интернет-клуб увлеченных людей

 

 

 

А. Агарков.

Я, мама, начальник…

Понятно, что возвращался я в водоканал, переполненный злобой и возмущением. Как они посмели меня рэкетировать? Да я их в порошок стиральный сотру! Да я их…

Потом успокоился и начал размышлять. А что я, собственно, могу предпринять? Уговаривать их, пугать? Слабину покажу. Избить? Вряд ли справлюсь, да и неразумно это. Впрочем, наказать обязательно надо, но не своими руками…

По дороге завернул на стадион. Наверное, не открою Америки, если скажу, что все футболисты – хулиганы. Многие из тех, кого я тренировал после своей травмы, подались в рэкетиры. Однако теплые отношения наши сохранились с советских времен. Запросто кто-то из них мог впрячься за меня и надавать оплеух пролетариям водоканала. Они ведь держали за меня мазу, когда лейтенант Черепов вздумал пальцы раздвигать передо мной в ТЭЧи. Придурку мало не показалось…

Не найду футболистов, позову самбистов – тоже ведь руку жмут.

Но увы, стадион был пуст. Только ребятишки из ДЮСШ трудились на поле и татами спортзала.

Положение осложнялось. Но я упрямо шел вперед – если уж не избить-наказать, то вдрызг разругаться, а вечером, прихватив пару ребят со станции, навестить в домах особо непокладистых. Если я их не сломаю, калым мой накроется медным тазом.

Повезло мне на последних шагах.

Напротив Водоканала у ворот дома мыл свою «волгу» Мишка Малютин. Этот парень всегда крутился возле моих футболистов. А потом вместе с ними в рэкет подался. Не знаю, бросил ли он это занятие, но в последнее время все его разговоры были об оптовой торговле. А любимыми словами стали «налик и безналик». Имеется в виду финансовые операции – расчет наличными или безналичными деньгами.

Мишка Малютин был в авторитете у увельских бандитов, и погонялово ему – «Малюта». А я бы его назвал «Налик-Безналик» - больше подходит. И для решения моей проблемы лучше кандидатуры не найти. Хотя бы потому, что живет рядом с Водоканалом.

- Привет!

- Здорово! Что-то зачастил, смотрю. На работу устроился?

- Калым зацепил. Но возникли проблемы. Не поможешь решить?

- В легкую, если смогу.

Малюта, оставил свое занятие и внимательно посмотрел на меня. Лицо его обмякло и сморщилось, как забытая плюшка на солнце. Устремленные на меня глаза были красными. И еще я уловил запах перегара. Понятно – похмельем парень страдает…

Иных мужиков конфликтная ситуация превращает в мокрую тряпку, лишает сил и энергии. Малюта не из их числа. От драки он получает лишь удовольствие, находя в ней источник бодрости и вдохновения. Мордобой для него всегда был глотком чистого  адреналина. Его не надо упрашивать и подгонять. Ему сам черт не брат в таких делах.

Я объяснил ситуацию – мол, пару зуботычин надо раздать, чтобы усмирить пролетариат.

Малюта улыбнулся:

- Чем платишь – налик, безналик?

А я что говорил? Вот он такой – «Налик-Безналик»!

- Сукин ты сын! У кого вымогаешь?

Малюта промолчал.

- Черт с тобой! Самую крутую бутылку спиртного, какую только найдешь в Увелке, куплю тебе. Но после калыма, и если не кинут…

Малюта прочистил горло.

- А сейчас никак?

- Сейчас никак.

Малюта бросил тряпку в ведро с водой, обтер о бока руки.

- Ладно, пошли – покажешь кому хайло надо набить.

- Нет, стой – так не пойдет. Ты пока здесь поторчи, а я пойду свидетелей уберу – к чему они нам? Минут через десять, когда люди уйдут, зайдешь вон в ту дверь.

- В какую? Не понял…

- В которую я сейчас войду. Ты наблюдай за мной…

И я пошел в слесарку. Во время однако вошел. Все были здесь и собирались на обед – мыли руки, переодевались, стоя у шкафчиков. Я прошел вглубь помещения, сел за столик лицом к народу, вальяжно развалясь на стуле.

- На обед собрались? Но, думаю, не все дойдут. Слушать меня! На обед отпускаю лишь тех, кто не прессовал моего парня. Остальные должны задержаться – буду  негодяев воспитывать.

Они замерли в разных позах, на меня глядючи и соображая – не зная, что делать и сказать, как дальние родственники на похоронах. 

Первым от ступора очнулся Сазонов – повернулся и молча вышел в двери. А он мне и не нужен – я знал, что этот детина будет последним, кто полезет в чужие разборки.

Михаил Иванович улыбнулся, кивнул на кого-то и следом вышел. Сварщик Пьянзов тоже не из задир. И потом, он хорошо знает, кто за мною стоит.

Остались три слесаря. Ну, конечно, они, голубчики, прессовали здесь Киселя. Зазря никто в рыло не получит.

- Слышь, пидросток, - говорю Фадееву. – Ты тоже топай. Из уважения к твоему отцу не хочу твоей крови.

Пидросток на голову выше меня и шире в плечах. Но всего двадцать лет ему, и в армии не служил – разве это мужчина? Не рост делает мужика мужиком, а характер закаленный в невзгодах. Вот сейчас он мнётся у своего шкафчика – и рад бы уйти, но не решается. Насколько я разбираюсь в людях, бравада его продиктована не природной храбростью, а отчаянием и страхом. Но надо отдать ему должное – возможно, есть в нем какое-то мужество. Это хорошо. Мужество ему потом пригодится, но сейчас оно лишне…

- Иди, я сказал – не хватало еще тебе апельсины носить в больницу.

- Я никого не прессовал, - промямлил Фадеев и стремительно вышел.

- Ты что такой борзый? - Боген насупился. – А, Анатолий. Тоже живот прихватило?

Он засмеялся, но смех этот был нервным, неуверенным и невеселым.

- Сейчас тебя кое-что прихватит. Слышь, Генка, ты тоже иди. Зачинщик выяснен, а лишней крови мне не надо.

Тот пошел. У дверей его Боген окликнул:

- Ген, ты что, струсил? Сейчас мы этому борзому…

Договорить он не успел. Дверь распахнулась – на пороге возник Малютин.

- Здрасьте вам!

Генка мгновенно сообразил, что дело принимает плохой оборот – юркнув у Мишки под мышкой, выскочил на оперативный простор и во все лопатки припустил прочь.

Дверь на пружине захлопнулась.

- Кажется я упустил одного, - развел Малюта руками. – Догнать?

- Не надо – зачинщик здесь. Проходи, присаживайся – сейчас базарить начнем.

Вслед за Генкой, увидев Малюту, Боген тоже сорвался с места – но поскольку путь из помещения был отрезан, он бросился в его глубь: обежал вокруг стола и встал за моей спиной. Сейчас, по законам жанра, он должен схватить меня за шею, приставить к горлу отвертку ржавую и приказать Малютину: «Дай дорогу, иначе я его прикончу». Но Боген почему-то захныкал мне в затылок:

- Анатолий, что зах…? Ничего мы твоему парню не сделали.

- Попробовали бы, - усмехнулся я.

Малюта вполне с добродушной миной подошел и сел за стол. Начавшийся спектакль ему явно пришелся по душе. А по рылу всегда успеется…

- Итак, Сергей… не знаю как там тебя по батюшке… ты наехал на моего друга. Ты хоть знаешь кого обидел? Замечательнейшего человека! Всем, чего он достиг, экскаваторщик Виктор Киселев обязан только самому себе – сделал карьеру без всяких протекций. За тебя, наверное, жена просила Игната, а он сам освоил сложную технику…

Понятно, что я издевался, наслаждаясь сложившимся положением, но не мог отказать себе в маленькой слабости.

- …Можно только поражаться его работоспособности, его напористости. У него нет иной цели в жизни, как только – хорошо исполнять свою работу. Только так, он считает, можно состояться в нашей жизни – ощутить уверенность, обрести цель и смысл её. И ты такому человеку пригрозил переломать руки и ноги. Ты! – который резинки трусов его не стоит. И что нам прикажешь после этого с тобой делать?

- Прости, Анатолий, ошибка вышла.

- Ну, хорошо, допустим. И как мы с тобой будем дальше жить?

Боген молчал, сопя за моей спиной. Я даже ни разу не оглянулся на него, выдерживая характер – пусть терзается моими презрением и уверенностью в его ничтожестве. Привлекай к себе друзей, а врагов привлекай еще ближе – кажется, Юлий Цезарь говорил.

- Я предлагаю такое решение. Виктор завтра возвращается. Ты извиняешься и больше его не трогаешь. Более того, по первому его зову всей толпой летите к нему на помощь. Просто, четко и ясно, - надеюсь, что я понятен. Такое годится?

- Да, конечно, Анатолий.

- Вот и ладушки. Тогда –  приятного аппетита.

Я поднялся, бросил Малютину: «Ладно, пошли – дело сделано» и направился, не оглядываясь, к двери. А вот возле неё остановился и обернулся, поскольку за спиной раздался грохот, и эхо насилия прокатилось, наполнив собой мирную тишину слесарки, как взрыв в металлической бочке – гулко и страшно. Увидел финал разыгранной сцены – Боген лежал под верстаком, а Малюта шел ко мне, потряхивая, видимо от боли, кистью правой руки. Поступок свой объяснил просто:

- Пусть знает и помнит!

- Господи Боже мой! Что же вас, аллигаторов, на драку-то тянет? Ведь человек уже сломался и все что надо пообещал. А так искалечишь его или убьешь – сядешь ведь…

- Ну и сяду. В тюрьме тоже люди…

Мы перебранивались до самой его машины. Малюта вернулся к прерванному занятию, но тряпку взял в левую руку. Должно быть, досталось правой…

Видит Бог, я этого не хотел.

- Ладно, спасибо.

- Спасибо не булькает.

- Ну а что – за бутылкой сходить?

- Сходи.

И я сходил. И мы распили её в палисаднике у Малюты под пирамидальными тополями…

По дороге домой решал сканворд: Боген – это какой нации фамилия? Немец он, жид или хохол? Помнится из истории, был у Богдана Хмельницкого в подручных полковник Богун. Богун… Боген – не с одной ли грядки овощи?

Так и не пришел ни к какому выводу.

На закате кроваво-красный горизонт затянули черные тучи. А ночью была гроза. Я еще не спал, когда по стеклу окна ударили первые капли – тяжелые они падали с шумом и плеском. Потом засверкало, загремело и припустило… будто ад кромешный разверзло.

Уж больно часто в этом году поливает нас дождь.

Утром нарочно припозднился. Захожу в половине девятого на широкий водоканальский двор. Милая сердцу картина – три слесаря и мой Витек тащат в слесарку от экскаватора масляный редуктор.

Захожу следом.

- Ну что, Витя, все нормально? Сегодня не на кого сердиться?

- Да, все хорошо, - кивает Киселев, пожимая мне руку.

И все-таки Боген – это еврейская фамилия. С гематомой на левой скуле и улыбкой, как ни в чем не бывало, подходит ко мне Серж.

- Анатолий, у тебя корова есть?

Странный вопрос.

- Ну, есть, - отвечаю. – Тебе-то что?

- Сено нужно?

Тема становится интересной… После смерти отца уговаривал маму продать буренку. Но она ни в какую – без молока, мол, никуда. «Мне, мама, - говорю, - косить некогда». Она: «Купим сено». Мама ведь наша стала наследницей папы и его сберкнижки миллионера.

Но вернемся в водоканал к интересному вопросу, который задал Сергей Боген. 

Я энергично закивал:

- Да, конечно, сгодится.

- Шумаков обещал комхозу и нам за небольшую плату с доставкой на дом сено в рулонах. Мол, фермер по договору нанят – у него эспарцет на богаре высеян и техника есть. Сам скосит, сгребет и закатает в рулоны. Комхозовский камаз их развезет по домам всем записавшимся. Ты ведь теперь наш – тоже запишись…

- Спасибо за информацию, я поговорю с Шумаковым.

- Наверное, и Игнат может записать. Но дело вот в чем. Ходят слухи, что комхозовцам уже подвозят рулоны, а про нас будто забыли.

- И что?

- А то! Надо сгонять на место событий и все разведать – что к чему и почему? От Игната ведь ничего не добьешься. А когда сами увидим, можно и на Шумакова с претензией выйти…

- Я понял, что ты под машину мою подкатываешь. Далеко покос?

- В Писклово.

- А где это?

- В Октябрьском районе.

- Ни хрена себе!

- За Петровкой сразу, если ехать прямой дорогой. Но ведь дело нужное.

- Когда ехать?

- Да хоть сейчас. У Игната отпрошусь и рванем.

- Годится, - я согласился и пошел за машиной.

Дома прихватил в дорогу молока в литровой банке, хлеба и помидоров.

До Петровки проскочили на одном дыхании, а потом влипли. Дорога на Писклово была несуразной. Просто взяли бульдозерами и нагребли с двух сторон некий турецкий вал, который грейдером спланировали намеком на проезжую часть. Да так и оставили. А без твердого покрытия проходящие машины её тут же разбили. Обильные дожди лета вымыли песок и чернозем, оставив глину на поверхности. А на мокрой глине черт поскользнется, что уж говорить об автомобиле.

Едва миновали Петровку, заметили у горизонта грозовой фронт.

Твою мать!… или черт возьми?

Сверкнула молния вдали. Боген считал вслух: «Один, два, три…» Ударил и глухо пророкотал далекий гром.

- Успеем! – с победоносным видом возвестил Сергей. – До грозы еще полчаса.

Над нами ярко светило солнце, и отступать не хотелось после сорока километров пути.  

«Запорожец» мотало из стороны в сторону. Лужи надо бы пробивать на скорости, чтобы в какой-нибудь «не застрять». Но не разгонишься – так можно и с дороги улететь, а тогда кранты: без трактора не подняться, проселком не выбиться.

Надвигающаяся гроза подгоняла громовыми раскатами.

На полдороге встретились с«волгой», по задний бампер увязшей в глине. В такси из Челябинска в Петровку добиралась моя дальняя родственница Таня Алябьева. Теперь она с чемоданами в руках и двумя растерянными малышами решилась покинуть машину и добираться в Петровку своим ходом.  И это в виду надвигающейся грозы! Ну, бабы! – ни ума, ни фантазии…

Стала Таня меня уговаривать – мол отвези нас в Петровку; дети и всё такое; неужто я брошу их на дороге?

Боген покачал головой, поняв наши родственные отношения:

- Неудачно вышло. Придется возвращаться.

Другое решение предложил таксист:

- Парни, а давайте толкнем – может, выцарапаем.

Давай, попробуем.

Вернули чемоданы в багажник. Ребятишек на заднее сидение разместили. Таню за руль посадили и втроем вцепились в машину.

Раз-два взяли…!

Взяли и растолкали – выкатили ведущие колеса из глиняной колеи. Сами, правда, как глинокопы грязные, но это неважно – наша взяла!

Попрощались и разъехались в разные стороны. Между тем, гроза настигала.

Где же, черт возьми, Октябрьский тракт?

Сверкнула молния. Гром прогремел совсем близко, прямо над головой. Потемнело. Солнце давно пропало. Редкими каплями пошел дождь. И тут, слава Богу, мы выкатили на асфальт. Остановились, прижавшись к обочине, потому что дождь пошел сплошной стеной и ничего не стало видно. Ветер набросился на машину. Снова сверкнула молния. Гром грохнул так, что показалось – машина присела на амортизаторах.

- Давай поедим, - предложил Боген.

Он достал свой тормозок, а я свой.

Насыщались, а ливень бил струями по машине и стеклам…

Больше часа гроза бушевала, потом превратилась в тихий и теплый летний дождь.

Стало видно дорогу. Где же Писклово, черт его задери?

Рискнули поехать направо и угадали – показалась деревня у самой трассы. В ней дороги были вполне проходимые – с твердым, стало быть, покрытием. Донельзя притихший дождь и появившийся с общественного пастбища скот выманил людей из домов на улицу – в плащах с капюшонами или под зонтами. У них-то мы и узнали, где живет нужный нам фермер.

Выяснив кто мы, откуда и зачем к нему заявились, хозяин дома и обещанного сена пригласил нас на сухую веранду. Ох, и поматерился же он от души – с болью и яростью, слившихся во едино, с хриплым и первобытным воем; нет, не на нас, а на распроклятую погоду.

Отфильтровав нецензурщину, я с трудом таки добрался до истинного положения вещей и причин столь активного сквернословия.

Этот дурило, за два дня одним махом свалил весь свой эспарцет. Что-то успел сгрести и закрутить в рулоны, а потом зарядили дожди, и весь укос, а с ним и надежды на прибыль юркнули псу под хвост.

- Это мне за грехи мои тяжкие, - подытожил фермер и тут же поклялся никогда больше не ругаться с попом: несвоевременно зарядившие дожди посчитал настоящим божьим наказание – ибо по пьянке дерзил и смеялся над местным священнослужителем.

А в прогноз заглянуть – Бог ума не дал?

Нам все стало ясно – на дешевое сено с доставкой не придется рассчитывать.

Повернули назад, но не в Петровку, а по асфальту кружным путем – через Еманжелинск на Троицкий тракт и далее… Южноуральск, Увелка.

Обескураженные результатом поездки, ехали молча – разбитые и сокрушенные.

Я задумался о судьбе своей – как до старости доживу и буду мирно коротать последние дни, сидя в качалке на крыльце своего дома в обществе красавицы жены и внуков, играющих возле ног моих… Увы, такая жизнь мне не светит. Судьба отняла у меня эту возможность – дом, в котором живу, мамин; жены нет, хоть и не холост; о детях и внуках что говорить… Не смогу я смежить веки в кругу близких, дежурящих возле моего смертного одра, со слезами на глазах ожидающих мой последний вздох. Я умру, как и живу, одиноким, не имея никого, кто бы стал тосковать обо мне – думать и оплакивать раба божьего. Даже это отняла у меня судьба. Я исчезну, оставлю этот мир, совершенно ко мне равнодушный – жестокая расплата за желание жить так, как хочу, не подстраиваясь ни под кого. Одно хорошо – мне не стоит бояться смерти, поскольку она никого не заставит страдать…

Глубоко и тяжко вздохнул, чувствуя, что уверенность и воля покидают меня – уходят, как вода в сток ванны. Захотелось вспомнить что-нибудь красивое и счастливое, что было в моей жизни. Женщины, наверное – счастье и любовь? Пожалуй, что лучшее воспоминание – это Куба и Галка!

Галя! Это имя дразнило мой язык. Я вспомнил её, стоящей в дверях нашей комнаты; её решительный шаг навстречу нашему счастью: «Долго тебя ждать!» Как красивы у нее волосы! Как роскошно они обрамляют ее безукоризненно прекрасное, без изъяна лицо. Как ниспадают они на шею и плечи – прекраснее самой красивой шали…

Я помню тепло ее ласкающих губ – то возбуждающих, то успокаивающих. В ее объятиях всегда ощущал нечто, до тех пор неведомое – то, чего был лишен всю свою жизнь; чего я жаждал и не находил – любовь. Чистую, беззаветную и неподдельную любовь женщины…

А ведь я был на десять лет её старше. Однажды она передала мне слова штурманенка, жившего с нами по соседству на вилле в Варадеро, и в компании с которым коротал вечера за преферансом до встречи с Галкой. Он упрекнул её тогда за обиду отвергнутого – мол, не захотела молодого, а связалась со стариком.

- Я так же молод, как ты прекрасна, - парировал её слова. – И пока ты рядом, чувствую себя восемнадцатилетним.

- И ведешь себя так же, - усмехнулась она. 

Как я любил её! Любил каждое мгновение каждого дня из тех, что мы были вместе. Не хотелось думать тогда, что придет время, и мы расстанемся. Было настолько здорово рядом с ней, что думалось – вот оно, счастье!

Но я, балбес, держал себя гордо и принципиально, оставаясь верным самостоятельно выработанным жизненным правилам. Тогда считал, что не подвергнут желаниям и инстинктам, обуреваемым остальными. Я отдавал тогда свою жизнь на откуп судьбе – пусть будет со мной то, что должно случиться. Мое будущее – зависит от случая. Так многомудро я решил, надеясь, что судьба сама вознесет меня в заоблачные дали! Увы…

В конце концов, наказал самого себя. Без Галки стал сиротой. Я проиграл. Я теперь в прошлом больше, чем в настоящем или будущем. Жизнь победила меня, лишив перспектив. Увы, это так…

Я вспомнил Галины грустные пламенно-карие глаза, когда мы прощались в Шереметьево-2. Как жаль, что жизнь нельзя повернуть вспять! Господи, не мог ты тогда обе ноги мне переломать, что унесли меня от неё…

Серегу Богена довез до дома. Но он не спешил покидать авто – задержался, собираясь с мыслями. Наконец, разродился такими словами:

- Анатолий, слушай, ведь неплохой ты мужик. Зачем же так-то? – Сергей потрогал гематому на скуле.

- Ну, что сделано, то сделано, - сказал я. – И вспомни – кто первый начал?

Конечно, мне было стыдно за рукоприкладство Малюты, но не просить же теперь прощения у того, кто хотел нам сорвать калым. 

- Ладно, давай, - Боген протянул мне ладонь для пожатия. – Надеюсь, больше конфликтов не будет.

- Это важно, - сказал я, пожимая ему руку и глядя в глаза.

Через день, разобрав редуктор, Киселев сообщил:

- Все нормально. Экскаватор в Водоканале будет. Редуктор рабочий – надо только сальники поменять.

Эти слова я посчитал командой к действию.

- А что с сальниками? Где их достать?

- Ну, давай в Агроснабе посмотрим.

- Сейчас попробую договориться.

Звоню Шумакову:

- Нам нужны сальники для редуктора. Как с Агроснабом договориться?

- Ты из Водоканала звонишь? Посиди у телефона – я сейчас договорюсь.

Нормальная рабочая ситуация, но душе было приятно – некое извращенное удовольствие: Шумаков меня эксплуатирует, а я его.

Через пару минут звонок.

- Договорился с Поздняковым. Чеши в Агроснаб, найдешь там Дрягина… Знаешь такого?

Ещё бы!

- …Он тебя проведет на склад, и выбирай там все, что хочешь.

- За так отпустят или доверенность в Водоканале брать?

- Никаких доверенностей не надо. Все так дадут.

- Ваши слова – просто бальзам на душу. Можно «жучку» себе присмотреть? Может, есть?

- Слышу – бодрый настрой. С чего это?

- Так специалист мой сегодня заявил – экскаватору в Водоканале быть.

- Так я и не сомневался. А ты?

- Было и есть немного.

- Давай работай, - сказал Шумаков и положил трубку.

Вернулся в слесарку.

- Договорился с Агроснабом. Знаешь, какие сальники надо?

Виктор мне показал большую связку резинок на проволоке.

- Подбирать будем методом тыка.

- Ну, а если попадет резинка не маслостойкая – под воду, скажем – тогда как?

- Тебе что, на этом экскаваторе работать? – усмехнулся Виктор.

- Нет, - согласился я.

Прошли через весь поселок, а потом железнодорожную линию в Агроснаб. Застали Сергея Аркадьевича в его кабинете. Дрягин отвел нас на склад и сдал кладовщице:

- Гостям нужны сальники, - голос его почему-то прозвучал хрипло, как у злодея из мультфильма. Устал, поди на купле с продажей – разнообразия мужику надо…

У кладовщицы было симпатичное и знакомое лицо. Я вспомнил её – она была в советские времена неосвобожденным секретарем партийной организации «Сельхозтехники».

- Вот, - хозяйка склада привела нас в один из пролетов огромного помещения, заставленного стеллажами. – Все кольца резиновые собраны здесь. Выбирайте…

Действительно, на крючках и в ящиках на полках было множество резиновых колец – различных конфигураций и диаметров. Порядка в сортировании их не наблюдалось.

Я был не прочь поболтать за жизнь с бывшей партайгеноссе. Но ее практически сразу же отвлекли. А Киселев сунул мне в руку раздавленное резиновое колечко:

- Вот, ищи нечто подобное.

Провозились мы с поисками до самого окончания рабочего дня. Кладовщица подошла, гремя ключами:

- Если не все отыскали, давайте завтра продолжим.

Я ухватился за это предложение и коснулся её руки – хотя этого и не требовалось:

- Чтобы сюда попасть, нам больше не нужен Дрягин?

- Нет.

- И если Виктор придет один, вы его пустите к кольцам?

- Конечно.

Ну, все. Я свои функции организатора успешно выполнил. С чистой совестью имею право заниматься делами «Лиры».

- Справишься без меня? – спросил Киселева.

- Угу, - кивнул он.

Вечер был тих и уютен. Мы сидели с мамой на лавочке возле дома, постелив на сырые доски клеенку старую. Гроза прошла, расчертив небо пестрой палитрой красок – от радуги до закатного багрянца, от бездонной синевы до лиловой черты грозового фронта, уползающего за горизонт. Птицы в саду, лягушки в болоте и кровососущие насекомые в воздухе подняли целую симфонию звуков, сплетая свои голоса с нашей неторопливой речью. И звуки эти напоминали о быстротечности времени…

Хорошо сидим! Только нет уже с нами отца.

Мама жалуется на здоровье – головные боли, головокружение… Давление у нее скачет. Я покупаю ей анальгин, как обезболивающее средство, и таблетки от давления. К врачам обращаться она не хочет.

Годы… годы уходят наши. Мои бездарно, мамины навсегда…

Красота вокруг! А на душе печаль. Меня всегда поражает красота природного пейзажа в сравнении с безобразием, которое творят люди. Такой мотив возникает, когда у тебя отнимают что-то очень дорогое, и ты не хочешь или не можешь это забыть. …

Мама сообщила, что её товарка по прежней работе в районной больнице приглашает ее в свой физкабинет на оздоровительные процедуры.

- Я бы походила, - сказала мама, - но далеко, а ноги болят.

- Буду тебя возить на машине.

- Так ты же работаешь.

- Да, работаю, но начальником – приду, указаний надаю и свободен весь день.

И по закону великого прапорщика Журкова – «Стоит только просвистеть» - единственного моего работника похитил Игнат Александрович. А какой же начальник без подчиненного?

Арзамасцев давно присматривался к моему подельнику. Парень работящий и неглупый, не злоупотребляющий и с коллективом поладил. В конце концов, экскаватор будет, а к нему нужен экскаваторщик. Присмотрелся Игнат Александрович и предложил Виктору Киселеву влиться в славный трудовыми победами коллектив Увельского Водоканала. Обещал ему смены поставить с первого дня калыма. И грозил уже за этот месяц выплатить зарплату.

Кто бы отказался?

Вот так калым наш накрылся медным тазом. Главное, Виктор мне ничего не сказал о предложении Арзамасцева и своем согласии. И Игнат ничего не сказал. И Шумаков, с которым Игнат согласовывал свое решение. Услышал я новость из третьих уст – от одноклассницы Наташи Пушкаревой. Сразу отправился к Шумакову.

- Что за дела?

Виктор Григорьевич бровь приподнял.

- Чем недоволен?

- Арзамасцев моего спеца себе в штат забрал. Он теперь собирает экскаватор за оклад. А как же я? Договор теперь с кем и о чем писать? Киселев мой одноклассник и друг. Это я его уломал взяться за восстановление экскаватора. А теперь получается – его на работу взяли, а все мои хлопоты напрасны?

Шумаков уставился на меня так, словно внимал какой-то иностранной речи, потом брезгливо покачал головой.

- Анатолий, ты действительно думаешь, что я тебя кину?

- А что тут думать? Меня уже кинули. Киселеву начислили зарплату за минувший месяц, а мне, скажите – за какими гвоздями в Водоканал ходить? Лучше уж я «Лирой» займусь.

- «Лирой»?

Я плечами пожал – а что?

- Э, ты кончай! Арзамасцеву ремонтом водопроводов надо заниматься, да и доставала из него еще тот. Без тебя как же соберут экскаватор? Ты ведь у нас с головой.

Я хмыкнул.

- Встречный вопрос – на что мне жить? На что сено корове купить?

- Вот ты из-за чего всполошился, - раздумчиво сказал Виктор Григорьевич. – Да, с сеном хреновина получилась…

Потом достал из внутреннего пиджака портмоне.

- Сколько тебе надо?

- Чем больше, тем лучше! Виктор Григорьевич, я ведь не Христа ради пришел просить. По вашей просьбе я взялся за инженерную работу, так будьте добры составьте со мной трудовой договор, чтобы я знал, за что упираюсь. А то ведь, знаете, за здорово живешь и для прекрасного далека даже спустя рукава работать не хочется.

- Спустя рукава? – переспросил Шумаков. – Будет, будет тебе договор. Ты что, мне не веришь?

- Со мной лично? Без Киселева? На восстановление экскаватора?

- Да, за снабженческие услуги, - Виктор Григорьевич покосился на меня, убрав кошелек в карман. – Неужели ты и вправду думаешь, что я обману тебя?

- Думаю, - сказал я. – Нет бумаги, нет и уверенности.

- Я сейчас же дам приказ Арзамасцеву, чтобы заключил с тобой договор на восстановление экскаватора.

Я кивнул:

- Сколько положите?

- Не обижу, - буркнул Шумаков.

Утром, я едва появился в Водоканале, Игнат отправил меня за паспортом – договор был уже напечатан и требовались мои персональные данные. Выражение лица его было кислым, как у человека, только что выложившего кругленькую сумму за невкусный обед.

Выполняя обязанности снабженца по этому договору, я несколько раз звонил Дрягину, интересуясь, где достать то-то и то-то. На очередной звонок он ответил раздраженно.

- Анатолий, на все вопросы твои без запинки ответит «Прайс».

- Это что за фигня?

- Сборник товаров, услуг и цен в Челябинской области. Из него ты легко и быстро можешь узнать где что продается и почем.

- Где его взять?

- Спроси в киосках «Роспечать». Мы его выписываем. Если не побрезгуешь старым, приходи – у меня их целая полка скопилась. Один подарю.

Нет уж! Брать так свеженький…

- А где их печатают?

Дрягин назвал челябинский адрес.

Давненько я не был в столице Южного Урала. Последний раз – когда за трудовой книжкой к Лене приезжал. Давно сына не видал – может, удастся с собой забрать. У парня каникулы…

Не откладывая дело в долгий ящик, утром сел в электричку и поехал. Нашел адрес, подсказанный Дрягиным. Купил «Прайс-74», толстенный справочник в мягком переплете – свежий, нарядный, пахнущий типографской краской. На ходу полистал и пришел к выводу – это гораздо круче «Истории КПСС», умнее «Капитала» Маркса и полезнее «Ветхого завета».

Витю дома не застал. Он вместе с мамой к морю подался. 

Кстати о ней. Моя бывшая жена наконец-то рассталась с Куликовым. И не без прощального концерта, в котором дирижировал её папа. Бывшему боксеру уделать эту зековскую мразь было легко и приятно. Так Ольга Викторовна вновь стала свободной женщиной. Но чувствую не надолго – слишком молода и красива, чтобы оставаться бесхозной…

Виктор Киселев собрал редуктор и поставил на место. Занялся дизелем. Видя, что я томлюсь от безделия, предложил отыскать фирму, где могли бы поработать с гидроцилиндрами.

- Их надо проверить; если нужно, отремонтировать и вернуть с паспортами освидетельствования и испытания. Без этого технадзор нас может за жабры взять.

Роюсь в Прайсе. Нахожу Демаринскую «Сельхозтехнику». Да, работают с гидроцилиндрами. Набираю номер.

- Здрасьте.

- Здрасьте.

- Можно мне у вас освидетельствовать гидроцилиндры с экскаватора… - называю марку.

- Конечно, можно, и более того – если сделаете небольшую доплату, то, сдав свои, тут же получите у нас готовые в работу.

- Большая доплата?

Назвали сумму.

- Если с наличкой поедите, то привозите сразу свои гидроцилиндры.

- А если безналом?

- Тогда предварительно приезжайте за счетом на предоплату.

- Ладно. А если я приеду с гарантийным письмом на оплату от Увельской администрации, обменяю гидроцилиндры, и вы мне оформите счет – так годится?

- Ну, в принципе, да. Гарантийному письму от районной администрации мы можем поверить. Приезжайте…

- Хорошо, - закончил переговоры весьма довольный собой.

Позвонил Шумакову:

- Мне нужно гарантийное письмо от Увельской администрации на обмен гидроцилиндров к экскаватору.

Виктор Григорьевич:

- Какое письмо? Какой обмен? Ни черта не понял! Ну-ка топай сюда.

Я пришел в администрацию, все подробненько объяснил. Шумаков, вникнув в ситуацию, по-своему разрулил.

- Письмо напишешь от Водоканала – на их бланке и с печатью.

- А если не поверят? Ведь зря скатаюсь…

- Почему не поверят, черт побери? Убеди!

Не глядя на меня, Шумаков кружил по кабинету, как зверь, запертый в клетке зоопарка. Глаза его казались усталыми, под ними обозначились темные мешки, целеустремленность взгляда чиновника словно бы потускнела. Кожа обвисла, и щеки горели румянцем, какой бывает от повышенного давления. Не легка, видать, шапка-то Мономаха…  

Похоже, какие-то другие дела его тревожат. Виктор Григорьевич рухнул в кресло, как боксер по окончании раунда – уничтоженный физически и морально.

- Ладно, иди…  

У двери догнал еще одной фразой:

- «Камаз» подгоню из «Сельхозтехники». Постарайся все сделать за один рейс.

Легка сказать – трудно исполнить.

- Ладно-ладно, постараюсь, - ответил я, чтобы успокоить первого заместителя Главы Увельского района.

 

Добавить комментарий