Лаборатория разума

 

 

 

Укус скалозуба

Я верю, что люди и рыбы могут вести мирное сосуществование.

/Д. Буш, американский президент/

Стремясь перевести беседу на темы более важные для меня, я спросил Кауди, что известно ему об испанцах, живущих в крепости. Но вождь отклонился от вопроса – не мог или не хотел сказать ничего, кроме того, что их много, и они вооружены пушками и мушкетами. Говоря о них, касик передернулся, будто вспомнил о чем-то крайне неприятном.

- Мне говорил Сабирак, что некоторые вожди за поблажки усердно служат испанцам. Ты знаешь таких?

Кауди будто язык прикусил. Потом снова запел просительным тоном:

- Ты, Великий Белый Колдун, отчего-то помогаешь карибам. Обрати на нас свой ласковый взор – среди араваков ты найдешь много верных друзей.

- Я и пришел к вам с этой целью – освободить от испанского гнета. Будут ли биться на их стороне ваши продавшиеся вожди?

Мой гость опять уклонился от ответа, сделав вид, что внимательно смотрит на берег, где солнце касалось уже кромки леса – день угасал.

Кауди не терпелось взглянуть на мое оружие.

- Увидишь в деле. Где же крепость?

- Мимо не проплывем, - довольно аргументировано ответил касик.

- Твоя пирога неплохо ходит, - похвалил он. – Но на войне нет ничего лучше индейской лодки.

Надо сказать, с заходом солнца ветер стих, и мы ели-ели плелись, используя бриз.

В тиши ночной, сидя за румпелем и перебирая в памяти все события минувшего дня, я пришел к выводу: касик Кауди – очень подозрительный человек: с ним надо держать ухо востро.

М-да… подвела стихия – планировал дойти до крепости за пару часов, а при таком раскладе и в два дня не уложишься. Когда стих вечерний бриз, мы замерли в неподвижной, как ртуть, воде на расстоянии четырех кабельтов от берега. Индейцы на пирогах, вздумай они на меня напасть, доберутся до тримарана за полчаса. Или испанцы на весельных шлюпках...

Мне стало жутко в таком положении оставаться с подозрительным касиком один на один.

- Ты не спишь, сын араваков? – окликнул я надолго умолкшего пассажира. – Далеко отсюда до крепости?

- Завтра её увидим.

- Ты хочешь сказать, она уже рядом? Тогда бы огни горели.

- Она за тем мысом, - куда-то махнул рукой Кауди. – Я её чую…

- А я нет!

Вероятность оказаться в какой-то хитроумной индейской ловушке была несомненно высока. Как угадать, что задумали краснокожие? На чьей стороне они сейчас? Испанцы им, конечно, враги. Но я-то когда другом стал, расстреляв такую свору краснокожих? То-то и оно…

Принял решение.

- Не люблю томиться без дела. Говоришь – до испанцев рукой подать? За тем мысом, мол? Тогда давай так. Сейчас полный штиль, но на утреннем бризе я сумею обогнуть мыс и доберусь таки до крепости. А ты теперь плыви на берег, найди своих воинов и, как только вы готовы будете к битве, дай мне знать барабанным боем. Я разрушу стены огненными зубами, а вы добьете всех, кто останется среди руин.

Выслушав меня внимательно, касик кивнул и скользнул в воду.

Понаблюдав за ним прибором ночного видения, я взялся за весло – хоть черепашьим шагом, но надо двигаться вперед.

Бой барабанный раздался с берега в тот самый миг, когда я поймал легкий утренний бриз. Тримаран шел теперь на траверзе мыса, и если бы не туман на берегу, моему взору должна была открыться испанская крепость. При условии, что касик Кауди говорил правду.

Интересно, что чувствуют испанцы, слыша бой боевых индейских барабанов? Что пришел судный час? Или ухмыляются – вот мы вас! А может, им уже обо мне доложили?

Все может быть.

Из тумана вынырнула пирога. Три человека – разглядел я в бинокль: два гребца и какой-то важный индейский сановник. Оружия я не увидел и потому подпустил достаточно близко, прежде чем окликнуть:

- Слушаю вас.

- Я – верховный вождь араваков Ипанаро. – решительно представился суровый мужчина краснокожего обличия.

- А где Кауди? Я его посылал от моего имени говорить. Но все мои посыльные исчезают бесследно – сначала Сабирак, потом Кауди… Что происходит на берегу?

- Кауди – лживый трус и предатель. Он продался испанцам и готовил тебе ловушку. Сабирака, собака, приказал доставить в крепость на допрос бледнолицых, и он уже там. Мои воины давно за Кауди следили, а этой ночью его схватили. Развязав язык, бросили в муравейник…

- Сурово живете, - посетовал я. – А ты с чем пришел?

– Мне нужен союз с тобой! Мне нужна твоя дружба, Великий Белый Колдун.

- Догадываюсь, - ответил несколько снисходительно. – И зачем я тебе понадобился?

- Ты хочешь знать? Мне это надо потому, что ты – враг испанцев, и я собираюсь штурмовать их крепость.

Наступила минута молчания. Вождь собирался с мыслями. А я обдумывал то, что услышал.

- Теперь слушай, Великий Белый Колдун, что скажу тебе я, вождь Ипанаро.

И он предложил план совместной атаки испанской крепости – я огненными зубами с моря, он своими воинами с суши. И еще предлагал мне после победы – кров, почет и уважение в его племени. Он прослышал, что меня очень интересуют незамужние женщины и созревшие девушки. Вождь предлагал в качестве жен моим бледнолицым друзьям на острове самых красивых девушек араваков.

Слова эти пришлись мне по сердцу.

- Девушек я приму и от дружбы не откажусь, но за кров спасибо – у меня есть уютный дом на острове Флибустьеров. После победы над испанцами приглашаю всех желающих ко мне в гости. Мы сыграем грандиозную свадьбу – ваши девушки будут рады. И их родственники тоже…

- Так значит союз на вечные времена? – в руке у вождя появился нож (по всей видимости, трофейный), который он собирался мне передать в качестве подарка.

Момент был критическим – ведь здоровяку-краснокожему ничего не стоит проткнуть меня этим ножом, потянись я за ним. Стоит ли рисковать?

Решил пуститься на хитрость.

Сделав знак – сейчас-сейчас – спустился в каюту, достал из баталерки морской офицерский кортик и положил на атласную подушечку. Снова поднялся на кокпит – в вытянутой руке подушка и кортик. Сделал знак вождю – клади свой подарок сюда.

Касик положил. Я взял нож и передал ему подушку с кортиком в ножнах.

Перевел дух – аравакам можно верить…

Туман, между тем, рассеялся и на крутом скалистом берегу во всем великолепии белых стен обозначилась испанская крепость. С моря она казалась неприступной и грозной.

- Я подойду поближе и взорву бастионы с пушками. Ваша задача – расправиться с теми, кто выживет после бомбардировки.

- Эту крепость надо сравнять с землей! – торжественно предложил Ипанаро. – Столько она принесла нашему народу ужаса, слез и горя…

- И давно они здесь разбойничают?

- Уже несколько лет. Пока строили, было терпимо, а потом озверели.

- И вы не пробовали сопротивляться?

- Много раз, но у них пушки и ружья. Устоять против хитрости, свирепости, проворства и кровожадности бледнолицых аравакам трудно.

- Зачем же вы пошли на карибов?

- Я был против и не повел своих воинов.

- И правильно сделал.

Помолчали.

- Барабаны твои бьют с ночи, великий вождь. Как ты думаешь, чем сейчас занимаются испанцы?

- Мне рассказал мой лазутчик – они очень напуганы слухами о Великом Белом Колдуне.

- Пусть боятся. А мы, пожалуй, начнем. Вот и ветер нам в помощь… 

Ветер действительно подул свежий, юго-восточный – мне попутный.

А от пирса крепости небольшое одномачтовое судно пошло на веслах в нашу сторону.

Мне захотелось продемонстрировать Ипанаро свое боевое могущество.

- Я сейчас её потоплю.

Вождь кивнул, и вопрос был решен.

Судно, между тем, приближалось…

Я попросил Ипанаро отойти в сторону на пироге и стал готовить к бою РПГ (ручной противотанковый гранатомет).

Обратился к Кате:

- Ты возьми малыша на руки и сиди в каюте. Ничего не бойся – наше дело правое.

Она была взволнована.

- Что-то тебя тревожит? Тебе что-нибудь нужно?

- Нет…

Я думаю она много страха натерпелась, когда я косил из пулемета араваков в пирогах. И теперь ожидает нечто подобное. Смущенная жена моя в эту минуту казалась еще привлекательней.

- Ты чего-нибудь боишься?

- Да, боюсь, - призналась она. – Грома огненных зубов.

- Они будут рваться там, - махнул я в сторону крепости. – А здесь будет только пшик. Ты наружу не выходи и не бойся ничего.  

Развернул тримаран так, чтобы огненный шлейф РПГ не повредил оснастку. Перед тем как прицелиться, глянул в бинокль. На посудине те, кто не греб, наблюдали за моими маневрами с пристальным вниманием, не лишенным доли страха. Бесспорно им не давала покоя мысль – какой магической силой наделен их противник?

Заряжали мушкеты. Пушек я не заметил. Впрочем судно шло ко мне носом, а орудия обычно ставят у борта…

Я поймал шхуну в прицел, но не спешил нажимать курок – мой последний подарок этим людям: живите ещё минуту, две… Мне показалось, что над округой воцарилась мертвая тишина – ни крика чаек, ни плеска волн…

Нарушил её звук пламени РПГ, вырвавшийся из сопла. Через несколько мгновений – взрыв, ошеломивший даже меня. Только лицо вождя Ипанаро вспыхнуло диким гневом, исказилось яростной гримасой хищного зверя. Он вскочил на ноги, едва не опрокинув пирогу и грозил кулаками тому месту, где в огромном столбе дыма и пламени исчезло испанское судно.

- Все вы сдохните! – вопил аравак.

Когда дым рассеялся, среди деревянных обломков оказалось несколько  оставшихся в живых людей. Индейцы отправились к ним, и великий вождь мною подаренным кортиком протыкал им черные головы, отправляя на дно океана знаменитых на весь мир конкистадоров.

Подходя ближе к берегу, я наблюдал за фортом в бинокль. Там, должно быть, поняли, что дело принимает серьезный оборот. Мне кажется, они готовы были выкинуть белый флаг. И что тогда делать? Вряд ли я сумею удержать краснокожих от кровавой расправы.

К счастью, до сдачи дело не дошло. Из крепости дали залп несколько пушек. Плеск их ядер обозначил границу досягаемости. Мои гранаты летят значительно дальше, а силою разрушения обладают ужасающей. И повод для бомбардировки крепости появился – они начали первыми. Горячие испанские головы следовало остудить…

День разгорался. Туман лег росой. Ветер благоприятствовал маневрам.

Итак, путешествие мое подошло к конечной цели. Сейчас раздолбаю крепость, и краснокожие в знак благодарности наполнят пироги девами, а я вернусь с ними на остров Флибустьеров. Все что задумано, будет исполнено.

Но и в этой обстановке не намерен был ослаблять бдительность и благодушествовать с новыми друзьями – они еще должны доказать мне свою преданность. Слишком много у араваков бывает предателей. Это весьма подозрительно…

Прежде чем начать бой, я махнул вождю Ипанаро – иди, мол, на берег и займись своими делами: нечего тут торчать. Он, по-видимому, решил подсматривать за мной и перенять кое-какие военные хитрости. Весьма недовольный моим повелением приказал воинам грести к берегу.

Безмерно довольный, что оказался наконец один на один с понятным врагом, приступил к маневрам. Тримаран подвел к границе досягаемости пушечных ядер и поставил на якорь. Ветер развернул его так, что крепость была на траверзе.

Не торопясь, приготовил РПГ к выстрелу и, прицелившись, нажал на гашетку. Цель была поражена – рухнул ближайший бастион. И так выстрел за выстрелом – меня охватил азарт стрелка. Потом уже не видел стен крепости – все заволокло дымом и поднятой пылью. А я стрелял в это месиво – благо оружейный шкаф мой неиссякаем.

Малыш преспокойно спал на рундуке, приспособленным под кровать. Катя сидела рядом с ним и с тревогой наблюдала за мной. Наверное, её взгляд и остановил меня. Спустившись в каюту за очередным ящиком снарядов, замер вдруг и махнул рукой:

- Ну, с них достаточно.

Присел рядом с женой и привлек к себе.

- К черту войну! Я устал… Вернемся домой, будем рыбу ловить, на охоту ходить, коз разводить… Впрочем, я тебе это уже говорил. 

Колдовство для индейцев – большая сила, противостоять которой бесполезно. И когда пальба из гранатометов по крепости прекратилась, выждав немного, краснокожие с воплями ринулись на руины – добивать тех, кто сумел выжить в этой ужасной бойне. Неуемная ярость к конкистадорам их окрыляла. А на очевидца (я наблюдал за ними в бинокль) невольно вселяла какую-то жуть.

До наступления сумерек индейцы грабили форт. Ночью я сидел на кокпите и прислушивался к звукам, доносящимся с берега. Сон не шел, в голове моей бродили разные мысли. Непостижимая ярость краснокожих смущала – смогут ли они принять друзьями моих бледнолицых флибустьеров? Стоит ли предпринять какие-то решительные шаги в этом плане? И какие?

Я хорошо изучил повадки карибов. Но в отличие от них, араваки были несколько гибче – хитрее что ли, склонные к подлости. Признаться проблемой для меня была высадка на берег – где я, Великий Белый Колдун и победитель испанцев, стану совершенно беспомощным в их окружении. Могут наброситься и просто съесть меня, чтобы овладеть моим искусством.

Как бы мне сейчас пригодилась помощь Арнаука.

По силам ли мне вообще эта задача – объединить всех индейцев на борьбу с бледнолицыми?

Ближе к полуночи откуда-то подтянулась туча и хлынул ливень. Стало совсем темно, но ветер не усилился. Через полчаса дождь иссяк. Небо очистилось, засверкали звезды.

Я вооружился прибором ночного видения.

Дождь потушил пожар в разрушенной крепости. Ветер доносил дурной запах горелого. Мне почему-то хотелось напиться – до бесчувствия.

Дождь я в каюте пересидел, а, вернувшись на палубу, ощутил духоту субтропической ночи и усталость. Решил освежиться в морской воде. Снял всю одежду и нырнул.

Происшествие, едва не стоившее мне жизни, случилось в тот самый момент, когда я, взявшись за дугу балансира, хотел подняться на борт тримарана. Сначала перед глазами мелькнуло что-то блеснувшее в свете звезд, а потом почувствовал легкий толчок в плечо – будто рыба мордой в меня ткнулась.

Взобравшись на тримаран, почувствовал легкое головокружение – освежился, называется. Сделав шаг, чуть не упал – мозги здорово сносило. Господи, да я, наверное, укушен ядовитой рыбой! Мне про них индейцы рассказывали – потому они никогда не купаются в море.

Шатаясь как пьяный, добрался в каюту – разбудил Катю.

Засветив лампу, она обнаружила пятно красное на коже плеча – будто ожог приключился. Испуг отразился на её лице.

- Это след скалозуба.

Ну понятно, рыба такая.

Тут же нож в её руке. Меня усадила на свободный рундук и короткими взмахами рассекла место «ожога». Кровь брызнула, но она, не обращая внимания, выдавливала её до тех пор, пока она шла. Я молча терпел, потому что на карту поставлена моя жизнь.

Потом Катя припала губами и стала высасывать мою кровь, поминутно сплевывая её в платок. Все это делалось молниеносно – куда быстрее, чем описывается. И продолжалось до тех пор, пока кровь текла, потом отсасывалась… и пока не иссякла совсем.

Катя на фитиле лампы нагрела лезвие широкого ножа и прижгла мне рану.

Видя бледность её лица и не проходящий страх в глазах, спросил:

- Кто-нибудь выживал после укуса скалозуба?

Она кивнула утвердительно.

Вдруг снова почувствовал сильное головокружение. И прошиб пот – буквально струившийся по всему телу. Значит, яд таки проник в организм и творил сейчас свое разрушительное дело.

Закрыл глаза, и картина предсмертной агонии возникла в моем воображении во всей жуткой отчетливости.

- Ты не умрешь! – услышал я Катин сдавленный шепот.

Но голос её до меня доносился словно сквозь толщу воды, в которую погружалось сознание.

- Ты не умрешь! – она повторяла как заклинание.

Я потерял сознание…

Когда пришел в себя, была ночь. Жизнь медленно, словно с того света, возвращалась в мое онемевшее тело. Хотелось пить…

Я лежал на ложе в какой-то хижине. Снаружи горел костер – отблески его прыгали по стенам через открытую дверь, тускло освещая помещение. Возле ложа стоял кувшин. Я подумал – с водой, и потянулся за ним, но опрокинул ослабшей рукой.

Заслышав мою возню, в хижину вбежали два аравака, сидевшие у костра. Поняв мою проблему, подняли кувшин и оставшейся в нем водой напоили меня.

- Тебе надо много пить, Великий Белый Колдун, - радостно улыбаясь, заявил один из них. – Я сейчас принесу.

И ушел.

- Душа возвращается в тело! – заявил другой.

Лучше бы силы – подумал я, потому что был совершенно слаб.

Водонос вернулся с каким-то стариком – должно быть, шаманом. Тот потрогал мой лоб и возвестил:

- Уже не потеет… Это хорошо!

Мне тоже казалось, что кризис миновал, и организм переборол яд скалозуба – дьявольского отродья морских пучин. И сразу же озаботилась – как я сюда попал и где Катя?

Будто поняв мысли мои, шаман сел на землю подле ложа и стал набивать трубку сушеным табаком – лицо нахмуренное, глаза смотрят мрачно.

- Великий вождь Ипанаро пошел на пироге пригласить в нашу деревню на праздник победы, а застал тебя еле живым на треногом судне.

По его знаку один из юношей сбегал к костру и принес головешку.

Раскурив трубку, шаман продолжил:

- Твоя женщина и ребенок в хижине его матери.

Затянулся пару раз и добавил:

- Мы хотим тебе добра. 

Я протянул к нему слабую руку и дружески похлопал по плечу.

- Я это знаю.

Разговор с шаманом отнял у меня последние силы. Но уснуть мне не дала Катя – она пришла и перевязала рану на плече, приложив к ней свежие пучки целебных трав. Потом предложила выпить отвратительно горького отвара. Все внутренности мои выворачивались на изнанку от этой гадости. Я подумал, что меня сейчас вырвет.

Но явился верховный вождь араваков и спас Великого Белого Колдуна от этой напасти. Ипанаро предложил выпить горячительного напитка, добытого трофеем в испанской крепости. Ром я выпил с удовольствием – тут же захмелел и отрубился.

Меня мучили кошмарные видения – какая-то резня на палубе корабля: кто с кем дерется? за что? Наконец, шум побоища стал превращаться в реальную явь, и я понял, что это уже не сон. Араваки вернулись с удачной охоты, а ликовало все племя, радуясь добычи – сегодня будет мясо!

Племена араваков, которыми были заселены все острова Карибского моря и побережье Центральной Америки, к открытию их Колумбом, несомненно, отличались более высоким уровнем жизни и нравственных начал от большинства других южноамериканских племен, заселявших сельву. Многие из них занимались земледелием. Обработка земли вынуждала араваков вести оседлый образ жизни. И в то же время давала возможность развивать некоторые ремесла. Например, гончарные или ткацкие их изделия вызвали интерес даже у европейцев. И без сомнения, служили товарами обмена с другими индейскими племенами.

Но вот по уровню умственного развития, если араваки и были выше других племен, то в области суеверия значительно всем уступали. Они, наверное, были очень близки к созданию собственной религии, когда в их благодатную страну прибыли европейцы по навету Колумба. А пока были в плену веры в духов и бесов, заклинаний шаманов, чар и колдовства враждебных сил. Порой сумеречные их верования казались мне подобными диким лесным дебрям, что окружали со всех сторон – они были столь же запутанными, столь же мрачными и столь же труднопреодолимыми.

Тем не менее, именно им я приписывал то счастливое обстоятельство, что, попав беспомощным в руки краснокожих, я еще был жив. И даже обласкан. Они искренне верили, что Великий Белый Колдун может навлечь на них ещё большие несчастья, чем расстрел участников военного похода в земли карибов за рабами по наущению испанцев.

Кроме того, верховный вождь Ипанаро бескомпромиссно ненавидел бледнолицых и считал себя другом тех, кто с ними воюет. Он не повел своих воинов в пресловутый поход вдоль побережья за рабами, и потому они не пострадали от моих действий. У его племени не было причин меня ненавидеть. В гостях у араваков Ипанаро даже беспомощным я был в безопасности.

Так вот, о духах… По верованиям араваков, они были, как правило, все враждебные и злые, могли принимать различные обличия – то каких-то страшных зверей, то ужасных чудовищ, а то могли становиться невидимыми и тогда казались ещё страшней. Они терзали людей во сне, отравляя им кровь; охотникам в лесу путали тропы и мутили разум; на иных напускали болезни и порчу; других доводили до смерти…

Простой краснокожий против них был, по существу, бессилен и защищался как мог – амулетами, оберегами, заговорами… Но находились и такие, которые входили в сговор с нечистой силой и сами превращались либо в злых духов, либо в вампиров-кровососов – это уже в зависимости от того, что было больше им по душе.

Вот, наверное, что думало обо мне и тех людях, что усердно лечили меня, большинство араваков. К счастью, страх не побуждал их к решительному противодействию, а только делал испуганными и отчужденными.

Ну и Ипанаро еще подливал керосину в огонь – говоря везде и всем, что я великий колдун, и от моего колдовства нет спасения врагам; так что бойтесь, люди, замышлять против него (меня, то есть) что-нибудь недоброе.

Впрочем, я мог уйти в долину вечной охоты и без чьего-то злого умысла. В тот период очень часто ко мне подступала какая-то странная, почти смертельная слабость – голова кружилась, встревоженные мысли отказывались повиноваться, к горлу подступала тошнота. Попавший в кровь яд скалозуба продолжал измываться над организмом. Страх нападал на меня. На душе становилось вдруг болезненно одиноко. Что за люди вокруг? И впрямь ли это друзья? Почему уходит Катя, а не остается со мной ночевать?

И вот эти внезапные страхи перед чуждостью окружавших меня людей и их первобытного мира душили меня, вызывая опасение, что мне никогда отсюда не выкарабкаться – я стану игрушкой в руках Ипанаро.

Как же это могло случиться? Я раздолбал испанскую крепость, отправил на дно рать аравакскую и теперь едва живой и беспомощный слег от укуса ядовитой рыбы – игра обстоятельств…

Страшная тоска сжимала мне сердце – тоска по моему самому близкому и понятному другу, капитану Феррану. Если бы он знал, где я и что со мной, непременно явился на помощь…

И тут я различил испуганный голос Кати:

- Мой милый, что с тобой? Он весь в поту! Потерял сознание!

Голос моей юной жены, звучавшая в нем тревога согрели сердце мое, вернули к жизни сознание. Я вновь стал чувствовать и понимать происходящее – заставил себя улыбнуться и повел вокруг взглядом.

- Кто потерял сознание? – спросил хриплым голосом.

- Я думала ты, - со слезами на глазах пробормотала Катя.

Как же я был благодарен ей за заботу и сострадание.

Она коснулась горячего лба, а другой рукой нежно сжала мою ладонь.

Я пришел в себя. Силы вернулись ко мне. С удовольствием слушал всех, кто рассказывал что-нибудь…

Но когда Катя ушла к малышу в хижину матери верховного вождя, а остальные, напоровшись жареного мяса, стали готовиться ко сну, мне опять стало дурно – по телу разлилась слабость и брезгливое омерзение к его беспомощности. Кровь отлила от головы, в глазах потемнело…

- Позовите жену… - застонал я из последних сил.

Катя пришла.

Подошла к моему ложу, стала на колени, склонилась. В добрых влажных глазах её – тревога и бесконечная преданность. Сейчас очи её более чем прекрасны – в них материнство: и это чувство не только к ребенку, но и ко мне.

Она – человек добрый и преданный мне. Но близкий ли? Понимает ли она, что именно вселяет в меня ужас? Понимает ли, как тяготит меня чуждый их мир, мир суеверий и предрассудков?

- Меня душит, - простонал я.

Наклонившись еще ниже, она с тревогой смотрела в мои глаза. Волосы её падали мне на лицо. От них исходил аромат цветов сельвы.

- Что тебя душит? – мягко спросила она.

- Не знаю. Наверное, тоска. Послушай, Катя, меня – если я умру здесь, постарайся достичь нашего острова и попроси защиты у Феррана. Он – добрый человек и не даст вас в обиду с малышом.

С минуту она молчала, задумавшись, потом решительно проговорила:

- Я вернусь в свое племя.

- С моим черепом? – нашел в себе силы усмехнуться. 

Она промолчала.

Я снова спросил:

- Ты и сейчас в душе с ними?

- Нет, я с тобой, мой милый.

- А что ты чувствуешь, когда думаешь обо мне?

- Свет и солнце в моей душе… мне хорошо.

Голос её был полон нежности. Она не позволила с ней попрощаться. Она боролась за свое место подле меня и во мне. Пока я жив, она будет верить и любить…

Взгляды наши встретились.

Глаза её смотрели вглубь меня, лаская душу.

Кровь с прежней силой запульсировала в моих жилах Я положил руку ей на обнаженное бедро, и это было как прикосновение к самой жизни. Живительный поток тепла передавался от неё ко мне.

Проспав после этого больше суток, я пробудился, чувствуя себя окрепшим и почти здоровым. Встав с ложа на трясущиеся конечности, самостоятельно вышел из хижины. От подавленного настроения и болезненного состояния предыдущих дней не осталось и следа – в меня вселился новый дух.

На шесте в пяти шагах от входа висела шкура убитого мною на острове Флибустьеров ягуара. Умелыми руками тщательно выделанная она служила когда плащом для меня, когда нарядом, когда ковром для нас с Катей… а сейчас, по всей видимости, исполняла роль оберега, не пускавшего в хижину злых духов. Эта забота краснокожих тронула сердце.

Ребятишки, увидев меня, бросились врассыпную, но не от страха – они понесли по деревне благую весть: Великий Белый Колдун поднялся с ложа! Со всех концов селения ко мне спешили люди…

Народ был сегодня на редкость весел.

- У вас праздник? – поинтересовался я.

- Мы радуемся: Великий Белый Колдун не умер в нашей деревни – на нас не обрушится ненависть духов.

Вот оно что: так я, оказывается, был причиной их мрачного состояния весь период моей болезни. Теперь они рады не за меня, а за себя – избежали возмездия за несостоявшуюся смерть Колдуна.

Ну, народ!

Впрочем, искренне…

Тут же организовали костер. Пошли песни и пляски с музыкальным сопровождением – Колдун выжил! Их селению ничего не грозит!

На шум Катя пришла и, отчитав, загнала меня снова в постель. После нескольких часов отдыха я не выдержал и поднялся. Чувствовал себя почти здоровым…

А праздник продолжался!

Мне захотелось взглянуть на тримаран или на то, что от него осталось. Думал, что без надзора, индейцы его растащат. Как бы ни так! Стоит на краю селения целехоньким, а в уголке двери в каюту появилась паутина…

Но беда не приходит одна. Только я на ноги встал и стал договариваться с верховным вождем о великом свадебном походе на остров Флибустьеров, на нашего краснокожего малыша Петю напала какая-то загадочная болезнь. Его лихорадило, тельце его волдырями покрылось – он плакал от боли, худел и чесался… Шаман племени и моя Катя с ног сбились, пытаясь излечить его. Главное – не могли понять, от чего сия напасть.

А ребенок угасал день ото дня. Никакие травы и заговоры не помогали…

Народ стал с удивлением посматривать на меня – ну что же ты, Великий Белый Колдун? Яви свою могучую силу – ведь твой ребенок умирает. И поползли слухи, что именно здоровью ребенка я обязан избавлению от смерти – отдал его в жертву, чтобы жить самому. Конечно, по индейской морали это не возбраняемо. Но а мне-то каково? И малыша до жути жалко. И перед Катей как бы вина. Впрочем, еще более злые языки утверждали, что это именно она принесла в жертву сына, чтобы спасти великого мужа. Ну, блин!..

При виде меня люди теперь отводили глаза. А перешептывания за спиной не умолкали.

Катя, безумно любившая сына, правильно понимала ситуацию. Однажды она сказала:

- Не слушай, что болтают неразумные. Я с тобой. 

Надо было держать себя в руках.

Между тем, все было готово к «походу невест».

Спросил Катю:

- Ты пойдешь со мной?

Она удивилась:

- Конечно, пойду.

- И Петрушу возьмешь?

- А ты боишься от него заразиться?

- Не говори глупостей!

И мы соединились в семью, перебравшись жить в каюту тримарана.

В ночь перед походом деревня гудела – прибыли гости с невестами со всей округи. А у нас на тримаране было тихо – Петруша, напоенный противоболевыми отварами спал в каюте; мы с Катей сидели на кокпите. Душный воздух был недвижим. Дождь еще не начался, но ливень уже навис над головой. Свинцовые клубы низких туч уже цеплялись за высокие пальмы.

Мы молчали, а в голову приходили одни и те же мысли.

Когда ударил первый гром, Катя сказала:

- Я думаю, что наш сын не умрет.

- Я тоже на это надеюсь.

Она тут же поправилась, сделав ударение на первое слово:

- Теперь не умрет…

Я не сразу постиг смысл сказанного.

- Что ты этим хотела озвучить?

Катя развернула лоскут старой тряпки, в котором был завернут засохший и увядший зеленый листок.

- Знаешь, что это такое?

- Нет, - я протянул руку.

Она отдернула свою:

- Не трогай! Эти листья вызывают ожег на теле.

Похоже, крапива наша.

- Я обнаружила его в зыбке малыша.

- И что это значит?

- Сам не догадываешься? Однажды случайно услышала разговор верховного вождя Ипанаро с его матерью. Старуха выговаривала сыну, что он слишком много доверяет Белому Колдуну. А он – то есть ты – такой же как все: лишь обладает дьявольским оружием, а колдовать не умеет. Она скоро докажет это…

- Так ты думаешь?!... Вот старая сволочь!

- Успокойся. Ты ничего ей сделать не сможешь. А Петенька скоро поправится, и мы всем скажем, что излечил его ты своим колдовством. Люди поверят и пойдут за тобой…

Я так и подскочил будто от удара нового грома. Вот это новость! В тот же миг оценил всю его важность. Значит, реально Петеньке не грозила смерть – лишь болезнь кожи, которая доказывала краснокожим мою беспомощность как колдуна. Мой сын скоро поправится – это главное! А еще с меня снимутся подозрения в колдунской немощи, хотя я никогда никому не хвастал, что могу лечить от разных напастей. Мое дело – убивать и разрушать все и всех, кто пытается покорить континент краснокожих.

В безумной радости я схватил жену в объятия, стал тискать и целовать.

- Волшебница! Умница! Ангел!

Теперь нам ничто не омрачает дорогу домой.

Всю ночь грохотала гроза. А мы с упоением занимались любовью…

А на следующий день – в день отплытия на остров Флибустьеров кортежа невест – неожиданно произошли события, в корне изменившие все наши благостные намерения.

Часа через два после восхода солнца, когда пироги (и наш тримаран) все уже были на берегу, вдруг показалась индейская лодка с двумя гребцами – они шли с юга на север. Заметив людей на берегу, а точнее мой тримаран, решительно повернули к нам. Гости были карибами и крайне возбуждены.

- Испанцы! – объявили они. – Испанцы высадились на берегу возле нашей деревни. Вождь Арнаук отправил нас тебя разыскать. Великий Белый Колдун поспеши к нам на помощь.

- Не обманывают ли меня глаза и слух? – с ехидцей в словах и голосе обратился к гонцам верховный вождь Ипанаро. – Великие воины испугались трусливых испанцев?

Быстро же он приписал себе в заслуги падение крепости!

- Да их много, - ответил дрогнувшим голосом один из карибов.

Вид их был жалок – они упорно гребли несколько суток и теперь едва держались на ногах.

- Что с деревней? – допытывал я.

- Люди бежали в сельву. А деревню, наверное, сожгли…

- Они на большом корабле пришли?

- Нет. Приплыли на лодках.

Неужто с моего острова? Что творится, черт возьми?!

Между тем, на побережье и в селении араваков поднялась тревога – и не было ни одного человека, оставшегося равнодушным к прибывшей вести. Весть тревожная, слово «испанцы» - будто гром с ясного неба. Многие посчитали, что это возмездие за разрушенную крепость.

 

Добавить комментарий

ПЯТИОЗЕРЬЕ.РФ