- Сначала найду, потом буду думать.
- Я бы им отрезал гениталии, но жизнь сохранил – пусть страдают.
Народу все меньше, а Маришку так и не встретили – или следы её проказ.
- Эта куда дорожка ведет? Вы знаете санаторий?
- Как пять своих пальцев! Я здесь работал. Охранником. А эта дорожка на малый терренкур. Там в кустах фигуры стоят – страшные-страшные. А на ветвях русалки…
- По мотивом сказок Пушкина?
- Должно быть.
- Пойдем или не пойдем туда Маришку искать?
Мы остановились у самого входа, вглядываясь в темноту. Фонари были, но их очень мало…
Маленькая девочка в розовом платьице, будто убегая от кого-то, прошмыгнула между нами:
- А я не боюсь.
И исчезла в зелени берез и кустов.
Мы ошеломленно смотрели ей вслед. Ребенка не видно, не слышно. Других людей вроде бы тоже нет на терренкуре.
- Надо пойти приглядеть за ней, - сказала Марина. – Как бы чего…
- Дорожка по кругу идет. Нам надо с тобой разделиться. Если следом оба пойдем, рискуем в замкнутый круг попасть: девочка пробежится дорожкой и к маме улепетнет, а мы, не найдя её, будем кружить и кружить до утра.
- Разумно.
Мы разделились.
Я шел, посматривая по сторонам, стараясь вытравить из души жутковатое ощущение. Девочки нигде не было видно. Сколько ей? На вид – четыре-пять… Да какой же ребенок будет гулять один ночью по лесу? Нет, по аллее, утыканной страшилищами...
Чтобы панике не поддаться из-за неизвестной девочки, заставил думать себя о Марине. Её судьба ещё одно доказательство, что суть жизни и смерти заключается в сексе. Именно людские сексуальные пристрастия – от нормальных до извращенных и даже смертельных – определяют их увлечения. Причем, жертвами всегда оказываются женщины или дети, а насильниками неизменно выступают мужчины…
А вокруг меня санаторий, в котором не должно быть места грязи, насилию и ненависти. В котором маленькие девочки в одиночестве ходят «тропой страшилок» и ничего не боятся. В котором где-то носится голая и невидимая Маришка, с акульей улыбкой забавляясь людьми. И Марина, кипящая ненавистью и жаждой мести – которой хочется сказать: когда используешь гнев как гранату, смотри, не подорвись сама. И ваш покорный слуга, не знающий, для чего…
Впрочем, я-то как раз на пороге величайших открытий!
Прежде жил, досадуя на то, что Бог не одарил меня ни силой, ни наглостью, ни талантом. Я не питал никаких иллюзий на свой счет в перспективе. Знал наверняка – дни будут сменяться ночами; Земля будет кружить по орбите; мир безумствовать, сходить с ума и бросаться во все тяжкие; и только в моей жизни все останется как есть.
Я не был одним из тех, кто способен бросить вызов судьбе, кто рискует смеяться с набитым ртом и говорить вслух то, что думает. Риск в моем случае заключался лишь в том, что я любил бродить в одиночестве по лесам и даже ночами бывать на кладбище...
И вот на тебе – на склоне лет такие события одно за другим: успевай поворачиваться (уворачиваться?) Порядок и размеренность напрочь исчезли из моей жизни, которая стала такой же стихийной и неуправляемой, как водная гладь озера.
А может, это мечты сбываются? Как говорится, если есть волосы, которые вьются, обязательно сыщется ветер, который их растреплет. Будет и женщина, которой понравится запускать в них свои пальцы. Будет и дело, которое прославит тебя и обессмертит имя твоё…
Возбужденный этими мыслями, судорожно сглотнул и взъерошил волосы, будто соленый ветер их уже растрепал. И уже слышен шум океана…
Господи, о чем это я!
И вдруг из темноты кто-то тихо позвал:
- Иди ко мне.
- Что? – спросил я машинально и оглянулся.
- Ой, - женский голос из темноты, - тут кто есть!
В беседке за кустами шумно по коровьи вздохнули.
Наверное, любовники там притаились, а я их чуть было не спугнул. Спросить их о девочке? Да как спросишь – я ведь практически бестелесный… точнее невидимый. Перепугаются до смерти. Да и вообще – общаться с незнакомым мужиком, когда он в охотке, глупо и не полезно для здоровья. Впрочем, все время забываю, что я невидимый для остального мира.
Тихонько пошел дальше, осторожно ступая босыми ногами на плитки дорожки.
За спиной снова шумно вздохнули – теперь уже словно кит, вынырнувший из глубины.
Вобщем, ночка выдалась ещё та…
В таком обличии и состоянии – запросто можно стать умом скорбным. А может, уже… Ущипнул себя за руку – больно. Ущипнул сильнее – еще больнее, но ничего не поменялось. Интересно, а как понять, что у тебя бредовое состояние? И почему бы в бред не включить боль от щипков?
Иду, иду – никого на дорожке нет. Если б с Маришкой искали девочку, мимо друг друга прошли и не заметили. Но Марина должна же меня увидеть. Тогда, где она? Уж полмаршрута я точно прошел.
Ощущение бреда усилилось.
Потом слышу шаги. На дорожке мужик в трико-майке-тапочках – телосложением, которого на троих бы с избытком хватило. Вид его жуткий – лицо серое, в руке бита бейсбольная, а взгляд злобно-грозный. Увидишь такого – в штаны накладешь. Наверняка, жену ищет… либо любовницу или подругу, но точно женщину сбежавшую. И её хахаля. Наверное, тем, в беседке, сейчас очень достанется…
Но где же Марина?
Круг обошел – стою на том самом месте, где расстались. Не встретилась мне Марина, точнее – я ей. И что теперь делать? Куда податься?
Следующие полчаса самые бесполезные в моей жизни – бреду опустевшей аллеей и не знаю, что делать, куда податься. Пытаюсь убедить себя, что следует идти домой или к озеру Оленичеву. Но туда опасно – там оборотней, должно быть, полным поло, которых я лично не знаю. А дома у меня ещё есть живая вода – можно попробовать стать снова видимым.
А тут в санатории ловить нечего: мои девчонки куда-то пропали. Мне их не увидеть, не унюхать, не нащупать – финиш.
Пошлепал домой. А когда сел на диван, словно мешки грузил – так вымотался.
Зато я дома, дверь закрыта и на столе в пластиковой таре у меня стоит еще литра два живой воды. Не так уж и много, но бедному вору – все в пору.
Ну что, попробуем стать человеком? Наливаю стопарик, закрываю глаза, подношу к губам (стопарик, конечно) и шепчу, как в микрофон:
- Становлюсь видимым.
Вкус болотной воды на губах. Но, кажется, и прошлый раз был такой же. Наверное, фокус удался. Открываю глаза – вижу себя голышом. Ну, слава Богу!
Второй взгляд на стол – закуски-то сколько, мать босая! Вгрызаюсь в копченый окорочок, набиваю мясом рот и вспоминаю – надо бы выпить для аппетита. Потом, потом, все потом… Кусаю, жую, глотаю – брюхо набиваю. Прикончив три окорочка, перехожу к сыру и скумбрии, так и не вспомнив о хлебе…
Потом выпиваю, представив полстакана живой воды медицинским спиртом. Едва отдышался и тут же почувствовал жгучее желание уснуть. Спать, спать, спать – полцарства за кровать!
Вольному воля, спасенному рай!
Проснулся, а за окном день сияет в полную силу.
Встает вопрос, что дальше делать.
А начну-ка я с порядка в квартире. Когда такой бедлам вокруг, то и жить как-то не очень хочется. Порядок во всем – вот мое правило.
Посуду помыл, пыль смахнул, пол подметаю а сам на живую воду в таре поглядываю. Вода-водичка… Как там в общаге шалили студенческой? В дверь к девушкам постучишь и на вопрос: «Кто там?» козликом бякаешь: «Дайте, тетенька, водички попить, а то так жрать охота, что и переночевать негде и не с кем». Иногда давали… Золотое времечко было!
А теперь у меня есть вода живая и даже целое озеро! Надо попробовать – она голод утоляет? Может статься, что это мой звездный час! Когда настанет конец человечества, его остатки будут мучиться в корчах, а я выживу на дне Оленичево и стану наследником цивилизации. Неплохо быть наследником у всего человечества...
Уборка закончена.
Я сел за столик. Не очень торопясь и в глубине души наслаждаясь моментом, налил в стопку живой воды – ну, чего бы мне пожелать? Может, лямур? Явно сейчас не хватает. Но как это сделать? Надо думать…
Такая мысль – сделаться невидимым и кого-нибудь изнасиловать.
Правда, насильник из меня, дубовой орясины, ещё тот.
Сходить на озеро Маришек покликать – может, уже вернулись в свои пенаты?
Черт, хорошо-то как дома! После уборки квартира стала уютней – все на месте, все необходимое под рукой. Отдыхать здесь, на буке работать – одно удовольствие. А теперь она у меня станет лабораторией разума, где будут твориться великие чудеса...
А приму-ка я ванну – когда еще получится. И пива куплю в магазине живого. Потом сяду и буду думать – что мне с живой водой сотворить.
Вот такая я свинина – во всем люблю комфорт и радости цивилизации. А уж еду вкусную… Это же самое интимное общение со своим дорогим организмом. Просто праздник какой-то! И, наконец, секс… Вспомнил о нем, вздохнул и ещё глубже задумался. Просто врос седалищем в кресло и не знаю, что делать.
Рюмка стоит наполненной. Я сижу окрыленный и удрученный, потому что затей много, но не знаю с какой начать. Тоскливо становится на душе. Очень тоскливо – хоть вой, хоть топись! Неужто в такой обстановке и рождаются все великие открытия?
Наверное, так оно и есть.
И пробирает истерический смешок – вод муки Танталовы! Нет, пьяному все же проще – не творить, но жить. Кроме головных болей ничего… но и те от того, что пьешь.