Лаборатория разума

 

 

Приключения на острове

Безопасность — по большей части предрассудок.

В длительной перспективе избегать опасности не безопаснее, чем идти ей навстречу.

Жизнь — либо дерзкое приключение, либо ничто.

/Х. Келлер/

 

Пора! – сам себе сказал я, прицелился и нажал курок.

И будто не выстрел хлопнул в ночи, а орудийный залп раздался внезапно. Округа вдруг осветилась вся от сотен вспышек из стволов, сверкнувших сразу – а потом пошла беспорядочная пальба наугад, в темноту… Ибо зловещие тени от костров – те, кто не упал сраженный – кинулись врассыпную.

Они не отстреливались. Они бежали в темноту, пораженные страхом, парализовавшим их рассудок. Ибо, несмотря на то, что они были бандитами, все равно оставались людьми, для которых страх пред неведомым всегда главенствовал над страхом смерти. Тертые жизнью гангстеры столицы и примкнувшие к ним негодяи из прерии не страдали недостатком физического мужества – они умели со стоическим безразличием смотреть в глаза Дамы-с-косой, без слова жалобы переносить невыносимую для других боль. Но сейчас они столкнулись с чем-то таким, чего не могли понять, а потому испугались. Сила их духа была подорвана, как и способность сопротивляться – бежать, только подальше бежать, сломя голову…

Раздался голос лейтенанта Фарго – резкий и властный:

- Огонь, орудие!

Грохнула пушка с парохода. Снаряд унесся в темноту и разорвался где-то в толпе беглецов – о чем свидетельствовали вопли боли и ужаса, хорошо слышимые в последовавшей тишине.  

Вышел шаман из вигвама Тотемных Медвежат, громко крикнул:

- Воины чиппева, кто желает поохотиться на врага – лес ваш…

С боевыми кличами новые тени с земли поднялись и помчались вслед за сбежавшими. Но не все – многие, принимавшие участие в битве, вернулись на плот. К ним спустились солдаты с парохода. Живо шло обсуждение вопроса – а кто дал команду «огонь!»? Она прозвучала для всех разом, одновременно – и будто в мозгу. Как и в моем…

Я догадался – проделки шамана: это он руководил битвой.

Еще солдат подмывало ринуться в погоню, пока враг в панике.

- Успокойтесь, - властно сказал лейтенант Фарго голосом, в котором звенел металл, - враги с острова никуда не денутся. С рассветом осмотримся, вышлем разведку… Пока у нас нет потерь – так не будем же их искать…

- Индейцы пошли, - буркнул кто-то.

- Это их дело. А я вам приказываю остаться здесь. Можете отдыхать. Сержант, выставьте караулы…

Тот же голос из толпы солдат:

- Надо бы раненых посмотреть – кого добить, кого в плен взять…

- Схожу, пригляжу, - вызвался шаман и отправился к кострам на берегу.

Я за ним следом.

Нот Долгоногий не петлял между трупами – он шел прямо к намеченной цели и остановился возле неподвижного тела, вглядываясь в его лицо в неверном свете костров и луны.

Невидящий взгляд широко раскрытых глаз бандита устремлен в небо. Было в лице этого мертвеца нечто такое, чего менее наблюдательный человек мог бы и не заметить. Но от шамана это нечто не ускользнуло, и глаза его сузились.

- Розаль! – крикнул он имя своей жены.

Стремглав примчалась Розаль, за ней подошли другие женщины.

- Перевяжи его, - сказал Нот жене и повернулся ко мне. – Он жив, и это твой враг – Свирепый.

Я еще раз склонился над раненым – нет, лицо не знакомо мне.

Раздев по пояс его, Розаль настоем трав омыла рану навылет, смазала какой-то мазью из горшочка, и кровотечение унялось. Затем индианка умело обмотала торс бандиту ивовой корой.

Мэри покачала головой:

- Не выживет.

Шаман досадливо отмахнулся:

- Что ты понимаешь, скво!

Красивые губы моей нареченной сжались, черные глаза вспыхнули гневом. Но вступить в спор с шаманом она не решилась.

Свирепого отнесли на плот и положили в вигваме Тотемных Медвежат.

В предрассветных сумерках главарь банды лежал неподвижный и белый, как мел, но все-таки дышал – хотя так слабо, что было почти невозможно заметить как поднимается и опускается его грудь.

Шаман смотрел на него, я на шамана.

Наконец, спросил:

- Зачем он тебе?

Нот чуть заметно пожал плечами – на лице его с запавшими от волнения и усталости глазами отразилось сомнение:

- Я думал, тебе пригодится. 

- Ты думаешь, он согласится с нами сотрудничать? Этот человек, так желавший нам смерти?

Тут Нот Долгоногий выдал фразу, совсем не приличествующую шаману:

- Взаимовыгодный бизнес и врагов делает лучшими друзьями.

Я усмехнулся и согласился:

- Можно попробовать. Проводить на Тот Свет всегда успеем.

День, разгоревшийся над островом Мэри, был ярок и жарок, как само солнце, и, вместе с тем, трепетен и пуглив, как антилопа – порой из далекого далека доносились одиночные выстрелы и яростные вопли индейцев. Под его голубой мантией, отороченной горностаями облаков таинственная сень субтропического леса шепотом отзывалась на музыку ветра.

Рощи, поляны и вздыбленные утесы – все обыскали индейцы чиппева в поисках ненавистных врагов. Жалкие остатки разгромленной банды укрылись в той самой пещере, где шаман Сан Тен Сиван хранил золото Маниту. Приведший сюда солдат лейтенант Фарго обложил её вход по всем правилам осадного искусства.

Злобные и ядовитые, как гремучие змеи, ни разу не испытавшие до того чувства страха бандиты столичные теперь не знали, что делать, и были готовы сдаться. 

 Чук и Гек, прекрасные разведчики, облазали всю скалу сверху до низу в поисках другого входа – но тщетно. Ночью решились пробраться в пещеру прямо через охраняемый вход. Они понимали, чем рискуют – но если добраться до лабиринта ходов, то можно не опасаться бледнолицых бандитов. Погода благоприятствовала – к полуночи налетел тропический шквал с грозой и бешенным ветром, гнувшим, а то и вырывавшим с корнем деревья.

Сорвиголовам это только на руку. Они двигались перебежками, стараясь держаться в тени или ползли по земле, исхлестанной дождем. Чувство опасности будоражило кровь, и, по мере приближения к входу, возбуждение их нарастало.

Когда-то считалось, что остров и пещера эта прокляты духами и недоступна индейцам. Только кто теперь помнит об этом? Говорили, что шаманы здесь прячут золото Маниту, собранное всеми индейскими племенами перед уходом за Миссисипи. Но толком никто ничего не знал – разве что, Анатоль Мару… Скорее всего, это были сказки, рассказанные у костра, чтобы веселее было коротать долгие зимние вечера… Хотя все тот же бледнолицый охотник Мару прибыл в их края с приличным мешком полным золота…

Но не за желтым металлом пытались проникнуть в пещеру славные парни Чук и Гек – им нужны были скальпы врагов.

Последние метры до часовых у входа разведчики ползли очень медленно. Ветер трепал их одежду и свистел в ушах. Дождь хлестал по спинам не хуже хлыста.

А потом в один звук слились удар грома и выстрел винчестера. Звонкое металлическое «дзинь!» брызнуло осколками над головой Чука.

- Эти собаки меня засекли, - шепнул он другу. – Дальше ползи один. Я попробую их отвлечь.

И Гек уполз вперед – по направлению к пещере. Он почти стлался по земле. Черный провал в серебристой скале был уже совсем рядом. Вторая пуля просвистела над ним и «дзинькнула» там, где остался Чук. Еще два движения, и вот уже Гек мог достать в прыжке стрелявшего у входа в пещеру.

И тут он услышал полет ещё одной пули. Она провизжала над самым ухом и ударилась во что-то мягкое. Звук был жуткий и отвратительный. От него у Гека мурашки поползли по спине. Тут же он услышал какое-то покашливание, а потом стук камней за спиной – как будто их кто-то подбросил. Гек обернулся и при вспышке молнии увидел Чука не затаившимся, а распростертым на спине.

Вскочив на ноги и пригибаясь к земле краснокожий помчался обратно. Опустился на колени возле неподвижного тела, ощупал двумя ладонями. На лбу и затылке в черепе Чука были дырки пробитые пулей. Он умер раньше, чем Гек добежал до него.

Еще одна пуля царапнула щеку и вернула сознанию спасительный здравый смысл – если его убьют, кто отомстит за Чука?

Прильнув к земле, скользя между складками скалы, он убрался прочь от пещеры. В безопасном от выстрелов месте его пылающая ярость остыла и превратилась в твердую, холодную решимость – отомстить…

К концу дня Свирепый пришел в себя. Мне не терпелось с ним поговорить.

Взглянув на его осунувшееся лицо спросил:

- Ты меня слышишь?

Он кивнул, и получилось совсем не плохо для человека, которого еще несколько часов назад многие посчитали убитым.

- Кто вы, и что я здесь делаю? – спросил он голосом еле слышным.

Красноречиво пожал плечами:

- Я тот, кого вы так долго искали. Я тот, кому вы пароход подарили. Я тот, кого вы здесь поджидали.

- Мару?

Я кивнул.

- Кого мне за это благодарить?

- Глупость свою. Что за навязчивая идея – убить человека, который вам ничего хорошего не сделал. У нас не было точек соприкосновения, пока вы не сели мне на хвост. А теперь рассказывай все как есть – что тебе от меня надо?

- Ты, как въехал в Вашингтон, сразу повел себя неправильно. Согласен – моя ошибка, что я к тебе шпиков приставил. Надо было сразу взять за шкварник да встряхнуть хорошенько. Но ты себя кровью замазал – дело чести с тобой рассчитаться.

- Как хочешь – на кольтах или ножах? Банду твою, кстати, сейчас добивают в пещере на вершине горы. Швах твое дело, Свирепый. Где ты кличку такую урвал?

- Да было дело… Что со мной будешь делать?

- Пристрелю, если не убедишь в обратном.

- На слезу давить?

- Себя предложи. Постарайся меня убедить, что от тебя живого больше прока будет, чем мертвого.

- Какой прок в убитом?

- Душе спокойнее. 

- А в живом?

- Мы могли бы вместе дела вести. Говорят, ты в Конгресс вхож…

- Имею связи.

- Вот и отлично! Стаю твою я скоро добью. А сдадутся – шерифу Белтрама продам по доллару за голову: он большой любитель бандитов вешать. С кем дела будешь вершить, если я тебе отпущу восвояси?

- Предлагаешь – с тобой?

- Предлагаю – с моими людьми. Ты нам задачу, мы – исполнение.

- Справитесь?

- Время покажет.

- Я подумаю, - сказал Свирепый и устало закрыл глаза.

Шаман, молча присутствующий при разговоре, мрачно сказал:

- Надвигается буря.

- Он выживет? – спросил я шамана, кивнув на Свирепого.

- Ему больше ничего не нужно – только хороший уход.

Ночью в вигвам заползла змея – то ли от бури скрываясь, то ли другая причина была. Я спал, когда мою кисть в свою ладонь взял шаман. От этого прикосновения и проснулся.

- Смотри на Свирепого, - то ли мысли его, то ли шепот проникли в меня.

В вигваме была кромешная тьма. Дождь хлестал, а ветер трепал её парусину.

Я взглянул лишь в сторону раненного без всякой надежды его увидеть. Однако увидел – взор мой пронзил темноту (снова проделки шамана?) и увидел Свирепого, оцепеневшего, как в столбняке, затаившего дыхание и с широко раскрытыми ужасом глазами. На груди у него, свившись несколькими плотными кольцами, подняв голову и отведя её назад, в агрессивной позе стояла в стойке громадная гремучая змея. Не какой-нибудь недомерок северных широт, а одно из жутких чудовищ субтропиков.

Я не видел ни шестов вигвама, ни его парусины, но отчетливо различил красные глаза змеи и черный яд, сочившийся с зуба. Свободной рукой нащупал рукоять кольта под боком – достал револьвер, почувствовав знакомую тяжесть. Длань, обычно твердая и верная, сейчас предательски дрожала. И это объяснимо – ведь не своей волей действовал, а под внушением шамана.

Блин, отпустил бы он мою кисть – дал возможность прицелится. Но другая мысль – без контакта с ним я вряд ли увижу во мраке вигвама чертову змею. Тело её уже вздулось, она отвела оскаленную голову назад, изготовившись на бросок и укус.

Медленно поднял кольт для стрельбы – если промажу, укокошу Свирепого. Не своею волею нажал на курок. Грохот выстрела слился с криком бандита.

Шаман отпустил мою кисть – и я уже ничего не видел.

Но брызнули искры от кресала, язычок пламени вспыхнул на труте, и вот уже загорелся светильник. В его свете обезглавленное тело змеи извивалось и хлестало трещоткой куда попало. Свирепый сидел с перекошенным ртом, за спиной опершись руками о земь. Медвежата забились под руки шамана и тихонько повизгивали.

- Зацепил? – спросил я пленника.

Тот помотал головой и промычал что-то.

- У него судорога лица, - подсказал шаман.

- Так испугался?

- Должно быть.

Несмотря на непогоду, чуть ли ни все чиппева, не участвующие в облаве бандитов, собрались у вигвама Тотемных Медвежат выяснить – кто стрелял и почему? Мы вышли с шаманом – тот держал змею в руках. Краснокожие цокали языками и качали головами – таких громадных они еще не видали.

Но жизнью невозможно управлять – она всегда, как кошка Киплинга, идет сама по себе.

Солнечным утром я обнаружил, что пропал пароход. Может, его сорвал со швартовых шторм? Может, сам ушел в поисках тихой бухты? Хотел уже обратиться к ясновидящему шаману за помощью, но тут раздался грохот орудийного выстрела, гул какой-то, от которого содрогнулась земля. Что происходит?

Впрочем, я уже понял, где пароход, и чем сейчас занимается его экипаж и солдаты!

Вот дуралеи! Вот дураки! Если они обрушат пещеру, как я буду искать в ней золото? 

Весь путь от южной оконечности острова к северной я проделал на одном дыхании. Точнее – утром вышел, а к заходу солнца был уже у груды камней, в кои превратился скальный утес. А ведь здесь когда-то зияла пещера. Одним метким выстрелом все уничтожено. Ну, блин, лейтенант Фарго! Попадись мне он сейчас – пристрелил под горячую руку! За одно и капитана парохода! Ведь человеческим языком говорил – без моего «добра» никуда.

Никто не попался – пароход с солдатами прошел по реке вниз. С индейцами где-то разминулся в лесах. Теперь сижу на развалинах скалы, кляну на чем свет стоит всех, сжав губы в суровую складку. М-да… задачку подкинула жизнь.

Укоризненный образ шамана Сан Тен Сивана стоял перед моими глазами.

Я весь день прошагал – без еды, без глотка воды, не присев ни на минуту…

Облизал губы, ощутив на языке едкий вкус пота и крови. Изнеможение, ощущавшееся во всем теле, усиливалось обезвоживанием, вызывая болезненную сухость в глотке.

Еще надо решить – где ночевать? Здесь или спуститься к реке?

Меня не пугали души погибших под рухнувшими сводами пещеры. Спуститься попить и вернуться обратно. Ведь я собирался по прибытию на остров ночь провести в этой пещере – духу шамана Сан Тен Сивана доложить: его задание выполняется. И как теперь быть?

Ноги ныли от беспрерывной ходьбы. А тыльная сторона шеи болела так, словно кто-то ударил по ней дубиной.

Да, напиться воды и лечь спать – утро вечера мудренее.

Я ведь этот месяц плавания на плоту физически ничем не занимался – и вот результат: мышцы вконец ослабли. Гордился прежде своим ростом и весом. Обычно мне достаточно было только выпрямиться, чтобы оказаться выше других. Большой рост и немалый вес давали преимущество в драках, и очень немногие отваживались выйти со мной один на один. Поэтому я любил свое тело и очень гордился им. Но сейчас, наполнив брюхо речной водой, клял его на чем свет стоит – ибо обратный путь в гору.

Разложив костерок и прикурив трубку, почувствовал, как усталость навалилась на плечи, словно каменная глыба. Наверное, явись сюда сейчас душа шамана Сан Тен Сивана, я бы предпочел сон общению с ним. Да и о чем говорить – после тысяч миль на плоту по Миссисипи я оказался на заветном острове, а тайну шамана скрыла взорванная скала. И что теперь делать?

Тысячи миль позади. В мозгу опять мелькнула эта мысль, оставив горький привкус во рту. Тысяча миль – и все впустую…

Ярость на безмозглых командиров, капитана и лейтенанта, понемногу стала утихать, уступая место философскому согласию со случившейся неизбежностью. Готовясь ко сну, я отметил, что над грудой камней бывшей скалы витал слабый запах пыли и смерти. То ли от них, то ли не совсем чистой воды в реке меня слегка мутило.

Докурив трубку, заложил руки за голову и уснул…

Ночь ещё царила над землей, когда я открыл глаза. Вокруг была кромешная темнота – только в небе светили звезды да костер рубиновыми углями под тонким налетом пепла. Как будто все было спокойно вокруг. Тем не менее, я лежал и прислушивался, зная, что все-таки что-то меня разбудило. Несколько минут лежал, затаив дыхание, а когда потянулся к кольту, где-то рядом сорвался камень и покатился вниз.

Когда я достал револьвер из темноты прилетел шепот: «Джеф…» и внезапно оборвался, словно у говорившего перехватило дыхание. 

Из темноты вдруг выплыла фигура, постояла, качаясь, и рухнула лицом вниз рядом с прогоревшим костром.

Напряженный и озадаченный я опустил кольт и наклонился над непрошенным гостем. Похоже, он был ранен – пальцы его разжимались и сжимались от боли. Я перевернул его, усадил, но голова бедолаги бессильно запрокинулась назад. Лицо было мне не знакомо – должно быть, бандит. Но как же он выжил во время обвала и выполз из-под камней?

Впрочем, он умирал… нет, уже умер – вздрогнул, напрягся, потом вдруг обмяк.

Я сунул револьвер в кобуру и опустил на землю мертвое тело.

Чей-то голос произнес из темноты:

- Не двигайся и не поворачивайся – ты у меня на мушке.

Я замер, слушая мерный звук приближающихся шагов. Он сейчас подойдет и размозжит мне голову камнем или прикладом – что там у него в руках? Когда совсем рядом шаги вдруг утихли, я бросил свое тело назад. Сбил с ног кого-то, и мы покатились по земле, пытаясь схватить друг друга за горло. Дрались руками, дрались ногами… потом расцепились, и незнакомец канул в темноту. Я отполз в кусты и затаился там до рассвета…  

Умерший у меня на руках мужчина мало походил на столичного гангстера – весь обросший и в лохмотьях. В поисках причины смерти на груди у него обнаружил в завернутом пергаменте… думал, что это оберег, а оказался план, нарисованный карандашом на бумаге. Не сразу, но таки понял – это лабиринт взорванной пещеры. В одном его месте (про план говорю) различил затертую надпись: «жила здесь». Ума много не надо, чтобы понять, о какой жиле идет речь.

Но где же второй, который пытался меня убить?

Оглядывая окрестности, заметил дым парохода «Санта Барбара», поднимающегося вдоль острова вверх по реке. Должно быть, меня разыскивают. Раскурил трубку и сел поджидать.

На взорванную гору поднялись люди – впереди шаман.

- Ты-то мне и нужен, Нот Долгоногий! – обрадовался я. – С помощью магии своей можешь мне объяснить – кто этот человек и откуда он взялся? Мне так кажется – он погиб от камнепада: голова вся в крови.

- Так и есть, - осмотрев его подтвердил шаман.

- А вот это что? – показал ему карту.

- То, что есть – план лабиринта.

- Ты можешь мне что-нибудь объяснить?

Нот по-индейски присел на свои ноги, положил ладонь на лоб покойника, закрыл глаза и начал петь, раскачиваясь из стороны в сторону.

Камлает – догадался я.

А через час мне шаман поведал такую историю.

Их было двое – кладоискателей, старателей… как хотите зовите двух авантюристов, забравшихся в поисках клада на остров. То ли они схрон индейский нашли, то ли жилу золотую в пещере… Но тут нагрянули бандиты. А потом мы подкатили. И началась пальба. Один угодил под камнепад во время разрыва снаряда в пещере, другому больше повезло…

- Значит, в пещере есть или был второй вход?

- Наверное, так.

Вернувшись на южную оконечность острова, где вовсю уже шла разборка плота и установка вигвамов на новом месте, я собрал всех индейских воинов в круг:

- Кровь из носа, найдите сбежавшего от меня старателя. Он не мог далеко уйти…

На следующий день мне его принесли – как добычу на палке. Руки связали, ноги связали, кол продели и принесли. Было смешно на него смотреть.

- Что же вы, ребята, так неучтиво, - пожурил индейцев, но сам был доволен.

- Говорить будешь или сразу с пыток начнем? – спросил я его. – Джеф, кажется?

Жестокая ухмылка заиграла на губах пленного.

- И чего тебе от меня надо? – поинтересовался он.

- То, что ты знаешь, и не знаю я. Покажешь мне вход в лабиринт и будешь жить.

- Чего захотел! Вот Сэм бы сказал – потому что слабак. А от меня ты, мужик, ничего не добьешься – хоть запытайся. Я упертый и плевать на тебя хотел.

Он, как и его почивший приятель, весь зарос и обносился.

- Давно на острове?

- Тебе что за дело?

- Изголодался, ослаб… Если бы не это, ты отделал меня вчера – ведь так?

Я хотел разозлить его и, кажется, сумел.

- Уж не думаешь ли ты, что на этом острове тебе равных нет?

- Ну-у, - протянул я, - на сегодняшний день, пожалуй, что нет.

- Так я тебе вот что скажу, - с яростью заговорил он, а глаза так и мечут молнии. – Ты еще не дрался со мной.

- Но ты удрал.

- Не потому, что тебя испугался.

- Ну, давай сейчас схлестнемся.

- Развяжи мне руки.

Я перерезал его путы на ногах и руках.

- Кулаками голыми или как?

Он вдруг заявил, потирая кисти рук:

- Дай мне отдохнуть пару дней, накорми хорошенько – и я тебя уделаю одной левой.

- Хорошо. Как скажешь. Только уговор – меня отделаешь, ты свободен; если я тебя побью, ты мне покажешь тайный ход в пещеру.

- Ишь чего захотел…

- Ну, тогда и не хвастайся, слабачек.

Глаза, чернее самой черной ночи, сверлили меня тяжелым взглядом.

Надо сказать, парень был чертовски красив и ладно скроен. Оборван не в меру, но вот если бы его приодеть…

Мимо нас Мэри шла по своим делам и приветливо помахала мне рукой.

- Хороша! – пленник тоже решил позлить меня. – Я бы такую за вечер уговорил.

- Еще слово подобное скажешь, выбью зубы.

- Але, красотка! – крикнул он Мэри. – Оглянись! Как я тебе? Вот этот желудь ставит тебя в приз. Если его уделаю, то я свободен и забираю тебя с собой. Иди – собирай вещи…

А Мэри… моя Мэри… вдруг улыбнулась ему и дальше пошла.

Вот наглец! Ну, как такому в зубы не дать? Я уже шагнул к оборванцу, чтобы желание воплотить…

Остановил голос шамана:

- Что происходит?

- Проваливай отсюда, краснокожий, - посоветовал ему пленный. – Мы обсуждаем условия сделки. Шагай себе дальше.

Нот Долгоногий и взглядом его не удостоил – молча сел неподалеку.

А тот все наглел и наглел:

- Хочешь, чтобы я тебе показал вход в пещеру? Давай условимся так – меняю свою тайну на твою бабу. Или она ещё не твоя?

- Что такое? – я сжал кулаки; сил моих больше не было терпеть этого наглеца.

А тот не смутился ни на чуть-чуть:

- Ну, иди ко мне… ближе-ближе. У меня руки так и чешутся набить тебе морду.

И я пошел, как зверь на манок – шаг за шагом… Я уже метил – левой в солнечное сплетение, правой в челюсть. От таких ударов медведю впору загнуться, а эта глиста…

Противник мой вдруг взметнулся в верх и ударил стопой в изодранном сапоге куда-то за ухо, но очень крепко… Он здорово постарался – искры брызнули из моих глаз. Я рухнул на колени, ничего не соображая.

Такое обхождение и святого выведет из себя. Я выхватил кольт. Но мой обидчик уже высматривал вторую жертву – шаман заступил ему дорогу. Парень снова подпрыгнул, но тут же упал от одного неуловимого движения Нота. Мне показалось Долгоногий ткнул его большим пальцем левой руки куда-то ниже грудной клетки.

Всего-то делов, а парень упал и остался недвижим.

- Ты убил его? – спросил я, пряча в кобуру револьвер.

- Отключил на время, - без особого жеманства похвастал шаман. – Ты отдай его мне, великий вождь. Он откроет мне тайны свои под внушением.

А в меня, видимо, от злости за свое поражение, будто бес какой-то (коммерческий?) вселился. Я вдруг заявляю шаману:

- Меняю этого мерзавца на Мэри.

- Так она и так твоя! – удивился Нот Долгоногий.

- Моя-то моя да не моя – я устал её уговаривать. Ты внуши ей своей магией – не хорошо, мол, так поступать: пусть выходит за меня замуж.

Шаман покачал головой и хмыкнул, с трудом пытаясь сохранить невозмутимый вид. Потом окликнул двух воинов и приказал отнести пленного в вигвам Тотемных Медвежат. Мне сказал:

- Ставь себе отдельное жилье – будет тебе Мэри.

Мне поставили вигвам под роскошной пальмой и подарили несколько шкур для ложа. Я тут же развел костер, проверяя как работают клапана тяги. Хорошо здесь – в стороне от общей суеты индейского поселения…

И только подумал об этом, входит Мэри, которая закатила мне оглушительную пощечину, прозвучавшую в наступившей тишине, точно удар бобрового хвоста по мокрому бревну. 

- Ты чего это? – воскликнул я, оглушенный, глядя прямо в горящие глаза.

Она была вне себя от гнева, рыдая в четыре ручья – я впервые видел её в таком состоянии.

- Что произошло, милая? Что я такого сделал? 

- Что ты сделал? – бушевала она, вытанцовывая босыми ногами нечто вроде пляски войны. – Бандит! Убийца! Помесь шакала и скунса! Ты о чем попросил шамана?

- И о чем я его попросил? Да что с тобой, Мэри? – воскликнул я, потрясенный несправедливым обвинением. – У меня и в мыслях ничего такого не было против тебя. Знаешь ведь – я и пальцем не посмею до тебя дотронуться. Я все сделаю для тебя, только ради тебя…

- Ты обменял своего пленника на меня! – билась она в истерике.

Ну что за глупая девчонка!

А она все кричит:

- Если бы ты в самом деле любил меня, то не стал менять как вещь! Просто у тебя натура такая подлая! Человек, когда любит, ведет себя тихо и учтиво. А ты что? Заткнись! Видеть тебя не хочу! Ну, что стоишь, как воды в рот набрал?

- Видит Бог, я хотел только тебя и не желал тебе обид, - оправдывался, задетый до глубины души.

- И ты ещё смеешь оправдываться! – завизжала Мэри. – Будь у тебя хоть капля мозгов…

И вдруг умолкла, села на шкуру и заплакала:

- Ты что не мог нормально посвататься? Зачем было шамана вмешивать?

- А как к тебе подойдешь? И сколько раз я подходил?

Она зашипела на меня дикой кошкой:

- Ты такой важный из себя, Анатоль Мару, белый господин… А я полукровка… да, но мне нужно право самой говорить «да» или «нет». Я не хочу чтобы кто-нибудь кроме меня распоряжался моей судьбой.

- Мэри, - осторожно возразил, - я и не думал тобой распоряжаться. Мне очень хочется, чтобы ты стала моей женой. А выбор всегда остается твой.

- Оставался! – вскричала она. – Пока ты не натравил на меня шамана.

- А что он сделал тебе такого, что ты заехала мне по роже? – зарычал я, теряя терпение.

- Что он сделал? – усмехнулась она.

- Да. Он попытался тебе внушить чувство ко мне, а ты оказалась не внушаемой, так?

- Так да не так, - её голос задрожал от возмущения, а сама она поднялась и боком на цыпочках продефилировала к шесту, на котором висел мой винчестер.

Вот он уже у неё в руках, взведен и мушкой уставился на меня.

- Что ты собираешься делать?

- Ты знаешь, что приказал мне шаман?

- Нет. Откуда? – это же ваши с ним разговоры.

- Он мне приказал – иди и отдайся ему. Если вождь после этого захочет жениться на тебе, не вздумай противиться.

- И?

- Раздевайся?

- Зачем?

- Я отстрелю тебе детородный орган.

- А как же воля шамана?

- Увы, останется неисполненной.

- А давай по-другому – я, как вождь чиппева, освобождаю тебя от исполнения воли шамана.

- Ладно, я не буду в тебя стрелять, но все равно раздевайся, - она распалилась не на шутку: глаза так и метали молнии.

- О, Господи! Теперь-то зачем? Мы же уладили недоразумение.

- Хочу на тебя посмотреть…

Час от часу не легче!

- Ты бывала прежде с мужчиной?

- Нет.

- Не испугаешься голого тела?

- Посмотрю и скажу.

Мне совсем не хотелось раздеваться перед Мэри, и винчестера в её руках я ни капельки не боялся, хотя знал, как метко она умеет стрелять. И запел другую песню.

- Ты знаешь, мне расхотелось на тебе жениться. Ну что хорошего в браке? – жена сварливая, детишки сопливые… и так каждый день. А у свободного человека, что ни день, то новые встречи и приключения. Так что повесь винчестер на место и ступай себе с Богом. Шаману я позже скажу, чтобы все чары с тебя снял и вообще оставил в покое…

- Ха-ха-ха! – раздалось в ответ. – Вон ты как заговорил! Испугался? Раздевайся, тебе говорю! А не то сейчас ухо отстрелю…

- Ухо? Стреляй…

Мэри прицелилась, потом передумала. Винчестер повесила…

- Ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Изнасилую. Не ты меня возьмешь, а я тебя поимею…

- Будет больно.

- Стерплю.

Вот так мы стали супругами.

Глубокой ночью, утомленные бесконечной любовью, мы решили с Мэри искупаться в реке. Тихо было в новом поселке индейцев чиппева. Только в вигваме шамана постукивал бубен да чуть слышно пел его голос. Камлает ясновидящий…

Когда мы, освежившись в воде, шли обратно сверкая в лунном свете голыми телами, из вигвама Тотемных Медвежат вышли две фигуры и растаяли в темноте.

- Куда это шаман отправился? – шепнула мне Мэри.

- Должно быть, на северную оконечность острова к взорванной скале.

- Зачем?

- Искать второй вход в пещеру – пленнику он известен.

- Он не убъет шамана – такой здоровый и молодой?

- Вряд ли. А впрочем, давай проследим…

- Ну уж нет, - Мэри потянула меня в вигвам. – Это наша первая брачная ночь – никаких дел… Ты мой.

Несколько дней спустя, мы устроили праздник Новоселья… и нашу Свадьбу… и… до много было поводов погулять и напиться.

А еще я подошел к Сэму, который побритым и приодетым жил со Свирепым у шамана в вигваме и вполне был доволен своей жизнью. Мне не давала покоя обида за поражение и я его вызвал. Узнав об этом, шаман позвал меня в лес, подальше от посторонних глаз, где стал демонстрировать приемы борьбы, которыми сам владел в совершенстве. Конечно, за пару часов их не усвоить все, но кое-что отложилось...

Я, как боксерская груша, позволил Ноту вытворять со мной все, а сам не ответил ни единым ударом, уважая дух и плоть шамана и копя злость на старателя Сэма, который ответит мне за все.

Бывшие солдаты, а ныне колонисты острова Мэри и экипаж парохода… короче, все белые люди делали ставки на наш поединок. И готовили нас к нему по всем правилам – халаты нашлись, трусы спортивные… даже площадку канатами огородили, типа ринга… Вот перчаток не было – драться нам придется голыми руками.

Праздник шел по распорядку – сначала ели-пили, потом плясали у костра… затем отложили это дело на наш поединок. Собралась огромная толпа – короче, все обитатели острова. Люди орали и свистели, приветствуя поединщиков.

По дороге к рингу Свирепый ткнул кулаком мое предплечье:

- Я на тебя поставил – учти.

Да пошел ты…

Ричард Райзин объявил:

- Внимание, джентльмены! Сейчас состоится бой между вождем племени чиппева и человеком, утверждающим, что он самый сильный боец во всех восточных штатах. Бой будет проходить без всяких правил до гибели или сдачи одного из соперников…

- Бой! – объявил Дик и шмыгнул с ринга.

Мы пожали друг другу руки, и тут же без всякого предупреждения Сэм-старатель нанес мне удар ногой в скулу. Попрыгунчик, блин! Впечатление было, как от удара копытом. Я взбрыкнул конечностями в воздухе и грохнулся о земь. Противник попытался сокрушить мою грудь ногами и всем своим весом. Но я увернулся и вскочил. Бой продолжался. Противник мой скакал по рингу и не подпускал к себе на пушечный выстрел. А сам умудрялся бить ногами. И у меня уже было разбито все, что возможно – нос, губы, брови… Полную горсть крови я выплюнул изо рта.

И тут мне удалось поймать его в объятия. Я сжал торс изо всех сил и ещё ударил лбом в лицо. Почувствовал – противник поплыл. Отпустив его, лягнул в пах и уже согнувшегося припечатал костяшками в челюсть.

Он долго лежал, а я стоял, размышляя над его судьбою.

- Не убивай его! – крикнул мне шаман.

И в этот момент Сэм пришел в себя – зашевелился и даже оторвал лопатки от земли. Мне захотелось ударить его так, как он бил меня.

Я ударил его ногой – причем, угодил взъемом стопы в челюсть. Парень даже подлетел от удара снизу, кувыркнулся в воздухе, но, задев головой землю, рухнул всем телом и не поднялся. Остался один пустяк: выяснить – жив ли ещё?

 

 

 

Добавить комментарий

ПЯТИОЗЕРЬЕ.РФ