интернет-клуб увлеченных людей

 

 

А. Агарков.

Поткиниада

Невыносимо порой было думать, что оба моих брака оказались просто фарсом. Мне казалось: и Ляльку, и Тому я любил в свое время – так чего же им не хватало? Одна ушла, вильнув хвостом; другая разменяла меня на свою вечно пьяную маму. В чем же дело? Что им показалось во мне не так?

Я знал – со временем боль утихнет, и чувство потери поблекнет, но останутся наши дети. Мои дети – сын и дочь…

А пока размышления, размышления…

У Ляльки уже второй ребенок и мужик третий – нет, она не останется матерью-одиночкой. С Тамарой Борисовной вопрос сложнее. С её характером да в придачу к нему дебоширка-мамашка она не станет завидной невестой, не смотря на свою красоту.

Вот интересно – мог бы я быть отцом-одиночкой? Конечно, никто из жен не отдал бы мне моего ребенка. Впрочем, я на них и не посягал. Считаю: мать родная – это святое. Но все же… как тут не позавидуешь мусульманам!

Посвятить свою жизнь детям я бы смог?

А чему еще посвящать?

Книгам? «Часу Пикуля» дети не будут помехой. Даже скажем, наоборот – и у сына, и у дочери наблюдаются несомненные признаки устного творчества. Мы, когда вместе, такое насочиняем!

Бизнесу? Ну, так ведь я мотаюсь по весям не от безысходности, а скорее наоборот – некуда себя деть. Если того потребовали обстоятельства, нашел бы ближе себе работу. Нет, конечно, дело не в этом…

Маленькие дети – это пеленки и распашонки, это хвори и поликлиники, бдения ночами и необъяснимые капризы… и много-много других неприятностей. Я, если можно так сказать, получил своих деток в готовеньком виде – чистеньких и ухоженных, даже воспитанных. Пользуйся, отец-подлец…

И я пользовался во всю прыть.

Однажды в сердцах Тамара мне бросила:

- А ты уверен, что Настенька от тебя?

А мне плевать! От кого бы она не была, мы уже нашли с ней множество общих тем – нам никогда не бывает скучно. Я все время мечтаю о выходных, проведенных вместе с дочерью, и она тоже стремится ко мне. Чего же еще? Зов крови? Да боже мой! Нам достаточно зова наших интеллектов.

Но, конечно, детям, особенно маленьким, папа нужен каждый день, а не приходящий по праздникам отец. Ольга уже не в силах помешать нашим встречам с сыном – да она никогда и не препятствовала. А вот Тамара… Мне кажется, не будь моей материальной поддержки сверх алиментов, она бы меня на порог не пустила. И вообще, поставила отношения меж нами так, будто я покупаю у неё ребенка – за бесплатно мне его никто никогда не даст.

Иногда, видя как мы ласкаемся с дочерью или бурно радуемся нашей встрече, она, загадочно улыбаясь, спрашивала:

- Любишь девочку? Ну-ну… - и глаза её в этот момент говорили: значит, поднимем цену.

Мне бы не хотелось дочь свою считать товаром, но так почти каждый раз получается. И куда деваться? Томина алчность будила во мне ещё большую нежность к ребенку.

Ни раз и ни два я пытался возродить свои чувства к Тамаре: утешить её боль и невыплаканное одиночество – смотрел на её глаза, губы, грудь, ноги… вдыхал её запах… Всё было безупречно, как всегда, но уже не для меня – не влекло, не манило, не сулило райского наслаждения, как было прежде. Возможно, она стала ещё красивее, но уже не прельщала, хоть тресни. Она не являлась ко мне в снах, я не ловил себя на мысли, что мечтаю о ней как о женщине. Я вспоминаю свою жену, лишь когда думаю о нашей дочери. Будто случайно однажды вошла Тамара Борисовна в мою жизнь и надолго не задержалась. Что ушло, то ушло – хороша ложка к обеду, а сейчас аппетит пропал. В это время я был одинок и готов был любить кого угодно, но, увы, только не её. Даже в мыслях никакого желания – мы стали один для другого просто родителями прелестной девочки.

Невозможные мысли! Но вы послушайте… Вот если я когда-нибудь ужасно разбогатею, то построю большой дом где-нибудь на берегу Черного моря и соберу туда всю свою родню. Я еще не продумал до конца, кому что поручить, кто чем будет заниматься там, чтобы со скуки не помереть. А вот Тамару Борисовну беспременно назначил бы наставницей всех детей в нашем большом доме. Это благодаря её методе Настя такая отличница в школе… 

Да будет так! И чтоб мне сгореть в аду, если я лгу.

Дело за малым – как стать богатым?

Расширяя базу информации, я стал давать объявления в газету «Вся округа» – мол, профессионально занимаюсь неликвидами. Одним из первых обратился ко мне Анатолий Дмитриевич Поткин, старший брат моей бывшей одноклассницы. Порядочность Тани была хорошей рекомендацией, и я внимательней присмотрелся к будущему партнеру.

Был он не высок и скорее тщедушен, но с сократовским лбом мыслителя. Из-за толстых линз очков поглядывали умные глаза, как у Тани. Он был ярым хулителем Клипы, но настораживало не это. А что? Я пока еще не понял. Может, всему виной его вкрадчивые манеры? Мне не хотелось Поткина, тоже, кстати, строителя с высшим образованием, сравнивать с председателем Комитета, но это получалось само собой. И сравнение было явно не в пользу первого.

- Есть некоторое оборудование, - сказал Анатолий Дмитрич при очной встрече. – Оно осталось от строительной фирмы «Топаз». Надо бы его продать. Не возьметесь?

- Конкретно что?

- Детали лучше уточнить у бывшего её владельца Василия Топазова. Он в Кичигино живет.

- Ну, так поехали!

Я к тому времени «Таврию» разменял на форд «Сиерра» - тоже подержанный и полученный через Чунтонова бартером. Вечером мы и съездили. Вася Топазов, приветливый малый, отдал мне списки строительный техники и остатков стройматериалов для реализации, а Поткину печать и штамп ООО «Топаз».

- Пользуйся, если хочешь продолжить наше безнадежное дело. Назначаю тебя директором.

Я пополнил топазовскими неликвидами свои списки и успокоился. Анатолий Дмитрич нет. Однажды он снова навестил меня.

- А может, действительно, займемся строительством или ремонтом? И тебя официально на работу устроим с записью в трудовой книжке и отчислениями в пенсионный фонд.  Лето ведь только начинается. Фирма у нас есть, людей найдем, нужны объекты.

- Ну, давай попробуем.

Выбрал день, оседлал «форда» и проехался по ближайшим деревням. В Песчаном Василий Николаевич Выприцких предложил ремонт двух базовок скота и возведение между ними что-то вроде денника. Председатель колхоза «Рассвет» Дегтярев Виктор Николаевич поручил демонтировать несостоявшийся Дуванкульский молочный комплекс, который он выкупил на материалы. Мы обсудили с Поткиным предложения и решили взяться.

Выприцких принял нас уважительно. Все честь по чести – был, можно сказать: в торжественной обстановке, между ООО «Топаз» и хозяйством, возглавляемым Василием Николаевичем, заключен договор о ремонте базовок и сооружении денника.

Начальником этого объекта мы решили назначить моего сына – будущего строителя, нынешнего студента, а в настоящий момент каникуляра. Витя с удовольствием согласился. Мы прокатились с ним по Увелке в поисках калымщиков – одного нашли. Но больше удалось сыну в Песчаном – он вечерком прошелся селом и собрал целую бригаду ребят-старшеклассников. Председатель выдал им материалы и ремонт базовок начался.

По-моему, Виктор неплохо справлялся. Он нашел контакт с Василием Николаевичем и по всем возникающим вопросам смело к нему обращался. Я убедился, что за ремонт базовок нам не придется стыдиться.

В «Рассвете» дело пошло немного иначе. Заместителем председателя там работал бывший директор увельской Сельхозтехники Стратий Владимир Николаевич. Проигнорировав ООО «Топаз», он предложил заключить договор напрямую со мной, как физическим лицом, подрядившимся на демонтаж дуванкульских базовок. Ну а мне все равно – подряд так подряд. Наверное, заместитель председателя знает, что вытворяет. Подписали.

Я нашел двух монтажников, сварщика. Стратий выделил технику. Работа закипела и в Дуванкуле. Я бывал там наездами. Построенный комплекс так и не был задействован – базовки и крыши их заросли травой. Однако и в этой неприглядности было какое-то особое гордое величие ушедшей эпохи.

Ласточки облюбовали пустующие базовки, прилепив свои гнезда к потолкам. Теперь мы сдирали эти плиты и укладывали в штабеля для будущей транспортировки. Пернатые с тревожными криками носились над нами, навевая печаль и сострадание.

Занимаясь своими прежними делами, взял за правило – раз в неделю бывать на объектах, а потом докладывать обстановку директору. В другой день – обычно это был выходной – привозил на наши «стройки» самого Поткина, чтобы он своим директорским взглядом оценил качество и объем выполненных работ. Анатолий Дмитрич оставался доволен и однажды затеял такой разговор:

- Ты ведь продолжаешь заниматься коммерцией?

- Ну, да. А что?

- Я могу попросить кредит песком у Пислегина – мы с ним друзья.

Кредит могу попросить и я, и с Виктором Ивановичем мы не враги. Но раз человек хочет – почему нет? Я в принципе был не против еще раз пустить в оборот песок и его производные ЖБИ.

В тот же вечер мы сходили к Пислегину домой. Он по-прежнему Генеральный директор, но уже ООО «Инма» (Инертные Материалы), преобразованного из ЗАО «Южуралкустром» - ну и понятно, кто теперь владеет контрольным пакетом акций. Эх, не дождался я своего счастья…

Пислегин принял приветливо нас, песок обещал. Поговорили о том, о сем… Коммерческим замом у него теперь Юрик Завадский, половинский фермер и свиновод. Он еще в мою бытность в Мирном, частенько приезжал в конце дня и подолгу сиживал в кабинете директора. Видать не зря…

Как-то все так закрутилось… Я попривык к Поткину, стал ему доверять. И однажды предложил переписать активы ООО «Садко» на «Топаз». Эта фирма легальная, все у неё по закону. А с моей как бы чего не того…

Начали мы с известного вам уже недостроенного дома в многострадальном поселке «Олимпийский», который достался мне за долги Комитета. Мы оформили договор передачи прав собственности, и ООО «Топаз» стал его законным владельцем.

А потом начались разногласия.

Прошел месяц с начала ремонта базовок. Выприцких сам предложил запроцентовать выполненный объем работ, что директор ООО «Топаз» с удовольствием сделал. Василий Николаевич документ подписал и предложил к расчету зерно нового урожая. Мне предстояло найти покупателя.

Окрыленный успехами в ремонте базовок, Поткин решил параллельно заняться монтажом денника. Я привез его на объект в выходной день. Анатолий Дмитрич, как заправский строитель, сам все измерил и пометил, где будут находиться столбы ограждения. Нарисовал эскиз. Дал размеры. Короче, техническая документация была готова.

Буквально на следующий день я нашел буроям в Южноуральске, пригнал его на объект и сам ходил с рулеткой, отмеряя расстояние между будущими столбами – все по плану.

Поткин, между тем, нашел газорезчика – своего родственника на «газели», оборудованной под «воровайку». Под столбы председатель планировал пустить старые стальные трубы на поливных полях. Родственник-воровайщик пару дней поработал там и нарезал нужное их количество. Потом колхозные трактористы волоком притащили к железнодорожному переезду эти обрезки труб – дальше можно транспортировать только в кузове.

У переезда я их и увидел. Боже мой, они разной длины! Ну, я понимаю разницу – в сантиметр, другой… Но когда метр, другой… Это даже не брак, а вредительство какое-то – нет других слов.

И я пожаловался Поткину, прибывшему на место событий, на его родственника – происходит, мол, что-то не понятное. Анатолий Дмитрич подпер сократовский лоб ладонью и задумался так, будто погрузился в мир серых полутонов, где сознание раздваивается. Но постепенно к директору ООО «Топаз» вернулось прежнее мировосприятие, и он сказал:

- Мы уровняем их в ямах.

Я возразил:

- Ямы уже сделаны буроямом – туда лопатой не подлезешь.

- Будем подкладывать камни.

- У коротких не останется пространства для бетонной опоры – они сразу же рухнут.

- Так что же нам делать? Сам ты что предлагаешь?

- Надо приехать и брак исправить – подогнать столбы под одну длину. Такова была поставлена задача, а тип этот напортачил браку – пусть исправляет. Такое качество исполнения не простительно для специалиста. Хочешь? – я другого найду.

- Нет, - согласился Поткин. – Я с этим поговорю.

Поскольку беда никогда не приходит одна, дальше случилась такая напасть. Я смотался на «Макфу» в Челябинск и договорился о сдаче машины зерна за немедленный расчет наличными деньгами. Поставка была исполнена по документам ООО «Топаз». Я привез приличную сумму наличными и отдал директору. Поделил он её так – небольшую часть работникам, занятых ремонтом базовок, Виктору половину оклада, себе и мне по окладу и остальное, а получилась львиная доля, родственнику-воровайщику. Ну, понятно – своя машина, свой резак, пропан, кислород, но брак-то он так и не исправил. Поторопился директор. И за буроям не рассчитался со мной. Короче, обиделся я на Поткина – особенно из-за сына. Месяц парень отработал и мог рассчитывать на обещанный оклад. И к тому же эти деньги – полностью заслуга его бригады. Ой, не то творит Анатолий Дмитрич, ой не то… Я вообще нахожу ситуацию интересной, когда кто-то самонадеянно начинает присваивать себе привилегию абсолютного авторитета в вопросе дележа общих денег. 

Дальше больше… Неделю пролежали трубы на железно-дорожном переезде – никто так и не приехал их ровнять. Подошли «камаз» с краном – погрузили, перевезли и раскидали по деннику возле ямок под столбы. Когда на монтаж вместо крана пришел экскаватор, Виктору ничего не оставалось, как замесить бетон и расставить столбы ограждения. Боже, как они нелепо смотрелись! Позор перед всей деревней…

Виктор приехал вечером электричкой весь разобиженный и не очень довольный тем, что вообще родился на свет.

- К черту все! Больше в Песчанку я ни ногой. И вообще возвращаюсь в Челябинск.

- Что случилось?

- Ты бы видел, как он на меня орал.

- Кто?

- Да председатель, конечно.

- Почему?

- За столбы эти проклятые… Что же вы их так нарезали?

Уехал сын осерчавший в Челябинск. Я доложил Поткину обстановку. Он подпер сократовский лоб ладонью и задумался. Думал-думал… наконец, выдал:

- Я пошлю газорезчика подравнять их на месте.

Понял – это он про столбы теперь уже в вертикальном положении. Ну-ну…

Приезжаю в «Рассвет», а мне заместитель председателя колхоза выдает:

- Ты что, еще не в курсе? Не сообщили разве тебе? Мы с Анатолием Дмитричем переиграли тот договор. Теперь он заключен с ООО «Топаз».

- Кто подписал?

- Директор Поткин.

- Нет, он мне ничего не сказал.

- Значит, у тебя проблемы.

Ну, это мы еще посмотрим, у кого проблемы – зло так подумал я, но не о Стратии.

М-да… Вот так подвох. Не просто подвох, а всем подвохам подвох! Главное молчком и за спиной – ничего не объяснив. Даже не сообщив…

Мало-помалу осмыслив детали и проанализировав тщательно ситуацию, пришел к неутешительному выводу – меня просто глупо и тупо кинули. И был глубоко потрясен, хотя такое в то время частенько случалось. Не стал я Поткину ничего выговаривать, просто вечером позвонил и очень спокойно попросил:

- Анатолий Дмитрич, я увольняюсь из «Топаза» – верни мне мою трудовую книжку. И вот еще что – давай считать договор о передаче прав собственности на дом в поселке «Олимпийский» от моей канители твоей недействительным. Я порвал свой экземпляр, ты порви свой. Договорились?

- Я подумаю, - был ответ.

Ну, думай-думай – для принятия тобой верного решения у меня есть волшебная палочка. 

Месяц спустя после того, как кредит песком от Пислегина, был загнан на Увельский завод ЖБИ по документам ООО «Топаз», ко мне домой приезжает Виктор Иванович.

- Але, дебиторы, вы думаете за кредит рассчитываться? Месяц прошел – вы бы хоть что-нибудь на обмен предложили. Не искушаете судьбу, ребята. 

Я рассказал бывшему шефу о сложившихся у нас отношениях с Поткиным.

- Какое это имеет значение? – возразил Гендиректор ООО «Инма». – Ты во всем виноват.

- Почему?

- Потому что всегда должен быть кто-нибудь виноват, - доходчиво так объяснил Виктор Иванович.

- От меня ты ничего не добьешься. Песок выдан ООО «Топаз», а я оттуда уже  уволен.

- Ну, поехали к Поткину, - согласился Пислегин.

Анатолий Дмитрич, увидав нас в окно, вышел на улицу с моей трудовой книжкой.

- Видишь, - я показал последнюю запись Генеральному директору ООО «Инма».

Вслед за приемом меня на должность заместителем директора ООО «Топаз» по коммерции, красовалась ремарка в моей трудовой: «Предыдущая запись сделана ошибочно». Вот даже как! Ни месяца не засчитал мне Анатолий Дмитрич. Ну-ну… посмотрим, что дальше будет.

Пислегин поскреб подбородок, поднял голову, посмотрел на нас и выдал нравоучительный экспромт. 

- Вы, ребята, сходитесь или расходитесь – это ваши дела, - сказал Виктор Иванович. – Но кредит взят, его надо возвращать. Или мне к вам спортсменов прислать для воспитательного процесса?

Пислегин закончил свою речь и стал ожидать аплодисментов. Тщетно – никто, кроме него, не пришел в восторг. Некому было… 

Я молчал и смотрел, как Поткин нарушил главное правило руководителя: никто никогда не должен знать о душевном состоянии директора предприятия. А он с лица спал, совсем перестал на мужчину похожим быть – даром, что усы скрывают рот. Сейчас на него можно даже юбку надеть – для начала пусть это будет шотландский клетчатый килт. Заодно не грех и штаны поменять. С такой унылой физиономией и затравленным взглядом испуганных глаз – только сзади подкрадываться и бить ножом в спину. Жалко стало его…

А как же ты, братец, хотел? Всех перехитрить и сухим выйти из воды? Так не бывает.

- Может, я переуступлю вам долг на Увельском ЖБИ и закроем кредит? – предлагает еще один мой бывший директор.

На всегда приветливом и добродушном лице Пислегина появилось не свойственное ему выражение – будто он обдумывал план мести.

- Нет, ребятки так не годится. Ко мне приезжали, время отрывали, кредит просили, я пошел вам навстречу – а теперь в зад пятки? Не получится. Либо давайте рассчитывайтесь, либо… Ну, вобщем, альтернативы у вас нет.

Думаю, пора вмешаться – мне стало жаль бедного придурка.

- Виктор Иванович, мы сейчас посоветуемся с Анатолием Дмитричем, и уже завтра я к вам приеду с первыми предложениями по расчету за кредит.

Генеральный директор ООО «Инма» взглянул на директора ООО «Топаз» - тот кивнул. А что ему оставалось делать? Он готов был согласиться сейчас с любым предложением, только чтобы без спортсменов.

- Хорошо, - невозмутимо говорит Пислегин. – Думаю, с проблемой долга теоретически покончено.

Сел в машину и уехал. 

Говорю Поткину:

- Я никак не пойму твою политику. Спустил деньги своему родственнику, который нас подставил. Другими словами – развалил в Песчаном шабашку. От «рассветовского» калыма меня отстранил. Бог с ним – прощаю! Но ведь без меня тебе не вернуть кредит за песок. А Пислегин не шутит – очень скоро могут подъехать бандиты, чтобы вправить тебе мозги. Нелегкая жизнь у тебя начнется, друг мой пропащий. Ты ведь не хочешь этого?

- Нет, - отвечает директор «Топаза», старательно пряча глаза.

- Вот-вот… Теперь слушай сюда. Сейчас ты мне вынесешь свой экземпляр передачи прав собственности на злополучный дом в поселке «Олимпийский», а на завтра приготовь трехстороннее соглашение о переуступке долга Увельского завода ЖБИ за поставку песка от «Топаза» к «Садко». Я избавлю тебя от кредита.

Вот так мы расстались с Анатолием Дмитричем.

С ООО «Инма» я, конечно же, рассчитался. Дом в «Олимпийском», как уже говорил, продал. И однако… Однако не давали покоя обида и возмущение.

Голову долго ломал – кто же такой Анатолий Поткин? Мелкий жулик или большой дурак? Все-таки склонен думать, что существует еще один вариант: несостоявшийся компаньон мой – очень порядочный человек, но временами его просто глючит. Хотя возможно обратное – его постоянно глючит, но иногда так случается, что он бывает порядочным человеком.

Вспоминается такой эпизод. Время было уже к обеду. Я как раз созвонился с челябинской «Макфой» и торопился к ним для заключения договора о поставке зерна за наличный расчет. Анатолий Дмитрич сидел у меня в машине. Я только что получил талончик о прохождении техосмотра автомобилем форд «Сиерра». Сунув Поткину скотч и ножницы, попросил, времени ни тратя даром, прикрепить свидетельство об исправности моей машины на лобовое стекло. Сам заскочил домой переодеться.

Когда высаживал Дмитрича возле его работы в Южноуральском СПКТБ, заметил, как он аккуратно опустил в урну обрезки скотча. Вот человек! Кто еще на такое способен? Я бы выкинул их возле дома или в окно по дороге. А другой бы хохмач – прилепил в салоне на видном месте. Но Поткин – в доску культурный человек! Я тогда понял – в этом тщедушном и малопонятном мне мужичке есть какое-то необыкновенное благородство.

И все же – все же нельзя не признать: расстались мы не друзьями.

Но вот с мужем одноклассницы Тани мы общались и после разрыва отношений с его шурином. Он был приветливый малый и охотно шел на контакт. Он-то мне и рассказал, что однажды в годину лютую, оставшись без работы, они с Поткиным организовали поставки молочной продукции на своей «газели» в областной центр (или наоборот? – не помню точно). И на дороге зимой попали в аварию страшную – едва оба остались живы. Может быть, глюконат поткинский – посттравматические последствия?

Трудно теперь докопаться до истины – да оно мне и не особо надо. Жаль, конечно, что доверил ему свою тайну – так сказать: святая святых – но теперь уж придется с этим жить. Не убирать же Анатолия Дмитрича, как ненужного свидетеля моей незаконной предпринимательской деятельности…

Это я так пошутил.

Пойму ли я его когда-нибудь?

Вот если бы он не позвонил мне однажды по поводу неликвидов, я бы и не знал, что существует на свете такой странный тип – ну, просто наивный до тупости герой средневековых романов. При иных обстоятельствах мы могли бы друзьями стать, и я о нем писал по-другому. А теперь на душе – досада с подозрением. И сожаление…

Дни меняли друг друга с неимоверной быстротой. Это всегда так бывает, когда ты занят интересным делом. И у меня совершенно нет времени для сердечных томлений. Даже на плохое самочувствие некогда жаловаться. Все у меня хорошо! По-другому и быть не должно, ибо я к тому времени уже открыл основное правило успеха – нужно просто делать свое дело, стараясь выжать из темы всё, и не задавать лишних вопросов: ибо любой результат есть движение к цели. Будь я человеком азартным, каковым и являюсь, то мог бы так сказать – мне иногда таки удавалось проводить коммерческие операции, в которых превзошел себя самого.

Хотя по-прежнему, счастливому случаю доверяю больше, чем здравому смыслу. И, разумеется, иногда попадаю впросак… Вот как с этим кидаловом Поткина.

Стоит только засомневаться в партнере или подумать, что он кинет и – бах! – можешь считать, что тебя уже кинули. Почему же такой доверчивый я? А во всем виновата всё та же слепая вера в Случай. Хотя поначалу все незнакомые люди кажутся потенциальными проходимцами. Так что же теперь – дома сидеть?

Поткина взять… Ну, порядочный же мужичонка… на вид. Я и сейчас не верю, что он способен на подлость – просто заглючило. Ну, а я ведь тоже – опростоволосился. Впредь наука – работая с подобными шизоидами, думать надо за двоих и не позволять им дурку гнать.

Вот как-то так…

Очень страдал душою, когда меня обманывали партнеры. Дело даже не в упущенной выгоде, а в потере веры в человечество.

И напивался, когда душе совсем становилось тошно – в одиночестве, в своей спальне, когда мама уснет в своей… К черту тогда летели все обязательства и правила – «час Пикуля», пробежка к лиственницам и намеченные на день планы.

Просыпаюсь однажды… Палящие лучи солнца насквозь пронзили весь дом. Был бы я в форме, перед пробежкой закрыл ставни окон, и прохлада в комнатах сохранилась на весь день. А сейчас… лишь жалобно застонал и зажмурил глаза.

Самочувствие было скверным. Голова гудела и болела, как будто по ней копытами пробежалось целое стадо бизонов. И в рот забились парнокопытные – попастись там и справить нужду.

Мама давно уже меня не шпыняет – я то в разъездах, то как сейчас… Утром встанет, позавтракает и на лавочку – день-деньской сидит перед домом. Вечером подружка придет, и они напару обойдут квартал перед сном.

Совсем старенькой стала мама… На моих плечах теперь сад с огородом, готовка обедов, стирка, уборка… Ну а я…

Сейчас сдохну – подумал я, плотно сжимая веки. Но надо было вставать.

Занявшись утренними процедурами личной гигиены, поприветствовал опухшую рожу в зеркале:

- Приятно видеть человека, желание напиться которого не пропадает даром.

Я даже подмигнул ему – мол мы с тобой одной крови: ты алкоголик и я алкоголик. Он откликнулся тем же самым. Клоун!

Потом я насупился и смерил свое отражение в зеркале холодным взглядом.

- И долго это будет продолжаться? – спросил тоном ворчащей мамы.

И сам же ответил:

- Прости, мама. Последние маленькие радости жизни одинокого человека.  

Потом стал готовить завтрак. Впрочем, он же – обед и ужин. Пока огромная рыбина из морозильника размораживалась, почистил картошку – к тому времени вода закипела. Будет не уха, а рыбный суп. Когда завтрак, обед и ужин в одной кастрюле были готовы, позвал маму с её поста.

Чувствовал себя уже более-менее воскресшим человеком, но таки предложил, садясь за стол:

- Ты не против выпить?

Ящиками с водкой у нас забита смотровая яма в гараже. И всегда две-три бутылки стоят в холодильнике. Сейчас там одна…

Мы с мамой выпили под рыбный суп. И хоть не почувствовал ни вкуса, ни крепости, вскоре в желудке у меня запело, боли тихонько покинули голову, а на глаза навернулись слезы – скорее всего, умиления. День за окном из знойного превратился в сверкающий, а язык пустился в пляс – я стал рассказывать маме о Поткине. Мне необходимо было выговориться, выплеснув кому-то свою обиду. Тогда, я знаю, мне полегчает.

У мамы свое на уме. Она слушает, не перебивая, а потом вставляет в паузу:

- Огород совсем зарос.

Трава никуда от меня не денется – ею можно заниматься по вечерам: сейчас они долгие-долгие… зорькие вечера середины лета.

Хорошо сидим! Я предложил выпить еще по одной. Мама отказалась – мол, не время сейчас. Ну, и я воздержусь.

Заметив, что тарелка её опустела, предложил:

- Мам, еще добавки?

Она отказалась.

- Может, рыбки выловить из кастрюли? Вкусная попалась…

Но мама снова отказалась. Сидела печальная, размышляя – пойти прилечь или вернуться на лавочку? А меня почему-то икота достала. Вспоминает кто-то? Наверное, Поткин…

- Ты чем занимаешься? – спросила вдруг мама. – Все ездишь куда-то. Машины меняешь…

Наверное, и её стопочка водки зацепила.

- Торгую, однако, - ответил я и подумал, что самое время опрокинуть вторую.

Маме, наверное, хочется поговорить да и мне теперь некуда спешить – взял и налил полный стаканчик.

- Чем торгуешь? – спросила мама и задумалась.

- Чем придется. Меняю шило на мыло.

- Теперь все торгуют…

Я выпил и сделал вид, что не заметил, с каким сарказмом произнесла мама последнюю фразу.

- Люся училась на продавца, теперь в котельной работает. А ты на кого учился?

- На кого только я не учился!

- Что ж в райкоме-то не работалось? Все соседи тебя уважали…

- Люди сволочи! – мой ответ прозвучал двусмысленно: каких людей я имею в виду?

Мне вспомнились похороны Леонидова Николая Дмитриевича – маминого зятя, а моего двоюродного дяди. Мужики петровские возле дома, в котором стоял гроб с покойным, присели кружком, разговорились…

- Племяш-то его, Егоров сын, круто пошел: только приехал – газета, райком… А потом задурел.

Мой зять меня локтем в бок толкнул:

- О тебе говорят!

Да понял я. Но оправдывать себя не стал – ни место, ни время…

Налил и глотком осушил стопку, поминая покойного дядю Колю.

Мама на меня покосилась:

- Сопьешься. Жены-то нет – некому остановить…

- С моей женой скорее сопьешься. Ну, не с женой так тёщей…

- Это да. Искал бы другую. Мужик без бабы жить не может.

- Баба может, но не хочет, - откликнулся я.

- Хорошо хоть по улицам не шляешься, - мама продолжила свою мысль.

- Не к кому теперь ходить.

На День Военно-Морского Флота гости сами ко мне нагрянули – целая ватага друзей детства. Возглавлял их бывший сиделец Слава Немкин.

- Угощай, Анатолий – праздник твой! Ты ведь у нас крутой бизнесмен – две машины и прочее все остальное.

На тот момент у меня действительно было две машины – одна в гараже, вторая у ворот.

Мне не хотелось эту ораву вести в дом и смущать маму. Пользуясь её отсутствием на лавочке, там и накрыл – водки вынес, пару пустых стаканов, хлеба нарезал, лук с огорода, открыл пару банок хуторских тушеных цыплят…

- Угощайтесь, друзья!

- С днем Флота, моряк!

Подошли две соседки – подружки мамины. Угостились, ушли – мама не вышла. Я заглянул домой – она на кровати лежит.

- Голова болит. Вы надолго устроились там?

- Ну, наверное, до темна.

- А ты не ходи. Все пьянущие – еще раздеретесь…

И не пошел. Присел на краешек кровати, взял мамину руку в свои ладони и долго-долго мы так беседовали… до самого темна.

А парни действительно разругались, потом подрались.

И без маминого совета у меня был свой горький опыт. Годом раньше точно также в День ВМФ все собрались, выпили и, как стемнело, к Гошке потопали. А там по пьяни меня понесло. Говорю Славе Немкину (правда, я этого сам не помню – мне позже все рассказали):

- Правда, что всех, кого садят за изнасилование, зэки на зоне опускают?

Эх, как он взбеленился – как начал орать и ногами топать. Парни всей гурьбой подхватились, и дай, Бог, ноги из хаты…

А я, Балуйчик рассказывал, все никак не уймусь:

- Выкладывай, Слава – я постараюсь выдержать правду жизни – ты педераст?

Память ко мне вернулась, когда мы втроем остались – я, Гошка и Слава Немкин. Балуев его уговаривает:

- Да прости ты Толяна в честь праздника – ведь он нас всех угощал. И потом, он писатель – всегда обо всем расспрашивает: что и как? Он не обидеть тебя хотел, а узнать – как это бывает на самом деле?

Слава уже успокоился и сопли пускал:

- Вам бы такое, что я пережил.

Не дай, Бог!

Но маме, конечно, не стоит все это рассказывать. Она от стола отправилась в свою спальню, единственное окно которой на север – и там более-менее прохладно. А в зале уже нестерпимая духота.

- Ставни-то не закрыли, - проворчала мама, скрипнув пружинами кровати. – Теперь парься.

Но я пошел и закрыл. Сам в тенечке присел решая задачу – позагорать, с травой сражаясь в огороде, или добавить спиртного и прилечь, как мама. Вспомнил, что собирался сегодня на цементный завод. И будто почувствовал запах его всепроникающей серой пыли, наяву увидел серые трубы печей обжига и корпуса цехов. Ну и ладно, что не поехал – здоровее буду!

Вспомнил снабженцев цемзавода – ворчать потом будут: я им нужен. Они на меня подсели, как говорят наркоманы. Меж собой мне кличку придумали – Смекалистый Анатолий. Думаю, не зря – им действительно крупно повезло найти человека, обладающими такими связями и талантами. Однако, все было наоборот –  это я их нашел и себя предложил. Так и пошло…  

Все очень просто в бартерный век – особой смекалки нет. К примеру, заводу «Урал-цемент» нужны полипропиленовые МКР (мягкий контейнер разовый), которые выпускает ООО «Сельхозпром» Ермилко. А Александру Павловичу необходимо фуражное зерно для его птицефабрики. Несколько обменов, и цемзавод у меня в должниках.

При этом я верен принятым обязательствам. После подписания договора, как русский купец прошлых веков, держу слово и выполняю долг до конца, как бы ни складывались обстоятельства. И мне самому приятно работать с партнерами, с которыми не надо держать ухо востро…

Мне нужно выпить – подумал и тут же принял свое собственное любезное предложение, вернувшись на кухню. Наверное, это первый признак спившегося человека – пить в одиночку. Эта мысль пришла, когда уже опрокинул стопку водки в рот, и чуть было не поперхнулся – будто не в то горло пошла. Потом сумел убедить себя – сегодня еще раз напьюсь и больше не буду держать зла на Поткина. Бог с ним! Он всегда сумеет сам себя наказать, за ногу его мать…

Снова налил и додумал о Поткине до отпускающего обиду конца – подумаешь, какая цаца! Просто жулик мелкий из большого числа – одним больше, одним меньше… Они были, есть и будут плодиться всегда. Хотя с сожалением должен отметить – что-то есть в моем тезке, смягчающее вину. Жаль, что не пьет он – я бы с ним выпил, чтобы в пьяной беседе понять его душу. Что же там прячется – в этой тщедушной упаковке? Какая сила, какие принципы, какие инстинкты и желания? Ведь он холост и, судя по всему, женщинами не интересуется. Живет один в большом старом доме. Дыры, которые прогрызают крысы в полу, он зашивает металлическими заплатками – сам сказал, когда я спросил: чем занимается в свободное от работы время?

Оригинален, чертовски оригинален мой бывший недолго директор.

Да, Бог с ним!

 

 

 

Добавить комментарий