У последней черты
Каждый человек бесценен.
Но он стоит ровно столько,
насколько ведет себя в критических ситуациях.
/В. Ерошкина/
- Я здесь и была! – врет моя красавица. – Это ты куда-то сорвался среди ночи и убежал. Иди ко мне, я замерзла.
А глаза так и ластятся, язык заплетается – выпила же. Ну, греху быть!
- Так укройся, чего лежишь разнагишавшись?
Совет мой не был услышан. Более того, Маришка нахмурила картинные брови (Боже мой! Ей там и мордочку нарисовали. Ну, телки!) и повела допрос с пристрастием.
- Не, ну, а ты где был? У тебя, наверное, подружка есть?
- Нет.
- Что же ты, так и живешь без женщин? – ей захотелось подразнить меня; она согнула одну ногу в колене. Ничего не скажешь – красивая нога!
А мне вдруг стало интересно, какая мораль царит у кошек… или у оборотней… или… кого она сейчас представляет? Я уж запутался.
- Завести женщину довольно трудно в моем возрасте и с моей пенсией.
- Что ты имеешь в виду?
- Люди после шестидесяти стараются держаться подальше друг от друга, не общаться просто так… Я думаю это из-за возрастного консерватизма. А молоденьких боятся из-за болезней. От малознакомой девицы можно заразиться – не хочется рисковать.
- Чем заразиться?
- Тебе это надо знать?
- Ладно, если боишься, молчи. Так значит, ты – девственник?
- С какого бодуна? – у меня двое детей и две внучки.
- И сколько же ты живешь без женщины? Лет двадцать? Год?! Я бы не смогла. А сколько ты вообще рассчитываешь прожить?
- Сколько Бог даст.
- Но ты ведь хочешь меня.
- Хотеть-то хочу, только не пойму, как мы оформим наши отношения.
- Ты о чем?
- Я старый коммунист, а наша мораль предписывает не вступать с женщиной в интимные отношения, не оформив брак.
- А просто так – чтобы сделать шпили-вилли, а потом расстаться – никак?
- В самом деле? Ты мне отдашься и ничего не потребуешь взамен?
- Тебе это важно?
- А как насчет… ну, сама понимаешь.
- Насчет чего?
- Насчет детей! – выпалил я.
- Нормально, - Маришка слегка пожала плечами. – Половину тебе, половину мне.
- Ты хочешь сказать, что у нас будут котята?
Я попытался себе представить корзинку с шестью пушистыми котятами… нет, с тремя: остальные – ее. М-дя, ничего себе!
- Нет, у нас могут быть дитята.
- Дети, - поправил я. – И желательно одно.
- А когда женщины рожают детей? – спросила она. – Ведь я теперь женщина.
- Когда совокупляются с мужчинами.
- И всегда рождают? Это обычно?
- Я бы не сказал, что это обычная практика – часто используются контрацептивы.
- У тебя они есть?
- Пойду посмотрю.
Это было великолепно – знать, что тебя в постели ждет-недождется девушка неземной красоты. Радоваться ритмичной работе сердца и легких, ловить на лету мух ладонью, чувствуя себя помолодевшим лет на тридцать.
Вот она настоящая жизнь – подумал – вдвоем, а не одному, закупоренному в четырех стенах, словно покойник в гробу.
- Давай сначала поедим! – крикнула Маришка.
- Давай, - согласился я и быстро собрал, что нашел в холодильнике, на поднос.
По сравнению с тем пиршеством, что вчера устроили под открытым небом три парочки на машине, эта трапеза выглядела поистине жалкой.
- Может, мышонка поймать? – усмехнулась Маришка.
- Мышонка? – удивился я, не понимая зачем.
- На закуску. Я уверена, тебе бы понравилось.
- Мышонка? На закуску?
- Ну да… - гостья пожала плечами. – парочку штук – тебе и мне.
- И ты бы его съела сырым?
На этот раз в улыбке девушки-кошки промелькнуло что-то похожее на ностальгию.
- Всего без остатка – от ушей до хвостика. И даже с кишочками.
- Ты в своем уме? – предлагать мне такую гадость.
- Балда! Ты бы попробовал! – за уши не оттянешь.
- Давай перекусим тем, что есть.
- Слушай, а у тебя пивасик есть? Ну так сбегай!
- Ты ведь так станешь алкоголичкой.
- Не твое дело! Если хочешь со мной шпили-вилиться, неси пива.
Ну что тут скажешь? – конечно хочу. Сходил в магазин и принес трехлитровку живого пива из кег – кутить так кутить! Пусть лучше пьет, а то ведь опять убежит. С удивлением обнаружил в девушке-кошке чисто женские черты – капризность и требовательность. Кроме того, ей, похоже, знакомы товарно-денежные отношения – ты мне, я тебе.
Разлил пиво в фужеры. Маришка изящным жестом – не иначе вчера подсмотренным в компании у машины – взяла с подноса пряник. Съела его и сексуальными движениями, призывно поглядывая на меня, смахнула крошки с голых бедер. Похоже, пиво начинает действовать.
- Расскажи мне о своей прежней жизни, - попросила она, откинувшись на подушку.
- Даже не знаю, что тебе сказать. До тебя это была ежедневная, ничем не примечательная рутина – диван, компьютер, поход на тот край села за молоком, и снова диван-компьютер. Впрочем, должен сказать, у меня есть цель в жизни – хочу написать о себе книгу. Сейчас для меня это главное в жизни.
- И тут появилась я….
- У меня действительно давно не было женщины.
- Ты любишь заниматься сексом?
Я рассмеялся:
- Тебя интересует моя сексуальная жизнь?
Маришка тоже улыбнулась.
- Вообще-то я не знаю, как это делается у людей, - пояснила она, слегка покраснев.
- Ну, а вчера разве не видела? – одна парочка прямо на капоте… на виду у всех.
- Не-а…
- Не ври – я лично видел, как ты визжала.
- Все визжали и я визжала – думала, это для танца положено.
Я хлебнул пиво, потом мягко спросил:
- У тебя были дети в той жизни? – ну, котята… мышата… кто-нибудь.
Маришка весьма грациозно подняла прямую ногу, вытянув носок и некоторое время с преувеличенным вниманием рассматривала ее, позволяя мне разглядеть то, что женщины тщательно прячут от мужского взгляда.
Ну, вобщем, что сказать? Было дело – согрешили.
Все было просто великолепно!
Не знаю, как я ей, а она мне показалась просто чудом среди ясного дня и бесконечной ночи. Думал, на этом закончится жизнь моя – секс без конца и края никогда не был моей стихией. А тут будто прорвало – не успеем закончить, пивнуть хлебасика и… снова как у молодого.
М-дя… вот счастье-то привалило!
Думал если ночью не кончусь, то утром не встану.
Да где там! – бегал как молодой: и за пивом, и насчет завтрака…
Вот если верить китайским медикам, которые считают, что секс имеет омолаживающее действие – партнеры легли каждый в своем возрасте, а встали, поделив его пополам, то… Маришке, думаю, по кошачьим меркам, вряд ли больше года можно дать, значит… Сложив-поделив-получаем – думаю, тридцать два года мне было, когда я с улыбкой от уха до уха бегал за пивом, а потом жарил глазунью с колбасой.
Только поели, вот он Витя-плотник с пузырем водки и жаждой кампании – праздник что ли? что-то не припомню.
«Добра» не спрашивая, протопал на кухню – хлопнул донышком пузыря о стол.
- Колбасой пахнет, - принюхался он. – Пировать будем?
- Понимаешь, друже, я не один.
- Ну так, ее зови. Мало выпивки? – я еще сбегаю.
Я бегом в комнату – сейчас же черт вынесет! да еще голою.
- Слушай! – шепчу ей яростно. – Если хочешь с нами посидеть, оденься. Не вздумай в таком виде появляться – ты теперь девушка, а не кошка.
- В таком случае давай мне платье, - Маришка капризно надула губы.
- Трикушки хватит! И на вот, маячку натяни – груди прикрыть.
Она оделась в то, что предложил, посмотрелась в зеркало, взбила волосы, повертела попой…
- Не вздумай клеиться к нему – убью обоих.
Витя подскочил, увидев Маришку, заикаться начал:
- Так это та, из газеты девушка… Ты все-таки ее нашел…
- Сама нашлась. Никуда она не пропадала, а просто убежала от родственников, вознамерившихся выдать ее замуж за постылого… Мариной зовут. А это мой друг Виктор.
- Да, могу себе представить, - торопливо кивнул гость, садясь на место. – Однако, скандал будет, если родственники узнают, что она у тебя приютилась.
- Ты не расскажешь, никто не узнает.
Витя решил затеять разговор с Маришкой.
- Прошу прощения, что явился незваным, нарушил ваше уединение….
- Не стоит извиняться. Вот если бы мы сексом занимались, тогда, конечно… тогда не вовремя.
Вникнув в смысл сказанного, Витя закашлялся и густо покраснел. Тем не менее ответил:
- Секс, конечно – это весьма деликатное дело.
Я решил всунуться, чтобы разговор не принял неприятный для меня оборот.
- Это касается только двоих, не так ли?
- Совершенно верно. Но выпить же можно за столь обворожительное существо. Ты не против?
Гость налил в рюмки водки.
- Вам уже есть двадцать один? Вам можно водку пить? Или сбегать за газировкой?
За Маришку ответил я:
- Она молода и легкомысленна. Она сама не знает, чего хочет.
Маришка, уже начавшая чувствовать себя очень-преочень старой кошкой (по китайской методе – тридцати двух лет, а столько они не живут), ворчливо сказала:
- Мои пра-пра-пра… внуки уже мышей, должно быть, ловят. Так можно мне пить водку или нет?
Витя не удивился ее заявлению – ну, и слава Богу!
Короче, мы выпили, только-только разговорились, а Маришка уже напилась и завелась – много ли надо кошке спиртного?
- А почему мне никто не наливает? – она схватила пустую кружку из-под пива и шваркнула о стену. Сосуд разлетелся на керамические осколки. Мы с Витей обалдели. Каким-то образом в его ладонь впился острый обломок. Он вынул его и заворожено смотрел на сочившуюся кровь.
А Маришка, не выразив удивления даже, сходила в ванную за веником, чтобы подмести остатки кружки. Она и внимания не обратила на Витину рану.
- Давай перевяжу, - предложил я.
Гость помотал головой:
- Для таких случаев у меня всегда в кармане средство есть – ведь я же плотник: мало ли что….
Он достал из кармана тюбик клея «Момент» и, промокнув кровь салфеткой, залил им ранку.
- Тебя пора связывать, - пригрозил я Маришке.
Она откинула со лба нависшую на глаза челку, и зеленые глаза ее прояснились.
- Я больше не буду.
А похлопав Витю-плотника по плечу, заявила:
- Это хорошо, что ты не плачешь.
Ее слова задели его.
- С этого плакать? Знаешь какая боль, когда саданешь молотком по пальцу?
Унеся осколки в совочке и оставив веник, Маришка вернулась и бухнулась в кресло – согнула босую ногу и поставила ее на колено другой, обхватив лодыжку ладонями с тонкими пальцами. Очень фривольная поза – учитывая, что мы за столом. К тому же лицо ее выражало презрение.
- Вы можете мне сказать одну вещь? – обратился к ней Витя.
Она пожала плечами.
- Анатолий Егорович у нас холостой человек. Вы не желаете его осчастливить?
Маришка повернулась ко мне:
- Сколько времени я уже здесь?
- Два дня.
- А мы еще ни разу не трахнулись.
Витя поперхнулся от такой прямоты. Я покачал головой, а сам подумал – зачем она врет? Наверное, гостя нашего хочет склеить – ведь выглядит он моложе.
За окном очень близко сверкнула молния, и оглушительный раздался гром. Словно пули по дороге забарабанили капли дождя, выбивая пыль. Вскоре дождь усилился и хлестал по окнам словно розгами.
- Ну, вот, - виновато улыбнулся гость. – А я зашел пригласить искупаться. Теперь остается только пить.
Он разлил по рюмкам:
- Во имя овса и сена, спиртного духа, и свиного уха – Аминь!
Мы выпили.
Дождь постепенно ослабевал. На лужах, возникших в канавах, от ударов капель, возникали пузыри.
- Пойдемте купаться, - предложила Маришка. – После грозы вода в озере, как парное молоко.
- Еще дождь не кончился, - сказал Витя, - промокнем.
- А мы голышом пойдем, - настаивала она.
Витя чуть не подавился закуской. Я погладил ее по колену:
- Мы с тобой ночью, милая, сходим – хорошо?
Она взглянула на меня томной поглядкой:
- О, да….
Ну, ведьма… прости, Господи!
Мы пили до вечера. А потом взяли еще пива и пошли купаться на озеро Горькое. Искупнувшись, собрали веток и подожгли их.
Это был скорее огонь радости, чем костер на берегу. Я пододвинулся как можно ближе к пламени, и мне вскоре стало тепло. Виктор опустился рядом со мной на землю. Только Маришка под воздействием алкоголя скакала дикаркой вокруг костра – в халате без пояса на босо тело. Если бы на берегу были отдыхающие – вот было бы зрелище! Виктор-скромняга глаз не поднимал от огня.
- Тут водятся дикие звери, - пугал я Маришку. – Тут рядом родник течет – они ходят к пресной воде. Зимой я видел следы рыси. И слухи, что по ночам из воды выходят разные твари, тоже не лишены оснований.
Маришка послушалась и присела поближе к костру.
Витек мечтательно взглянул на звезды и сказал:
- Как бесконечен мир!
- А комары отвратительны! – это я сказал.
Пиво допили, костер догорел – домой идти не хотелось.
Я сунул бревно, на котором сидел, одним концом на угли, и огонь снова явился. Мы расстелили плед, принесенный с собой, и легли под открытым небом. Бревно неохотно горело. Ветра не было, но дым метался по земле, отгоняя комаров, и неохотно поднимался в небо.
Наступила глухая ночь – в чистом воздухе блистали звезды. Маришка, лежавшая в середке, потребовала, чтобы мы прижались к ней и обняли – ибо ей холодно. Я так и сделал, а Витя повернулся к ней спиной.
- Тогда я тебя обниму, - не растерялась девушка-кошка.
Ну, черте че!
Венера склонилась к горизонту, обещая скорый рассвет – коротки летние ночи.
Млечный путь, он не просто так: он что-то обозначает на небе – подумал я и уснул.
В чистом утреннем воздухе деревья хорошо видны, а озеро поглотил туман. Он и на берег пополз, змеясь над ручьем. Листья заблестели капельками росы, хотя солнце еще за горизонтом.
Витя кашлял. Маришка гладила его по голове:
- Простыл бедолага? Стаканчик водочки, и все пройдет.
Я поднялся:
- Купаться пойдем?
- Пойдем! – Маришка скинула халат и совершенно голая пошла от бедра.
Я заметил – в этот раз Виктор не отвел от нее глаза.
Надоело мне ревновать – черти полосатые! – пусть будет, что будет.
Я тоже разнагишался.
Витя:
- Я домой пойду. Попозже с пузырем приду. Вы дома будете?
- Ну, не здесь же!
Солнце подкрасило верхушки берез. Защебетали птицы. Над озером, поглощая все звуки и краски, стоял туман.
- Я не стану тебя ждать, - сказала Маришка, углубляясь в туман.
Потом стало слышно, как она поплыла.
- А мне тебя ждать?
- Как хочешь.
Уж не собралась ли она переплыть на тот берег? Оттуда полночи лилась музыка.
Голова у меня была тяжелой и с трудом соображала. Я искупнулся и вернулся к вещам. Оделся и накинул Маришкин халат, потом завернулся в плед, но все равно дрожал от холода. Собрал влажные от росы сучья и развел костер.
Маришки все не было. Вот потаскушка! – точно ведь уплыла на тот берег. Без купальника, нагишом… Ну ни грамма у этих кошек стыда нет. То к Витьку начнет ластиться… Она что ли хочет, чтобы мы подрались? Ну, конечно! Кошки ведь любят наблюдать, как из-за них дерутся коты.
Согревшись у огня, я прикемарил.
И даже во сне мысли все и видения о Маришке, девушке-кошке.
Звучала какая-то музыка – кажется, трубы и барабаны. Пение, сливающееся в радостный хор, и чувство у меня на душе, будто вечная радость стоит прямо за теми кустами.
Я видел сон и думал по ходу – мой аналитический ум не знает покоя.
Хорошо – рассуждал я – пусть Маришка реинкарнировалась из кошки. Сейчас она в теле девушки, но какова душою? Если в ней осталось что-то кошачье, значит, серьезного отношения к сексу и браку не приходится ждать. Она видит, как мужики западают на ее красоту, и с кошачьей непосредственностью используя это внимание, ей хочется поиграть-позабавиться. И что мне делать в такой ситуации?
Тут уже я проснулся.
Музыка действительно присутствовала в реальном мире и доносилась она с того берега, куда уплыла Маришка.
И что мне делать? Ответа не было, и я не был уверен, что хочу его найти.
Может, пойти домой? Но тогда Маришка останется без одежды…
Может, здесь подождать? До осени? Или сразу уж до зимы?
Может, за нею сплавать? А вдруг она берегом придет…
Может, берегом на ту сторону пойти? А вдруг она приплывет…
Если бы только мир был устроен иначе… Я представил, как на том берегу пьяные мужики-отдыхающие насилуют мою девушку-кошку, и тут же позвонил Виктору. Объяснил ему ситуацию, попросил прийти и помочь. Он порядочный, не откажет – он придет, как счастливый ягненок на бойню. Это я – коварный, злобный и мстительный. Ох, что я с вами сейчас сделаю! – предрекал вендетту пьяным мужикам-насильникам на том берегу. Незаметно отчаяние захлестнуло. И теперь уже мог только надеяться, что если кусок замороженных фекалий с пролетающего самолета упадет мне на голову, то это выведет меня из моего мучительного состояния. Взглянул на небо – но и там, как и везде, меня ждала неудача.
Виктор пришел и бутылку водки принес.
- Хлебни, - предложил.
Я отказался. Отдал ему плед:
- Маришку завернешь, если приплывет.
А сам взял ее халат и потопал вокруг озера, обуреваемый мрачными мыслями. Сколько она у меня в гостях? Три дня или больше? А я устал уже до мозга костей. Правда, секс с молодой и красивой девушкой до умопомрачительности хорош. И потом, она действительно ведет себя, как маленький и беспомощный котенок – идет на каждый звук и блеск с наивной надеждой, что там ее ждут.
Места, откуда всю ночь лилась музыка, я достиг минут через сорок. Было несколько машин и палаток. Костер был один общий. Мужчины, женщины, дети… все встревожены – суетятся и бегают, мужики матерятся.
- Что происходит? – спросил я тоном полицейского.
Женщина одна ввела меня в курс событий:
- Ведьма какая-то вышла из озера абсолютно голая и стала к нашим мужикам приставать.
- Где она?
- А вон, - женщина кивнула на развесистое дерево, на верхушке которого, прижавшись к стволу сидела Маришка и плакала. Ее жалкий вид царапнул мои глаза.
Я полез на дерево. А мне сказали :
- Не лазь. Один пытался уже, она его сбросила – в палатке лежит теперь, стонет.
- Это моя племянница, - приврал я, предъявив халат, - И она немножко не в себе. Разведите детей и мужчин по палаткам. Я сейчас ее уговорю спуститься.
До Маришки добрался, протянул ей халат:
- Оденься, ты совсем продрогла.
Узнала меня, заулыбалась – надела халат, ловко цепляясь ногами за ветки.
- Ты зачем сюда забралась?
Маришка на дереве совсем не то, что Маришка на земле. Верхотура и хрупкие ветки будто удалили из нее некий психологический замок. Хоть она и дрожала от холода, но стала намного более открытой и дружелюбной, и фактически с нетерпением делилась информацией, что было невероятно для девушки-кошки, какой я ее знавал прежде.
Я использовал ее новое настроение, чтобы узнать как можно больше подробностей о том, что здесь произошло, и кто загнал ее на дерево. Она раскачивалась на ветке, довольно уверенно балансируя руками и ногами, и рассказывала.
Она только вышла из воды и к ним подошла, они бросились в рассыпную – дети и женщины.
- Вон тот… вон тот схватил меня за руку и куда-то потащил. Я испугалась и укусила его.
Она нахмурилась и высунула кончик языка из уголка рта.
- А еще одного столкнула вниз, когда он полез ко мне сюда. Кажется, здорово хряпнулся. У-у-у, гады…
Она отломила сухой сучок и кинула его вниз – в толпившихся под деревом людей, но промахнулась.
- Попробовали бы они меня поймать здесь, на дереве.
- Они поймают тебя на земле.
- Но ты же спасешь меня?
Я покачал головой. Капля пота скатилась по носу, но было не жарко, а страшно – здесь, на самом верху высокой березы.
- Поступим так – я спущусь первым вниз. Вон у костра лежит топор – если я их не уговорю не трогать тебя, то схвачу его и разгоню мужиков. Когда тебе крикну, ты слезешь вниз и во весь дух помчишься по берегу. Там, где мы были, ждет тебя Витя. Окно в лоджии не зашпингалечено. Заберешься в квартиру и будешь сидеть тише мыши. Ты поняла меня?
- А давай мы на них нападем и всех победим.
- Нет. Мы поступим, как я сказал. Когда ты будешь в безопасности, мне будет проще выкрутиться.
Еще одна капля холодного пота скатилась со лба.
- Сиди пока здесь, - я полез вниз.
Но очевидно, парни с большими мужественными подбородками, что сгруппировались под деревом, играли по другим правилам. Я понятия не имел, как уговорить их не трогать психически ненормальную девушку: им было по фигу – они жаждали крови. А у меня не возникло никаких творческих озарений, пока спускался по веткам вниз.
От топора была мало проку – до него еще надо было добраться. Захватить малыша в заложники, чтобы дать Маришки уйти? Ну, тогда мне отсюда дороги не будет – утопят нахрен в озере. И, как говорится, все концы в воду.
Стало очевидным у самой земли, что мой план не сработает. Единственное, чем я мог пригрозить – это вызвать полицию. Никаких гарантий, что я что-нибудь придумаю на земле – но я все-таки спрыгнул вниз.
Меня сразу не схватили, к счастью, и не принялись бить. Но сурово спросили:
- Ну, что она слезет или березу пилить?
- А в чем вы ее обвиняете?
- А вон иди, посмотри.
Мне указали на крутой джип без ветрового стекла.
- Это она? И чем же смогла?
- Ведро с картошкой запулила в него.
- Парни, эта девушка психически ненормальна. Она стоит на учете в диспансере.
- А вы ее дядя? Вы-то нормальный? Вот и заплатите нам за ремонт. А еще компенсацию за нарушенный отдых. И еще… Вобщем, квартиру продашь.
- У меня нет квартиры своей.
- Твои проблемы.
Я почувствовал, что проблемы грядут серьезные от серьезных людей.
Итак, у меня есть неприятности, которые мне не по силам преодолеть. Так случается иногда. И вот что я вам расскажу. В детстве я рос не самым, не самым, не самым мальчиком – по всем параметрам не самым. Конечно, кто-то чего-то если хочет достичь, он начинает усиленно заниматься этим вопросом – кто штангу дергать, мышцы качая, кто алгебру штудировать, двойки исправляя… я молился. Сначала Богу – по старшинству – а потом дьяволу: хоть кто-нибудь помогите! Конечно, никто не хрена не спешил помогать. А вот однажды – бац! – и сработало.
Дело было в классе шестом или пятом. Восемь человек, мы с Бугра, притопали в школу, когда занятия всем отменили по причине низкой температуры. Завуч увидела нас и отправила в спортзал:
- Пока в спортзале побегайте, а как солнце взойдет, идите домой и слушайте радио, чтобы завтра напрасно не морозить уши.
А надо сказать, физкультура у нас была в расписании на сегодняшний день, и форму спортивную мы с собой прихватили. Переоделись. Тут один предлагает:
- Девчонки, давайте сыграем в баскетбол – мальчишки против девчонок.
Девочки:
- А нас всего трое.
- А вы вон Агарыча себе возьмите.
- Толя, айда за нас играть.
Вот встали друг против друга – я и три девочки, а против нас… Каждый из них в баскетбол играл лучше меня. Но кому же охота проигрывать? И тогда я взмолился – сначала отцу Иисуса Христа, а потом падшему ангелу. Тишина.
Да что вы не слышите меня? – я у последней черты!
Только подумал так – упс! – и почувствовал, что я умею играть в баскетбол, как никто в мире.
Игра началась – я закрутил, зафинтил… броски мои были точны из любой точки площадки. Парни за мной угнаться не могли, а девчонки лишь бегали и им мешались…
Короче, мы выиграли. Девчонки от радости визжат и скачут, обнимаются и целуются. А парни наехали на меня:
- Агарыч, что это было?
- Это игра, - говорю, - в состоянии «У последней черты».
Но они ничего не поняли.
С той поры только Судьба прижмет где мне хвост, хватаюсь за последнюю соломинку свою и заявляю (себе или кому?) – я у последней черты, и тут же включаются фантастические резервы моего организма.
Вот сейчас, кажется, время пришло.
Какие-то буржуи ненормальные попались. Говорят, нет денег ущерб заплатить, мы вас с племянницей в рабство возьмем. Но ее сначала оттянем толпой, а потом на панель отправим.
- Тебе тоже работу найдем – небеспохлебся.
- Шикарно! – сказала блондинка грудастая из их кампании. – Вы эту лахудру трахать будете, а мы детей развлекать в палатках? Нет уж, фигушки! Мы этого старикана тоже оттянем. Че смеетесь? Не встанет – ложку привяжем.
Вот такие ублюдки. А ведь и дети с ними…
И тогда шепнул в пространство мысленно – я у последней черты…
Что тут началось, черт возьми! Сначала я их всех оскорбил.
Белокурой красотке:
- Ты поварежку себе в зад засунь, корова безмозглая.
А мужикам:
- А вам, козлы, всем хавальники до ушей порву сейчас.
Как они бросились на меня! – а мне того и надо было. Верчусь как юла, руками, ногами сбиваю соперников – да не просто так, а в отключку. Дольше всех с бабою провозился.
Когда мужиков уложил всех пластом, а баба, обгоревшая в костре, в озеро сиганула, позвал Маришку:
- Давай спускайся. Рвем когти отсюда.
Дорогой ворчал:
- Слушай, я люблю приключения, но такие – уж через чур. Я собрался хранить твою тайну, чтобы не угодила ты в психушку или каталажку, что едино, а ты всюду выпячиваешься, как гвоздь из мешка. Ты что, Мариша? Угомонись. Давай поживем спокойно.
- Ты меня обижаешь, - потупилась девушка и слегка покраснела.
- Во-первых, ты должна понять, что ты уже не кошка, а человек, и расхаживать нагишом среди людей не принято. Во-вторых, ты очень красивая девушка – тебе и одетой не будет прохода от мужиков. В-третьих, не знаю, как там у вас, в животном мире, но в человеческом обществе широко распространены всевозможные венерические заболевания, которые передаются половым путем. Некоторые неизлечимы – учти. Ты хочешь заразиться и умереть?
Мариша вздернула подбородок, готовая защищаться от обвинений.
- Но мне хочется трахаться!
- Сейчас вернемся домой, примем душ и начнем… хоть до вечера. Хоть…
Она покачала головой:
- Ты рассыплешься, старенький.
- Ничего, семь мужиков уложил на спину, а уж одну девушку как-нибудь…
Встретились наши взгляды. В ее блестящих зеленых глазах не было мечтательности, но стоило стать поэтом, чтобы воспеть их. Под их магическим блеском почувствовал, что теряю контроль над собой.
- Если ты еще так посмотришь, мы не дойдем до дома. Я не стоик, чтобы терпеть…
- Я все хорошо понимаю, - сказала Маришка спокойным тоном и еще раз взглянула на меня магическим взглядом. – Давай не будем спешить домой, а что-нибудь сделаем здесь.
Я сдался.
- Где?
- Да прям здесь, где стоим.
- Ну, конечно… кто-нибудь пойдет… а мы тут… и наступит мне на спину.
- Давай я сверху.
Я огляделся.
- Пойдем в воду. Вон видишь, лодками в камыше проход пробит. В воде нас никто ни в чем не заподозрит.
Маришка бросила халат на пенек и нагишом отправилась в воду. Мне надо было разуться и раздеться. Можете считать меня ненормальным.
- Ты довольна? – спросил, когда мы вышли из воды.
- Нормально, - сказала Маришка, надув губы.
А мне хотелось ее приласкать в благодарность за полученное удовольствие. Я помог ей одеть халат и чмокнул в щеку.
- Ты прелесть!
Взгляд ее смягчился. Она отвела глаза.
- Я рада, что ты спас меня. Они хотели меня поймать, а ты поступил, как настоящий мужчина – пришел и всем надавал. Если бы не ты, я, наверное, замерзла бы на березе и упала вниз.
- Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Оформим все честь по чести, документы тебе справим и будем жить. Обещаю, секса тебе хватит за глаза – каждый день и не по одному разу.
- Ты уверен? - спросила она. – Бежим тогда скорее в ЗАГС.
И побежала вперед, гибкая как пантера. А я подумал – тот самый момент, когда чувства идут вразрез со здравым смыслом. Зачем мне все хлопоты эти – плохо жилось что ли? Но как хороша чертовка!
Забыв про Виктора, мы вернулись домой. Маришка приняла горячий душ. Я уложил ее на диван, снабдил пилюлями против простуды и начал готовить суп.
Пришел Витя плотник, разобиженный до нельзя.
- А мне показалось, тебя прикончили на той стороне озера.
- Я был там, а теперь здесь. Немножко помяли, но Маришку спас.
- Ну вот, а я сижу и жду.
О да! Я же оставил его на берегу на случай, если Маришка приплывет обратно.
- Я не собирался тебя бросать. Но мы немножечко подрались с тамошними мужиками, и мне досталось. Будь снисходителен и прости меня, пожалуйста.
- Много мужиков-то было? Сильно злые?
- Да уж! Маришка одному джипу лобовое стекло разбила.
- Паршиво себя чувствуешь, а?
- Да, Витек, грудину отбили да и голову сносит.
- Лечишься?
- Маринку лечу. Она голая на березе просидела несколько часов. Задубела…
- Выздоравливайте! Я пойду.
- Не останешься с нами обедать?
- Да нет, спасибо. Звони, если что. И помни – у тебя есть друг.
- Спасибо, Витек.
Было почти темно, когда мы проснулись с Маришкой в объятиях друг друга. Капельки дождя тускло поблескивали на окне.
- Как ты себя чувствуешь? Не знобит? Выпей еще таблетку.
- Умираю с голоду.
Первый наш семейный ужин был приготовлен моими руками. Потом моя очаровательная невеста потребовала пива. Несмотря на дождь, иногда припускавший очень сильно, и изрядную боль в груди, я отправился в магазин.
Знакомая продавщица, сияя доброжелательной улыбкой, спросила:
- Что у вас с лицом?
- Поцеловался с березой, когда спускался с горки на велосипеде.
- Вы не сильно пострадали? Переломов нет?
- Нет, - сказал я и поменял тему разговора. – Что есть из разливного пива?
Она перечислила, и я заказал три литра «жигулевского светлого».
Пробивая счет с пластиковой карточки, она сообщила ненароком:
- Заходил участковый. Ищет кого-то со следами побоев. Кого-то, кто избил на берегу Горького группу отдыхающих.
- А я тут причем?
- Действительно. В ваши ли годы махать кулаками?