интернет-клуб увлеченных людей

 

 

 

 

А. Агарков.

Маленькая Сицилия

От водопроводного участка нам в наследство досталось – два колодца с водой, насосами и безбашенками, колонка питьевой воды на улице и сарай холодный, типа склад-мастерская-инструменталка.

Вода, которую мы качали из скважины в гараже бывшего ПМК для котельной, была вполне пригодна и для питья. Мы немедленно эти две системы закольцевали и перекрыли вентилем до поры, до времени.

Горбач не пошел под меня. Он был пенсионером, и как только вышел приказ об объединении водопроводного участка с котельной, написал заявление на увольнении. Но вот за своего единственного слесаря пришел просить.

Тот странным был парнем.

Во-первых, внешне. Худой, высокий, с рыжими лохматыми волосами и ослепительной улыбкой большого рта и больших зубов. За эту улыбку прозвали его «Ромашкой».

Во-вторых, на работу он всегда являлся к девяти часам – ни раньше, ни позже.

Пробовал причину найти:

- Что происходит? Ты что, ребенка в садик отводишь вокруг болота?

Он улыбается, избегая моих глаз, то смотрит на свои ботинки, то куда-то в бок и молчит. Вот не пьет парень, не курит, от работы не отлынивает, на аварийные ситуации прибывает безоговорочно… А на работу приходит в 9-00.

Взялся за него Спешилов. Ультиматум поставил. Докладную на имя Кожевникова написал – я-то не увольнял. И бригадиру говорил:

- Ты его еще заставь лифчик носить. Нет, так не годится! С людьми надо работать.

Дмитрич фыркнул и отвернулся. Ромашка скис. Смотрит на нас со Спешиловым точно ночной зверек, застигнутый лучом прожектора.

Я Горбачу звоню.

- Валентин Константинович, может ты мне объяснишь, что происходит?

Он:

- Сейчас приду и покажу.

Именно так – «приду и покажу». Жду. Приходит Горбач.

- Одевайся. Пойдем со мной.

Пришли к дому Ромашки. Он неподалеку жил, в частном строении. И вся его усадьба как-то нелепо была сшита из металла – там листы стальные, тут какие-то прутья, сетка рабица, сетка панцирной кровати… Все некрашеное, ржавое…

- Откуда это?

- Из Вторчермета. Он каждое утро его посещает и все, что полезного себе находит, домой приносит.

- Так вот он где утрами пропадает.

Горбач кивнул. Взглянув на него искоса, спросил:

- Слушай, а он случайно клептоманией не страдает?

- А что это?

- Болезнь воровства. Человек не может не воровать.

- Нет, не страдает! – бывший «водяной» одарил меня гневным взором выцветших глаз.

Собака во дворе была привязана. Константиныч приоткрыл калитку, затем отступил в сторону, предлагая мне туда заглянуть.

- Ну и ну, - только и сказал, увидев огромную кучу металлического лома в углу двора. А потом. – Зачем он все это собирает?

Горбач нахмурился:

- Чтобы обратно сдать за деньги.

Среди прочего хлама увидел я ржавые задвижки. И пришла мне в голову интересная мысль. Говорю, вернувшись в котельную, Спешилову:

- Подошли ко мне в конце смены Ромашку.

Когда он пришел, я оделся и позвал за собой. Привел его к нему же домой. Смело толкнул калитку и вошел во двор. Ромашка засверкал на меня глазами, готовый разразиться ругательствами или упреками.

- Стоп, машина! – говорю. – Сначала выслушай меня. Прихвати с собой завтра на работу парочку таких задвижек. Я научу тебя возвращать им товарный вид, с которым их можно будет продать.

С тоскливой миной на лице Ромашка пообещал это сделать.

На следующее утро вместе с задвижками привел его в теплый бокс старой котельной – бывший гараж. Рассказал, что и как можно сделать из выброшенных на лом задвижек.

- Разбираешь, ржавчину паяльной лампой обжигаешь, окалину металлической щеткой зачищаешь, посадочные места притираешь, собираешь и покрываешь кузбасслаком.

Эту технологию я подсмотрел у парня из инструментального цеха АИЗа. Южноуральский арматурно-изоляторный завод заведовал всей канализацией города. А у этого реставрация запорного оборудования было поставлена на широкую ногу.

- Где взять кузбасслак? – спросил слесарь.

За кузбасслаком отправился я к Кожевникову. Владимир Михайлович благожелательно выслушал меня и спросил:

- Что ты собираешься делать с восстановленными задвижками?

- В комхоз сдавать оптом за оговоренную цену. Ну, а уж вы – куда хотите.

- Бочку кузбасслака я вам на участок дам, но потом вычту по договору из стоимости задвижек. Присылай «попрошайку».

Первые две задвижки получились у Ромашки на загляденье – самому понравились.

Но из теплого бокса его выжил Константиныч, который, наконец, принял мое предложение возглавить мастерскую по ремонту личных автомобилей. Горбач известным был мастером на всю округу – к нему частенько обращались автовладельцы. И Константиныч ремонтировал машины для души, но только летом. А вот с теплым боксом и нашей помощью дело было поставлено на поток круглый год.

Но и Ромашкина тема с восстановлением задвижек не канула в Лету. Под это дело мы утеплили мастерскую водопроводного участка, провели туда отопление и снабдили необходимым оборудованием – наждаком, стационарным сварочным столом, небольшим токарным станком… Закрутилось дело! О Боже, какой же я молодец!

Первую партию – около тридцати задвижек – поставили по договору в комхоз. А потом стал подыскивать более щедрых покупателей.  

Ромашка по-прежнему являлся на работу в 9-00, неся в руках какую-нибудь металлическую фиговину, годную к восстановлению. Прямиком отправлялся к себе в мастерскую. Откуда его вытаскивал, если был нужен, Спешилов.

Все свободное от аварий рабочее время – а это была его львиная доля – люди наши трудились в автомастерской у Константиныча, в столярке у Гладышева, где тоже потоком пошли заказы на табуретки-столы-стулья, рамы и двери или с Ромашкой на участке восстановления и изготовления различных металлических поделок – например, водонагревательных титанов для ванн. Тут и электрикам нашлась работа. Конечно, не за здорово живешь.

Мы со Спешиловым разработали прогрессивную схему материального поощрения всех участников подсобного производства, и все кто трудился – а задействованы были все кроме женщин – получали солидную добавку к зарплате котельщика. Настолько весомую, что дежурившие в ночь мужики, отдохнув, приходили на участок, чтобы зарабатывать для семьи бабки.

Обид не было. Схему дележа дополнительных денег мы сначала с бригадиром обдумали, потом меж собой обсудили и, наконец, вынесли народу на критику. Все замечания и пожелания были учтены и утрясены. У нас даже казна была предусмотрена общая – для развития производства и материальной помощи в случае необходимости. Вообщем, работали. А вот «козла» забивать стало некому…

На Новый Год всем ребятишкам Восточного микрорайона сделали отличный подарок. За интернатом на футбольной площадке поставили елку большущую с горящими ночью гирляндами и залили каток. Порой, до полуночи не стихал там ребячий гомон в каникулы…

Но пойдем дальше.

А дальше в моих планах были школа, детский садик, военкомат и ветлечебница – взятые на техническое обслуживание. К этой цели я готовился исподволь. Уговорил прораба комхоза Шевелева дать мне несколько уроков по оформлению сметной документации. Николай Григорьевич был моим одноклассником и, когда учился в строительном ликбезе, частенько обращался ко мне за помощью в расчете курсовых проектов. Теперь я обратился к нему, и Коля любезно согласился ввести меня в круг посвященных.

Только мы присели в его кабинете, входит Кожевников.

- А чем это вы тут занимаетесь? – позвольте спросить, господа товарищи…

Шевелев почему-то начал заикаться, а я прямо сказал, как и привык:

- Хочу освоить смежную профессию сметчика, а Николай Григорьевич мне в этом вызвался помочь.

- А не мог бы ты мне объяснить, для чего тебе нужны эти знания? – спросил Кожевников, присаживаясь к нашему столу.

Я поплел:

- Каждый культурный человек должен знать, что почем производится…

- Тока не врать!

- Хорошо. Скажу правду. Хочу взять на техническое обслуживание все административные здания микрорайона Восточный – школу, садик, военкомат и прочие…

Директор комхоза явно не на шутку задумался. А потом изрек:

- Николай Григорьевич, каждый культурный человек должен знать, что почем производится… Короче, я собираю всех ИТР, а ты прочитаешь лекции им по поводу смет и примешь зачеты – чтобы каждый умел.

С легкой руки Кожевникова дважды в неделю в его кабинете собирались инженерно-технические работники, а Николай Григорьевич читал лекции о составлении сметной документации. Я их добросовестно посещал и записывал в тетрадь все то, что на практике могло пригодиться. Зачет Шевелеву сдал успешно.

И потом подошел к Кожевникову по поводу своей задумки. Выслушав меня, Владимир Михайлович спросил:

- И что тебе от меня надо?  

- Типовой договор комхоза на техническое обслуживание, с которым я мог бы подойти, скажем, к директору школы.

- А дальше что?

- А дальше так – Гайдуков заключает с комхозом договор, увольняет свои службы сантехника, электрика… и в случае аварии обращается к нам. Мы ремонтируем, я пишу смету. Гайдуков подписывает, и она попадает в бухгалтерию комхоза. Скажем, их будет несколько. Они копятся-копятся в течении месяца, а потом – бах! – школе выставляется общий счет. Половину предъявленной суммы вы отдаете исполнителю – то есть нам, а остальное вам на налоги, оплату бухгалтерии и директору премии… Выгодно всем.

Я улыбнулся. Кожевников нет.

- Уволенные из школы специалисты точно тебя убьют.

- Не собираюсь жить вечно, но сколько отпущено хотелось бы интересно.

Гайдуков принял мое предложение кривой усмешкой.

- Оно мне надо?

- А ты выгоду посчитай.

- С вами не будет заморочек?

- Обязательно будут, если не согласишься. Я людей в твою школу на аварию больше не дам – пурхайтесь сами со своими спецами.

- Вы бы лучше расширитель с крыши убрали, и больше ничего не надо.

- Обязательно уберем, но только летом.

- А если вдруг ночью обнаружит в школе охранник аварию – что мне делать тогда без своих спецов?

- В котельной ночами находится дежурный слесарь. Если он сам не сможет вам помочь, соберет аварийную бригаду. В беде не бросим. Так что с договором?

Гайдуков подписал. С остальными было еще проще. В садике сразу же обратились за помощью. У них не было своих специалистов, а неисправностей накопилось много.

На практике все происходило так.

Нуждающиеся в помощи звонили в котельную дежурному оператору. Он, принимая звонки, записывал информацию в журнал. Та доводилась до Спешилова, и бригадир организовывал ремонт, посылая на объект одного-двух-трех специалистов в зависимости от сложности аварии. Выполнив поставленную задачу, они возвращались в котельную, отмечали в журнале свои успехи и докладывали мне – что было сделано – или оставляли записку. По полученной информации я писал смету и нес ее на подпись руководителю объекта. Подписанный документ отправлял в комхоз. Ну, а тот выставлял счет. У себя в журнале все это фиксировал – с указанием суммы и навара. Конечно, бывали разногласия с бухгалтерией, но решаемые…

Так и электриков мы подтянули к общему делу.

Разогревшись на ремонтах – средних и мелких – стали задумываться о капитальных в летний период. Обсудив с Дмитричем наши возможности, отправился с предложением к руководителям всех предприятий и организаций микрорайона. Предложил свои услуги по проведению капитального ремонта или замены тепло и водоснабжения, канализации, кровли и крыши, фасадов зданий, комнат и кабинетов, благоустройству территорий…

Они выразили готовность с нами сотрудничать. Дело за малым – будет ли финансирование? Мельница «Стандарт» и ветлечебница высказали желание провести теплотрассы – первой на врезку в их существующую отопительную систему, второй в гараж. Я пообещал сделать сметы.

Сходил расстояние замерил, парочку дней посидел, написал расчеты и отнес к Шевелеву на дегустацию. Николай Григорьевич мои сметы одобрил. В «Стандарте» Алябьев, посмотрев, сказал: «Подумаю». Но что-то в его голосе указывало – раздумья Василия Ивановича не следует слишком переоценивать. А в ветлечебнице с суммой согласились без ропота – ждем лета.

По вопросу ремонта жилого фонда сходил к Кожевникову и Шумакову.

Владимир Михайлович плечами пожал:

- Будет день, будет пища…

Виктор Григорьевич удивился:

- Что, тебе нечем заняться в котельной?

- Почему нечем? Очень даже есть чем. Теплотрассы кое-где надо заменить. Но это, если трубы дадут. Бак расширительный обещал директору со школьной крыши убрать. А куда его поместить? Надо вышку для него строить. И опять же – если будет материал и техника для строительства. Трубу старой котельной Гареев требует убрать. Но без техники там никак. На технику деньги нужны. Сфинансируют – уберем. Несколько колодцев над задвижками хотим возвести, чтобы отрегулировать и закрыть на замок. А то бывает, шалуны перекрывают, чтобы соседям досадить. И опять нужны цемент, кирпич и строительный песок…

- Ну, вот видишь, - обрадовался Шумаков. – Работа-то есть…

- Да есть, конечно. Но чем больше её будет, тем лучше. Но одном объекте нет материала, идем на другой. А если сидеть и ждать, можно все лето прождать и ничего не сделать. Хуже простоев только пьянство…

- Государственно рассуждаешь, - похвалил Шумаков. – Ты давай-ка мне это все запиши. Будем думать, где найти деньги. 

Я так и сделал.

Кожевников многое, практически все, знал о делах в котельной Восточная. Знал и помалкивал, иногда поощряя. Где-то в начале весны приспичило ему в отпуск пойти. В его кресло взгромоздился на время главный инженер Расулов – полковник в отставке и бывший военный комиссар района.

Он, должно быть, давно приглядывался ко мне и моим делам. Только за Кожевниковым пыль осела, заявляется в котельную с проверкой. Сам ни бельмеса не понимая в теплотворном процессе, выпросил у Кузакова специалиста с Центральной котельной и прихватил барышню из своей бухгалтерии.

Нежданно нагрянули, буквально гудя от нервной энергии. А на меня поглядывали голодными акулами из аквариума с острова Кубы. Ну, а мне оставалось просто стоять, стараясь не двигать ни одной лицевой мышцей и при этом выглядеть мило.

- Ну, показывай, чем у тебя люди занимаются.

А люди у меня заранее инструктированы.

Специалист из Центральной котельной спрашивает оператора:

- По сколько часов работаете в смену?

- По двенадцать, - говорит Любовь Васильевна. 

- Покажи журнал подпиток.

Она предъявила. Проверяющий полистал.

- Почему заполняете сутками?

- Нам начальник так приказал, - выкручивается Люба.

- Это еще с Ильина пошло, - оправдываюсь я. – Он требовал ежесуточного отчета.

- Ну а тебе сложно сложить в одну две по двенадцать смены?

- Как приказали, так я и делал.

- Не порядок это…

Вот поганый мужик! Расулов молчит, а этот въедается.

- Склад покажи свой.

- Он закрыт. Кладовщица дома.

- Не порядок…

Твою мать! – мысленно выругался я, а вслух сказал:

- На полставки работает. Живет рядом. Приходит по вызову. Могу вызвать. Надо?

- Нет.

Идем дальше. Бытовая комната слесарей и сварщиков пуста.

- Где народ?

- На объектах.

- На трассах что ли? Пойдем, посмотрим – чем они там занимаются.

На трассах нам никого не найти. А в школу и садик могут и не пустить. Но меня ситуация уже заводит. Говорю:

- Это вы, как крысы сидите в своей Центральной котельной. А у меня на плечах школа, садик, военкомат, магазин и ветлечебница…

Эту недоброжелательную о себе информацию представитель ЦК переваривает, поигрывая желваками. Фирменное выдает:

- Не порядок.

На втором этаже административного корпуса потребовали открыть пустующие кабинеты. Я открыл, и мы попали в благоухающий зеленый рай с волшебными ароматами.

- Это что за кильдым? – вскрикивает Расулов.

- Не порядок, - качает тупой головой спецпредставитель ЦК.

Я горячусь, пытаясь доказать, что это административный корпус, а не котельный зал – здесь такое не возбранимо.

- У вас же самих в бухгалтерии на окнах стоят горшочки с цветами.

- Там в горшочках, а здесь в ящиках, - делает глубокомысленное замечание Расулов и добавляет. – Приказываю немедленно убрать! Ты меня понял?

Черта с два! – подумал я, а вслух сказал:

- Уберем, конечно.

Доведя меня до каления белого, комиссия торжественно отъезжает, так и не обнаружив ничего существенного. А именно – мои подпольные производства. Но шок от их посещения был такой, что сердце забилось где-то в макушке. Негаданный визит Расулова энд приспешников дал мне массу пищи для размышлений…

Дня через два Шумаков вызывает. Кладет предо мной докладную записку. В ней комиссия в составе главного инженера Расулова… и так далее, произвела проверку котельной Восточная. Обнаружила следующие недостатки… На основании которых был сделан вывод: начальник котельной Агарков А. Е ситуацией не владеет и подлежит увольнению по статье о несоответствии занимаемой должности. И три подписи.

И все это было так неожиданно, что я чуть со стула не рухнул.

- Круто они со мной, - пробормотал уголком скривившегося рта.

- Ага, - согласился Виктор Григорьевич.

- И что теперь делать?

- Исправлять недостатки, - говорит Шумаков. – Месяца хватит?

За глаза! Через месяц всяко разно Кожевников выйдет, и Расулов, полковник дребанный, никогда с головой не друживший, свою докладную в жопу засунет. Мне уже говорили девчонки из бухгалтерии, что мой оклад выше чем у главного инженера комхоза, и его от этого жаба черная люто гложет. 

Перед остановкой котельной на летней период, а точнее 21-го апреля произошло у нас одно неприятное ЧП.

Если рассказывать по порядку, подходит ко мне столяр Гладышев:

- Анатолий Егорович, мне исполняется шестьдесят лет. Разреши поляну в котельной накрыть. Очень нравятся мне ребята в коллективе нашем. Так что, позволь проставиться.

А надо сказать, что с пьянством-то мы завязали накрепко. По крайней мере на рабочих местах. Дмитрич строго следил за этим. Лишь в канун Нового года накрыли общий стол для всего коллектива в большом кабинете на втором этаже административного корпуса, переместив все ящики с насаждениями на время в малый. Неплохо гульнули. По пьяной лавочке мы с Любашей опять слюбились – на брудершафт пили, танцевали и целовались. Потом остались ночевать в котельной и всю-то ноченьку по полу елозили, подстелив какое-то барахло.

Помню, Васька Ротанов тогда напился и зубастой улыбкой всех приглашал к брудершафту – за дружбу, мол, и так далее… Меня пытался воспитывать:

- Такая у нас традиция, начальник!

Будто он меня принимал в котельную, а не я его. Но сварщик и мой избавитель от дохлой крысы продолжал:

- Как гласит поговорка – в дерьме все одного ранга. А места грязнее, чем здесь, на славной котельной Восточная, пожалуй, не сыщешь.

Все присутствующие прыснули. А Василий, как клоун, развел руками.

Интересно, на что намекает? На свои безуспешные ухаживания за Любой? Да еще, наверное, пытается показать, что у опущенной овцы Ротанова волчьи зубы.

И вот снова перспектива организованной попойки. Только мне с Любашей ничего не светит: в этот день именины у дочери – обещал присутствие и, конечно, надо быть в форме.

- Виктор Васильевич, я не против, только со Спешиловым согласуй.

Бригадир приходит:

- Гони, Егорыч, деньги на подарок юбиляру.

- Из общей казны?

- Конечно.

- Сколько?

Он сумму озвучил. На следующий день я ее принес.

Только Танюша пол помыла в административном корпусе, явились Гладышев Виктор Васильевич и молодая, очень красивая женщина – его дочь. Стали они стол в бытовой комнате накрывать всевозможными яствами и выпивоном. В назначенный час народ начал прибывать – принаглаженные, в галстуках…

И сынок нашего юбиляра явился – точная копия своего отца в тридцать пять лет. Покатые плечи, мускулистые руки, только голова наполовину лысая – сам-то Василич, как Никита Хрущев, поблескивал черепом.

Я внимательно за гостем наблюдал. При херувимской внешности школьного учителя пения имел парень легендарную биографию – десять лет заключения в зоне строгого режима. Поди, банки грабил в молодые-то годы. В точности никто не знал. Жил он в далеком городе, а отсидев, вернулся в дом отчий. 

Итак, расселись. Спешилов к юбиляру подступает с подарком в руках, мне предлагает:

- Анатолий Егорович, скажи речь пламенную.

Я поднимаюсь со стаканом в руке.

- Виктор Васильевич, вчера ты сказал, что нравятся тебе наши ребята. А ты-то сам как к нам в жилу пришелся – спокойный, разумный, порядочный, работящий… Ты пример всему коллективу. За тебя дорогой!

Все поднялись со своих мест и потянулись к юбиляру – посудой стукнутся.

Я пригубил из стакана и сел. Гладышев заметил мой манёвр:

- До дна. До дна. Не уважаете?

Я сподобился на мучительно-вежливую улыбку, еще немного хлебнул, снова стакан поставил.

- Прости, Виктор Васильевич, больше не могу. Прямо отсюда иду на день рождения дочери. И как же я буду дышать на малышку перегаром? Ведь мы встречаемся лишь по большим праздникам.

- Э-э-эх! – горестно выдохнул Гладышев и сел на свое место во главе стола.

А встала дочка его и со стаканом в руке танцующей походкой направилась ко мне.

- На брудершафт с вами хочу выпить.

И куда деваться? Пришлось встать, сплести руки, допить из стакана и поцеловаться.

Красивая она очень! И улыбается призывно… Интересно – замужем или нет?

Василий Ротанов дурашливо крикнул:

- Горько! Горько!

И все поддержали. Даже сам отец-юбиляр. Она потянулась ко мне. Я взял ее за плечи и с удовольствием поцеловал…

Веселье продолжилось. Все пили, ели, говорили… Включили музыку, и начались танцы. Я под шумок выскользнул из-за стола. Поднялся на второй этаж. Закрылся в душевой и облился холодной водой. Очень мне не хотелось идти к дочери поддатым или с запахом. Хоть вот так освежиться…

Отсутствовал минут двадцать. Возвращаюсь в бытовку, а там картина Репина – «Приплыли» называется. Кстати, есть такая? А то все говорят, а я точно не знаю.

Короче, котельщики мои побиты. Стенают и охают с расквашенными рожами Слепченко, Дудоров, Резников и Строгонов. Василий Ротанов лежит в отключке.

Спрашиваю Любашу – она с фингалом:

- Что случилось?

Та:

- Да Гладышева сынок постарался…

А случилось вот что. Танцевали-плясали – гость наш, Гладышев-младший, случайно магнитофон задел спиной. Любин магнитофон… Она практически добродушно:

- Осторожнее надо… Ты что, как козел, скачешь?

Всего-то и сказала, а он ей кулаком в лицо.

Пять наших мужчин-рыцарей ринулись на обидчика самой прекрасной дамы котельной. И Гладышев младший их всех отдубасил.

Оглядел поляну – здесь, похоже, я уже лишний – и пошел из котельной.

Под окном лаборантской на клумбе сидит Гладышев-старший и плачет:

- Ах, сын-сынок, опозорил меня…

Я на корточки присел:

- Виктор Васильевич, с вами все хорошо?

- Прости, начальник, за сына маво.

Я невольно поежился.

- Да-а, бить женщин не есть хорошо.

Сзади шаги. Я поднимаюсь. Вот он, гроза всех котельщиков – Гладышев-младший, персоной нон-грата.

- Прости, батя, но есть слова, которые простить нельзя. Домой пойдем?

Отец машет ему рукой:

- Уходи отсюда. Глаза бы мои на тебя не смотрели.

Гладышев-младший, меряет меня взглядом на предмет – мол, тоже считаю, что он козел или хочу посчитаться за Любин фингал? – потом поворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом и вижу девочек моих – Тамару и Настеньку – переходящих мостик через теплотрассу ему навстречу.

Вот за них я готов с кем угодно драться – думаю и спешу за ним следом – только попробуй их тронь, урка поганая!

Но они благополучно расходятся, и Настенька бежит в мои объятия.

Я поднимаю её на руки и целую щечки, лобик и носик.

Она тормошит меня за уши:

- Папа, в магазин пойдем?

- Конечно, пойдем!

Подарок ко дню рождения дочери уже куплен Томой и мною оплачен. Взяв дочь за руки мы идем в магазин за гостинцами…

Набегая на берег, волны с шипением удалялись. Я лежал на мягком и теплом песке – приятно расслабленный, наслаждаясь радостной вялостью. И медленно приходил в сознание, хотя тело еще сопротивлялось – тело мое было в сладких грезах на Кубе. Шум волн перестал звучать как нежное шуршание и начал напоминать негромкое тиканье часов. Я повернул голову, чтобы посмотреть на тикающие волны. Лениво задумался – зачем они это делают? А рука машинально включила ночник…

Проснувшееся уже сознание смотрит на часы, некогда подаренные нам с Лялькой друзьями в день свадьбы, и констатирует – уже три, пора вставать.

А тело еще готово стряхивать с себя песок вместо одеяла. В полупроснувшемся мозгу снова стали всплывать красочные картинки тропического острова. В спешном порядке от них избавляясь, я отчаянно замотал головой.

Куба! Мне снова снится Куба – как наваждение, как кошмар. Тропический остров, где я был счастлив.

Сходил на кухню, умылся и, вернувшись в свою спальню, плюхнулся на стул. Посмотрел на часы – начало четвертого. Достаю из ящика небольшого столика и открываю общую тетрадь. Ну, на чем вчера остановился?

Обычно я просыпаюсь сразу. И то, как теперь буквально продираюсь сквозь трясину сна, создает очень странное чувство усталости. Был бы июнь на дворе, я в таком состоянии сейчас лучше сбегал в лес. А потом сел за рукопись. Но апрель на дворе, и в четвертом часу еще темно. Куда бежать – ноги ломать?

Возвращаюсь на кухню, завариваю кофе. Сажусь за столик в своей комнате, отхлебываю горячий напиток и говорю сам себе:

- Господь да благословит ваш труд, великий писатель Анатолий Агарков.

Чем больше я размышляю о писательской карьере, тем больше она мне нравится. Бросить бы все к чертям собачим, уехать куда-нибудь на дачу – сон, прогулки на природе и книги; больше ничего на свете не надо. Но увы, приходится думать о делах насущных. И работать, работать, работать…

А работа такая, что крутиться приходится, на ходу уворачиваясь от наездов начальства и пролетариев. Судя по повествованию – быть может, скажите – у тебя это неплохо получается. На самом деле, мне не по вкусу, когда за мной без конца гоняются. Особенно, когда понимаю, что у преследователей в одной руке вилка, а в другой солонка. Частенько слопать меня пытаются, будто я поджарка из бекона…

Еще отхлебнул кофе, обрадованный пробуждением здравомыслия. Настрой – это самое важное в творчестве…

Раскрыл тетрадь, прочитал последнюю из написанных страниц. Мысленно похвалил себя, чувствуя, как сон стремительно уходит – неплохо звучит; да что там – славная работа, товарищ писатель; продолжайте творить в том же духе…

Пишу историю своего детства – рассказ за рассказом, сюжет за сюжетом. Память возвращает меня в те года, когда беззаботен был и счастлив. Когда много читал и мечтал, преобразуя мир несовершенный. Я отправлял себя в дальние страны – на необитаемые острова, на быстроходные парусники, к зарытым сокровищам, в индейский вигвам. На космических кораблях бороздил немыслимые пространства космоса. Влюблялся в прекрасных богинь Древней Греции…

Одно было общее у всех приключений. Мир, мною созданный, после боев и походов обязательно становился уютным. Весь народ, задействованный в сюжете, становился послушным и трудолюбивым. А главное – заинтересованным в результатах моих идей.

К примеру, в одиннадцать лет с большим воодушевлением посмотрел фильм «Три мушкетера» с Милен Демонжо в роли миледи. Немного подумал, переосмыслил сюжет и вот что получил в результате.

Место действия из Франции переместил на Сицилию – надо сказать, острова с их естественными рубежами вообще моя слабость. Средневековое общество разделил на касты, организованные по цеховому принципу, где каждый отвечает за каждого – ну, типа: один за всех и все за одного! Как мушкетеры кричали. Каждая  представлена в парламенте, призванном управлять странной – ну, там, развитие промышленности, сельского хозяйства, торговли и прочая-прочая-прочая…

Демократия в любом случае нужна для того, чтобы все завоеванное и достигнутое не легло прахом после моего ухода из проекта (из жизни? – ну, о том еще рано говорить). Вот закрутил я механизм – все дальше, ребята, сами. Цель показана, задача поставлена – за работу!

Начну по порядку.

Я – представитель конституционной монархии; другими словами – король, верховный главнокомандующий всех вооруженных сил страны; а еще магистр парламента, подписывающий все им принятые законы.

Как видите, моя власть ограничена. Да и не хочется во все вникать: есть парламент – пусть работает. Мое дело в чистой харизме – народ меня обожает и празднует мой день рождения, как главный национальный праздник страны. С другой стороны, любовь всенародная меня защищает от попыток безумцев, решивших свергнуть королевскую власть или сменить её представителя – то бишь, меня.

На содержание короля в бюджете страны заложена определенная сумма. Так что не бедный я.

Пройдемся по кастам.

Первое после короля, конечно же, дворянское сословие – всякие там герцоги, графы и бароны с маркизами; ну, можно князей еще добавить. У них имеются родовые поместья, которые по закону нельзя купить или продать, а можно только управлять ими. Дворяне направляют своих представителей в парламент. На свои средства они формируют, вооружают полк мушкетеров, приказы которым отдаю я, их монарх. Эти ребята несут охрану короля и его покоев.

Банкиры, владельцы заводов и прочих других крупных предприятий объединены в свою касту – то есть денежная элита страны. Имеют своих представителей в парламенте и содержат национальную гвардию, которая следит за порядком в стране.

Каста представителей мелкого бизнеса – владельцы лавок, мастерских, забегаловок и прочего – кроме присутствия в парламенте на свои кровные содержат артиллерию и флот (если их бизнес связан с морем) страны…

Ну, и так далее. Пастухи кавалерию вооружают и содержат; крестьяне – пехоту.

А я этими силами веду успешные войны за независимость и процветание.

К чему это все рассказываю?

А вот… Раз Шумаков не хочет приватизировать котельную, хочется мне в микрорайоне Восточный организовать маленькую Сицилию. Чтобы все крутилось, вертелось и развивалось без моего участия, но приносило мне доходы. Что-то навроде вечного двигателя по производству денежных знаков.

Ладно, венки, цветы и рассада – это все лирика для души. Но сама котельная, автомастерская Горбача, восстановительный участок Ромашки и ремонтная служба по вызову – все это приносит мне реальный доход. И не только мне. Парни бы так не упирались, не будь они заинтересованы в результатах труда.

Что дальше? Где и на чем можно еще заработать? Хищная целеустремленность не дает мне покоя. Спешилов, Горбач, Ромашка у меня при деле и используют свои способности на все сто. В ком еще из наших людей можно разбудить деловую жилку? Какую еще зацепить идею?

Любовь Васильевна предупреждала, что на лето возьмет отпуск без содержания и будет в городе белить и красить подъезды. Почему в городе? Разве у нас в микрорайоне нет подъездов? Разве их не надо белить и красить?

И есть, и надо, и наверняка ремонт будет – только как эти пироги не пронести мимо рта? Шумаков вон считает, что котельщики должны заниматься котельной и трассами. А то забывает, что летний день долог и многое можно успеть. Сам, говорят, и сеет, и пашет на своем фермерском участке. А где растить урожай тем, у кого вся земля своя под ногтями и больше нет других угодий?

У нас тут под боком пруды, оставленные деятельностью ЧРУ и некогда даже зарыбленные им. Может, заняться рыбоводством?

В жилых двухэтажках подвалы пустуют. Помнится, некогда в одном даже целая контора размещалась могучего ПМК-442. Потом они административное здание себе построили и переехали.

В этих подвалах можно многое организовать. Например, кафе или видеосалон… качалку для качков, фитнес клуб для женщин – за деньги, конечно.

В двухэтажной семейной общаге коридорного типа много брошенных комнат. Этой зимой мы в трех таких отрезали отопление. Отремонтировать, отопление восстановить и на что угодно можно употребить эту площадь.

Идей много. Нет главного – людей, способных за это взяться увлеченно и заинтересованно. Кадры решают все! – как тут партию не вспомнить…

Ну, ладно. Пора на пробежку – за окном уж туман прорезался.

Ни строчки не написал сегодня – все мечтал и думал.

Работа сжигает время. Пора на пенсию уходить.

 

 

Добавить комментарий