За свободу Америки
Какой была бы эта страна без нашей великой земли?
/Р. Рейган, президент США/
Солнце садилось багряно-красное, что было предвестником, если ни шторма, то сильного ветра. Но у Феррана уже все было готово для снятия бригантины с мели – ждали прилива. Капитан еще раз доказал, что достоин своего звания. Стояло почти полное безветрие, но гребные шлюпки, система лебедок и других механизмов, а также физическое участие множества присутствующего народа на берегу сделали свое дело – бригантина в положенный час, скрипнув днищем о песок, сползла на воду и закачалась, сама гоня волны.
Радости не было конца!
А Ферран, чьим умом все это свершилось, не прятал слезы на глазах.
Когда бригантина бросила якорь неподалеку от берега, у моряков возникли споры – кто будет её капитаном? За разрешением обратились ко мне.
- Пока Бартоломе, потом решим – ведь капитан Ферран очень нужен на берегу.
Между тем, португалы начали приходить в себя. Их капитан, человек лет сорока, высокого роста, крепко сложенный, черноволосый и темноглазый, в лицо искусанный до неузнаваемости, предстал предо мной. Хоть пчелы изрядно над ним потрудились, но даже после терапии черты физиономии его, обрамленной бакенбардами, выражали волю и стремление достичь поставленной цели. И вызывали скорее симпатию, чем сочувствие.
Мы пожали друг другу руки, и я произнес:
- Сердечно приветствую вас, сеньор, в наших гостеприимных дебрях!
Он разглядывал меня с нескрываемым и даже беспокойным любопытством, будто вспоминая – где же мы познакомились? Наконец добродушно прервал затянувшееся молчание:
- Вот я вижу, наконец, перед собой человека, поднявшего шум на весь Новый Свет. Это ведь вы подбили индейцев не слушаться белых. Это ведь к вам бегут беглые негры с плантаций. Это ведь вы обратили в веру свою папских посланцев. Это ведь вы создали некую флибустьерскую республику…
Капитан произнес эту тираду в тоне весьма дружелюбном. А я слушал его с возрастающим удивлением – откуда только что прибывший в Новый Свет человек мог знать столько подробностей моей жизни?
- Если ваша милость намерен был речью своей повергнуть меня в крайнее изумление, то цели своей вполне достиг. Информации у вас выше всяких похвал. Я и не знал, что обо мне говорят в Европе. Однако же есть некоторые неточности.
- Не может быть! – изумился он.
- Негры, которых вы видите среди нас, прибыли вот на этой бригантине из Африки. Знать обо мне ничего не знали – мы познакомились случайно.
- Но мне лично один негоциант, который сошел на Канарских островах, говорил, что на плантациях невольники только о вас и мечтают.
- Может быть. Да, республику мы создали и себя называем флибустьерами. Но это лишь атрибутика: суть нашей жизни – труд, а не морские разбои…
Тем временем, в честь спуска на воду бригантины карибы прямо на берегу устроили пиршество для всех гостей. К «столу» несли все, что имели, белые на кораблях, араваки в пирогах…
Все радовались, а у меня опять забот полон рот. Сказал Феррану:
- Пока погода дает возможность, неплохо бы разгрузить от товаров пробивший брюхо в коралловых рифах нашего острова португальский корабль.
На что капитан резонно заметил:
- Они днем напоролись. Ночное плавание в тех водах вдвойне опасно.
Португальский капитан, которого звали дон Эстебано, присел у костра рядом со мной.
Я спросил:
- Положа руку на сердце, скажите, сеньор, что же вы ночью-то затевали против нас?
Капитан смотрел на меня так, будто только что услышал про эти события.
- Ваша милость изволит шутить?
- Моя милость, - ответствовал ему, - очень хотела, чтобы ваша ночная вылазка оказалась приятельской шуткой. Но, увы…
- Чертовы пчелы! Возможно, я действительно что-то не помню.
- Но кто вы есть и куда шли – это-то помните?
Видя изумление на его лице, я в деталях изложил ему суть дела. Он слушал, потирая лоб и бросая на меня искоса странные взгляды. Потом сказал:
- Так значит, мы теперь совсем не такие, какими были…
- Да. Теперь вы такие же флибустьеры, как и все прочие белые, здесь присутствующие. Вливайтесь в наш дружный коллектив. Ну, а у кого тоска по родине окажется сильнее пчелиного яда, мы переправим его в Бразилию.
- А вы готовы принять нас в свою команду?
- Весьма охотно. Тем более, что работы невпроворот. Вам ведь хочется поработать? Вижу – хочется… Кстати, что вы везли в трюмах судна?
- Вина, сукна, товары первой необходимости для переселенцев.
- Хорошее дело – пригодится. Завтра, если погода позволит, мы займемся его разгрузкой. А потом посмотрим – можно ли снять судно с рифов. Приглашаю принять участие.
- Мы с охотой, - как-то неуверенно сказал дон Эстебано, будто не капитан он уже, а простой флибустьер, покусанный пчелами.
Разгоряченные веселящим напитком индейцы и негры пустились в пляс, белые хлопали в ладоши и, напевая, раскачивались у костра.
Наклонившись к моему уху, дон Эстебано спросил:
- Я теперь тоже буду воевать с европейцами?
- А есть желание?
- Абсолютно никакого!
- Ну и не надо! Пчелы это сделают без нас – лишь индейцы им в помощь. Их континент – пусть и пекутся о его независимости. Для вас суетливая жизнь закончилась: рай наступил – живи, трудись и радуйся существованию. Годится?
- Я согласен!
Заманчиво и сладко, должно быть, звучали мои слова для португальского капитана, соблазнительные рисовались картины в его курчавой голове – при жизни в рай попасть, это же надо!
- И когда наступит эта жизнь?
- А ты разве не чувствуешь? Уже наступила!
Дон Эстебан задумался. Я, кстати, тоже.
Потом его внимание привлекли цветные танцоры, к которым уже присоединились некоторые подвыпившие флибустьеры.
- Нам тоже придется скакать у костра? – дон Эстебан бросил на меня недоумевающий взгляд.
- Если сильно душа пожелает – кто же против?
Как и в снятии бригантины с мели, в разгрузке португальского судна захотели принять участие экипажи всех имеющихся плавсредств – два судна, пять шлюпок и индейские пироги. Нужно было разделить обязанности, чтобы без лишней суеты и сутолоки справиться с задачей. Феррану и это оказалось по плечу. Он лично взял на себя руководство бригадой такелажников, действующих на борту португальского судна.
На большие суда грузили объемные вещи с помощью подъемных механизмов, а всю мелочевку свозили на берег острова, сновавшие туда-сюда пироги и шлюпки.
День работали без перекуров, с опаской поглядывая на горизонт, курившийся облаками. Всего час оставался до захода солнца, когда Ферран приказал полностью загруженным судам следовать в лагуну. Пироги и шлюпки продолжали работать, свозя груз португальцев на берег острова.
В какой-то момент португальский бриг, заметно облегчившись, вдруг качнулся на волнах и сполз с рифа. Это был непредвиденный удар! Были бы корабли под рукой, можно попробовать отбуксировать его к берегу и посадить на мель. Но, увы…
Ферран не сдавался – закрепил канаты на борту и бросил концы в воду. Крикнул на шлюпки и пироги, оказавшиеся вблизи:
- Тяните нас, гребите к берегу!..
Солнце заходило, и над водой сгущался сумрак. Стало ясно, что португальское судно до берега не дотянет – видно большая была пробоина в днище: с каждым кабельтовым на пути к суше оно все сильнее погружалось. Наконец встало, коснувшись дна – фальшборт торчал над водой, а вот по палубе гуляли волны. Пироги и шлюпки подошли забрать такелажников.
И я подвел тримаран:
- Капитан Ферран, садитесь ко мне.
С борта на балансир, затем по дуге, он перебрался на кокпит. Оглянулся на оставленное судно:
- Если шторм не случится, завтра во время прилива подтянем бедолагу лебедками к берегу. Бог даст, мы его по досточкам разберём – ничего не оставим стихиям!
Я повел тримаран в лагуну к форту, а утомленный Ферран лег отдыхать в каюте – ему досталось вчера и сегодня. Катя, чтобы не мешать капитану, взяла сына на руки и подсела ко мне. Я обнял её…
Мне вообще не пришлось отдыхать сегодня. Только прилег, высадив Феррана, а он уже надо мной – тормошит:
- Возвращаемся к португальскому судну. Люди сушей пошли, прихватив необходимый инструмент.
Вот неугомонная душа! А хвастает, что живет в раю!
Балансиры тримарана загрузили канатами – это не из старых корабельных запасов: они плетены из пеньки пальм на острове Флибустьеров. Готовили впрок и на продажу, а теперь пригодились.
С нашим прибытием ещё до рассвета лагерь индейцев и флибустьеров ожил. Следовало до прилива протянуть тросы с португальского судна на сушу – приспособить к ним блоки и прочие приспособления, увеличивающие тяговые усилия. Несмотря на спешку и темноту, не было никакой неразберихи – Ферран умело руководил людьми.
Мой тримаран с ним на борту, рассекая воду, летал как стрела – туда-сюда, сюда-туда... К началу прилива все было готово.
Вскоре взошло солнце. Огромное, цвета червонного золота, оно поднялось из моря. На небе не было ни облачка. Начинался сияющий субтропический день с умеренным ветром на морском просторе…
Все было использовано с большой отдачей – и прилив, и тяговые усилия механизмов, и физические способности множества людей… К полудню затонувшее судно не только показало свою ватерлинию, но и легло на борт, не устояв килем в песке на мелководье. Поставленная задача была выполнена…
И в это время с континентального побережья пришла пирога с известием – прибыл свадебный картеж аравакских невест…
Я взглянул на Феррана – вовремя или нет?
Он пожал плечами и развел руки.
Флибустьеры отреагировали иначе – «Гип-гип, ура!» содрогнуло округу.
Ликовали негры.
Я собрал совет вождей и капитанов:
- Где будем творить свадьба?
Все сошлись на мнении – в форте острова Флибустьеров.
В приподнятом настроении араваки и карибы, прихватив в пироги все что им приглянулось из португальских грузов, отправились на континент – встречать картеж.
Флибустьеры занялись переброской оставшегося груза на берег лагуны через сельву по суши, а оттуда шлюпками в форт. Опять была спешка, но все трудились самозабвенно, чтобы успеть навести порядок и подготовиться к приходу гостей.
Кстати сказать, негры остались с нами. Во-первых, была работа, и лишние руки не помеха. Во-вторых, они тоже были не прочь обзавестись женами в Новом Свете. В-третьих, они еще не определились где и как жить… Вот посоветуются с молодыми, тогда и решат…
Разумно, между прочим.
Их вождь Ватак подошел ко мне, предлагая помощь:
- Ты Великий Белый Колдун, покорил сердце народа Банту. Мы хотим жить рядом с тобой и служить тебе. Разве не так?
Он оглянулся на толпу чернокожих.
Те закивали головами:
- Так, так… Приказывай, что нам делать.
И я приказал:
– Тащите, ребята, груз на берег. Пировать будем вечером.
Работали день и ночь напролет, но успели все – и груз в форт переправить, и порядок навести, и приготовиться к встрече гостей…
Когда солнце взошло, все уже валились с ног – женихи, елы-палы! Наскоро перекусили и тут же уснули.
Около полудня, невзирая на страшный зной, обитатели с гостями форта ожили и зашевелились.
Вскоре в лагуне показались пироги.
В послеполуденные часы зной усилился небывало. Обычно в эту пору флибустьеры избегали появляться на солнце – работали где-нибудь в тени. Теперь они удивляли выдержкой, мужеством и самоотверженностью, принимая гостей, несмотря на жару. Пот лил с них ручьями. Коренным жителям тропиков – индейцам и неграм – было проще…
Пироги с гостями подходили к берегу в ослепительном море пляшущих искр, бликов и вспышек в воде словно в миллионах полуденных солнц. С них нам кричали радостно возбужденные индейцы:
- Встречайте гостей! Мы к вам с дарами и миром!
Они тоже устали: долго гребли – теперь можно было перевести дух и почесать языки.
Все внимание флибустьеров и негров, конечно же, краснокожим девушкам. К нам прибыли самые отважные, не побоявшиеся стать женами бледнолицых и чернокожих мужчин. Однако, симпатичные лица невест были несколько обескураженными и растерянными – они не знали, как их здесь примут.
Но галантные флибустьеры, а вслед за ними и негры входили в воду и принимали девушек на руки с пирог – несли к берегу.
Вскоре в большой голландской печи под навесом затрещал огонь, а в воздухе далеко разнесся аппетитный аромат жареного мяса. Подготовка к пиршеству началась!
Бесконечной длины столы ладили в тени огромного дерева – солнце клонилось к закату, и её (имею ввиду тень) на многое теперь хватало. Ближайшие деревья опушки сельвы клубились зеленью, не выпуская из своих объятий любопытных птиц и обезьян – слышны были их приветственные пение и крики. Только яркие бабочки, несмотря на жару, словно разноцветное конфетти кружили над головами пирующих, украшая собой празднество.
Все веселились. Мне стало грустно. Вновь подкатили сомнения – так ли я все правильно делаю? не упустил ничего?
Солнце садилось кроваво-красное, темные тени спускались на сельву и ложились на воду лагуны, а неописуемая и прекрасная печаль происходящих событий – на мою душу. В конце концов, моей кипучей энергии стала невыносимой эта бездеятельность, и отправился искать Феррана – как и я, не озабоченного свадебным томлением.
Разыскал. Спросил:
- Как думаешь, надолго бодяга?
- Не знаю. Думаю, пока еда и питье не закончатся.
- Дня на два, на три?
- Или недели две-три… - и добавил со вздохом капитан. – Господи, столько дел незаконченных!
- Слушай, у нас же бывали праздники, но никогда мы не нарушали распорядок дня: солнце встало – брались за работу, солнце садилось – гуляй-отдыхай!
- Вот и посмотрим, как завтра будет.
- Есть предложение – пойдем со мной в «крепость», палаток нагрузим для молодоженов. Нам-то с тобой, что здесь ловить?
Ферран, не скрывая своей растерянности, озабоченно почесал затылок.
- Оно, конечно бы, надо… Но скоро танцы и пляски начнутся – я обещал Мадлен ангажировать.
- Об этом я не подумал, - тихо признался и поискал глазами Катю.
Наступила ночь…
Полного мрака не было – рои звезд сверкали на небе и отражались в лагуне… Но свет их затмевали костры, разложенные по периметру гульбища.
По мере того как воздух остывал, от теплой воды поднимались быстро густеющие клубы тумана. Смешиваясь с дымом костров, это марево застилало небо и горизонт…
Народ продолжал веселиться, ни на что не обращая внимания. Это были бешенные скачки – будто соревнования не на жизнь, а на смерть. Под звуки бубнов и тамтамов цветные гости отплясывали свои ритуальные танцы. Я бы сказал так – не люди, а какие-то призраки сельвы, скакали, не зная усталости. Впрочем, не обращая внимания на ритм, медленно кружились в паре Мадлен и Ферран. Кое-кто из европейцев с краснокожими партнершами к ним присоединились…
Я Катю позвал:
- Пойдем потанцуем. Я научу – это не сложно…
Потом взошла луна и легкий бриз разогнал туман, костры стали меньше чадить…
Повеяло свежестью – дышать стало легче.
Но люди устали есть, пить, плясать…
Индейские воины в песок попадали…
Влюбленные парочки далеко разошлись по пляжу и опушке сельвы…
В наступившей полной и оглушающей тишине слышен стал нам с Катей в каюте тримарана ритмичный шелест прибоя – словно Великие Часы Судьбы отбивали монотонный такт.
Я встал перед восходом солнца, сел на баночку перед румпелем – принялся наблюдать за берегом. Вот восток загорелся зарёю алой. Вот солнце позолотило вершину сельвы. Вот лучи его брызнули и отразились в лагуне…
С обоих концов пляжа, из палаток, с опушки сельвы, как по команде в форт стали подтягиваться флибустьеры – с подружками или без (это те, кто не решился будить возлюбленную). Занялись делами – уборка территории, мытье посуды и прочие, самые неотложные. Вот что значит, приобретенный инстинкт…
Для недоступных пчелам негров и краснокожих наступил судный день. Все поголовно болели с похмелья, но не прочь были продолжить веселье.
Им объяснили: праздник, конечно, продолжится, но только после захода солнца, а сейчас – трудовой день.
Вождь Арнаук был крайне удручен таким обстоятельством. По его приказу карибы стали спускать на воду пироги и в них грузиться. Выражая признательность за гостеприимство, он двумя руками тряс мою длань и рассыпался в благодарственных любезностях – с явным подтекстом.
- Куда они? – удивился Ферран.
- Похмеляться. Сказал, что дела дома ждут. Вечером вернутся на пиршество.
С нежностью взглянул на подошедшую Катю:
- Пойдем и мы в свою «крепость», любимая.
- Для меня дом – твоя пирога. Уже привыкла…
Обернулся к Феррану:
- Мы за палатками сходим. Молодоженам нужно жилье…
Тот приказал флибустьерам:
- После завтрака грузимся на корабли и шлюпки – идем разбирать португальское судно.
Что делать с неграми и араваками, он не знал. Я, кстати тоже…
- Пусть отдыхают. Помочь захотят – милости просим…
Это было возможное решение с оставшимися в форте гостями.
Узы дружбы и братства не отменяют сложившуюся культуру народов: индейцы, негры и белые – пусть каждый сам решает, как ему жить.
- Заря над Америкой разгорается, - вторя моим мыслям, заметил Ферран. – Флибустьеры заражены трудолюбием и не страдают страстью к наживе. Карибы и араваки готовы за тебя в огонь и воду. Чернокожие полностью тебе доверяют. Ты – великий человек, мой друг…
- Спасибо, что веришь в мною задуманное, - я с чувством пожал ему руку. – Мы отвоюем нашими пчелами весь континент для свободной жизни.
Надо ли удивляться, что сердце мое в это утро было преисполнено счастья. Мой остров, мои друзья, моя любимая женщина…
Жизнь состоялась в прекрасной Америке!
Глядя на собирающихся к португальскому кораблю флибустьеров, я отметил – минувшая ночь не прошла для них даром: настроение было радостным. Почти все они обзавелись своей половиной, а полезный для общего блага труд никогда не омрачал им жизненный энтузиазм.
Да, это были настоящие трудяги, которые коллективом делили горе и радости, безгранично верили друг другу, и им было вместе хорошо.
Спешить сейчас некуда, но и без работы сидеть они не любили.
А свадьба? Свадьба продолжится вечером. Да хоть каждый вечер пляши и пой – лишь бы душа того хотела!
Солнце склонилось к горизонту, когда корабли и шлюпки вернулись в лагуну. Следом пришли пироги карибов – теперь без женщин, одни мужчины. Я еще днем привез гору двухместных палаток, и мучающиеся бездельем гости помогли их установить правильными рядами. Особенно негры старались…
Когда за столы сели на вечернюю трапезу, я поднялся и объявил – хочу сообщить всем нечто важное. Думаю, самое время сообщить, что:
- Друзья мои, я буду говорить с вами о том, что уже было и что должно скоро произойти. Дела эти большой важности и касаются всех присутствующих. Вы все должны сказать свое слово. Я жду от вас речей разумных и мудрых…
Слушали меня с любопытством и посматривали дружелюбно.
- Все вы были свидетелями, как пчелы острова Флибустьеров перевоспитывают белых людей. С такими людьми можно ужиться. Они перед вами, вы им доверяете. Но это не все. Много плохих бледнолицых пока хозяйничают на ваших исконных землях – краснокожих они изгоняют и убивают, а чернокожих привозят из Африки и заставляют работать на плантациях…
Свою речь на этом застолье я ни с кем из вождей и капитанов не обсуждал и потому был немало удивлен, когда Арнаук вдруг прервал меня, сказав, что хочет говорить.
Скрыв удивление, я кивнул в знак согласия.
- Воины! – начал вождь карибов. – Пусть кто-нибудь скажет, что я не знаю, как до сих пор краснокожие жили. Все скажут – знаю. И я, вождь, сын вождя, говорю вам – если бы не Великий Белый Колдун, бледнолицые нас извели под корень. Но теперь я верю – с нашим великим белым шаманом и его удивительными пчелами мы всех их переделаем…
От волнения или по другой причине Арнаук вдруг умолк.
Я втиснулся в паузу:
- Другие настали времена. Теперь краснокожие двух прежде враждующих племен стали братьями. Их заклятые враги бледнолицые после пчелотерапии возродились друзьями. Негры, которых везли невольниками на плантации, обрели свободу в нашей стране… И теперь мы сидим за одним столом, олицетворяя союз народов трех континентов на все времена!
Вдруг откуда-то прилетел неприятный голос с аравакским акцентом:
- А кто ответит за сотни погибших наших братьев в бою у берега карибов? Да падет проклятие на головы тех, кто в этом повинен!
Я не видел оратора, но вспомнил момент, когда юноша целил в меня стрелой.
Отыскал глазами Ипанаро.
Тот вскочил.
- В этой крови повинны испанцы, подбившие наших братьев идти в поход на племя карибов. И те, кто согласился в этом участвовать. Мои воины не пошли…
- И все равно наши воины погибли зря! – яростно проревел голос из сумрака тени. – Пусть будут прокляты те, кто приложил к этому руку. Пусть будет проклят главный убийца!
Это уже явно в мой адрес. Признаться, не ожидал!
- Я его сейчас усмирю, - сказал верховный вождь араваков и пошел на голос.
Не было слышно ни крика, ни стона – голос умолк, а Ипанаро вернулся за стол на своё место и заявил, что все в порядке.
- Что значит в порядке? – спросил я.
- Молодой воин перебрал веселящего напитка, а теперь дрыхнет – завтра проснется.
Это происшествие отвлекло ненадолго, и я вернулся к прерванной речи.
- Арнаук прав – пчелы наша главная сила. Я решил на их разведение и уход поставить ещё не определившиеся силы. Имею ввиду тебя, Ватак, и твоих людей. Возьметесь? Справитесь?
Вождь чернокожих поднялся из-за стола:
- Народ Банту всегда справлялся с порученным ему делом. Если, конечно, его обучить.
- Я обучу, - пообещал.
А Ферран шепнул, склонив голову:
- Тебе не откажешь, господин губернатор, в умении правильно оценивать способности и возможности людей. Чернокожие или народ Банту, как они себя называют – люди трудолюбивые, рассудительные и добрые, не воинственные и порядочные.
- И скажу ещё! – добавил я. – Мы не должны ждать, сидя в своих деревнях, новых нашествий бледнолицых. Нам просто необходимо самим наступать на их латифундии и города…
Тут прервали меня.
- Надо их упредить! – выкрикнул Ипанаро. – Самим напасть на их жилища и перебить всех, кого удастся!
- Это не мудрое решение, - возразил я. – Начнется затяжная война с бессмысленным кровопролитием обеих сторон и неведомым концом. Есть лучший выход, единственно верный в нашем положении, который, без сомнения, принесет нам успех.
- Какой? Скажи нам! – раздалось со всех сторон.
- Я имею ввиду не кровавые сражения, а атаку пчелами. Надо развесить улья в той местности, где проживают белые – наши защитницы свое дело знают.
- А как это сделать?
- Очень просто. Пчелы есть. Подкрадываться бесшумно и незаметно не мне вас учить. Действуйте, а результат обязательно будет – наши враги станут друзьями. Пример перед вами!
Вожди и их краснокожие воины кивками голов оценили разумность и важность моего предложения – загорелись моей идеей. Создание из первобытных народов воспитателей бледнолицых – эта роль представилась им на редкость заманчивой. Они улыбались и дружески хлопали по плечам уже перевоспитанных белых людей, сидящих с ними за одним столом.
Солнце еще не зашло, хотя сумрак под деревом заметно сгустился, когда совет союзных народов, прямо за свадебным столом единодушно утвердил мои предложения:
- назначить негров пчеловодами;
- ни откладывая ни на один день, сразу же после свадьбы начать пчелиную экспансию на поселения бледнолицых.
Жара спала. Мириады насекомых взмыли над нашими головами. Вот еще одна напасть! Хотя уроженцы тропиков к ним привыкли…
Застолье вернулось к главной причине, а я сидел и размышлял – освобождение Америки началось, теперь надо подумать, как избавить от кровососущих… ну, хотя бы мой остров.
За кружкой рома разговорился об этом с пожилым карибом, прибывшим на свадьбу дочери. Он поведал:
- Вам на острове еще повезло: мошкара – это не напасть. На континенте в сельве проживает настоящая беда – плотоядные муравьи. Порой они кочуют широким потоком, пожирая все на своем пути – растения, животных и людей… Они не знают преград и забираются в гамаки, атакуя спящих. Челюсти у них дьявольски остры – ими они грызут плоть, как голодные псы. Когда и почему муравьи начинают великое переселение, не знает никто. Но этот безжалостный поток несет на своем пути смерть всему живому. В среде индейцев существует казнь особенно провинившихся негодяев – их связанными бросают в муравьиную кучу, где они погибают в нечеловеческих муках, заживо сжираемые насекомыми. В сельве часто можно увидеть такие скелеты…
Наряду со множеством достоинств краснокожие жители Америки обладают одним весьма огорчительным недостатком – неистребимой тягой к алкоголю. И не приходилось удивляться, что в течении трех ночей в честь многочисленной международной свадьбы в форте Феррана продолжались пьяные оргии – с песнями, плясками и дурацкими выходками… Хмельное до беспамятства хлестали и вожди, и войны. Только молодые супруги, поглядывая на воздержание мужей, вели себя скромней.
На третий день ушли к своим берегам араваки.
Карибы вернулись под вечер из своей деревни, но веселились последнюю ночь…
На четвертый день в форте Феррана началась спокойная и размеренная, заполненная трудом жизнь.
Я предложил чернокожим построить себе жилища под боком у моей крепости. Здесь в колючих зарослях ограды больше всего пчелиных ульев.
Впрочем, Ватак решил не упускать из внимания ни одной семьи полезных нам насекомых – назначил разведчиков, исследующих сельву острова на предмет обнаружения новых, и наблюдателей, которые следили за миграцией роев, уже заложивших мед и отложивших в него яйца.
От них мы узнали много полезного и интересного.
Например, период развития пчелы от яйца до взрослой особи составляет три недели. И в это время улей пчелиный очень удобен для транспортировки – вези куда хочешь и развешивай где надо: никаких проблем с кормлением.
Идею стать пчеловодами чернокожие восприняли со всеобщим восторгом – ведь их краснокожие жены тоже не воспринимались пчелами, как объекты атаки.
Чем питались сами негры, занимаясь пчеловодством?
Коз развели, одомашнили кое-какую птицу. Я им подкидывал концентратов. Флибустьеры делились рыбой. Краснокожие, прибывавшие за пчелами, не обходили их подарками. Все понимали: пчелы для нас – вопрос жизни и смерти.
А вообще-то наш остров очень богат съедобными плодами, которые зрели круглый год. Отправляясь в сельву по пчелиной надобности, чернокожие мужчины всегда брали с собой корзины и приносили их полными дарами леса.
Меня да и всех флибустьеров радовал и приятно удивлял трудовой энтузиазм чернокожих пчеловодов, который не угасал, как это бывало у краснокожих вспыхнувшей соломой – посуетились и спать попадали. Они от природы были трудолюбивы. Умели слушать дыхание сельвы, стремились постичь её тайны…
Но и это еще не все.
Заметил: негры стали наконец обретать то, чего прежде всегда им так недоставало – чувство уверенности в себе и способности за себя постоять. Они теперь не были беззащитны перед злыми силами природы и враждебными замыслами людей.
А что же война на континенте?
Мне докладывали индейцы, что на плантациях по всему течению Ориноко белые люди сами возделывают свою землю и дружелюбно встречают гостей.
На пирогах по рекам и вдоль побережья, на плечах индейцев рои пчелиные двинулись вглубь континента – на север и юг…
Матка Боска! Что стало твориться теперь в Новом Свете!
В то утро я проснулся от пушечного грома.
Орудие стояло у флагштока в форте, на который каждое утро поднимался Веселый Роджер. Все честь по чести – общее построение, звучала команда «На флаг смирно! Флаг поднять!» Роджер поднимался, пушка бухала – день рабочий начался! Вечером без большой помпезности, только с командой: «На флаг смирно!» Роджер спускался – все замирали на эти мгновения там, где стояли, и заботы дня на этом заканчивались...
Кстати, о флагах – их было два: один реял на флагштоке в форте, другой на корме моего тримарана – его называли адмиральским. Из португальского белого шелка их умело скроила Мадлен и также искусно вышила мулине – причем череп получился черного цвета, а кости красного. Триколор – символ нашего союзного государства независимой Америки…
Так вот… я проснулся под пушечный выстрел, лежал-размышлял – чему день посвятить? И вдруг ударил второй выстрел!
Это было настолько необычно, что я, взяв бинокль, отправился на свой наблюдательный пост – скалу Подзорная Труба.
Стреляла пушка бастиона в горловине лагуны, приказывая незнакомому кораблю под испанским королевским флагом стать на якорь и выслать шлюпку для переговоров. Наверное, и цепи подняли, закрыв вход в лагуну.
Пришельцу ничего не осталось, как выполнить эту команду.
Шлюпку к форту пропустили.
Увидев это, я спустился с Подзорной Трубы. Быстро с Катенькой собрались – причем, для встречи гостей я вырядился в парадный мундир капитана первого ранга военно-морского флота времен советской эпохи и кортик не забыл нацепить.
Через час мы уже проходили на тримаране между бастионами горловины. Цепи перед нами опустили и отсалютовали адмиральскому флагу пушечным выстрелом. За одно форт оповестили – к нам высокие гости.
Капитан Ферран поступил разумно – не стал ждать гостей на берегу, а вышел навстречу в шлюпке. Как вы помните, на острове пчелы, которые чреваты для необращенных белых, а комендант острова, не зная цели прибытия, не хотел подвергать терапии парламентеров…
Они встретились в полумиле от берега. Только представились, и я подошел…
Интересно, что испанцам от меня нужно? Трепки снова захотели?
У парламентера шесть гребцов и один рулевой. Сам разодет в пух и прах, на боку шпага.
Ферран представил меня:
- Его превосходительство господин губернатор.
Лицо парламентера расплылось в вежливой улыбке. С галантностью истинного кабальеро приветствовал меня широким взмахом своей шляпы. Я приложил ладонь к козырьку белой фуражки, отдавая честь согласно устава ВМФ.
Испанец представился:
- Дон Алонсо Де Кастильо, посланник и полномочный представитель вице-короля Западной Индии (так испанцы упорно называли Америку)…
Я едва не обалдел от столь высокой чести, оказанной мне, и никак не мог прийти в себя от изумления. Сам испанский вице-король интересуется мной! Чего же, собственно, хочет от меня столь достославный и лукавый правитель испанских провинций Нового Света?
А парламентер продолжал на одном дыхании:
- Свидетельствую вашей милости свое почтения, если вы тот, кого краснокожие жители Индии называют Великий Белый Колдун. Нам известно все о вас.
Я не удержался от шутки с иронической улыбкой:
- Так, значит, вы – сам господь Бог или посланник его?
- Как прикажите вас понимать? – дон Алонсо был несколько озадачен.
- Да очень просто – все знает только Бог.
Переварив это, испанец спросил:
- Вы не пригласите меня на берег?
- Нет. И поверьте – это в ваших же интересах, если вы, конечно, предпочитаете служить вице-королю Индии, а не жить в раю.
- Я вас снова не пойму.
- Это не важно. С чем пришли?
Видя, что других церемоний не предвидится, парламентер заговорил сухо и деловито:
- Вы называете себя губернатором – но чего? Я привез вам документ от вице-короля, дающий право носить это звание под эгидой испанской короной. В губернию вашу будут входить все земли, которые вы отвоюете у португальцев, англичан, французов и голландцев. Ваш ответ?
- Нет. Мне будет принадлежать весь Новый Свет, из которого я изгоню и вас – конкистадоров Испании.
- Так чей же вы губернатор? – изумился моей наглости Де Кастильо.
- Свободного американского народа!
- Или сборища флибустьеров? – воров, убийц, насильников…
- Считайте нас кем угодно. Более не задерживаю, дон Алонсо Де Кастильо. Счастливого плавания.
Испанец обиженно поджал губы и с поклоном помахал шляпой у ног.
Я козырнул.
А когда шлюпка повернула назад, сказал ему вслед:
- Если хотите попасть в рай, милости просим на вечернюю трапезу – вас пропустят.
И надо сказать, совместная трапеза с испанским посланником состоялась, но не этим же вечером, а на следующий. Не стал расследовать и не знаю кто на борт испанского корабля, заночевавшего у наших берегов, подкинул пчелиный улей. Ну а что дальше было, вам понятно без лишних слов…