А. Агарков.

Линия есть длина, лишенная ширины

Тщеславие, тщеславие – суета сует…

Что такое ужас, если не смесь ненависти и страха?

Как можно верить в невозможное, понимая, что оно невозможно?

Почему фанатикам всегда требуется заражать других вирусом своей религии?

А вы знаете, что все коммунисты Увельского района ненавидят Клипу Сергея Борисовича за его распоряжение убрать с центральной площади поселка памятник Ленину? Кто мог знать, какие мотивы движут кем бы то ни было в те смутные для России времена? Наверное, нужен был всерайонный референдум по этому поводу, ибо память – душа реальности. Но в памяти нашей всегда есть что-то еще – внутри одних воспоминаний заложены другие. Вспомните, как в наших народных праздниках переплелись древнеславянские обычаи и православные верования…

А председатель Комитета по делам строительства и архитектуры администрации Увельского района руководствовался чисто профессиональной точкой зрения – монумент обветшал и грозил самопроизвольным падением.

Я по натуре не фанатик. Мой принцип подвергать все сомнению одинаково относится и к вере в Иисуса Христа, и к учению товарища Ленина. Только инцидент с памятником последнему меня сильно потряс мистическим ужасом.

Было раннее летнее утро. Я готовился на пробежку в лес к тотемной лиственнице. И какой-то странный посторонний стук не только привлек мое внимание, но и прервал любое движение – я замер на месте. Стук непонятный, стук тяжелый – будто идущий из под земли. Звук приближался, нарастая, грозя превратиться в грохот…

Наконец, я увидел его причину. Мимо нашего дома неспеша проезжал бортовой самосвал. И то, что лежало на дне его стального кузова, грохотало на каждой кочке. Над бортом возвышалась цементно-серая рука основателя Советского государства.

Почему он там догадаться не сложно – везли на свалку. Почему машина с ним здесь, в такую рань на нашей тихой улочке – уму непостижимо.

Весь этот траурный грохот и само явление низложенного монумента вождя народов вызвали мистический страх. Не разглядел водителя за рулем, но не удивился, если бы в кабине оказался сам Люцифер.

И подумалось мне: этот странный груз и машина колесили всю ночь по поселку – то ли прощаясь с её обывателями, то ли посылая проклятия на них, то ли разыскивая кого-то для разборок…

Со стыдом должен признаться – в проклятие верил больше всего, погружаясь в самые затаенные свои тревоги и страхи. Порой беспокойство по этому поводу доходило до маниакального состояния – волнение и ужас охватывали меня в равной мере, грозя поглотить рассудок. Ведь и я – соучастник святотатства, если на то пошло: наш Комитет трудился над преобразованием центральной площади поселка, в перспективе которого не было места монументу Ленина: ни новому, ни обветшалому. 

Появилась мысль во спасение – окреститься и начать молиться, пусть даже без веры: только бы нервы свои успокоить. Но молитва – это признак беспомощности и неудачи. Не хотелось мне в этом признаваться кому бы то ни было, в том числе, и себе – да и не к чему: дела строительные наши шли тогда довольно успешно. 

Эти мысли о церкви и вере – заметил – приходят все чаще ко мне с годами. В коммунизм по-настоящему никогда не верил – иногда в Случай, чаще в Судьбу. По большому счету я и сам не знаю, во что теперь следует верить. Ведь религия с незапамятных времен была гением и роком человечества.

А вот Клипа, наверное, верит в себя. Мне бы такую самоуверенность!

Прошло немало дней, прежде чем нервы мои успокоились. В конечном итоге мы сами выбираем своё будущее. И в тот самый момент, когда я понял источник страха, он исчез. В данном случае с Лениным в кузове страх исходил из окончательного крушения марксистско-ленинской философии в моем сознании.

Вся эта гора конспектов и отличные оценки в зачетке студента, а также краснокожий диплом выпускника университета марксизма-ленинизма остались ненужным грузом в прошлом. Мои бывшие гонители из райкома КПСС стали просто моими личными противниками, а не врагами всего трудового народа, которых надо бы уничтожить, как мнилось мне прежде. Вот как-то так со временем и устаканилось все – без надрыва душевного…

Почему все именно так, а не иначе?

Что же такое вдохновение?

Откуда оно берется?

Что такое жизнь?

Жизнь, глаголит наука – это информация и разум, заключенные внутри ДНК.

Следствием из этого вытекает мысль – наша память поглубже разума будет.

Сидя над рукописями, я снова и снова задумывался над природой собственного ума. Откуда у меня появились способности мыслить? И кто знает, что еще скрывают извилины моего мозга? Мог бы я, не будь отчисленным с инженерно-строительного факультета, стать архитектором, подобно Клипе? Или в нем это природой заложено, а во мне и помина нет?

Я бродил по темным и длинным коридорам рассудка без всякой надежды куда-то прийти. Если оказывался вблизи вдохновения, то хватался за ручку с нетерпением ребенка, который старается вникнуть в смысл секретных мужских разговоров и записать их для верности и будущего осмысления. Но это, увы, только лишь воспоминания былого без открытия чего-то нового. А мне хотелось почувствовать притяжение, каким будущее зовет все живое навстречу блестящей судьбе. Да такое, чтобы я не смог противиться ему…

Но по-другому – способность помнить прошлое дает возможность предвидеть то, что еще не случилось. В этом одна из сущностей сознания человека. Ну, я так думаю.

Довольно долго верил, что каждому из нас уготована своя Судьба, и все ходы её, давно просчитанные, занесены в скрижали на небесах. Потом пришла вера в хаотичное (броуновское) движение жизни, и все, что с нами в ней происходит – дело Случая. Сергей Борисович заставил меня опять во всем усомниться и поверить в себя, подражая ему.

А как же иначе? Ведь я собирался стать предпринимателем, а в бизнесе совсем другие законы. Судьбу со Случаем и там допустить возможно, но верить в них – абсурд безнадежный. Каждый шаг должен быть просчитан и выверен, продуман тщательно и взвешен точно – только тогда можно рассчитывать на успех. А бросаться в тему как в омут с головой, надеясь, что куда-нибудь да и вынесет... в омуте окажешься. 

Поработав от силы год бок о бок с председателем Комитета, я почувствовал, что стал мыслить иначе – как никогда раньше. Теперь мои рассуждения стали практичнее. Новые концепции возникали, становились на место, и я самостоятельно постигал то или иное явление в жизни. Отчего, к примеру, Ельцин был нам дан – нельзя ли было без развала Советского Союза перейти к новой экономической политике? Это частности, а в общем это явление вписывалось в закон – поверхности блещут доступной пониманию ложью, глубины сияют недоступной пониманию истиной. Не я придумал его, но, по-моему, очень верно и достойно к применению.

Как описать вновь пришедшее ко мне восхитительное чувство всепонимания? Мне тогда казалось, что моему разуму нет пределов. И все звезды на небе наконец-то стали мне досягаемы. Тогда еще я не знал, что поиск истины, способен оставить человека пустым, печальным и одиноким.

А пока считал, что моя уверенность в своем всепобеждающем разуме перешла ко мне от председателя Клипы, и был ему очень за то благодарен. Одно только мне не давалось, не понятным было и пугало – его бесконечная порядочность. Неземная, я бы сказал, честность и непримиримость к человеческим слабостям. Впечатление складывалось в моей душе, будто Сергей Борисович и не человек вовсе, а вычислительная машина, запрограммированная на строительство.

Я считал, что это неправильно. Люди есть люди и, какими бы не были, имеют право на существование. Другое дело их участие и отношение к общему Делу. Если по-клиповски посмотреть, то всю мужскую половину коллектива Восточной котельной сразу надо было разогнать, после первой же пьянки. И были мысли такие - каюсь. Но когда появилось общее Дело, приносящее всем реальный доход – о, Господи! – как они вкалывали. Чудо-богатыри, пашки корчагины в сталь закаленные, робинзоны в доску усердные, а не бывшие зеки, за убийство судимые, воровство и насилие.

Значит, в клиповской принципиальности в человеческом смысле есть что-то не совсем правильное или не туда направленное. Мне это легче было понять еще по той простой причине, что никогда не страдал вирусом раболепия. Для меня Сергей Борисович был прежде всего интеллект, который следовало понять, потом одаренный человек, у которого было чему поучиться, а уж в последнюю очередь председатель – мой непосредственный начальник и работодатель.

Когда преклоняются предо мной, меня это злит – будто чего-то выпросить хотят сверх положенного. Я не вижу никакой доблести в том, чтобы возвышаться над другими людьми, подобно Богу. Это ничего не дает, а только раздувает самомнение. А самомнение – худший из грехов – приводит к самообману. Вот почему я не стремлюсь быть начальником.

Когда Клипа сделал меня своим заместителем – то есть одним из руководителей Комитета по делам строительства и архитектуры – мне следовало бы испытать счастье, гордость и ликование. Но я почувствовал только страх перед возросшей ответственностью, которой порой не мог соответствовать.

Вспоминается такой инцидент. Клипа в Челябинске был. В обеденный перерыв часть конторских, из числа перешедших в Комитет по наследству от Увельской ПМК, устроили междусобойчик по случаю чьего-то дня рождения. И до конца рабочего дня в коридоре офиса чувствовались миазмы перегара, слышались в кабинетах излишне громкие разговоры и через чур было много бестолковых перемещений. Все это бросалось в глаза посетителям, привыкших видеть наш Комитет благопристойным в рабочее время и благоухающим лишь духами.

Наутро Клипа вызвал меня к себе.

- Кто вчера пил в конторе? – спросил он с печатью мрачного юмора на лице.

- А в чем трагедия?

- Считаешь комедией распитие спиртных напитков в рабочее время?

- Я не участвовал.

- А кто участвовал?

- Я заместитель твой по коммерции, а не по фискальству – уволь меня от такой процедуры.

Председатель смерил меня не очень-то дружелюбным взглядом, но отпустил восвояси. Наверное, он не увидел во мне желания разделить с ним ответственность за дисциплину в Комитете. А я-то бравировал своей независимостью и считал, что, если Клипе нравится демонстрировать свою непорочность, то при чем здесь другие? Но жизнь, как всегда, ставит ловушки.

Почему мы не сходим с ума от захлестывающего душу потока информации?

Каким образом нервы черпают её из окружающего мира?

Почему мы слышим то, что слышим?

Почему мы видим то, что видим?   

Как мозг придает ей смысл?

Тот, кто сумеет найти ответы на эти вопросы, постигнет истину. Если, к примеру, пойти от ленинского: «Атом также неисчерпаем, как молекула» (сей постулат мирового вождя пролетариата красовался у нас лозунгом в школьном кабинете физики) к обратному, то можно подумать, что наша солнечная система лишь маленький атом (с солнцем-ядром и электронами-планетами) в какой-то галактике-молекуле. Механизм похожий, и все кажется простым и понятным. Гораздо сложнее межчеловеческие отношения – ни слуху, ни зрению неподвластные. Мы сами творим свои катаклизмы. А рай выдумываем, пытаясь стать выше того, что мы на самом деле есть.

В течение своей жизни мы познаем объекты и события, а иногда и самих себя.     Причем, самые простые вещи понять бывает труднее всего. Мозг – это только орудие. Душа наша в сердце. Тело – их гроб из костей и кожи. Сознание – это все…

Отец мой считал – жизнь потому на месте топчется, что молодежь, не слушая стариков,  совершает те же самые ошибки, что и предыдущее поколение. И еще он частенько рассказывал о моем рождении. По нему выходило, что я появился на свет в то самое мгновение, когда его мать, моя бабушка Наталья Тимофеевна, отдала Богу душу. И получается, что цена рождения – это смерть. Люди уходят из жизни, освобождая её пространство новому поколению. Такова формула бессмертия. Только возврата к прошлому уже не будет. А будет бесконечное движение вперед – все дальше и дальше в бесконечность; путь без конца и предела. Секрет жизни – сама жизнь.

Как вам такая мысль: человек – это временный переход от обезьяны к божественной сути. Люди должны стать богами потому, что они так устроены – по одному образцу и подобию. Хотя чаще всего мы об этом лжем, но божественная программа совершенства в нас заложена и уже озвучена. Следуй ей и ты станешь богом.

Я не с бухты-барахты такое придумал и не по пьяне, а в бесконечных размышлениях и думах о феномене Сергея Борисовича Клипы и его бескомпромиссных принципах. Быть может, это единственный человек из всех мне известных, которому на божественном пути к совершенству удалось пройти дальше всех. И даже то, что при всех его замечательных достоинствах наш председатель обеспечил себе массу врагов, вполне объяснимо, если вспомнить историю христианской религии – как расправились иудеи с благороднейшим сыном своим (он же Божий).

Дальше – больше. Такие мысли. Нечего пялить безумный взор на иконы и обрушать молитвы свои на Бога. Обратите-ка лучше взгляд внутрь себя и потребуйте от рассудка исполнять все известные уже Заветы. Вот вам и будет единение с Всевышним!

Понятно, что богом быть очень и очень трудно, поскольку жизнь каждого человека – это лоскутный плащ, сшитый их пестрых нелепостей и капризов страстей. Легче гораздо нытьем Всевышнего донимать или проклинать, когда дела совсем из рук вон плохо идут. Но человек отчасти и так уже бог, хотя безумие в нем тоже присутствует – то самое стремление к греху, которое мы валим на «козни дьявола». Борьба с грехопадением есть путь к совершенству.

Итак, один человек научился жить на более высоком уровне сознания. Но жизнь есть жизнь – не так ли? Страдание всегда присуще ей – и чем выше уровня он достиг, тем сильнее страдает. Ему еще не суждено стать богом, но его пример многих заставит задуматься. И поверить. Так уже было. И не раз еще будет – поиск человеком своего совершенства…

А пока мы то, что мы есть. И до совершенства еще далеко.

Сергей Борисович – наверное мне это надо было раньше сделать: набросать штрихи к его портрету – невысокого роста, но пропорционально сложен. Многое в нем кажется странным и говорит о некой великой цели – и длинные черные волосы, и непринужденная легкость, с которой он хранит свою тишину среди общего шума и суеты. Он выглядит вопиюще неуместным среди больших районных начальников, не умеющих без крика и мата решать производственные вопросы. А когда, выслушав всех, берет инициативу переговоров в свои руки, то вписывается в обстановку так, как будто находится у себя дома.

Для человека с ним незнакомого чаще всего наш председатель кажется погруженным в себя или занятым неразрешимой проблемой. Его серьезные с искринкой иронии глаза полнятся светом, как будто он видит вещи, недоступные остальным. Вина, закуски, подвыпившие женщины на корпоративах, обычно распаляющие других мужчин, его только забавляют. Он может тихонько уйти с веселья в самом его разгаре. 

Многие недоброжелатели считают, что у Клипы холодное безэмоциональное лицо и в добавок к нему – надменный взгляд. Но это не так. Присутствуют в нем и нежность, и почти безграничное сострадание – уж поверьте мне на слово: я это видел. В любом собрании его замечают сразу и никогда не оставляют надолго одного.

Человек всегда стремится раскрыть свой истинный образ – предугадать, каким он станет со временем. Каждый знает, что наша жизнь отмечается тремя этапами пройденного пути – детство, зрелость и старость. Не каждый знает, что душа наша отмечает их несколько по-иному:

- со мной этого не случится;

- я могу это преодолеть;

- я это принимаю.

Судьба нашего председателя в трех этапах:

- золотой медалист в школе;

- заслуженный строитель Российской федерации, как результат профессиональной деятельности;

- работающий на высокой чиновничьей должности пенсионер.

Однако и на последней дистанции сознательной деятельности в нем до сей поры чувствуется нечто трепещущее и таинственное, словно он дал себе обещание и заключил с жизнью секретный договор. Но он не стал богом, что бы там о нем ни говорили. И, возможно, прогнулась воля, направленная на искоренение пороков и заблуждений человеческого рода. В этом он прежде был фанатичен – но то был фанатизм логики, разума и холодного ясного мышления. Что же сейчас? По-прежнему он ворам лютый враг? Или ослабли его принципы? Интересно мне знать – давно не общались.

Созидание – начало пути к совершенству.

Рядом с площадью мы построили Увельский Арбат… По-моему замечательный уголок получился в центре поселка – липы, скамейки, высокие как чаши клумбы, фонари на столбах формой газовых из романтики пушкинских времен… и никаких машин, хотя это улица. Весной и летом наш Арбат благоухает ароматом цветущих лип. Попадаешь сюда и сразу психика начинает пощипывать нервы – как музыкант струны арфы. В любое время и особенно по праздникам здесь полным полно народу. Любят увельчане свой Арбат. Этим он может перещеголять любой другой уголок пешехода.

Попробую рассказать о нём не шаблонно, а как сам воспринимаю все это.

Не знаю, понятен ли буду, но мне так кажется, что архитектура призвана вносить порядок и красоту во все создаваемое человеком. Улицы, магазины, ДК, офис, базар, дорога… все это нужно и полезно. Но все хаотично когда-то строилось, только выравниваясь в одну линию – линию порядка без красоты. Линия порядка, как это ни странно, приводит к хаосу движения. Как будто подгоняет нас – и мы все спешим куда-то, и окружающую среду подстраиваем под эту спешку. А надо ли?

Вдруг среди хаоса бездумного движения возникает оазис прекрасного – уголок пешехода. Где можно остановиться, отдохнуть, собраться с мыслями. Просто полюбоваться на благоустройство и вкусить аромат цветущих лип. И может, кому-то удастся в шелесте их листвы услышать тайные шепоты любви и жизни, манящие его навстречу судьбе. И глаза вдруг случайно встречаются, даря друг другу радость…

Все может быть в этих райских кущах! Ведь романтики так считают: глубочайший из парадоксов жизни заключается в том, что человек может найти себя только в другом человеке.

Хаос не враг порядка, а скорее катаклизм, из которого порядок рождается. Место, где из хаоса может возникнуть прекрасное существует всегда и везде. И чтобы найти этот скрытый порядок, зовущий к прекрасному, должен быть среди всей толпы хотя бы один гениальный архитектор…

Увельский Арбат – один из многих объектов, построенных Комитетом в нашем поселке. А по мне, так он – гений Клипы, его радость, его судьба…

Площадь, сотворенную нами, уже перестраивают – двадцать лет каких-то прошло.

Вот интересно – поднимется ли рука, власть имущая, на Увельский Арбат?

Какова цель чего бы то ни было на свете?

Верующие говорят – познание Божьего промысла. Но так ли это?

Может, эта цель разгадать в темноте истинную природу света? Весьма возможно.

Ступить за порог, который зовется Смерть, и узнать, что там за ним творится? Быть может, ужас избавления от жизни есть глубокая и блистающая, вечная Радость. Ну, так называемый Рай! Или напротив – тьма, чернота, пустота? В Ад придуманный точно не верю – достаёт человеку страданий и на этом свете…

И все-таки, какова цель всего, что есть?

Я знаю, это звучит весьма романтично и даже тщеславно, что душу нельзя потерять или продать. Она всегда с нами и на месте, если заглянуть достаточно глубоко. И память тоже – таится в нас, как драгоценный жемчуг на дне комодного ящика. По правде сказать, не хочется мне сомневаться ни в чем, что касается Комитета и его славных дел – задавать памяти каверзные вопросы и уточнять отдельные детали. Никто до нас так и столько не строил и не построит впредь. Это главное! Это верно как то, что брошенный камень обязательно упадет.

Как в соитии с женщиной всегда есть момент триумфа, так и в осознании, и озвучении объективной реальности он присутствует – это построил Комитет!

А вы знаете, что новое здание прокуратуры, которое мы возвели для района, облицовано бессеровским кирпичом – имеющим сколотую поверхность природного камня, но он на самом деле искусственного происхождения. Ох, и намотался же я в свое время в Магнитку, чтобы добыть сей материал взаимозачетом. И в результате имеем долговечность службы и потрясающий внешний вид на протяжении внушительного срока эксплуатации.

Ну-ка припомните – когда последний раз реставрировали фасад здания прокуратуры? А? Да ни разу в течении двадцати лет – стоит как новенький!

М-да, время, время… Оно летит. Оно отворяет и растворяет. Я бы хотел вернуться в те дни, когда работал в Комитете по делам строительства и архитектуры. Ведь именно тогда, рядом с председателем я впервые осознал, насколько безграничны могут быть возможности человека – в том числе и мои.

Впрочем, и во многое другое, что было в жизни моей, тоже хотел бы вернуться, будь то возможным. Хотя, конечно, как и у всех прочих людей, есть в ней (жизни моей) такие вещи, которые и вспоминать-то не хочется.

Интересно, есть ли такие моменты у Сергея Борисовича?

Кому-нибудь и когда-нибудь он заглядывал в глаза с надеждой потерпевшего кораблекрушение, который ищет в небе знакомую звезду?

Страх души когда-нибудь испытывал наш председатель?

Какие снятся ему сны?

Мне кажется, спустя двадцать лет, он совсем не изменился. Он тот, кем был – время не властно над ним. И время тут ни при чем. Времени вообще для него нет. То, что было в реальности, реально сейчас и всегда будет реальным. Я имею ввиду его принципы – то, что так и не позволило сблизиться нам.

Мне по-прежнему кажется, что он не совсем человек, а нечто большое.

Кто же он, наш председатель?

Боюсь, что не никогда не смогу найти ответа, потому что смотрю на Клипу не через безупречную линзу объективной реальности, а согласно Верберскому постулату: истина – то, во что ты веришь. Мне хочется верить в свою догадку: Сергей Борисович – человек, на одну ступень поднявшийся выше меня на пути от обезьяны к божественной сути. Хоть я и не самый гадкий индивидуум общества, но мое несовершенство слишком контрастирует с жизненными принципами нашего председателя. Ирония заключается в том, что дела и помыслы его не разнятся, в то время как у меня – увы, да…

Нам ни разу не удалось с ним поговорить серьезно о любви, смерти и прочих жизненных таинствах. Я думаю, на все эти вопросы у него давно уже готовы ответы. Он не заморачивается на пустые поиски, а просто идет по пути совершенства.

Мне бы очень хотелось проникнуть в его воспоминания – что там? Но память – это частная вселенная, в которой почти невозможно существовать никому, кроме самого воспоминания.

Может, домыслить? Но как это сделать, не будучи Богом?

По моим собственным критериям, в соответствии с моими идеалами – то, что я считаю слабостями, для Клипы, должно быть, моральным падением.

Борисыч, Борисыч… Неужто ты никогда не подглядывал в баню, где моются девки? Неужто не замечал, с каким придыханием заглядывается на тебя вся прекрасная половина Комитета? Неужто тебе никогда не хотелось подарить любимой тобой женщине браслет гранатовый, купленный на сворованные в казне деньги?

Что же тогда тебе вспоминать?

Я про себя скажу так – совсем не страдаю клептоманией, но случись какая-нибудь передряга, то и украсть смогу, и отобрать, и… Короче, адекватно отвечу на вызов обстоятельств. Такой расскажу пример.

Случилось это в сопливом детстве. Тогда все пацаны на нашей улицы завели себе голубей. Однажды прибился к моей стае пестрый чужак неизвестной породы, но по всем стандартам красоты голубиной вполне приличный – вислокрылый, мохноногий, с махоньким клювиком. Посидел гость с моими голубями на крыше, вниз слетел – покормился, на ночь вместе с ними в стайку забился. А на следующее утро, когда вместе с моими голубями поднялся на крыло, такие пируэты начал в воздухе откалывать, что все ребята на улице ахнули – и на хвост падал, и крутился через голову, будто цирковой клоун.

Дня три-четыре погостил «пришелец» у меня и пропал. Кока-сосед пришел и хвастает: «У меня твой вертун. Вон на крыше гаража сидит. Я ему крылья связал».

И знаете, что я сделал? Взял сачок, забрался к соседу на плоскую крышу гаража и поймал там связанного «вертуна».

Сосед кричит: «Это воровство!»

А я ему: «Восстановление справедливости».

И пустил связанного голубка к своей стае. Вот вам и все дела. И принципы тоже. Не оправдай в душе этот поступок или будь сосед посильнее меня, то и не решился бы на глазах у него нарушать границы личной собственности. И мне даже сейчас не стыдно за тогдашний свой поступок.

Жизнь вообще странная вещь – не так ли? Еще страннее сознавать, что она одна, она конечна и принадлежит только тебе. Можно ли её употребить на что-то еще, кроме как жить?

Вот тут-то и появляется такое понятие, как интеллект.

Одним он позволяет жить по-свински – наелся и дрыхни.

Другим не дает покоя в поисках глубинных тайн своей души.

Третьих заключает в рыцарский панцирь благородных принципов.

Получается – у каждого своя жизнь. Что тебе хочется, то и твори. И разве можно когда-нибудь насытиться ею? Хочется жить и любить в любом возрасте. Те неправду гуторят, кто считает: чувства охлаждаются к старости. Мне и сейчас хочется любить так, что за любовь умереть не страшно – хотя знаю, что не умру.

Кто-то однажды сказал, что жизнь познается через боль. С годами их копится все больше и больше. Но мне кажется, я могу вытерпеть любой её приступ, только бы жить и идти к своей цели. Готов гореть вечно в Аду, чтобы узнать, что он есть. Я бы хотел побывать в Раю, но после вернуться и рассказать о том, что там видел, другим.

Познания ради познания ничего не стоят. Познания ради мудрости, которую можно передать потомкам – для этого стоит жить и терпеть все катаклизмы в себе и Природе.

Это задачи разума, но существует еще и душа. Душа, которую мы можем вложить в наших детей – ибо она бессмертна! Мы научим их быть людьми и даже чем-то больше людей. Мы привьем им стремление к совершенству.

И уже на лицо плоды этого труда. Ведь наши дети на голову выше нас. А наши внуки – само совершенство. И это не преломление видения сквозь линзы стариковской любви – это действительно так. Не прав мой отец – жизнь на месте не топчется.

Я вспоминаю отца председателя Комитета по делам строительства и архитектуры – Бориса Михайловича Клипу, с которым был хорошо знаком и достаточно часто прежде общался. Наиболее примечательными были его глаза – живые, горящие жизнью, говорящие о большом её опыте, интуиции и проницательности. Его недоброжелатели утверждали, что взгляд у него холодный и расчетливый, как у купца. Но, по-моему, это неправда. У старшего Клипы взгляд мечтателя, мистика и пророка.

Я писал о нем очерк, еще работая в газете «Ленинское знамя», и потому внимательно вглядывался. Борис Михайлович мне показался человеком, способным понять и принять участие. Вопроса не помню – ну, пусть будет такой: «Верите вы в то, что в нашей стране будет построен коммунизм?» –  запомнился ответ Клипы-старшего на него: «Верить это не для меня – я хотел бы знать!» Такой человек мог бы дерзнуть воспитать в себе и детях своих качества божественной сути.

Хорошее наследство у Сергея Борисовича. Думаю, воспитывая сыновей, первое что привил им Борис Михайлович, было правило – мужчина должен быть со всеми правдив и всегда вежлив. Из него это сквозило само.

Жизнь продолжается, как и наше движение к совершенству. Наверняка есть – и, думаю, их немало – люди, для которых идея прекраснее женщины, достижение цели важнее еды. Пусть мы расходимся с Сергеем Борисовичем во взглядах на жизнь и принципах оценки людей, но есть у нас и нечто общее – он идет, а я стремлюсь… к Совершенству!

Насколько изменчив человек?

Продолжается ли эволюция?

Необходимость знать больше, чем я знаю, всегда управляла моей жизнью. В этом мое движение к совершенству. Знать и применять на практике – мне кажется, таково кредо председателя Комитета. Знания ради размышлений не для него. Он никогда не возьмется за труд познать меня – он уже знает и не меняет своего отношения на протяжении почти полувека. А меня и сейчас интересует непознанное – кто вы, товарищ Клипа? Неужели прошедшие годы вас совсем не изменили?

Я не в осуждение интересуюсь, а пытаюсь понять, что меня ожидает, когда достигну его ступени на пути от обезьяны к божественной сути. Не потребует ли каждый следующий шаг к совершенству увеличения страданий? Мне и на моем уровне достается выше крыши – не всегда удается сохранить строгость в своей духовной жизни. А потому – страдаю безмерно.

Да исчезнет с лица Земли все, что некрасиво!

Да будут красивыми все наши помыслы!

Да будут красивыми все наши слова!

Да будут красивыми все наши дела!

Как было бы здорово уйти от страданий – чтобы все наши добрые качества росли в нас сами собой, как грибы в сырой роще. Чтобы путь к совершенству достигался простой логикой. Чтобы добродетели наши были следствием жизни, а не заслугами. Ведь человек создан не в шутку и не случайно, но сотворен для великой цели – пройти путь от обезьяны к божественной сути.

Вот так, постепенно пришли к рассуждениям о том, что нам во всем и всегда помогает – о вере. По-моему, верить обязательно надо.  Когда люди ни во что не верят, они способны поверить во что угодно и потому совершить все что заблагорассудится. Но верить надо не в надуманную Высшую Силу, которая спасет и сохранит, а в свои логику и разум.

Преступников, способных погубить человечество, и сейчас хоть отбавляй. Они, может быть, ходят в церковь и осеняют себя перстами, но в душе таят мысли о мировом господстве и потому способны на все.

Только суммарные разум и логика всего человечества даны ему для его спасения.

Мои разум и логика мне подсказывают, что есть у меня прошлое и будущее, но важнее всего – это «сейчас». Что я сделаю сейчас, то и будет. А потом оно станет прошлым. Только сейчас есть у меня выбор. Потом уже ничего исправить нельзя. «Сейчас» - это момент истины и выбор Судьбы.

Думаю, Клипа со мной согласится – ведь он еще более рационален и, руководствуясь своими принципами, всегда поступает согласно требованиям момента. Ведь он уже достиг совершенства в масштабе своего эго. А я все стремлюсь куда-то… стремлюсь… и, наверное, никогда не достигну желаемого. Потому что – не та закваска! Потому что мне не хватает клиповской жесткости к самому себе – я люблю себя баловать пивом и женщинами, и это довлеет над моими поступками.

Думаю, председателю нравилось мое несовершенство. Возможно, он хотел стать моим крестным отцом на пути к божественной сути. Довольно часто он относился ко мне по-отечески, но никогда ничего никому не прощал. И я не попал в исключения…

Ну да ладно, давайте отдохнем от умственных изысков…

Я еще не рассказал вам о зимнем семейном доме отдыха, который председатель Комитета решил построить на базе оздоровительного детского (бывшего пионерского)  лагеря «Восход». Видел его в плане на чертежах – он мало похож на тот, что получился в реальности. Кто, когда и зачем переиначил его, мне неведомо. Но то, что было задумано, восхищало и как решение архитектурной мысли, и своей абсолютной оригинальностью. Только Клипа способен на такое. А мне выпала удача видеть первоначальный проект задуманного.

Комплекс кирпичных зданий, соединенных теплыми переходами, автономная газовая котельная без операторов, управляемая на расстоянии. Подобного в районе тогда еще не было. Я воочию видел и радовался, глядя на чертежи, сосновому бору и смоляному духу, снежной глади замерзшего озера. Переклички сорок и снегири на тропинках, идущих через лес, в поисках хлебных крошек. Ну, чем не Рай, сотворенный руками в нужном месте, в нужное время?

Ну, что тут поделаешь – мне опять хочется философствовать.

Человек должен делиться с другими своими мыслями и эмоциями – так заложено в нас Природой. Как правило, для этого отбирается все самое лучшее: оригинальные идеи, мудрые помыслы, прекрасные всплески чувств – три базовых элемента личности, которые в народе определены давно как разумное, доброе, вечное.

Иные строят заводы и фабрики в погоне за прибылью и сверхприбылью. Впрочем, тоже надо: ведь этот технологический процесс – основа всеобщего благоденствия, если взять по большому счету.

А наш Комитет строил прекрасное! Нет, конечно были заказчики и финансирование – все, как положено. Но посмотрите – какие прекрасные здания мы возводили, какие интересные решения находили. Думаю, это не дело Случая, а заслуга председателя – каков поп, таков и приход. А прихожане, думая свои индивидуальные мысли и переживая свои индивидуальные чувства, просто радуются, порой забывая своих героев.

Но имена в таких событиях не всегда имеют значения. Значение имеют только построенные объекты, как аспекты разумного, доброго, вечного, творимые для людей. Это созидание на грани божественного вдохновения – все, сотворенное Комитетом, я бы назвал произведениями искусства: так они совершенны и дороги мне. Когда что-то построенное подходит под эталон разумного, доброго, вечного, оно непременно – произведение искусства.

И чем больше трудности доставляла стройка, тем больше радости приносило её завершение. Ради такой радости стоило родиться и жить. Она – ловушка для романтиков. Она освобождает от страха и зависти. Она делает каждого сопричастным к большой добродетели.

Это слияние сознаний для созидания – высшая форма известных ранее.

Видели бы вы, как мы веселись по поводу. Клипа не чурался собирать на застолье всех работников Комитета – от водилы и каменщика до председателя. Сдача объекта – это ведь всеобщая победа – от рядового до маршала, как на войне. И тосты, звучащие за столом, что бы не поминали, относились к единому – разумному, доброму, вечному, которое построено руками присутствующих. Виват, Комитет!

И возможно, в таких единениях достигалось невозможное – избавление от отрицательных качеств всех и каждого. Я это видел и наблюдал – не пьяный бред, а истинное самокромсание людей, считавших, что лучше Комитета нет и не будет предприятия.

Спросите – почему кромсание. Да потому что напряги были с выплатой зарплаты, а люди понимали, терпели и работали, создавая то, что мы создали.

Скажите – дурак, упорствуя в своем дурачестве, становится мудрецом.

Глупость не входит в число моих качеств. Скорее признаюсь, что хочу «примазаться» к славе Клипы и его Комитета. Ведь мы работали беззаветно – этого никто не станет отрицать. Другое дело – объем вклада в общее дело. Каждый, по-моему, отдавал все, на что был способен. Но без вопросов – Сергей Борисович на первом месте, поскольку всех талантливее, увлеченнее и удачливее.

И еще – удовольствие, которое он испытывал от работы, неописуемо и достойно зависти. Никто, по-моему, кроме него такой эйфории на рабочем месте не достигал.

Комитет, как наркотик, поглощал его полностью. Чтобы стать тем, кем он стал, он должен был сначала растворить себя в нем, а уж потом….

Таков парадокс председателя, и в нем заключена глубокая мудрость.

Он принес Комитету все что имел за душой – свои профессионализм, мужество, честность и пыл. Он поделился с Комитетом всем чем мог – свои эмоции, разум, память. И принципы свои тоже.

Комитет загорелся его светом – ведь все сущее летит навстречу своей судьбе, как мотылек на пламя.

Да, Комитета не стало, но живы и долго жить будут его дела. Возможно, в жизни его председателя это был самый страшный момент смятения, отъединения, темноты и боли. Но опасности ждут нас на каждом пути, который мы выбираем. Без Комитета председатель остался один. Но Клипа, конечно, был не один – просто не стало единомышленников.

Лишь осталась толпа разочарованных людей. И для них не стало его – нашего председателя, такого каким он был. Не знаю, до конца ли Клипа понимал, какую ответственность он брал на себя, учреждая Комитет по делам строительства и архитектуре при Администрации Увельского района. Входило ли в её число и ответственность перед людьми, которых он принимал на работу? Не показались ли они ему тогда покинутыми детьми – одинокими и беззащитными перед грозным ликом Безработицы?

Кто может знать, что случится с ними? 

Думая о них, лично я испытываю тоску заблудившейся над морем птицы. Потому что хорошо помню радость слияния с ними в процессе созидания.

А ты что испытываешь, председатель?