Губернатор всея Америка
Америка – единственная страна,
которая от варварства перешла прямо к упадку,
минуя стадию цивилизации.
/Ж. Клемансо/
Перед входом в лагуну я опустил парус. Когда подошел корабль Бартоломе, я ему крикнул:
- Заходите, знакомьтесь, располагайтесь и готовьтесь к завтрашнему торжественному приему губернатора. Я прибуду к полудню.
Мне не хотелось в таком растрепанном состоянии и помятом виде предстать перед своими благонравными подданными – надо очистить душу от скверны, в которую вляпался ныне утром.
Как бы повод, но я лукавил. Очень соскучился по моей «крепости». А еще больше желал остаться со своей юной женой, наконец-то, наедине.
Час спустя я совершал триумфальный вход на своем тримаране в естественный эллинг своей «крепости» - то есть в грот за барьерным рифом, наполовину заполненный водой. Родные пенаты…
В те вечер и ночь пещера моя мне дворцом показалась, а ложе с козлиными шкурами – пышным альковом. До сих пор я никогда за всю свою жизнь на острове не испытывал такого ощущения уюта и счастья.
Моя юная жена тихонько спала на моем плече, а я, в редком состоянии тупой удовлетворенности, не мог заснуть от блаженства. Словно во второй раз родился. Впрочем, нет – впервые я появился на свет только сейчас рядом с ней, ибо до этого часа просто существовал как разумное существо, имея туманное представление о счастье быть с женщиной.
И не только это. После близости с Катей жизнь моя окончательно обрела смысл, задачу и цель – я должен таки освободить Американский континент от рабства и угнетения человека человеком. Но если раньше то были мечты туманные – то ли выйдет, то ли нет, то теперь, после чудовищной жертвы, принесенной мной океану, и обретения личного счастья с юной дочерью краснокожего народа, я почувствовал себя способным и обязанным на многое. Я нашел компас для всей оставшейся жизни.
То обстоятельство, что началом пути стало массовое убийство не давало право на отступление – только вперед, к намеченной цели! Все, что потрачено, должно быть окуплено…
Зачем Европе нужна Америка? Ведь белые люди тысячелетиями прекрасно обходились без этого континента! Что потерял цивилизованный человек в первобытной сельве? Большущие деньги стоит оснастить океанский корабль. А потом он в одночасье тонет от меткого пушечного выстрела. Кому это надо? В чем смысл суеты?
Живите спокойно, люди, дома – любите жен и детей своих. В церковь ходите, кто верит в Бога. Нет вам счастья за океаном. Так нет же – лезут и лезут, плывут и плывут… на свои страдания и даже погибель.
Все несчастья человека происходят от его зависти. Ему всегда кажется, что сосед живет богаче – больше ест и лучше пьет, что жена у него красивее и моложе. Куда ни глянь – всех лихорадит, все рвутся к богатству… А хватит ли его на всех? И кто его создает?
Мало того, вторгшись на чужой континент, белые люди силой оружия пытаются убедить туземцев, что их европейский порядок и нравственность самые правильные на Земле и применимы для всех.
И что же такое порядок глазами белого человека? Это когда дело его процветает, семейство благоденствует, женщины не дают ему проходу, а состояние все растет и растет. Только чьим трудом? – вот в чем вопрос.
Конечно, трудиться белый человек не желает – ни лопатой, ни мотыгой, ни топором… Лучше зарядить пистоль, вынуть шпагу из ножен да отобрать все что есть у того, кто слабее.
Отсюда мы и имеем непримиримость народов – бледнолицых и краснокожих.
Но главная напасть человечества – это его непреодолимое самомнение: я есть пуп Земли, и всё тут! Что бы где бы ни совершалось, самолюбивый человек всегда задает один и тот же вопрос – мне это надо? И всегда решает его в свою пользу…
Если у краснокожих личное «я» как-то сглаживается первобытнообщинным существованием, то бледнолицые грешат им на все сто. Не потому ли пчелиный яд так облагораживает белого человека, притупляя его честолюбие и желание выделиться из толпы? Люди, им пораженные, становятся как насекомые – трудолюбивы, послушны, доверчивы и добродушны. Ну просто пчелиный рой в человеческом облике.
Бог мой! Вот это эксперимент! Невероятно!
М-да… Ну и ночь… Столько открытий!
Но и на этом творческая мысль ещё не иссякла. До рассвета я успел придумать некую фантастическую теорию «Рационализация отношений и разделения труда». Она касалась краснокожих и бледнолицых. Естественно, тех заокеанских гостей, которые прошли пчелотерапию. По моим замыслам они будут объединены в трудовые кооперативы и жить, коллективно хозяйствуя. Никаких военных формирований, никакого оружия – только охотничья ружья. Никаких блуканий по сельве в поисках золота. Коллективный труд на земле или в цехе – основа основ. Все вопросы решаются на уровне инстинктов – так заложено природой.
Напоминает колхозы? А я скажу, больше – пчелиный рой. Ведь трудолюбие не показушное: оно стало жизненной необходимостью. Если хотите – основным инстинктом, пчелиным жалом вложенным в программу жизнедеятельности белого человека.
Что с краснокожими?
Пусть племенами живут как и жили. Но – никаких войн между собой. Главная их задача – охота на плохих бледнолицых, которые сами гоняются за туземцами и хотят отобрать их исконные земли. Но и здесь не поощряется кровопролитие. Главное оружие – пчелы острова Флибустьеров. Тактика чисто индейская – выследил, подкрался, улей подвесил и сиди в кустах, ожидая результата. Или домой иди – бледнолицые, ставшие совсем хорошими, сами прибегут уверять в вечной дружбе.
И над всеми – новыми белыми, краснокожими да и негров не стоит вычеркивать: их все больше и больше теперь в Америке – один я: господин губернатор Нового Света, все знающий и всем советующий, как правильно поступить. Это будет моя империя – самого доброго и могущественного императора всех времен и народов.
Чем не жизнь?!
К первым лучам восходящего солнца, закончив все размышления, я пребывал на вершине небесного блаженства. Был уверен – задуманное мною имело все возможности состояться. А сам я в своей «крепости», окруженной зеленой колючей стеной растений, лояльными ко мне пчелами и боготворящими меня людьми, еще никогда в жизни не чувствовал себя в такой безопасности – разве что в чреве матери.
Готов был заплакать от умиления, не зная кого благодарить за такое счастье. Но рядом спала любимая женщина, и мне не хотелось её будить, а уж тем более огорчить или напугать.
Да! Это будет моя Америка! Бесподобная империя пенсионера из села Хомутинино! Созданная и завоеванная им в тяжелой и трудной, кровавой борьбе. Я буду защищать её от любых посягательств. Пусть даже все королевские флота Европы (как любит повторять капитан Ферран) сюда ринуться – я найду возможность дать им решительный отпор. Ничего в мире не имеет значения, кроме воли и независимости объединенных мною людей…
К берегу потянуло легким бризом. В пещеру проник запах сельвы. Это был первый аромат клонившейся к концу ночи, которую я провел в объятиях юной девы после долгих лет воздержания.
Потом солнечный зайчик скользнул в пещеру. Он был предвестием какой-то другой жизни. Он сулил несбыточную надежду… И как тут крови в жилах не закипеть пузырьками от счастья?!
И хотя понимал, что за обладание счастьем каждому приходится платить свою цену, мне казалось, что я её уже заплатил сполна, расстреляв огромную толпу народа. Не был самим собой, если бы удовлетворился этим фаталистическо-героическим чувством. Но моя воля к самоутверждению была слишком непреклонной, тело хорошо закаленным, ум изощренным…
Итак, я решился стать повелителем целого континента.
Кружило голову – то ли от захватившего разум азарта, то ли от бессонной ночи.
Чтобы как-то отвлечься от грандиозных мыслей и успокоиться перед подъемом – спать все равно не хотелось – стал любоваться своей женой. Катя и в самом деле отличалась редкой физической красотой. Она была еще молода, в поре созревания – очарование её тела ещё не достигло совершенства. Но уже сейчас её влекущие взгляд формы были упругими, хотя индейского типа лицо, обрамленное жесткими черными волосами, ещё сохраняло детские черты.
Она была того возраста, когда девушка только ещё начинает становиться женщиной, но уже мама. И я был непрочь завести с ней своих детей, чтобы основать династию императоров Америки. Для этого мне достаточно сына-наследника и дочь на усладу сердца – такую же красавицу, как и мама.
Такие мечты… А сейчас моя краснокожая жена лежала, спящая, словно убаюканная Господом Богом. Под легким покрывалом угадывались формы её бедер и бюста. Её дыхание ласкало мне шею, и от этого сердце нежно сжималось в груди.
Волшебная власть, которую Катя надо мной обрела, была мне не в тягость. Любовь к ней мне не мешала иметь ясную голову и сохранять твердость воли. В конце концов, все, чем владею сейчас, не с неба свалилось (но разве лишь пчелы), а завоеваны мною упорством и хитростью, отвагой и решительностью, постоянным риском быть убитым. И своей будущей цели – власти над всем континентом – я достигну точно так же. А Катя, как мать моих будущих детей – приз за труды мои. Я люблю её и нуждаюсь в ней.
Ночное бодрствование имеет свой собственный смысл. Когда ты раздумываешь над грандиозными планами, сон может спугнуть духа удачи. Так лучше, наверное, вообще не спать, а падать в обморок, вконец измотавшись…
Я тихонько поднялся, чтобы взглянуть на малыша. Он спал в наспех сооруженной зыбке с милым личиком, полным нежной прелести. Улыбался во сне.
Станет ли этот ребенок мне сыном?
Мысль была мимолетной и неуместной в эту минуту. А открывшиеся глаза Кати вернули меня к реальной действительности.
Этот день я планировал провести в форте Феррана – торжественный визит губернатора, знакомство с испанцами, обед праздничный и деловые разговоры, под завязку народное гуляние…
Но едва вышли из эллинга (так и буду звать стоянку тримарана в пещере), на пути возникло первое препятствие – полный штиль на море. Оно было тихим и спокойным, как озеро в погожий день. Парус бессильно свисал, как я его не поднимал. И даже воздушный шар, наполненный гелием и унесенный в заоблачную высь, не стал движителем для тримарана – полная неподвижность воздушных масс на всех высотах, блин!
Отчаявшись, взялся за весло, но судно мое плелось, как черепаха сушей.
К полудню удалось выйти за барьерный риф и пройти вдоль острова едва четверть мили.
Но тут прямо по курсу показалась шлюпка. Умница Ферран, обнаружив над островом штиль, послал мне на выручку матросов. Они взяли беспомощный тримаран на буксир и потащили ко входу в лагуну.
На морском просторе по-прежнему ни волн, ни ветерка. Но под дружными ударами весел мы шли достаточно бойко вперед.
В лагуне в виду форта четыре матроса с веслами пересели на балансиры и отцепили буксир: негоже губернатору острова притащиться на веревке.
Ай да умница, Ферран! – все предусмотрел.
С берега звучала музыка для торжественной встречи.
Возможно ли описать радость, да что там – безмерный восторг, охвативший меня, когда, обнимая Феррана, осознал всю значимость этой минуты? Потом пожал руку Бартоломе, лично знакомым матросам и всем, кто желал…
- Виктория! – только и мог проговорить.
- По всем направлениям! – добавил Ферран, жестом руки обводя окрестности.
- Да, каннибалы больше нам не враги. Скоро жди в гости с краснокожими невестами. У тебя найдутся женихи?
- Да полным полно! Как скоро они придут?
- Думаю, через два-три дня. Раньше вряд ли: я им там проблем оставил на берегу – пока разгребут…
- Бартоломе рассказывал.
- Необходимая мера.
- И хороший урок.
- Тоже верно. Хочу пообщаться с испанцами… Как они?
- Нормальные парни!
- С нами останутся?
- Хотят.
- Ты не против?
- Всем хватит работы. Форт передумал строить – не к спеху да и не нужен он нам сейчас: лучше возвести бастион на скалах горловины лагуны, пушки поставить… Тогда ни один королевский флот нам не страшен.
- Дело говоришь. Если морем к нам не прорвутся, через сельву хода нет – там пчелы надежно стерегут границы.
- Все прекрасно, господин губернатор! Жить да жить…
Пообщался с испанцами.
- Думаете остаться на острове, господа?
- Здесь не плохо. Просто рай земной.
- А чем заниматься мыслите?
- Ну, не войной – это точно. Хлебопашеством, скотоводством, ремеслами – к чему у кого душа лежит…
Я изложил Феррану свои новые мысли о флибустьерском братстве.
- Значит, спускаем Веселого Роджера?
- И как можно скорее. За вашу безопасность я отвечаю.
- Как же быть с бастионом на горловине?
- Его возводи и пушки поставь, вышку наблюдателей за горизонтом… В наших обстоятельствах лишняя предосторожность не будет лишней, а мудрый командир должен предвидеть любые неприятности. Бастиона ставь два – с обеих сторон. Возможно, мы между ними цепи натянем или мины морские поставим у дна. Все зависит от того, как на континенте пойдут дела.
- Понятно. Воевать будут индейцы?
- Теснить белых прочь, перевоспитывать посредством пчел…
- А мины это что?
- Потом покажу. Остальных людей ты не гоняй муштрой: вы отныне – мирный народ. Так будет лучше.
На лице у Феррана при этом разговоре улыбалась сама доброта. А я наоборот, посуровев ликом, твердо сказал:
- Наслаждайтесь жизнью. Лицензией на убийство обладать буду только я. И, кстати, суперсовременное скорострельное оружие, которое обещал, я тебе не дам – ни к чему оно мирным труженикам. Да и краснокожим тоже…
- А суды у нас будут?
- Надеюсь, что нет. Но если случится какая-то неприятность в мое отсутствие, то решение выносите общим голосованием.
Неподалеку от недостроенного форта одиноко стояло огромное дерево. В его тени накрыли столы для праздничного ужина в честь прибытия губернатора. Я выступил с короткой речью, обратившись ко всем присутствующим с предложением жить в мире и согласии общей коммуной, не деля имущество (кроме личного) и плоды труда своего:
- Один для всех, все для одного – таков девиз нового бытия!
Все без исключения меня поддержали.
Потом выступил Ферран:
- Всем, что сейчас имеем, мы обязаны нашему гостю. Гип-гип, ура губернатору!
Все подхватили и прокричали трижды. Эхо через лагуну принесло подтверждение.
Капитан продолжил:
- Мы ценим ваше мнение, господин губернатор, ваше мужество и ум. Вы наш надежный друг и товарищ. Мы за вас в огонь и воду…
Тут я снова попросил слова.
- Нам не надо в огонь и воду. Отныне и навсегда вы – вольные, мирные люди. А ваша безопасность – моя забота. Я уже говорил Феррану и повторяю всем – мирно трудитесь, никого не боясь! Своими руками мы построим рай на земле!
В ответ на эти слова разразилась целая буря приветствий – люди ликовали, обнимались, плакали от счастья… будто только что освободились из рабства.
Едва страсти утихли, началось пиршество.
Между мной и Ферраном наши жены сидели, и Мадлен обучала Катю, как пользоваться столовыми приборами. За их спинами спросил капитана:
- Что с кораблем?
- Хотели чинить, но теперь разберем на запчасти. У нас есть судно венецианцев. Заложим верфь, возведем док – работы по горло.
- А корабли тебе зачем?
- Торговать.
- Интересные вещи о тебе узнаю! В море пойдешь или будешь управляться на берегу?
- Задумок много на берегу, - сказал Ферран и без всякого перехода. – Венецианцы строят прекрасные корабли: есть чему у них поучиться!
За ужином самый старший по возрасту испанец, которого звали дон Манаус, с торжественным видом попросил минуту внимания. Обращаясь ко всем, он высказал такую мысль:
- Мы сейчас создаем колонию нового типа – без рабства и угнетения человека человеком. В связи с этим предлагаю нас всех объявить людьми новой национальности. Отныне мы не испанцы-ангичане-итальянцы, а… отныне мы…
Дон Манаус беспомощно оглянулся в поисках подсказки, не зная, как обозвать людей, присутствующих за столом.
Откликнулся Ферран:
- Флибустьеры с острова Флибустьеров! Береговое братство вольных людей!
Толпа дружными криками: «Виват!» приветствовала возникновение нового народа и государства на карте мира – а ещё кубками с ромом. А я подумал о капитане – он ведь так и не снял Веселого Роджера с флагштока у своего дома: идея фикс! Ну что ж…
Заночевали мы с Катей в каюте тримарана. А на исходе ночи еще до рассвета, растолкав нескольких матросов, спихнул его в воду и, подняв парус, поймал утренний бриз.
Я обещал Феррану несколько войсковых палаток – за ними и отправился в «крепость».
Как вы уже поняли, остров мой (Флибустьеров?) чудесен не только пчелами, но и Арсеналом в пещере – моим оружейным складом. Вот о чем подумаю, то там и появляется. Сейчас это были брезентовые палатки для бедолаг форта, спавших в шалашах и на песке.
Таким же свойством обладала баталерка на тримаране – какое мне надо оружие, такое и появляется. Страна грез – что с неё возьмешь?!
Пока Катя с малышом спали в каюте, я перенес с десяток палаток и несколько ящиков консервов в балансиры на тримаран. Торопился не упустить бриз. Но день нарождался ветреный, и тревоги были напрасными.
Избавившись от груза в форте Феррана, спросил жену:
- Катя, ты хочешь родственников повидать? Тогда идем в их деревню – мне нужен Арнаук.
Сидя за румпелем тримарана, я провожал взглядом удаляющийся остров – остров Флибустьеров, как его назвал Ферран. Там остались замечательные люди новой Америки – трудолюбивые, свободные и добродушные. Эти люди, детище острова, дадут начало новой цивилизации…
Провожая глазами пальмы, тающие в голубой дали, глядя на скалу Подзорная Труба над моим «домом-крепостью», с которой много раз наблюдал за морем-сельвой-лагуной, желал мира и благополучия своей новой Родине. Ведь именно она стала местом рождения новой расы – свободных флибустьеров Америки. Нет, не разбойников и джентльменов удачи, а тружеников земли и моря, людей настоящего братства…
С малышом на руках ко мне подошла Катя. Её ласковые глаза излучали тепло.
Я обнял её, усадил рядом. Она склонила мне голову на плечо.
Пролив был пуст. Ветер дул с северо-востока. Тримаран легко скользил по волнам и заметно продвигался вперед. Впереди была земля карибов, с которыми, я надеялся, до гробовой доски связан дружбой.
Солнце склонилось к западу, когда форштевень тримарана мягко вспорол песок на линии прибоя.
За берегом, наверное, наблюдали и нас узнали. Навстречу высыпали мальчишки. А потом появился Арнаук в сопровождении воинов.
- Я рад тебя приветствовать на нашей земле, Великий Белый Колдун! – произнес он торжественным тоном. – Ты наш брат, и мы любим тебя. Тебе мы обязаны спасением от нашествия араваков. Твой разум и твое оружие побеждают всегда и везде всех врагов. Дружба твоя спасла не мало жизней наших воинов. Мы просим тебя от чистого сердца – пожалуй к нам в гости; а ещё лучше – останься с нами навсегда.
Среди всеобщего радостного оживления присутствующие встретили его слова горячим одобрением.
- Сердечно благодарю тебя, Великий Вождь Арнаук, за предложенное гостеприимство, но, к сожалению, не могу им надолго воспользоваться. – ответил я твердо. – Пришел к вам решать проблемы и пробуду, пока не решу. Могу ли я рассчитывать на твою помощь?
- Ты наш брат, - ответил касик карибов. – Мы сделаем все, о чем ты попросишь.
- Мне нужны женщины, готовые выйти замуж за бледнолицых.
- Много?
- Много.
- Этот вопрос на ногах не решается.
И мы отправились в деревню карибов. Следом воины Арнаука несли мой тримаран – исполненный из самых легких металлов, он был не тяжелее трех пирог.
К этому времени солнце уже заходило и близился вечер.
А потом был ужин у костра… Мы много болтали, и тут я вдруг заметил, что говорю с окружающими на карибском наречии. Вот это да! Как это? Откуда? Новое чудо острова Флибустьеров? Или, может быть, над Великим Белым Колдуном немножко почародействовала индианка Кэт?
В обстановке всеобщего возбуждения никто этого не заметил.
Спали мы с Катей и малышом в каюте тримарана. В открытые иллюминаторы доносились звуки ночной сельвы, а натиск мошкары сдерживали сетки. Отзвуки ночной природы, доносившиеся из джунглей, были почти такими же, как и в дебрях моего острова, но насколько же глубже проникали они в душу! Непередаваемым волнением теснили сердце, будоражили воображение. И я понимал отчего – звуки эти исходили от таинственной огромной земли, покрытой бескрайней сельвой, изрезанной руслами огромных рек; от земли, по которой кочевали неведомые племена диких туземцев, где жестокие бледнолицые мечом и крестом утверждали свои порядки, свою религию. Одним словом, это были звуки земли, сулившей грозное будущее, полное неведомых приключений и опасностей. Земли, что звалась континентальной Америкой.
На следующий день мы снова держали совет с касиком Арнауком. Он уже переговорил со всеми вдовами племени детородного возраста и родителями молодых девушек – нашел полтора десятка желающих выйти замуж за бледнолицых острова Флибустьеров.
- Можем отправиться хоть завтра! – заверил меня великий вождь.
- Ну так иди и не медли – тебя ждут с нетерпением, а примут с великой радостью. Мой путь на север – в деревни араваков.
- Это опасная затея, - покачал головой Арнаук. – Араваки не простят тебе прошлой битвы.
- Может так, а может нет – будем посмотреть. Но я точно знаю, что у араваков сейчас острый недостаток женихов и мужей.
- Я дам тебе воинов в сопровождение.
- Их там точно убьют. Дай мне лучше проводника. У тебя есть пленные?
- Есть пять штук.
- Я хочу с ними поговорить.
Более всех мне понравился Сабирак – коренастый и невысокий аравак средних лет, сильно хромавший на одну ногу, которую ему повредила акула в том злопамятном сражении. В глазах его не было страха, но таилась не то хитрость, не то скрытность. Узнав о цели моего путешествия в их земли, он согласился стать проводником и помощником на переговорах.
Он рассказал мне, что в земли карибов они пришли, собрав множество воинов, не в отместку за прежние набеги, а совсем с другой целью. Рядом с ними на побережье испанцы возвели крепость и, объявив всю окрестную территорию своими владениями, потребовали от всех живущих на ней аборигенов дань в виде здоровых мужчин и женщин – короче, рабов. Непокорных, которые посмеют не подчиниться требованиям новой власти, они грозили беспощадно уничтожать. И это были не пустые угрозы.
- А если не хотите отдавать своих, идите в набег и пригоните чужих, - со смехом посоветовали бледнолицие.
Вот так и получилось, что миролюбивые в принципе араваки отправились в военный поход вдоль побережья континента.
- Если я крепость эту сравняю с землей, вы выполните моя просьбу?
На его плечепожатие уточнил:
- Мне нужны девицы, желающие выйти замуж за бледнолицых – шестьдесят человек.
Сабирак с любопытством посмотрел на меня, но снова ничего не сказал.
Итак, задача моя упростилась. Вместо бесконечных переговоров со смертельно разобиженными на меня араваками, достаточно расстрелять испанскую крепость из гранатомета – и дело в шляпе: краснокожие сами посадят в пироги овдовевших женщин и незамужних девушек и доставят невест холостякам острова Флибустьеров.
Сабирак в самых мрачных красках описывал жестокость испанцев из крепости… вот названия я никак не мог понять. Ладно пусть будет: Ла-Карибо – хоть звучит по-испански. Говорил (пленный о бледнолицых), что силы у них немереные – всех они давят огнестрельным оружием. Хотя некоторым племенам дали поблажку, и те с усердием служат конкистадорам.
- Кто такие?
- Да такие же краснокожие, только с хитрыми вождями…
Слушая и переводя эти речи, Арнаук качал головой. А я ему выговаривал на это:
- Пчелы, пчелы, пчелы… никакого кровопролития. Ульями остров тебя снабдит по самое немогу.
- А как же ты, Белый Колдун? Сам в бой идешь…
- Это вынужденная мера – мое покаяние за расстрел краснокожих. По-другому не знаю, как привлечь их сердца.
Еще одну ночь мы провели в селении Арнаука. После нескольких часов крепкого сна задолго до восхода солнца индейцы перенесли мой тримаран на берег моря. На темном небосклоне ещё сверкали звезды, когда мы тронулись в путь – я на румпеле, Катя с малышом в каюте, Сабирак в балансире.
Восход солнца застал нас на несколько миль ближе к Северу. Свежий восточный ветер раздул парус. Тримаран форштевнями рассекал гребни волн, скользя по поверхности океана.
Я внушал араваку:
- Хочу дружить с индейцами вашего племени. Я освобожу вас от испанцев. Научу, как малым числом и без крови, побеждать бледнолицых. Эта земля, как убедил меня твой рассказ, безжалостна и жестока к людям слабым. И если вы не хотите совсем исчезнуть, должны во всем меня слушаться – я сделаю вас очень сильными, как карибов, и научу, как и их, уметь за себя постоять. Одно лишь условие – никогда не поднимать боевого копья на братьев своих, краснокожих.
Я репетировал речь, которую скажу вождям и старейшинам араваков, если удастся с ними встретиться. А Сабирак кивал головой, повторяя:
- Ой-ё!
Звучало это и согласием и сетованием на непонимание – пойди разберись…
- У меня есть огнестрельное оружие, которое и не снилось вашим испанцам, - продолжал я. – Ты сам увидишь, как рухнут стены неприступной до ныне крепости, а испанцы, как зайцы, побегут в кусты прятаться. Чуть позже я научу вас как из зайцев и крокодилов делать бледнолицых друзей. Это все достаточно просто. Такое оружие у меня есть, и я передам его вам, как только женщины будут на моем острове. Я Великий Белый Колдун обещаю защиту вам от бледнолицых. А уж как вам жить – решите сами. Только никаких войн между краснокожими – это закон, за нарушение которого буду строго наказывать. Как вас наказал! Ты помнишь меня?
- Ой-ё! – качал головой Сабирак.
Ночью пассажиры мои спали, а я продолжал бодрствовать, ведя тримаран прежним курсом. Только попросил Катю приготовить мне термос с кофе – бодрящим напитком, уже знакомым индейцам. Они его приготавливают из черных зерен, не жаря и не дробя. Вкус, в принципе тот же.
На следующий день ландшафт на материке изменился – непроходимая густая сельва уступила место высокоствольным пальмам. Это были леса субтропиков. Я не мог оторвать глаз от бинокля, очарованный прибрежными пейзажами.
- Это наша земля! – с чувством сказал Сабирак.
Мы шли быстрее любого парусного корабля и оставили позади немало миль. Интересно, сколько же дней шли индейцы на пирогах, гребя веслами?
- На этих землях много крови, - печально добавил хромоногий пленник.
- Еще больше на островах Карибского моря – с них началась испанская конкиста, - прихвастнул знаниями истории я. – Все это предстоит у них отнять и вернуть законным владельцам.
- На островах уже не осталось индейцев, - печально констатировал аравак.
- Все возродим, но главное – перевоспитаем бледнолицых. Если затея наша (запуск доверия краснокожему) удастся и будет у тебя желание с невестами посетить мой остров, я покажу совершенно других белых людей – добрых, трудолюбивых, гостеприимных…
Море было довольно спокойным. Путешествие наше пока протекало без приключений. Чужих парусов на горизонте мы не видали. Судя по карте приближались к окончанию Южноамериканского континента и нашим глазам вот-вот должно открыться побережье Центральной Америки.
Ближе к вечеру второго дня похода Сабирак, кивнув на берег, сказал:
- Здесь мы можем найти первое поселение араваков.
Ни слова не говоря, я повернул тримаран на черту прибоя и стал исследовать берег биноклем.
Ткнувшись форштевнями в песок, сказал Сабираку:
- Теперь ты – свободный человек: поступай так, как тебе подскажут твой разум и сердце. А моя просьба – ступай к соплеменникам и передай, что Великий Белый Колдун пришел с миром и желанием помочь им в борьбе против бледнолицых. Возвращайся один с ответом. Помни – если толпа кинется в мою сторону, я открою огонь из пулемета. Надеюсь, ты помнишь, что это такое?
Аравак ушел. Я стал ждать, приготовив «калаш» на всякий случай.
Но случилось не так, как я планировал, отпуская пленного.
Между пальмами замаячил силуэт. Потом раздался громкий окрик. Я не понял его значения, но прозвучало достаточно мирно.
Тогда и я крикнул:
- Где Сабирак? Я буду разговаривать только с ним.
Незнакомый мне индеец вышел из-за пальмы и преодолел половину пути к тримарану. Здесь он остановился и начал говорить. Когда к словам добавляются жесты, любой язык понятным становится.
- У Сабирака от радости обе ноги отнялись.
- Почему я должен вам верить?
- Он сказал, что вы пришли с миром. Что вы – Великий Белый Колдун, освободитель индейцев от бледнолицых.
- Это так.
И тут же раздался его гневный голос:
- У тебя лживый язык! Ты лжешь, незнакомец!
- Зачем ты так говоришь?
- Великий Белый Колдун давно испанцами убит. Они нам сами говорили.
- Вы всему верите, что говорят испанцы? Они просто боятся меня и потому вам врут. Я пришел сюда наказать их. А кто ты? Представься…
- Я вождь араваков Кауди.
- Далеко отсюда испанский форт Ла-Карибо?
- Два-три дня пути на пироге.
Это известие, столь важное для меня, взволновало. Значит цель моего путешествия практически рядом.
- Доберусь туда за два часа. Но я бы хотел расстрелять испанцев на ваших глазах. Как это сделать? Мне подождать вас там?
Словоохотливый доселе вождь Кауди – как он себя назвал – вдруг умолк, задумавшись. Судя по всему, он осмысливает очень важную ему информацию. Наконец, заговорил:
- Если ты действительно Великий Белый Колдун, о непобедимости и могуществе которого говорит все побережье, то я готов поверить, что ты способен сокрушить испанскую крепость. Очень бы хотелось посмотреть на это и поживиться чем-нибудь в её развалинах.
Я ответил важно:
- Готов это выполнить на заказ. Собирайте всех желающих посмотреть, как в одночасье рухнет испанская крепость, и дайте мне знать, когда можно начать.
Кауди сказал:
- В полдень третьего дня мы будем на месте, и ты можешь начать колдовать.
Потом повернулся и прочь пошел. Я поднес бинокль к глазам. Вслед за ним из-за ближайших кустов полусогнувшись уходили индейцы с луками. Их было множество. Несладко бы мне пришлось, окажись я без оружия на берегу.
Мне надо было решить – оставаться здесь, дожидаясь урочного часа, или ждать зрителей на месте события? Решил отдохнуть – ведь не спал предыдущую ночь. Отошел на пару кабельтов в море и бросил якорь. Лег в каюте, попросив Катю наблюдать за окружающей обстановкой.
Через час она меня разбудила:
- Люди на берегу.
Араваки двинулись к крепости пешком, но при полном вооружении.
Вождь Кауди подошел к самой черте прибоя. Был он коренастый и мускулистый воин в расцвете сил; с быстрым, хотя и несколько настороженным взглядом; уверенными движениями производил впечатление человека, стоявшего на довольно высоком уровне развития. В волосах у него торчало перо. На шее весело ожерелье из зуб акулы. В руках копье и никакой одежды, кроме набедренной повязки, зато все тело и особенно лицо были богато разукрашены белыми полосами. Мальбрук в поход собрался…
- Эй, касик Кауди! – окликнул я. – Зачем тебе пехом плестись, как простому воину? Садись в балансир – я тебя с ветерком подвезу к самой крепости. Оставь копье, плыви сюда…
Вождь и вправду окриком остановил воинов, о чем-то коротко посовещавшись, оставил свое оружие и вошел в воду… Плыл он красиво и размашисто.
- Вон туда, - подсказал я.
Усевшись на место сбежавшего Сабирака, Кауди заговорил нараспев, доброжелательно мне улыбаясь:
- Великий и мудрый Белый Колдун, ты мудр и могуч.
- Не забудь и жену мою похвалить, - рассмеялся я, выбирая якорь, - а то добавки на ужин не получишь.
- Добавки к ужину? – повторил вождь араваков, хитро прищурившись. – Я вижу, ты гостеприимный человек. А много ли у тебя огненных зубов, которые – бум! бум! бум! – убивают всех твоих врагов.
Кауди с почтением указал на кольт в кобуре моего пояса.
- Много и есть такие, способные перегрызть каменные стены крепостей. Будешь со мной, все увидишь.
- А ты научишь своего друга Кауди кусаться огненными зубами бледнолицых? – продолжал льстивым тоном вождь араваков.
- Ни к чему тебе это. Я тебя научу, касик Кауди, не бояться испанцев, а побеждать их.
- Пьянят слова твои, о Великий Белый Колдун!