Мадлен и команда
Мы достаточно религиозны, чтобы ненавидеть друг друга,
но недостаточно религиозны, чтобы друг друга любить.
/Д. Свифт/
Кое-что остров мой скрывал от меня. Но все тайное рано или поздно всегда становится явным. Однажды на внешнем побережье (внутреннее – это в лагуне) не очень далеко от своего жилища прямо на песке обнаружил следы пиршества каннибалов.
Да как они смеют! – была первая мысль.
А когда закапывал останки несчастных, пришла вторая – это я во всем виноват. Тут моя вина – остров создал ввиду материкового побережья, вот они и повадились сюда, вершить свои кровавые дела. Я в ответе за этих людей, чьи останки сейчас закапывал.
Дело, конечно, было не в этом. И то, что они будут людоедами, люди, с которыми предстоит работать, знал заранее. Но одно дело знать, другое – видеть. Чертовы каннибалы. Как их отучить от вредных привычек? Уверен, что скоро увидимся.
Каждый день перед и после «адмиральского часа» я взбирался на скалу, где был устроен наблюдательный пункт, и в подзорную трубу рассматривал все доступное побережье. Раньше дикари не смогли бы приплыть, позже – не успели вернуться. Так что ежедневно взбирался дважды на скалу, но пока безрезультатно. Росло раздражение – я ощущал себя акулой, угодившей в сети. Да, именно так я себя и чувствовал – не спасал даже уют моего жилища.
Иногда поднимался в наблюдательный пункт и ночью. Смотрел без подзорной трубы на побережье – нет ли костра? На черную воду океана, в которой отражались звезды, и в бездонное небо.
Однажды я засиделся там, и меня застиг рассвет. Горизонт окрасился в волшебные – розовые и оранжевые – тона. Как прекрасен этот мир! – на сердце легла печаль, светлая, умиляющая. Но был еще и приятный сюрприз.
Примерно в миле от входа в лагуну, покачивался на волнах небольшой корабль, на одной из двух мачт которого развивался британский флаг. Носовые и кормовые фонари отражались еще в темной воде. И, похоже, на палубе бурлила жизнь – «гость», пользуясь приливом, решил пройти горловину лагуны.
Я даже покрылся испариной от возбуждения. Ведь не мечтал о такой удаче – должно быть, Всевышней решил помочь моим планам.
Очевидно, судно было торговым – чистенькое и ухоженное, оно сверкало в лучах восходящего солнца. Капитан уверенной рукой вел на полных парусах, но при слабом бризе быстроходное судно, не боясь, что сядет на мель.
Это будет первый корабль свободной пиратской республики! Я назову его «Пенитель моря» и стану его капитаном.
Спустившись в нижнюю пещеру, прошел в Арсенал (грот, где хранилось оружие) и после некоторого раздумья нацепил пояс с патронами, в кобурах которого были два кольта. За пояс камуфляжных бриджей сунул пистолет Макарова и прикрыл его рубашкой.
Когда корабль вошел в лагуну, я был уже на берегу. «Дельфин» - прочитал я его название на борту. Гости поставили судно на якорь и спустили на воду шлюпку. Семь человек сели в нее, и гребли они прямо ко мне. Я вышел на берег и помахал им ковбойской шляпой.
- Добрый день, уважаемые! Пожалуйте к берегу. Я местный фермер.
Тот, что за румпелем сидел, поднялся и сказал мне:
- Нам бы пресной воды набрать. Покажите где?
- Конечно, сэр, - растянул я губы самой приветливой улыбкой. – Я вас прекрасно понимаю: в море колодцев нет.
По словам, жестам и взгляду рулевого понял, с кем имею дело – передо мной был человек крутого нрава, даже жестокий и несправедливый, и гребцы, по всей вероятности, ненавидят его. И, кроме того, я заподозрил, что этот джентльмен не прочь был погреть свои руки чужим добром, если его легко можно взять – об этом свидетельствовала его ухмылка.
Что ж, это к лучшему – будут душевные основания лишить его власти.
Когда шлюпка причалила к берегу, все сомнения исчезли – тот, кто командовал ею, был подл и жесток, и команда его боится. Он протянул мне руку навстречу, а я ему два револьвера дулами в брюхо.
- О! – выдохнул он, и совершенно другим голосом объявил. – Если вы против, мы уйдем.
- Отлично, - буркнул я. – Вы лично можете убираться хоть к дьяволу. Мне нужны корабль и команда.
- Я сразу почувствовал, что вам нельзя доверять – только взглянув на вас.
- Вы абсолютно правы – вам не следовало заходить в мою лагуну, тем более в такую рань. Теперь топайте в чащу и не делайте резких движений. А вы, ребята, следуйте все за мной – скроемся с берега и поговорим по душам.
Плененный мною офицер шлюпки сделал несколько шагов, остановился и повернулся. Стволы револьверов вновь уперлись ему в брюхо. Он тут же отпрянул назад.
- Я никуда дальше не пойду. Пусть с корабля увидят, какое зло вы здесь творите.
- Вам ничего это не даст, кроме двух пуль в живот. Видит Бог, я не хотел вас убивать, но раз без этого нельзя, то придется. Впрочем, ребята! кто хочет стать пиратом, волоките этого придурка в лес.
- Значит, придурок я?
- Вы ведете себя придурком с той минуты, как сошли на берег.
- А вы подлый пират, заманивший в ловушку нас, - он отступил на шаг и окинул меня презрительным взглядом. – Из вашей затеи ничего не получится.
- Хотите посмотреть? – прищурившись, сердито осведомился я. – Эй, ребята, что присудите – прикончить эту гниду здесь или повесим его на рее, когда захватим корабль?
Я заметил, что мое поведение скорее вызывает у остальных моряков недоумение, чем согласие или испуг. Мне захотелось пристрелить этого чертова офицера, чтобы шокировать их по-настоящему. Но не хочется крови. И матросы молчат. Щекотливое положение.
Разрядил его офицер. Неожиданно он бросился бежать, и я чуть было не нажал курок, чтобы убить его и насладиться местью. Он должен был вот-вот добежать до опушки. В принципе, он делал то, что я и хотел, но тут кто-то из матросов спросил:
- Что же вы медлите, сэр? – он сейчас скроется.
Дождавшись, когда офицер скрылся в чаще, я безоглядно кинулся в бой:
– бой, который должен был перевернуть мою мирную жизнь;
- бой, ради которого и было затеяно это приключение;
- бой за команду.
- Кстати, ребята, вы не сказали, - насмешливо сказал я, - по душе ли вам мое предложение?
Эти слова заставили их переглянуться.
- Хотите поселиться на моем острове? У него есть все условия для безопасной стоянки и ремонта судов. Слышали о капитане Флинте? Так вот, если бы он знал, что есть такая земля в океане, то непременно захотел создать здесь свободную пиратскую республику. Но мы не будем его ждать, и все сделаем сами. Хотя у вас есть выбор – можете убежать в лес вслед за этим придурком. Хотя, если вы так поступите, буду считать, что в жизни не встречал более тупорылых ослов. Итак, вы будете осматривать мой остров или нет?
Ответили несколько голосов.
- Нет, сэр. Мы верим вам – это действительно райское место для вольных людей. Мы с вами, и давайте обсудим, как нам захватить «Дельфин». Возможно, на борту догадались, что здесь что-то произошло и будут настороже.
- Мне видится так. Вы набираете в бочку пресной воды и возвращаетесь на корабль. Про офицерика беглого скажите: его укусила пчела (здесь их тьма-тьмущая) – он от боли сошел с ума и убежал в джунгли. Ночью взбунтуете остальную команду и арестуете несогласных. Спустите с мачты английский флаг, и я жду вас в гости. Постарайтесь обойтись без крови.
- Для пирата вы слишком милосердны, сэр.
- Я не собираюсь стать грозой морей. Моя цель – создать республику свободных людей. Поверьте мне, злато-серебро и драгоценности не приносят человеку счастье. Только свобода и вольная жизнь по-настоящему сделают нас счастливыми.
Меня потрясло их поведение. Они вернулись с питьевой водой на корабль. Подговорили к бунту остальную команду. А ночью вошли в каюту капитана и убили его.
Утром я ни свет, ни заря поднялся на скалу и убедился, что английский флаг с мачты исчез. Дальше все было проблематично. Похоже, они дорвались до выпивки и изрядно все накачались. Я наблюдал в подзорную трубу последствия отчаянной пьянки. Позабыты были все мои наставления. Да, похоже, что и я сам. Мои наблюдения лишь укрепляли мои подозрения. И ничего не оставалось, как только ждать, когда они проспятся и облагоразумятся. Пришлось уступить непредвиденной игре обстоятельств.
Я спустился в пещеру, занялся своими делами, и уже оттуда взгляд мой, как взор ловчей птицы, то и дело обращался в лагуну, на одинокий корабль в ней. А в глазах застыл сакраментальный вопрос – мне это надо?
Томительный день медленно полз через зенит к своему завершению. На борту ничего не менялось. Похоже, что экипаж обрел долгожданную свободу и на большее не соглашался. А я уговаривал себя – все будет тип-топ. Через день, максимум через два они выпьют все спиртные запасы корабля и протрезвеют. Через четыре-пять дней они захотят встречи со мной. Все будет хорошо и просто, как дважды два.
Неизвестно почему, мне не удавалось убедить в этом себя самого.
Помощник капитана, убежавший в сельву, был слишком напуганным, чтобы быть честным. Где-то он сейчас бродит по острову в поисках моего жилища. Он непременно попытается убить меня, если я это не сделаю прежде. Он не попадался мне на глаза в подзорную трубу на вершине скалы, и это было тревожно. Он мог в любой момент прервать спокойную жизнь Его Величества Короля острова (то есть меня).
Солнце склонилось к горизонту. С приближением сумерек я почувствовал себе незащищенным – обязательно надо завести хищное животное (например, черную пантеру) для охраны жилья.
Поужинав, набил трубку нарезанными и высушенными листьями табака. Пират должен курить, и я вернулся к изжитой привычке. Прикурил от лучины, подожженной в углях очага, втянул дым в легкие – чистый опиум! Пустил в потолок закрученное колечко дыма. Потом сел в кресло-качалку и решил взять быка за рога – то есть обдумать создавшуюся ситуацию.
Юмор и терпение – это все, что я могу пожелать себе сейчас. И первым делом постарался не улыбаться. Для этого надо было держать фигу в кармане.
Я снова выдохнул облачко терпкого дыма и подумал – не плохо бы пива.
С улыбкой ядовитого самодовольства из крана в чане набрал литровую кружку пива, изготовленного автоматом на основе холодной ключевой воды. Полный комфорт! – а те пусть страдают с похмелья, а помощник капитана от насекомых сельвы. Я настраивался на неспешный вечер в раздумьях.
Тема, которую хотел обдумать, была весьма деликатного свойства. Раскрывая ее, я до некоторой степени нарушаю условия негласного соглашения с тою силой, что поддерживает меня в путешествиях в пространстве и времени. Поэтому позвольте мне не детализировать некоторые моменты.
Видите ли, мне захотелось поэкспериментировать в области человеческой психики. То, что все хомо сапиенс беспрестанно хотят славы, золота и секса не для размножения это понятно. Почему же природа устроена по-другому? Надо признать, она отлажена более разумно, чем общество двуногих людей. Почему люди так верят в фатализм и боятся его? Почему они так зациклены на пороках, перечисленных выше? Почему животные, не наделенные, как известно, совестью, зачастую поступают разумнее людей?
Понимаете, к чему я иду?
Мне захотелось воссоединить в единое положительные качества животных инстинктов с человеческим разумом и создать новое общество людей. Как это сделать?
Если мне это понять, тот, кто помогает мне, сумел бы это реализовать.
Да, если понять….
Подступавший с востока фронт грозовых туч не мог успокоить мою тревогу. Адреналин зашкаливал в крови от долетавшего грохота грома. Вечернее солнце играло на пока еще далеких дождевых струях, перебирая разноцветные струны небесной арфы.
Небо на горизонте стало красно-фиолетовым – солнце только что опустилось в пучину океана. За ним устремились подсвеченные снизу темные облака. А над островом уже воцарилась свинцовая туча.
Гроза бушевала всю ночь. Наутро пошел гулять по острову, как это делал обычно до прихода в лагуну гостей. И на внешнем берегу острова наткнулся на помощника капитана, в беспамятстве валявшегося на границе пляжа и сельвы.
Это был высокий мужчина, с кожей, огрубевшей от солнца, воды и ветра, с худым, помнится, лицом, а теперь распухшим от укуса пчел. Как это его угораздило? Пчел на моем острове полным полно. Они селятся в глиняных мазанках, размером с дыню, которые подвешивают на ветках деревьях или под нависшими скалами – как ласточки. Всем ульем построят из глины дом, армированный ветками и соломой, набьют его медом для будущего потомства, заложат личинки в соты, и летят дальше – вечные труженики.
Мой беглец сунулся, наверное, в непокинутый (недостроенный улей) и получил по заслугам. Он был жив. Распухшая кожа лица придала ему сходство с Чеширским котом – непрошеная веселость появилась в уголках губ.
- Как тебя угораздило?
Ответом был рев океана, еще волновавшегося после шторма.
Интересно, где он бросил сорванный улей? далеко ли ушел от рассерженных пчел – а то ненароком и мне попадет. Теперь помощник капитана не был моим врагом – он был пострадавшим, нуждавшимся в помощи, и чувство заботы о беспомощном человеке заполнило мое существо.
Когда я его за ноги поволок в тень, под защиту от солнечных лучей, он застонал и открыл глаза. Помощник капитана хотел, было задать какой-то вопрос, но промолчал, только облизнул распухшие губы. Я сказал:
- Несмотря на прежние обстоятельства, я испытываю чувство радости от встречи с вами. В противном случае вы бы изжарились на солнце, вас бы съели крабы или пчелы добили.
- Благодарю, - сказал он коротко.
Устроив его в тени, предложил:
- Сейчас я принесу вам бульону, подкрепить силы. Могу и мяса, если вы сможете его прожевать.
Покусанный пчелами погримасничал:
- Наверное, не смогу, но попробую.
Принеся из пещеры вчерашний бульон, я уселся поодаль поудобнее.
- Думаю, вам есть, что мне рассказать.
Он кивнул головой – да-да, мол – и принялся через край миски хлебать бульон. Потом сунул руку, выловил кусок мяса, сунул за щеку и стал жевать, отчаянно гримасничая. Не проживал, выплюнул и снова принялся прихлебывать бульон.
За двое суток на острове он здорово оголодал.
Я достал из кармана трубку и набил ее табаком. Выпустил одно за другим несколько колечек голубого дыма, которые тут же развеял свежий бриз.
Кастрюля была большая и полная – помощник капитана решил передохнуть. Отставив ее, он сделал глубокий выдох, сопровождаемый утробным рыком.
- Я только не понял – как вы меня нашли?
- Совершенно случайно. Люблю, знаете ли, утрами гулять по берегу. Но поскольку в лагуне стоит ваше судно, вышел на внешний.
- Что на судне?
- Бунт. Капитана застрелили и выбросили за борт. По крайней мере, я видел, что он не поплыл, а утонул.
- Вот видите, что вы натворили. Ну да ладно, дело сделано – дальше что?
Он снова взял кастрюлю в руки, прихлебывал мелкими глотками и навострил уши, готовый слушать (слушаться?) меня. Что-то с мужчиной происходит не то – подумал я – не мог помощник капитана, проголодавшийся и покусанный пчелами, напрочь преобразиться за кастрюлю супа. Просто Пятница какая-то получается – повелевай, Робинзон!
- Послушайте, ничего, если я задам вам один вопрос? – я старался говорить нормальным тоном.
- Меня зовут Ферран, Аугусто Ферран.
- Тем не менее я вам задам его. Вы довольны были своей службой на вашей посудине?
- Причем тут доволен или нет? Если есть работа, ее надо исполнять, а удовольствия в кабаке за столом или с девкой в постели. Вы-то какую цель преследовали, подбив матросов на бунт?
- Хочу захватить корабль и поднять на нем «Веселого Роджера». Как вы на это смотрите?
- Если будет вакансия помощника капитана в вашей команде, готов приступить к обязанностям. Или матросом.
Я посмотрел на него внимательней – вроде не врет. Хотя, конечно, лучше быть офицером на пиратском корабле с возможностью сбежать в первом порту, чем искусанным пчелами на необитаемом острове. Будь у меня в подчинении команда, я бы поставил этот вопрос на их усмотрение. Лично меня преобразование подверженного нападению пчел не убеждает – что-то здесь не то. Но на корабле бунт и пьянство. Помощник капитана Аугусто Ферран – единственный, кто изъявил желание мне служить. Выбора нет.
Ты сделал все, что мог, утешал я себя, глупо мучиться от мнимой вины. Но убедить себя не удавалось. Мысль о том, что бунт пошел не по задуманным правилам, и уже убит капитан, причиняла почти физическую боль.
Почаще купаться: морская вода лечит, - посоветовал я Феррану Аугусто и, пообещав принести ужин, отправился в свое жилище.
Уже подходил к непроходимой стене леса, окружавшей мою палатку, как вдруг увидел на высоком шесте матросскую рубаху. За этим что-то должно скрываться. Или кто-то. Меня выследили? Мне угрожают?
- Это что за фигня? – крикнул я. – Что это такое? Намек? Какая-то угроза? Расчет на то. что я наложу в штаны от страха?
- Ничего из перечисленного вами, - услышал я голос, и два моряка, уже виденных мною на вельботе, поднялись с травы из-под куста с мушкетами в руках. – Это всего-навсего мы. Вас видели на верхушке этой скалы. Наверное, вон в той пещере вы живете. Но подхода к ней мы не нашли. Сидим и ждем – поставили знак, чтобы вы мимо не прошли. Принимаете гостей, сударь?
Я, побледнев, смотрел на них.
- Мой дом – моя крепость, туда никому ходу нет.
- А если вот так? – они дружно взвели курки у мушкетов и направили их стволы в мою грудь.
- Вас не затруднит объяснить цель вашего визита? – уже более вежливо попросил я и сел на траву, по-турецки сложив ноги.
Один из визитеров тоже сел, положив рядом мушкет. Второй стоял за его спиной, так и не опустив собачку ружья.
- Мы пришли пригласить вас на корабль, как губернатора этого острова. «Дельфин» уже полностью в нашей власти – как вы того и хотели.
Казалось, обычное дело – визит вежливости губернатора на пришедшее из океана судно, но к чему здесь мушкеты?
- С чего бы это? Никак намерены организовать вечеринку, но припасы спиртного кончились? Если так, то поговорим об этом как-нибудь в другой раз, сейчас я немного устал.
Я закрыл глаза, надеясь, что вооруженные визитеры исчезнут как видение, но это не помогло. Когда я открыл их вновь, они все еще присутствовали, и было видно, что просто так они не уйдут.
- Итак губернатор, либо мы к вам, либо вы к нам – третьего не дано. Учитывая обстоятельства, я полагаю, что для вас сейчас не самое подходящее время упражняться в остроумии, - проскрипел тот, что сидел напротив меня. – Вы ведь один живете на острове – никто к вам на выручку не придет.
Развивать эту тему дальше не хотелось.
- Ну, если приглашаете, то к вам.
- А как же еще? – приглашаем.
В шлюпке у берега было еще несколько человек. Я оглядел их лица. Свобода делает людей счастливыми и красивыми. Порок – злыми и раздражительными. Порок на свободе – так бы я назвал полотно, представшее моему взору. Жутко страдающие от жары и похмелья, наэлектризованные убийством капитана без пяти минут пираты выглядели ужасно. В первый день они показались мне симпатичней.
Я всегда считал, что умение читать по лицам о чувствах и мыслях людей, даровано мне свыше. Сейчас оно будто бы притупилось – одно желание и одна мысль читалась у всех без исключения: выпить и умереть. Люди, доведенные до такой крайности, возможно очень опасны. Когда заводишь знакомство, очень важно не ошибиться в человеке с первого взгляда.
Вот я ошибся – принял пьяниц и лоботрясов за романтиков моря и разбоя. Ни при каких условиях не хочу открывать своего убежища этим проходимцам – там есть еда и выпивка, но не для них: никому не позволю разрушить хрустальную мечту свою, созданную собственным воображением. Тогда понятно, что ждет меня на корабле у этих людей – пытки и издевательства.
Вспомнилась судьба Иисуса Христа – ведь мог бы избежать всего, но Батя повелел, и он исполнил. Меня кто заставит терпеть страдания? А что делать?
Конечно, не исключена возможность, что мне удастся договориться с этим сбродом. Но уж больно народ ненадежный. Маловероятно, что они будут держать любое данное ими слово.
Ну что, сукины дети, садитесь за весла – идем на корабль!
Задумчиво наблюдая за полетом бакланов и чаек, я сидел на носу шлюпки. Матросы дружно гребли, сидя ко мне спиной. Только тот, кто держал румпель в руке, сидел ко мне лицом и смотрел на меня. У них были кортики и абордажные сабли, пистоли кое у кого за поясом и даже один мушкет – как раз у того, кто на румпеле. Если прыгнуть за борт, смогу ли удрать? – вопрос может стоить мне жизни.
Жаль, конечно, что я оставил помощнику капитана свой кольт – как бы он мне сейчас пригодился.
Предвидеть события я не мог, но предчувствовать иногда получалось. В конце концов, этот мир мой – плод моего воображения – и мне представлялось, что покуситься на жизнь мою, здоровье мое или даже просто причинить мне боль, он не мог. Однако я чувствовал – негативная энергия от этих людей достигла высокого уровня. Очень опасное состояние, если не соблюдать осторожность.
Но зато какой подъем! какое возбуждение! – просто море разливанное адреналина. Полтора года спокойной жизни пенсионера – достаточно большой срок, чтобы успеть забыть это сладостное ощущение.
И такая мысль…. Они меня не посмеют убивать – ведь я их Создатель. А вот мне стоит попробовать для начала – может, понравится и буду лепить их и стрелять по нескольку штук в день, как мальчишки воробьев из рогатки.
В каждом человеке сидит ангел и бес; я своего рогатого редко выпускал на Белый Свет – мне даже кажется, никогда. Стоит попробовать хоть раз – убить и ни о чем не жалеть: под предлогом, что очищаем Землю от зла. Положительная ли отрицательная энергия какая разница? – это все тот же адреналин.
Все! Решился! Убью! Пусть восторжествует сила!
Лодка ткнулась в борт корабля – конец пути и бравурным мыслям.
На палубе меня встретил незнакомец в красной бандане – в жилетке на голый торс и матросских штанах с босыми ногами. Сброд!
- Здравствуйте, господин губернатор! Я рад приветствовать вас от лица всей команды на борту нашего корабля. Как ваше здоровье драгоценное? Не болит ли животик?
Команда дружно заржала.
Встреча, прямо скажем, не из учтивых.
- Может, прекратим этот цирк?
- Почему? Вы не рады, господин губернатор, нашему визиту в вашу лагуну? Или вашему визиту к нам на борт?
- Я не хочу, чтобы передо мной кривлялся какой-то клоун в маскарадном наряде. Если вы, сударь, представляете сейчас команду, то будьте добры привести себя в надлежащий вид и представлять экипаж судна надлежащим образом.
Вожак в красной бандане заржал, и команда дружно поддержала его.
- Спасибо, что напомнили о надлежащем виде. И поскольку в гостях у нас вы – будьте добры привести себя в надлежащий вид.
- Не понимаю.
- Сейчас поймете.
По его знаку два молодца схватили меня за руки, а вожак разорвал мою рубашку от горла к поясу брюк. И рукава порвал. А какой-то упырь плеснул мне в лицо из бокала… боюсь, что это было не вино. Желтые капли расплылись по белой рубашке. Глаза стало резать. Я заморгал.
Когда проморгался, взглянул на атамана – странная улыбка блуждала по его лицу. Часто бывает очень сложно проникнуть в тайный смысл чужих мыслей.
- Простите, что не предложил вам кружку эля. Его нет, нет и рома и вина никакого – все подчистую выжрали эти олухи, которых вы подбили на бунт. Может, у вас найдется, а, губернатор? Пойдем к вам с ответным визитом?
Я смотрел на этот сброд и ругал себя последними словами. Надеялся сделать людей свободными, а получил распоясавшихся скотов. Какое глубокое разочарование.
Атаман подступал ко мне с кинжалом в руке.
- Можно, конечно, вас килевать по обычаю джентльменов удачи. Можно кишки выпустить наружу, и тогда вы заговорите. Вопрос один и очень простой – где находится ваша резиденция? Что вы прячете там от нас – золото? выпивку? женщин?
- Джейк, да мы знаем, где пещера его. Чуток бы пошарили и нашли вход – пойдем попробуем. Не бери греха на души.
- Одним больше, одним меньше, - атаман потыкал мне мышцы ножом.
- Джейк!
- Хрен с тобой – живи, но пока. Киньте его в форпик – пусть потешится напоследок.
Атаман был явным садистом, но команда уже грузилась в шлюпки, и ему стало не до меня. Меня швырнули в форпик – помещение на баке для запасных якорей и канатов, задраили люк. Только утихли топот ног, стук о борт и скрип уключин, как раздался тихий стон в темноте.
- Кто здесь?
- Я Мадлен, жена капитана.
- У вас все в порядке?
- Они изнасиловали меня всей командой и бросили умирать.
Снова стон полный страха и боли.
- Я могу вам помочь?
- Кажется, да. У меня начались роды.
О, господи! Я потыкался во все углы и в пустом канатном ящике обнаружил женскую руку, а вместе с ней женщину, нуждавшуюся в срочной помощи. Она была миниатюрна и беременна.
- Вы знаете, что надо делать? Чем я смогу вам помочь?
Мадлен ничего не сказала, но застонала от новой схватки.
Скоты! Как они посмели тронуть женщину, когда она собирается произвести на свет нового человека? Как я буду принимать у нее роды в этой грязи и тесноте?
Женщина закричала.
- Вы держитесь молодцом, - сказал я, чтобы что-то сказать. – Дышите глубоко и не обращайте внимания на боль: она скоро пройдет. Просто дышите глубже и все.
Помещение форпика было настолько низким и тесным, что я мог передвигаться лишь ползком.
- Дышите глубоко, дышите ртом, не стискивайте зубы, - уговаривал я женщину, гладя ее по лицу.
Как раз в этот момент Мадлен открыла рот и издала низкий протяжный крик от приступа сильной боли.
- Может, вам выбраться из ящика: в нем я вам ничем помочь не смогу, - сказал, совсем не зная, чем смогу ей помочь вне ящика. Вы не молчите – кричите или говорите, так вам будет легче.
Мадлен не ответила.
- Я попробую выбить люк. Если удастся, выберемся на палубу. Или кто из команды на борту остался – услышат, прибегут, помогут.
- Мне все равно, - отозвалась Мадлен.
Я лег на спину, подтянул согнутые ноги к груди и ударил подошвами сапог в крышку форпика.
- Мне кажется, она подскочила в запоре – есть шанс ее выбить. Вы слышите меня? Мадлен!
- Что? – слабый голос из темноты.
- Взгляните-ка сюда – щель стала больше. Еще пару хороших толчков, и мы на свободе.
Я сделал их – эти два удара, но люк оставался на месте.
- Мадлен, не молчите, пожалуйста….
Да что это такое? – подумал, сердясь. – Лучше бы она истошно вопила.
- Мадлен – не будьте самоубийцей.
- Я засыпаю – так хорошо….
- Вы отключаетесь, а это опасно в таком положении.
Да твою же мать! – я саданул по крышке с такой силой и ненавистью на обстоятельства, что ноги чуть не вылетели из суставов вместе с крышкой, загремевшей по палубе.
- Все, Мадлен, вылазьте из ящика – путь к свободе открыт. Как вы себя чувствуете? Мадлен! Мадлен!!
- Хорошо.
- Почему не кричите? Схватки кончились?
- Нет, но не больно.
- Тогда вот что… Можете подняться из своего ящика? Я не смогу вас поднять – мне там не распрямиться. Мадлен?
Она опять замолчала. Я, с самого начала ее странного поведения почувствовавший себя неуверенно, окончательно утратил почву под ногами.
- Ящик же ваш не прибит… Я подтащу его к люку и подниму вас на руки.
- Правда поднимите?
- Такую куклу как вы? – одной рукой. – Я уперся в борт ногами, пихая плечом ящик с Мадлен к люку форпика. Надо как-то разговорить женщину – она теряет сознание. Но говорить, напрягаясь во весь рост, было ни с руки.
Длина моя кончилась – ящик еще не под люком. Я попытался тащить ее за руку.
- Может, попробуете выбраться?
Она немножечко подняла свою голову и прошептала мне в лицо будто на последнем издыхании:
- Скажи мне – спи спокойно, Мадлен, и успокойся.
Я подсунул ей руку под голову и притянул к своей груди.
- Разумеется вы будете спать, но сейчас вам надо родить.
Я попытался подняться до подволока и поднять Мадлен, но не смог. Другой вариант пришел в голову – перевернуть проклятый ящик, чтобы роженица из него вывалилась. Одну ее мне будет проще доволочь до люка.
У ящика были брусья внизу – так понимаю, для вентиляции от сырости и строповки при такелажных работах – в эту щель и засунул ладони.
Ящик перевернулся, женщина вывалилась из него, я вздохнул с облегчением. Но потом напряжение вновь овладело. Теперь больше злился, чем беспокоился – Мадлен была без сознания или спала. Или эта чертовка наврала, что рожает, или дела совсем хреновы. Вернулся страх за самого себя.
Оставив в покое женщину и пустой ящик, осторожно выглянул в открытый люк. Палуба была пуста. Эти идиоты ушли на шлюпке (ах?) штурмовать мое жилище. Но не могли же они оставить корабль без надзора – где-то должна быть охрана.
Некоторое время я торчал из люка форпика, осматривая верхнюю палубу и прислушиваясь. Мне удалось выбить крышку, женщина молчит недвижима, и все равно мое положение трудно назвать завидным. Можно тихонько скользнуть за борт, доплыть до берега и спрятаться на острове. Но как быть с Мадлен?
Интуиция подсказывала, что схватиться с неизвестным количеством вооруженных охранников не самая лучшая идея. Но куда деваться…
Я разулся и снял камзол. Босиком в разорванной рубашке и брюках прошел вдоль борта с бака на ют по безлюдной и неприглядной от мусора палубе. На корме, перебравшись через фальшборт, цепляясь за что попало, по-обезьяньи повиснув вниз головой, заглянул в открытое окно кают-компании. В ней за столом играли в кости четверо мужчин. У всех – грубые, оплывшие, недобрые лица, словно они приходились друг другу близкими родственниками. И еще у них были кремневые пистолеты. С упавшим сердцем подумал, что Мадлен мне не спасти, если хочу остаться в живых.
Подглядывая в кают-компанию, буквально чувствовал, как свинцовая пуля крупного калибра вонзается мне в лицо. Как, оказывается просто отнять у человека жизнь! Гораздо проще, чем оживить потом мертвого. Что же все-таки произошло с людьми? Почему они стали такими?
В томительном наблюдении и размышлениях прошло, наверное, полчаса. Потом один из них поднялся из-за стола и решительным шагом направился к двери. Этого было достаточно, чтобы сообразить – сейчас их станет на одного меньше. Было только не ясно, где он собирается отлить – пойдет в гальюн или прямо через фальшборт? В любом случае, купания ему не избежать.
Подкравшись к справляющему нужду через фальшборт, одним движением двух рук свернул парню шею и столкнул за борт. Потом вернулся к окну кают-компании. Прошло еще полчаса и второй охранник отправился вслед за первым, повторив его судьбу. Вообще-то он вышел не по нужде, а на поиски пропавшего приятеля, но заворота головы и падения трупом в воду не избежал.
Я вернулся на свой наблюдательный пункт и вдруг увидел прямо перед собой нахмуренное лицо еще одного охранника – он смотрел на меня. Устного замечания дожидаться не стал, поняв, что у меня есть лишь единственный шанс взять ситуацию под контроль. Я прыгнул в открытое окно и сбил парня с ног. Мы покатились по полу каюты, сцепившись намертво. Парень оказался здоровяком – мне не удалось с ним разделаться сходу. А ведь был еще и четвертый, который мог выстрелить мне в голову или спину.
Мы барахтались, стараясь задушить друг друга, когда раздался выстрел – пуля выбила щепки из пола за моей спиной. У него еще три пистолета – помнил я – уже из второго он сможет попасть.
Ударил своего противника головой в лицо – тот захрипел, забился в моих руках, брызгаясь кровью. Я мог бы его задушить, но недвижимым был хорошей мишенью для стрелка. Паника шевельнулась в моей груди – сейчас будет выстрел. Черт побери! что же делать? Страх и прилив адреналина заставили быть ловким и быстрым.
Сначала я откатился в сторону. Потом увидел на спинке стула пояс и на нем кортик в ножнах. Прикрывшись стулом, выхватил предмет холодного оружия. Что же он не стреляет?
Четвертый охранник с пистолетом в руке медленно пошел ко мне, обходя стол. Я обреченно следил за его ногами. На мгновение мне даже захотелось сдаться – с кортиком против пистолета не устоишь. Но потом пришло в голову, что новоявленные пираты вряд ли простят мне погибших товарищей. Могут устроить такую казнь, что пуля в сердце из пистолета покажется раем.
М-дя… Хотел мятежа – получил революцию. А бунт на корабле – эта стихия страшнее шторма. В воздухе пахло насилием, смертью и кровью. Кроме того, в любом корабельном экипаже всегда ощущается тоска по анархии. Яркий пример берегового братства вдохновлял, предавая забвению, тот факт, что практически все его участники жизнь свою закончили с веревкой на шее. Тосковали и по более давним временам – славным походам викингов, наводившим ужас на всю Европу от Балтийского моря до Средиземного.
И какое убожество на этом фоне представляет собой корабельная служба под флагом английского короля – ни славы, ни величия, ни жажды добычи и приключений: одна лишь всеобщая бедность в море и беспробудное пьянство на берегу.
Флибустьерское море, некогда простиравшееся от Ньюфаундленда до устья Амазонки, от мыса Майн до Азорских островов усохло до размеров баланды в ложке, которой потчуют современных моряков. В южных морях Тихого океана прохода нет торговым судам от пиратских шхун и бригантин, а в Карибском море истлели на реях трупы последних джентльменов удачи. Нищета в каждом доме, в каждой лачуге, но никто не отваживался выйти в море под черным парусом. Не было лидера, подобного Флинту или Черной Бороде, способного вдохновить моряков на подвиги. Все ждали чего-то, понимая, что хуже уже быть не может.
Попробовал я поднять революцию, и в результате – сижу с кортиком, прикрывшись стулом, а ко мне крадется смерть. М-дя… оптимизм поубыл. Попробовать заговорить – убедить малого с пистолетом, что мы с ним одной крови. Мысль единственная, но малоутешительная.