Криминальные разборки
Арестованным быть — признанье государственных твоих заслуг.
/Е. Евтушенко/
Далее жизнь пошла как во сне. Сейфула даже не соображал порой, где находится – механически двигался, как робот: что скажут, то и делает, а сам молчит или мрачно поглядывает. Что-то внутри его могучего тела начало расстраиваться – будто бы рассыхались внутренности старого рояля. Он ждал с минуты на минуту ареста за изувеченного мента.
Вика, поганка, не дала прикончить Кошкодава – руки ужасно тогда чесались. А теперь душа – в предчувствии надвигающихся событий.
После того, как Сейфула искалечил Кошкодава, он ожидал ареста каждую минуту. Он не жалел о том, что сделал. Считал: каждый человек, по крайней мере, раз в жизни должен сделать что-то подобное – своими руками наказать Зло. И если по какому-то нелепому стечению обстоятельств он выживает, у него будет право гордиться этим всю оставшуюся жизнь.
Теперь Кашапов ждал возмездия от ментов. А оно все не шло. Сутки почти прошли – он не убегал и не прятался, а оно все не шло, заставляя томиться душу. Неужто мусорок кокнулся от болевого шока? Кроме Кошкодава там же напарник был – впрочем, он мог и не видеть ничего. Но даже, если помер, это ж не работяга с крана сорвался, не бабка в собесе Богу душу отдала, это МЕНТ – почему так тихо в городе? Это же труп – следственное дело, розыск виновных, вся полиция на ушах...
Он же не самогонкой опился и не из табельного пулю себе в висок пустил…
Определенное беспокойство оставалось у Кашапова на душе, и именно оно в конце концов позволило смириться с мрачным цинизмом жизни – вот и он стал убийцей. Было что-то странно успокаивающее от мысли, что он «завалил» мента. Не очень даже беспокоила и перспектива социальной неловкости от нового суда и нового срока. Пока не «берут», ну и ладушки. Видимо, сама Судьба хранит его для другого благого дела – найти и уничтожить маньяка.
Возможно, странно, но Кашапов находил некоторое успокоение в размышлениях. Если он мента решился приговорить к смерти, то уж убийцу его любимой женщины прикончит, глазом не моргнув. Сейфула с немалым удовлетворением думал, что готов поставить на кон не только свою свободу, а и саму жизнь ради встречи с этим Злом. Теперь он частенько мурлыкал под нос:
- Угорю я, и мне угорелому, пар горячий развяжет язык…
Наконец, приехал Ираклий и рассказал последние новости дня.
Менты, мол, сошли с ума – один напарника своего ухлопал, а потом ещё двух пожарников, приехавших дом тушить. Сам изувеченный в больнице лежит. А Колуна отстранили от работы, начато следствие по фактам убийств…
- Колун это кто?
- Начальник УгРо.
Козлу понятно, что убит Кошкодав – после расправы над ним Сейфулы, стрелять он уже не мог.
На душе стало легко – жизнь на свободе не кончается!
Ираклий продолжал сыпать хорошими новостями.
- Мужика одного сосватал на должность главного инженера – образованный, доктор наук, но судимый и отсидевший за политические мотивы… Вы споетесь. Он геолог – в камнях разбирается и много чего интересного на Урале нашел. Я бы такого взял в компаньоны. Ты присмотрись и скажи свое мнение.
- Ладно…
Сейфуле не до того – он еще переваривал в душе смерть Кошкодава и фиаско Орешкина…
А когда грузин уехал, Кашапову нестерпимо захотелось найти Анну Михайловну и предупредить о грозящей опасности. Одну любую сердцу женщину он уже потерял…
Пошел, как и прошлый раз, железнодорожным путем. От полустанка проселком до дачного кооператива. И вот она – знакомая калитка: зрительная память не подвела.
Сейфула вошел.
Где хозяйка – в домике или саду?
И тут скорчил гримасу – черт! явился без подарка: хоть цветочек бы где прихватил на крайний случай.
Сейфула шагнул на веранду, к открытой двери домика.
Но тут за его спиной прозвучал голос. С ноткой насмешливости, но – светлый и дружелюбный.
- Это ты? Ну, здравствуй, беглец – на себя непохожий…
Сейфула повернулся. Очень медленно. И уставился на женщину, которая шла к нему из сада. Руки в земле, сор на коленях – в спортивных брюках, свитере, косынке на голове и калошах на босу ногу.
Господи! Она! Живая, красивая и спокойная…
- Почему не похожий?
- Так вырядился…
- Я на работу устроился.
- В нашем городе?
- А ты разве не в Челябинске живешь?
- Нет. У меня все здесь – квартира, работа…
- А ехала из Челябинска, когда познакомились.
- Так у меня мама в областной больнице лежит. От нее…
- А чемодан?
- С семенами, рассадой – попутно приобрела: в областном центре выбор богаче…
- Ты здесь по-прежнему ночуешь?
- В выходные – да.
- Вот это ты зря. Потому что опасно здесь. В городе маньяк орудует, убивающий самым жестоким образом беззащитных женщин… Не понимаешь?! Он убивает и пытает! Ты представляешь, что бы было с тобой, если вместо меня сюда вошел он? К черту твой сад! – не зарастет. Пару недель посидишь дома. А когда все решится, приедешь...
Женщина медленно положила инструменты – короткую лопатку-совок, какую-то палку с крючьями на конце – на приступку дома. Проговорила неуверенно:
- А зачем я ему?
Поняв, что она шутит, Сейфула нервно вскинул голову – нашла время!
Анна Михайловна отряхнула от сора колени и опустила руки в бочку с водой.
- Обедать будешь?
- Давай пообедаем... – согласился он. – И я провожу тебя домой.
- Спасибо за внимательность, но я планировала покопаться в саду до вечера.
- Вечером мне надо быть на работе.
- А где ты работаешь?
- В придорожной харчевне «Вдали от жён» - охранником устроился.
Анна Михайловна саркастически усмехнулась:
- Как же! Слышала про заведение. Там, говорят, девушки есть, которые всем на шею кидаются. Поздравляю! Наверное, нашел, что искал… Ну, проходи на веранду, я сейчас накрою.
Она раскладывала на столе тарелки, столовые приборы, чашки расставляла. Церемонно, как на званом обеде – и совершенно спокойно. Как это мягко у неё получается – ни лишнего звяка, ни единого суетливого или напрасного движения.
А стол оживает. Огурчики, варёная картоха, грибы в вазочке…
- Настойки нет… Всё рабочему споила, который воду от калитки отводил – канавку копал. Чаем обойдёшься?
- Обойдусь.
Забулькал заварной чайничек. Пахнуло травами, ягодами. И чашка, звякнув, встала перед Сейфулой. Маленькие ручки с недлинными ногтями поставили её на скатерть.
- Так вот я тебе что скажу по поводу твоего маньяка – будь, что будет… Ну, есть чудовище, оно охотится… А я не боюсь. Небо всё видит, всем управляет – что суждено, то сбудется… Не обижайся, пожалуйста.
Мужчина молчал. В нём всё бунтовало – ну, как так?! Человеку грозит реальная опасность и вдруг такое – будь, что будет, Небо и прочее… Ерунда! Не хочу даже слушать! Надо бороться. Надо сопротивляться. Надо что-то делать, а не дожидаться рока судьбы…
А что делать? – он и сам не знает.
А она – ничего не хочет.
Пока он тяжелел в этом молчании, Анна кротко попросила: «Ешь!», а затем присела сама и сообщила:
- Ты не первый, кто ко мне сюда приходит встревоженным.
- А кто был? – Кашапов насторожился. – Мужик?
- Мужик. Если можно назвать мужиком следователя из Комитета.
- А! Такой длинный, с бородкой рыжей, лупоглазый и наглый?
- Совсем нет – симпатичный и умный… одет, правда немного пижонски… но, может, в столице так все одеваются.
- Обо мне расспрашивал?
- О тебе, конечно… и так, сплетни разные.
- Что говорил?!
Анна улыбнулась.
- Сказал, ты… ты ни в чём не виноват. Тебя крайним хотели сделать. И что ты – хороший человек!
- Хороший?!
Кусок застрял в горле. Сейфула сглотнул напряжённо.
- Ты его знаешь, Саша?
- Важняк из Москвы. Обещал за меня мазу держать.
- Ты влип куда-то?
- Менты местные вписали.
- Уезжал бы из города – на чёрта тебе это? Харчевня, путаны, разборки с законом…
- Дело сейчас не во мне. Тебе следак разве этого не рассказывал? В городе и окрестностях орудует маньяк. Потому я сейчас у тебя. Ты помоешь посуду, закроешь домик и пойдешь в свою квартиру. А я тебя провожу.
- Ну, хорошо-хорошо… Проводишь.
Анна Михайловна уже направилась с грязной посудой в домик и вдруг остановилась в дверях. Оглянулась на Сейфулу, смиренно.
- Ты ушел той ночью обидевшись – да? Прости меня – наверное, ляпнула что-то, не подумавши. А потом горевала и ждала тебя. Слава Богу пришел, - щеки ее полыхнули румянцем. – Ты знаешь, дома кумушки-соседки у подъезда на лавке, в хрущевке стены тонкие… Может, здесь?
Сейфула понял все. Поднялся, подошел и обнял Анну, целуя её нежную, восковую шею.
У той по телу дрожь пронеслась – от ступней до самых волос. Она откинула голову назад – ему на плечо, из последних сил удерживая в руках тарелки.
…Сейчас не было ни ярости, ни злости. Никаких хриплых стонов и криков – вполне допустимых в тишине дачного кооператива. Они делали это тихо, как голуби, и ласково, оберегая друг друга. И слышно было, как в доме ходики тикали где-то, метрономом отмеривая минуты, отпущенные их счастью…
Ночи теплые пошли, звездные, безлунные.
Сейфула, если не суетился у мангала, днем отдыхал, а ночью бдительно дежурил – и не просто маялся у телевизора в обеденном зале, реагируя на внешние звуки, а ходил вокруг харчевни и по трассе туда-сюда. Ходил, прислушиваясь, приглядываясь, даже принюхиваясь… что, возможно, являлось бессмысленным занятием, поскольку маньяк по-прежнему купался в своей неуязвимости.
По какой-то странной причине, упрятанной глубоко внутри разума, Сейфула чувствовал свою связь с чудовищем. Жестокий убийца играет с ним. Для чего? – не суть важно. Просто Сейфула знал – ночной насильник вознамерился погубить всех дорогих ему людей. Борьба между этим загадочным монстром и потомком шаманов будет нешуточная – не на жизнь, а насмерть. Оставалось только заточить жертвенной нож…
Потом снова думал – теперь уже только о маньяке, его таинственности и неуловимости. Только самый острый ум сможет найти его в этом тумане событий и слухов – в тумане, в котором каждый человек начинает заботиться только о своей личной безопасности. А Сейфуле нужен маньяк – и при встрече тот из них возьмет верх в поединке не на жизнь а на смерть, кто его более достоин.
В такие моменты его мускулистые руки были скрещены на не менее могучей груди. Он не предпринимал усилий, чтобы скрыть собственный гнев. И ничто в его взгляде даже отдаленно не напоминало спокойствие человека, сделавшего свой выбор. Если только это не было спокойствием, с которым лев выбирает себе добычу. Он готов был пуститься в пляску смерти древних шаманов башкир, если бы знал, как это делать.
Но довольно эпоса с пафосом!
Пора всерьез подумать о деле. Как может выглядеть этот маньяк?
Сейфула себе его представлял человеком с глазами рептилии. Двигается он, скорее всего, как хищник. И вместо улыбки – хищный оскал.
Что еще добавить чудовищу? Никакой информации нет… Жаль.
А вот умереть он должен на колу – ввернулась шальная мысль. Да-да! В задницу кол, и под своим весом он сам обретет свою смерть – медленную и мучительную.
Сейфула даже закрыл глаза, чтобы представить себе все это. И вдруг увидел майора Орешкина – со связанными руками, со скрещенными ногами, с фирменной его улыбкой первого космонавта Земли, сидящего верхом на огромном столбе, разрывающего ему острым концом сокровенное отверстие.
Никак не удавалось Кашапову изобразить на лице бывшего начальника местного УгРо ужас и страх – только так: ухмылка во все ненавистно лицо. А вот себя он представил танцующим вокруг столба древний шаманский танец.
А что? Демон, возможно, определен – ненавистный майор подходит по всем статьям: силен, безжалостен, глаза крокодильи… дьявольски умен и решителен.
Губы Сейфулы сжались еще сильней, желваки напряглись – словно он только что съел лимон. Так или иначе, Орешкин – его натуральный враг. А вопрос их взаимоотношений стоит так – победить или умереть. Именно так его поставил майор на том памятном допросе, когда колол калачевского сидельца на самооговор. И было здорово, если бы он и оказался маньяком – одним ударом двух врагов!
А пока…
Кашапов молил Бога о ситуации – одинокая женщина идет по обочине (как его Нина), а за ней маньяк вприпрыжку…
А тут Сейфула перед ними – бац! – и полный расчет.
Иногда сидел на скамейке возле харчевни или в беседке на стоянке автомобильной, пытаясь послать маньяку свой астральный запрос – где ты, тварь? покажись!
В конце концов, смертельно устал. Особенно от ночных машин на трассе, обругивающих сигналами – мол, чего нах… шляешься в неурочный час в неположенном месте? От мыслей своих устал, от бесплодных поисков…
В тот день и час клиентов в харчевне не было.
Девчонки чем-то там занимались и вполголоса хором пели – грустное, душевное.
Потом Вика крикнула:
- Эй, целочки, хватит сиропиться!
И частушку выдала:
Сижу дома я одна – гордая, печальная
А за окном торчит труба – ну, очень сексуальная!
Зара подхватила:
Говорят, красивым девкам от парней отбоя нет –
Всем колечки предлагают, ну а мне только минет!
Первая заставила Сейфулу улыбнуться, а вторая – откровенно расхохотаться.
Он представил образ Зары – красивая полукровка ему нравилась. Только она за так даже ему не даст. Говорят, Гиви ей сожительство предлагал, но она такую цену за себя заломила, что жадный грузин матерился по-русски. На работе она – конь: пашет и пашет, в «Эдеме», в «Женах», всюду, где можно заработать…
Говорят девки – деньги копит на домик у Черного моря.
Как узнала, что Сейфула – компаньон Ираклия в каком-то деле, стала она на него поглядывать. Но пока ничего существенного не предлагала.
М-да…
Но зато как умеет себя подать. На ее лице не бывает печали. Да, бывает не в настроении – тогда в глазах злоба, но печали нет ни следа. Перед ней клиенты на цыпочках ходят. Ни у одной путаны такого не получается – хотя, конечно, есть и пригляднее…
Зара нравилась Сейфуле. По-настоящему нравилась… У нее есть мечта. Это не какая-то книжная Линина да не приземленная шлюшная – лишь бы в зад не трахнули… Это домик у моря!
Сейфула читал – писатель Грин к Черному морю пешком шел из своей Тмутаракани, а потом такое написал… Вот что такое мечта! Он бы поехал с Зарою к морю.
Сейфула сделал глубокий вдох и посмотрел на съезжающий с трассы «Fiat» - побитый, обшарпанный; крикнул в харчевню:
- Девчонки, клиенты!
Из машины вышли двое – шпанистые, сразу видно. С подтянутыми животами и зыркают-зыркают недобрыми взглядами.
«Блатата» лагерная – четко определил Сейфула. (Не путать с блатными! Эти правят, те на побегушках).
Прошли в харчевню мимо охранника, уютно сидевшего на лавочке, холодно ощупав его взглядами.
Вскоре окликнула Лина:
- Саня, шашлыки заказали. У тебя мангал готов?
- Всегда готов! – по-пионерски ответил Кашапов, и девушка громко рассмеялась.
Подавая шампуры с мясом сказала:
- Хорошо с тобой. Душе уютно, когда рядом есть большой кулак и отважное сердце. Если потребуется, конечно…
И потребовалось. Минут через тридцать она выскочила на хозяйственный двор с глазами полными паники.
- Саня, они поели, встали и пошли – отказываются платить, - и добавила. – Они к машине пошли.
Сейфула, прихватив полено, пошел вокруг харчевни, отрезая наглецам путь на трассу. Те уже стояли у открытых дверей машины, делая последние затяжки на свежем воздухе.
- Эй, парни, вы ничего не забыли? – окликнул их Сейфула.
- А я уверен, что ты не ищешь неприятностей, - ответил один, нагловато улыбаясь.
Впрочем, улыбка начала исчезать, когда он заметил полено в руке Сейфулы.
- Во лбу тебе дырку сделать или в животе, мужик?
Спросить-то успел, но достать «пушку» нет – только руку куда-то за спину сунул, и в этот момент Сейфула достиг его. Сгреб шевелюру в могучую руку и смачно ткнул мордой о крышу машины, потом дернул назад и ноги подсек. Неплательщик на спину грохнулся и затих.
Второй успел выхватить пистолет, но тут же его обронил – прилетевшее через машину полено угадило ему по лицу и в кровь разбило все, что могло.
Сейфула пленных не брал, только добычу – две «пушки» и два «лопатника».
- Что это было? – спросили девчонки.
- А хрен его знает, - Кашапов плечами пожал. – Просто вели себя не правильно, пришлось воспитать…
Бросил «лопатники» на стол и Лине:
- Возьми сколько надо. Остальное отдашь, если вернутся…
- Точно вернутся, - девчонки со страхом наблюдали, как осторожно и неуверенно поднимались незадачливые клиенты с земли, как чертыхались и сморкались, как сели в машину и уехали.
- Это, наверное, «цеповские» быки?
- Нет, это с трассы – залетные чьи-то: таких машин в городе нет…
- Да и парни совсем незнакомые…
- Надо бы Ираклию сообщить.
Пока девчата инцидент обсуждали, Сейфула сходил на хоздвор и спрятал «пушки» в будке у Шамиля под соломой.
Когда вернулся, Лина напустилась на него.
- Итак, что ты собираешься делать? Это наверняка бандиты, и они наверняка скоро вернутся.
- Пока не знаю, - устало ответил он. – Но думаю об этом.
Затем скорчил гримасу:
- Может, позвонишь Ираклию?
- Уже позвонила.
- Ну, тогда сидите и не бойтесь, - и обернулся ко всем девчонкам. – Говорю: не бойтесь – я знаю, как с этой шпаной разговаривать. Ведь трупов нет и не будет. А платить надо везде и всегда. Беспредельщиков никто не любят. Отобьемся, девчата!
- Ты зверя разбудил, - Зара покачала головой. – Надо уносить отсюда ноги. Я уже чувствую, как просыпается демон.
- Тогда, девчонки, вам лучше уйти. За все отвечу один. Незачем вам смотреть на то, что здесь скоро может произойти.
«То, что может произойти» пока откладывалось.
Приехал Ираклий, возмущался залетными, ругался на Сейфулу. Сначала забрал «лопатники», потом обратно положил. Путан разогнал всех по домам. Дежурной смене наказал – в случай чего, скрываться в беседке на хоздворе, пустив Шамиля по блоку. Сказал: «Я за подмогой к Цепе» и уехал.
Сейфула ничего ему не сообщил про отобранные «пушки», а девчонки, может быть, и не видели их. Шамиль сразу же после отъезда хозяина обрел вторую степень свободы. Ждали беды. Напряжение возрастало час от часу. Ни Цепа, ни Ираклий не появлялись…
Клиенты были. Но их обслуживали без энтузиазма – на скорую руку.
Наконец, когда скрылось солнце и зажглись фонари, три машины свернули с трассы на стоянку, но парковаться не стали. Выстроились в ряд, направив зажженные фары на харчевню. Десятка полтора «быков» вышли из машин, но оставались в тени, чего-то выжидая.
- Ну, мне пора, - почесал подбородок Сейфула.
- Ой, Саня, не ходи – не надо.
- А вы шлепайте в беседку к Шамилю, как вам велено было.
Кашапов вышел из харчевни и небрежной походкой отчаянного человека пошел навстречу свету фар, готовый драться и дать отпор, но никак не унижаться перед приезжими. Никакой слабости – открыто и спокойно он смотрел перед собой. Кто они такие, он не знал, но твердо верил, что тоже люди – из костей и мяса, хотя, может быть, и без души.
В шагах десяти от машин он остановился. Сквозь бьющий в глаза свет приехавшие проглядывались смутными тенями.
Ну что, он свои шаги судьбы отмерил – следующий ход за ними.
Прошло несколько минут томительного ожидания. Незваные гости будто испытывали его на прочность.
А потом раздался голос – до боли сердечной знакомый, желанный, любимый… почти родной.
- А я так и подумал, что это ты. По срокам уже пора откинуться. Обещал найти. Адрес мой потерял?
- Ацуха! – Сейфула бросился в темноту через свет и заплакал в объятиях Гаврика!
Долго ничего не мог сказать – плакал как сын у отца на груди; плакал вернувшимся с того света; плакал потому что… просто хотелось плакать от радости встречи.
А Гаврик по-отцовски ворчал на него:
- Вот по хорошему-то, ткнуть тебе заточку под ребро, чтобы остаток дней кашлял с каверной в легких. Ты что творишь, бесова сила? Парней побил, «пушки» отнял… знаешь, что за такое бывает?
Сейфула наконец взял себя в руки. Промокнул слезы на щеках о плечо Гаврика.
- Предъяву, ацуха, выставляешь? Отвечаю. Эти «шестерки» твои пообедали, не заплатив. «Пушки» их я тебе верну и «лопатники» тоже – взял только то, что причиталось. Если не веришь, спроси – или они не с тобой?
Гаврик головой покрутил:
- Кто-то имеет что возразить?
Толпа промолчала.
- Ну, пойдем-пойдем ко мне в гости, - Сейфула приобнял бывшего Калачевского авторитета и повлек его в харчевню. – Не бойся, там нет засады.
Гаврик пошел, но возмутился:
- Ты, поц, базар фильтруй. Где это слыхано, чтобы я боялся. Да подо мной вся трасса от Челябинска до башкирской границы.
Потом успокоился.
- Значит, тут ты прихерился? Охранником типа… Шашлыки, путаны – все нахаляву. А ведь обещал меня найти.
- Ты понимаешь, ацуха, только вышел – сразу менты на хвост пали. Я здесь под подпиской о невыезде.
- Что, опять кому-то челюсть сломал?
- Мокруху шьют. Представляешь, бабу какую-то в День космонавтики замочили; я лишь 17-го откинулся… а им похеру. Подожди, я сейчас.
Поставил на столик пару пива из бара и к ним леща сушеного, ушел на хоздвор – за «пушками».
Девчата из беседки:
- Как там, Саня?
- Сидите, не рыпайтесь.
Вернулся, положил стволы на стол, к ним добавил отнятые лопатники:
- Забирайте и покиньте помещение – неплательщиков не обслуживаем.
- Ждите в машинах, - приказал Гаврик. – Я с корешем побазарю.
Толпа покинула помещение.
- Ну что ты? Как ты?
- А ты?
- Я же говорю, на трассе…
- Гоп-стопничаешь?
- Не обязательно. Чаще сами отдают – приучен народ. Так мы же все и не берем – налог за проезд. Это башкиры беспредельничают. Просекаешь, пацана реального под Уфой на зоне опустили по полной. Смотрящий по Уралу приказал – всех башкир на зонах раком поставить. Поставили. Получили два трупа – один с горя повесился, другой с заточкой на толпу вышел, запинали нахер. Теперь ждем ответки. Трупы пойдут с той стороны. Война грядет. Такие парни нужны как ты. Плюнь на этих ментов, уходи в подполье как Ленин. Я прикрою, документы сделаю. Люди нужны такие как ты – этому сброду, - Гарик на двери кивнул, - нет моей веры.
Сейфула:
- Все не так просто, ацуха. Есть тут должок у меня. Сначала бы надо поквитаться.
- Со смотрящим за городом терок нет? Кто у вас? Цепа, кажется. Я шепну ему – будешь в шоколаде.
- Да мы пока не пересекались.
Допили пиво. Остаток леща Гарик сунул в карман.
- Так что ты решил?
Сейфула вздохнул:
- Я пока здесь.
- Ну, я тебя буду навещать. И ты меня не забывай.
Встали, обнялись, из харчевни вышли. Гарик прошел через свет, хлопнула дверь – машины уехали одна за другой…
Ираклий появился лишь на следующее утро. Осмотрелся в тревоге:
- Не сожгли тут мое заведение?
Потом Сейфуле:
- Поехали. С тобой Цепа хочет перетереть.
Городской криминальный авторитет, по паспорту – Цепышев Матвей Ильич, 1972 года рождения, бывший боксёр и бывший таксист, был типичным «быком» - два пальца лба над бровями и англосаксонская челюсть, тяжёлая… ну, разве только чуточку поприглядней – с русским, скажем так, акцентом. Сам квадратный, приземистый – в дорогом костюме и кроссовках. Толстая шея раздвигает воротничок белой рубашки… Волосы коротко стриженые голову шёрсткой покрывают. Смотрит на всех с бычьим недопониманием – типа, это здесь насрато или так должно быть?
Поджидал их в банкетном зале гостиницы «Садко» за нехило накрытым столом. Спросил Сейфулу, без предисловий:
- Кто приезжал?
- Гаврик с Миасса. Просил привет передать.
- Трассовские? Им-то чего здесь понадобилось?
- Да все нормально, разобрались. Шпана беспредельничала. Гаврик за них извинился.
- А ты у нас в авторитете? – удивился Ираклий. – Вот не знал!
Вид озабоченного хозяина плохо сочетался с хитрой улыбкой. К тому же он ехидно косился на Цепу.
- Может, я не той «крыше» плачу?
Цепа фыркнул с императорским достоинством:
- Чушь! Плати хоть кому – все деньги в общаг идут. Для тех, кто на зоне чалится…
Сейфула кивнул, подтверждая.
Ираклий по знаку криминального авторитета налил в рюмки дорогущего коньяку и толкнул тост:
- Выпьем за то, что все обошлось!
Выпили. Стали закусывать.
- Так значит, ты знаешь Гаврика, - раздумчиво сказал Цепа.
- Вместе чалились в Калаче.
Тихо хрюкнув от удовлетворения, Цепышев повернул лицо к Ираклию:
- Слушай, генацвали, а парня я у тебя заберу – мне бригадир такой крайне нужен.
Ираклий что-то прошипел на грузинском и помотал головой.
- Самому очень нужен. Да и ни к чему он тебе сейчас – у ментов под присмотром.
- Великолепно, - пробормотал Сейфула. – Просто великолепно! А меня-то вы спросить не забыли? Сидят, делят чего-то…
- Гонореистый? – кинул на него недобрый взгляд Цепа.
Но Сейфула не смутился под ним.
- Типа того.
Цепышев уставился на Кашапова – благо сидел напротив. Конечно, уверенность парня не очень-то удивляла – с зоны это: там не любят подхалимов, им быстро мозги вправляют; базар должен быть откровенным. И в конце концов, он же кореш Гаврика – реального пацана при деле.
- Сколько ты охранником получаешь?
Цепа пытался придумать, как заполучить парня в банду, не унижая своего авторитета. Но Сейфула сам решил его проблему. Он скривил губы – и это была усмешка.
- Надоела мне жизнь блатная – украл, выпил, в тюрьму… Я и Гаврику вчера отказал. Делом надо заниматься. Вон Ираклий при деле. Мне с ним любо…
Впечатление на Цепу он произвел. В спор вступать глава местных бандитов не стал. Только спросил, округлив глаза:
- Ты в самом деле на бизнес настроился?
При этом попытался улыбнуться, и улыбка изменила его лицо. Немного неудачно, как подумал Ираклий, поскольку более дружелюбно Цепа выглядеть не стал – скорее наоборот. Следующие его слова были направлены против хозяина харчевни.
- Почему с ним, а не со мной?
- Ираклий мне доказал, что он – человек чести: я ему верю, а тебя не знаю.
- Но знаешь Гаврика и все равно отказал.
- Гаврик при деле. Но мне такого не надо.
- Глупец! – фыркнул Цепа. – Ты еще скажи, что честно собрался налоги платить. Ха! Генацвали, расскажи ему на досуге, как ты тут государство лопошишь.
Криминальный авторитет повернулся и очень одобрительно посмотрел на хозяина харчевни.
- Ираклий, ты не смеёшься, когда чистишь лук?
После трех рюмок коньяка хозяин стола определенно чувствовал себя веселее.
А вот гости не очень. Особенно пасынок Эльбруса.
- В моем доме женщина готовит еду.
- А я лук люблю, - счастливо продолжил Цепа. – Кстати, в грузинских блюдах применяется репчатый лук?
- Ну, а шашлык кто же без лука ест? – вопросом ответил Ираклий.
- Верно! А что же ты нас шашлычком не побалуешь?
- Приезжай – всегда рады. Начальник мангала напротив сидит. Или мы его отправим готовить поляну?
- Пусть сидит… Хорошо сидим! Хочу чокнуться с тобой, Сейфула Барысович, потомок шаманов – за дружбу. А то поговаривают, война в ГУЛАГЕ началась – русские башкир, башкиры славян начисто вырезают. До воли дойдет и приказ придет, я тебя лично мочить приеду. Так сказать, уважу…
- Или я тебя. Там посмотрим, - сказал Сейфула, но рюмку поднял и чокнулся с Цепой и Ираклием.
- Так, может, все-таки лучше ко мне? Не спасет тебя твой Ираклий, если мочилово здесь пойдет. Ну, думай-думай – неволить не буду. Я не страдаю отсутствием исполнителей. А вот бригадиры очень нужны. Толковые. Чтобы с понятием. За год бы квартиру себе купил, кооперативную. Машину сразу дам. Пяток пацанов в подчинение. Будешь к прокурору ногой дверь открывать…
- А ты интриган! – Ираклий головой покачал.
- Вот-вот. Хозяина своего будешь крышевать. Гиви отдам. Да всех, кого хошь… кого сам нагнешь... Слышал про маньяка?
Сейфула напрягся и уперся взглядом в рот Цепы.
- Поймаешь – он твой. Заставь и его платить. А то от рук отбился, сучара – творит, что хотит, без разрешения баб кончает…
Кажется, Цепышева развезло – он молол уже всякую чепуху.
Ираклий не вступал с ним в спор для своего же блага. А Сейфула просто не слушал. Предложение Цепы вдруг стало казаться ему заманчивым. А неплохо бы с помощью бандюков изловить маньяка…
Он спросил главаря городских бандитов.
- Вот если бы ты задался целью разыскать маньяка, смог бы его поймать?
- Да в легкую, если это заказ. Сколько платишь?
- А сколько надо?
- Чем больше, тем лучше.
- Лимона хватит?
- Половина авансом.
Сейфула бросил взгляд на Ираклия – тот осторожно и отрицательно покачивал головой.
- А не кинешь?
- Падлой буду.
Сейфула перевел дух и откинулся на спинку сидения, внимательно изучая человека, сидящего напротив.
- А почему бы тебе не поймать его в качестве подарка любимому городу. Он тебя кормит… Ты ведь смотрящий здесь… за порядком.
- А ты знаешь, на какую сумму продуктов привожу каждую неделю в детский дом?
- Хороший жест. Значит, совесть есть.
- Да брось ты. Я и сам оттуда…
Цепышев вдруг сразу стал трезвым и строгим. И то, что «оттуда» тоже проглядывалось.
- Ну так что, будет заказ на маньяка?
- Если поверишь – буду должен. Лимон отдам в течение года, мамой клянусь. Только ты мне его живехоньким предоставь.
Ираклий вмешался:
- Да, говорят, уже поймали – в ментовке сидит.
Сейфула промолчал, не желая делится своей информацией по понятной причине.
Цепа ухмыльнулся:
- Ладно. Я тебя услышал. Будут бабки – будет дело. А будет твоё слово – возьму. Понял?
Кашапов кивнул. Засуетился Ираклий:
- Так, может, отпустим его? Сейчас в харчевню народ пойдет.
Цепа барственно рукой махнул – мол, пусть валит на все четыре: больше без надобности.
Ираклий плечами пожал:
- Извини, дорогой… Пешком дойдешь?
Сейфула поднялся и вышел.
Дорогою думал – может, стоит попробовать заловить маньяка с помощью цеповских боевиков?