интернет-клуб увлеченных людей

После общения с некоторыми людьми у меня появляется ярко выраженный комплекс полноценности.

 

 

 

Змея из-под юбки 

Жена попросила в комнате перенести электрическую розетку в другое место – где ей удобно пользоваться. Купил «лапши» нужное количество метров, Тома ящичек дала с инструментом, и вечером после работы приступил.

Жена, окружив себя тетрадями с книжками, готовилась к завтрашним урокам тут же на диване. Мы обсуждали мое положение в райкоме.

- Может самое время написать заявление на увольнение и спокойно перейти на АИЗ? – высказала Тома предположение.

- Пока подожду. Мне интересно узнать, что они собираются еще предпринять.

- А если они тебя, как было в 37-м году, без суда и следствия на Колыму.

Я пропел под Высоцкого:

- … и меня два красивых охранника, повезли из Сибири в Сибирь…» Когда будут брать, постарайся потише кричать, чтобы соседей не разбудить.

- Прекращай строить из себя жертву! Ты прямо упиваешься своими неприятностями. И мы рядом с тобой тоже не можем чувствовать себя в безопасности. С самого начала этой истории ты пер напролом, не взирая на лица. А надо вести себя осторожнее.

- Я только отвечал ударом на удар. Не я всю эту канитель затеял.

Тома подняла указательный палец вверх, будто требуя тишины в классе.

- Успокойся! Карьерой рискуешь ты, и я убеждена, все, что делаешь – справедливо. Но кому нужна твоя справедливость?

- Мне.

- Устами младенца глаголет истина!

- Ты хочешь, чтобы я уступал без боя?

- Вот именно. Плюнь ты на них. Ну, не будешь же ты мстить тротуарному бордюру, если случайно за него запнешься.

- Сейчас мой уход будет похож на бегство.

- Возможно. Но это в их глазах, а ты-то ведь знаешь, что в райкоме тебе не сделать карьеры – дело времени, когда тебя выгонят.

- И что, по-твоему, я должен делать?

- Съезди к Площику, попроси официального приглашения на завод и приложи к заявлению – мол, не чувствую в себе способностей к партийной работе и прошу отпустить на производство по специальности диплома, то бишь инженером. Мирно расстанетесь.

- Логика есть в твоем предложении, но хотелось бы немного поторговаться.

- Со мной? – удивилась Тома.

- Вот именно! Я делаю все, как ты сказала, а ты меня любишь, как хорошего мальчика. Можно авансом – сегодня же ночью.

Жена хмыкнула отрезвляюще:

- Я понимаю тебя – супружеские обязанности и все такое. Но сейчас я не готова. В последнее время отношения наши сильно разладились – нужно время, чтобы простить и забыть некоторые нюансы. Тебе ведь в постели нужна любящая жена, а не женщина, испытывающая к тебе отвращение.

- Вот даже как!

Я саданул молотком по пальцу, сбил его в кровь. Тома, оставив свои дела, пошла за аптечкой. В этот момент в дверь позвонили. Жена, сунув мне ватку, ранку прикрыть, пошла к входной двери спросить: «Кто там?»

Я остался один созерцать Томины книги и тетради, разложенные на диване, и мой незаконченный электромонтаж. Пришел кто-то, кому жена решилась открыть. Из прихожей слышны были женские голоса. Теща в тот вечер была трезва – может, подружки ее пришли? К Томе никто не ходил, тем более в эту пору. Так кто же там, и что им понадобилось? – за окном уж темно.

Так бы сидел и гадал, прижимая к пальцу ватку, если бы Тома не позвала:

- Толя, выйди сюда. Вот, пожалуйста, пришли отнимать нашу комнату.

Две девицы, кажется из отдела культуры, робко жались у двери.

- Мы не сами, нас послали. Вот….

И предъявили ордер на жилплощадь в квартире № 13 дома № 16 на улице Советской.

Я снова почувствовал себя в гармонии с миром, ибо мой мир в последнее время – это борьба.

- Может, к соседу? Вам не сказали, какая комната?

Девушки дружно пожали плечами. Появилась теща из своей комнаты.

Тома ей:

- Мама, принеси твой ордер.

Я постучал соседу. Он высунулся с помятой физиономией.

- У тебя все в порядке с ордером на жилплощадь? А ну, предъяви.

Все вместе проверили правильность оформления ордеров. На ордерах жильцов стояла печать ЧРУ – владельца дома. У девочек подпись поставил и печать свою председатель исполкома увельского поссовета Самко. Я уже понял, откуда ветер дует, и хотелось только понять – девчонки в теме или случайные жертвы интриги? Обычно одного взгляда на напряженные или расслабленные незнакомые лица бывало достаточно, чтобы ясно увидеть их самые потайные чувства. Сейчас это не получалось.

- Девочки, я инструктор райкома партии – вот мое удостоверение. Доверьте мне ваш ордер, я завтра все выясню и вас найду – где вы живете?

- Пока в гостинице. Но нам сказали, что получим комнату в этой квартире.

- Но вы же видите, что это не возможно и по закону и по приличиям – здесь уже в трех комнатах живут три семьи. Вы должны довериться мне – я все выясню и, возможно, что помогу.

Выражение лиц девушек не изменилось. Но к скандалу они не склонны.

Я попробовал с ними наладить контакт.

- Вы выпускницы института культуры. Приехали по распределению. Будете работать в ДК или отделе культуры. Доверяете уму, но еще прислушиваетесь к своему сердцу. Все верно? Вы недавно в Увелке иначе бы знали, какие здесь страсти-мордасти творятся. Пока мне утешить вас нечем. Вы стали жертвами интриг власть предержащих. Фамилия Демина вам ни о чем не говорит?

Увидел, что говорит – они смутились и помрачнели.

- Но не отчаивайтесь. Доверьте ваш ордер – я всех обойду и добьюсь, чтобы вас не использовали как пешек в подковерной игре, а всерьез помогли с жильем и пропиской. Все решается. Жизнь движется к лучшему, хотя у нас всех что-то есть, что работает не так, как хотелось бы, и что нам не нравится. Не меняется лишь то, что нельзя изменить. Мудрые учатся жить с тем, чего не могут победить, и ищут гармонии. Мы же мудрые с вами? ....

Закончилось тем, что девчонки без скандала ушли, оставив мне свой липовый ордер. Ушли, оставив тещу и соседа с выпученными глазами и говорливостью пулемета. Да и Тома порядком понервничала. Она, забыв про мой палец, засыпала меня упреками – мол, доигрался я в игры райкомовские, лучше бы ехал в Петровку, и она бы спокойно жила с мамой, а теперь у нее отберут комнату, которую она хотела больше, чем меня в мужья. И вообще таких мужей надо публично пороть на площади…. Ну и так далее тому подобное.

Я молчал, страдал, переживал и, должен сказать, за один только вечер волосы у меня поседели на всем теле.

После того, как все успокоились, заснул я быстро, но проснулся рано – за окном темно. Забрался в кухне на подоконник, открыл форточку, закурил, прислушиваясь к шелесту подсыхающей листвы и завыванию ветра в проводах. В неярком свете фонаря разглядел свои руки – они дрожали.

Первый мой визит был к Самко, председателю поссовета. Накрапывал дождь, освобождая главу поселка от повседневной работы поливать клумбы. Когда я вошел в его кабинет, он листал газету – оторвал свой взгляд посмотрел на меня.

Вот сукин сын, Иван Иосифович!

- Слегка промокли, Анатолий Егорович? – приветствовал он меня хриплым, видимо, от повседневной возни с сыростью голосом.

- Хочу вам задать один вопрос, - я положил ордер культурных девушек ему на стол. – Что это?

- Ордер на комнату по лимитам поссовета.

- А если там кто-то живет – вы сверялись?

- А там никто не должен жить: безродную бабку, там проживающую раньше, мы схоронили на денежки поссовета еще летом.

- И сразу же рукою Мифтахова эта комната была вписана в ордер Белокрыловой Марии Афанасьевны, проживающей там со взрослой дочерью. Вы же знаете, Иван Иосифович, по закону Горбачева от 85-го года коммунальные квартиры запрещено передавать в чьё-либо владение кроме жильцов там проживающих.

Самко напряженно смотрел на меня и слушал.

- Я понимаю, вы лицо выборное, - затеял я из далека. – И только народ может вас уволить. Или райком, выгнав из партии. Или прокурор, затеяв против вас административное или уголовное преследование. Я сейчас поеду в областную прокуратуру, напишу заявление, о том, что вы торгуете ордерами – приложу копии ордеров 13-й квартиры и вашу липу. Вы понимаете, что с вами будет?

- Чего тут не понять? Только зачем вам это делать?

- Я живу в этой квартире.

- Не может быть!

- Почему?

- Мне бы сказали.

- Кто?

Самко растерянно покачал головой.

- Вы бы как-нибудь меж собой разобрались. У меня могут быть неприятности.

- С кем неприятности? Кого вы скрываете? Это Демина?

- Нет.

- Ну, не будем гадать. Прокурору, думаю, сразу скажете, - и я поднялся.

- Это Ильин.

- Вот те раз! – я снова сел. – А этому, оспой покореженному ослу, чего из-под меня надо?

- Ой не знаю! Все ваши игры.

- М-да… Игры райкома. И этот мудак куда-то лезет. Ну, пойдем к мудаку.

- Вы только не говорите, что я сказал.

- Как это? А ордер подписан по его приказу? Ну и вот! Чего вы хотите – взять на себя его вину?

Самко вдруг собрался с силами:

- Знаете, что я думаю?

- Догадываюсь.

- Все равно я вам это скажу. Вы просто хотите меня подставить.

- Вы сами подставились, Иван Иосифович, выписав ордер вопреки закону. – я невесело рассмеялся. – Трус умирает дважды. Вам не надо было идти в поводу начальства, нарушая законодательство, и теперь ждите пряников – от прокурора и Ильина.

С этими словами я покинул донельзя расстроенного председателя поссовета.

Предстоял путь через дорогу – к заместителю председателя райисполкома Ильину Михаилу Николаевичу. Я мог из райкома ожидать наезда, но причем здесь Ильин и райисполком? Почувствовал, как в голове зазвонил колокол – ситуация становится более запутанная или проклюнулось что-то существенное?

- Здравствуйте, Михаил Николаевич. Привет вам и Самко от областного прокурора вот за эту липу, - я положил ему на стол ордер девушек из культуры.

В свиных глазках заместителя председателя вспыхнул огонек.

- А причем здесь я?

- Иван Иосифович исполнял ваше указание, ставя печать и подпись на эту липу. Так что паровозом пойдете, как говорят в определенных кругах.

Ильин в кресле откинулся:

- А мне Демина приказала.

- Да будто бы! С каких это пор секретарь по идеологии райкома партии у нас командует райисполкомом?

- Ну, попросила.

- И опять не верю. Что она сама не знает, как набрать номер председателя поссовета? Что-то тут не то. Может, вы и на Демину работаете тайным агентом, а Михаил Николаевич? Или она вас поучает, как досрочно отправить на пенсию вашего патрона?

Похоже, эта стрела угодила в цель.

Ильин перегнулся через стол и сказал, дыша мне в лицо:

- Слушай, а не пошел бы ты нахер!

Все сходится – Демина плетет нити заговора против Пашкова в масштабах района: подбирает и расставляет своих людей на ключевые посты. Хорошо бы узнать, кто еще у нее в команде. Может, Ильин подскажет….

Я запел другую песню.

- Михаил Николаевич, как офицер офицеру, подскажи, что мне делать? – Пашков квартиру обещал, если женюсь, а теперь даже комнаты противозаконно готов отнимать. И куда не сунься, все боятся. Вон даже ты под их дудку пляшешь. Тебе-то чего бояться?

- А кто тебе сказал, что я чего-то боюсь?

- Да заметно очень. А мне что осталось? – взять ружье и отстреливаться в окна от упырей райкомовских с вурдалаками.

- Не знаю, - злобно сказал Ильин и мотнул головой – мол, пора уходить.

Пришло время взломать блокаду любой ценой.

- Я понимаю, власть того стоит, чтобы за нее биться без жалости. Но в одиночку достаточно сложно – примкнуть бы к кому….

Ильин промолчал.

- Ну, ладно. пойду – спрошу еще Демину, что она скажет про этот ордер и к прокурору в Челябинск.  Каждый получит свое по заслугам.

Ильин демонстративно взял трубку, приложил к уху:

- Ты еще здесь?

- Я вот что подумал – Демина, ты, кто еще? Сложился заговор против Пашкова? Может, меня возьмете – я сногсшибательно пишу фельетоны.

- Пошел вон! А то телефонным аппаратом запущу в морду.

Я конечно встал и отошел на безопасное расстояние.

- Вы не волнуйтесь, товарищ зампредседателя райисполкома, за вами придут. Пока я прощаюсь….

Открыл дверь:

- Ты не против, если я навещать тебя буду в тюрьме? Сочинять будем вместе репортажи под рубрикой «Жизнь за колючей проволокой».

Закрыл дверь и пошел к Деминой.

Людмила Александровна стояла в дверях своего кабинета.

Я только поднялся на второй этаж, она закричала через весь коридор:

- Анатолий Егорович, зайдите ко мне!

Я уже был клубком обнаженных нервов – то дрожал от возбуждения, то моментально впадал в депрессию. Входя в кабинет Деминой, был в депрессионном состоянии.

- Вы не хотите мне рассказать, кого вы хотите расстрелять? – каких-то упырей райкомовских, вурдалаков. С вами все в порядке? На обследование в психбольницу не стоит ли вас отправить?

Мысль о том, что Ильин меня сдал с потрохами была отвратительной, но вполне допустимой. Это я разболтался, черт знает к чему. Если немедленно не возьму себя в руки, то непременно угожу в психушку. Одно мое слово невпопад, и Демина вызывает ментов – это следует понимать.

- О чем вы, Людмила Александровна? – я сделал невинное лицо.

- Вы сейчас откуда идете?

- Из райисполкома, от Ильина – понимаете, какая петрушка, он дал указание Самко выписать ордер на жилье в коммунальную квартиру, где на законных основаниях живут уже три семьи.

- Где этот ордер?

- Вот он. Я хотел с ним сходить к прокурору.

- Не дело работнику аппарата шляться по прокуратурам. Давайте его сюда – я разберусь.

Если не отдам, Демина позвонит в милицию, объявит меня не нормальным и – здравствуй, психушка!

- Что здесь? – Людмила Александровна пробежала глазами. – Так. А на словах.

- Пришли две девушки из отдела культуры, показали этот липовый ордер от Самко и спрашивают – где наша комната? А комнаты все, увы, заняты.

- И вы, работник райкома партии, вытолкали девушек, направленных местной властью на поселение?

- Никого я не выталкивал – только объяснил ситуацию и попросил у них ордер, чтобы выяснить откуда растут ноги зла.

- Выяснили?

Я твердо смотрел Деминой в глаза.

- Да.

- И как же вы работник аппарата могли так поступить? Вы позорите честь партии!

- А как я должен был поступить?

- Вы должны были уступить комнату, тем более, что первым вам обещана квартира и над вопросом уже работают.

- Если я перееду к родителям, вопрос не будет решен в принципе – комната вписана в ордер Белокрыловой Марии Афанасьевны и без суда она ее не отдаст. А любой суд встанет на ее сторону – там все по закону.

- Тем не менее, мнение у меня о вас складывается однозначное – вы непорядочный человек.

- Да было бы сказано, Людмила Александровна – все для вас и в тот же час.

Я взял с ее стола листок бумаги и ручку, присел к столу посетителей и написал заявление на увольнение по собственному желанию.

- Так пойдет, - протянул его ей.

- Ну, что ж, так будет лучше, - Людмила Александровна гордо вскинула голову. – Для всех.

Пришел на свое рабочее место и принялся думать – могу считать себя свободным от дел или следует продолжать трудиться инструктором до окончательного расчета. Задача оказалась не из легких – душа рвалась на свободу, а чувство ответственности давило в стул и даже заставляло поглядывать на телефон. В верхнем ящике стола лежит перечень дел, намеченных на сегодня. Дело к обеду, а еще ничего не сделал для строительства коммунизма в нашей многострадальной стране.

Позвонила из приемной Валентина Михайловна:

- К Александру Максимовичу зайдите после работы.

Появилась тема для размышлений – что меня ждет в кабинете первого?

Как варианты ответа:

- забери свое заявление и вот тебе ключи от квартиры;

- катись к чертовой матери, вот твое заявление подписанное;

- никогда не подпишу, иди и работай.

А может, достанет бутылку из секретера и плеснет в пару рюмок для разговора, что нередко случается с людьми, которые вне зависимости от рангов симпатичны друг другу. Я разоткровенничаюсь и расскажу ему о заговоре Деминой и Ильина, а он прослезится и обнимет меня:

- Никому я не верю, кроме тебя.

При мысли о тайной связи Ильина с Деминой меня прошиб холодный пот – вот чем бы заняться всерьез. Вот кого вывести на чистую воду! Я бы смог!

Все мимо цели!

На мое робкое: «Разрешите», Пашков поднялся из-за стола и заорал, потрясая моим заявлением:

- Вот за эту бумажку я тебя, сукин сын, выгоню на мороз из партии и квартиры! Ты думаешь от нас просто так можно уйти? И не таких об угол ломали! Ты партии на ботинок плюнул, и будешь наказан так, что до конца жизни будешь жалеть, что написал свое заявление….

Он еще много кричал и ругался, и пугал – был много невежливее учителя танцев в отличие от меня. Когда успокоился и затих, я сказал:

- Александр Максимович, мне очень жаль, что мои скромность и воспитанность ввели вас в заблуждение. Хотя вобщем-то несложно понять, что я не простой перчик, и не вам меня ломать. Вот Людмила Александровна давно поняла, но она, должно быть, умнее вас…. Так вот, предупреждаю, если вы будете покушаться на мой партбилет или на тещину комнату в коммунальной квартире, я опубликую известный вам фельетон в областной и центральной прессе. Если этого мало, и вы не успокоитесь, не успокоюсь и я – жизнь положу на алтарь справедливости, но вы здесь работать не будете. Хотите пари?

Я понимаю, у всего есть предел, и у Пашкова сдали нервы.

- Вон! – заорал он, и толи в селектор, толи в открытую дверь. – Прокурора ко мне, срочно!

Ощущая себя не совсем внятно, прошел на рабочее место.

Что это было? Прощание с Матерой? Все рандеву как на автомате.

Опять ввязался в авантюру. Хотя одной больше, одной меньше, сейчас это уже не имеет значение. А вот почему Пашков такой получился, это стоило понять. Конечно, виной всему фельетон. Но публикации скоро месяц. До сего дня терпел, чего взорвался-то вдруг? Видимо, накрутили. И я даже догадываюсь кто. Вот гюрза из-под юбки! – как говорится, сон в руку.

Очень хотелось бы знать, что там затевают совместно Демина и Ильин. Про балабола райисполкомовского понятно – спит и видит себя председателем. Но ведь Деминой не видать кресла первого даже если сковырнет Пашкова – есть второй, есть обком в конце-то концов….

Погруженный в свои размышления, потерял чувство реальности, что фактически стою на краю пропасти. Господи! я только что бросил вызов первому секретарю райкома партии, даже пари предложил заключить. Да во времена большой тройки (кто-то помнит, возможно, что судьбы людей во времена Иосифа Виссарионовича решили три первых лица района) мне бы уже не вернуться домой. Впрочем, по нынешним временам можно исчезнуть с лица Земли в результате несчастного случая.

Начало темнеть. На улице зажглись фонари.

По коридору проскакал прокурор, приветливо махнув мне рукой.

Пошел придавать законную силу тому вареву, что замутили для меня в райкоме. Что дальше? Выгонят меня из партии, отберут у Тамары тещину комнату. Я отвезу свой фельетон в областную газету, отправлю в Москву, напишу новый – зуб за зуб, кровь за кровь!

Неожиданно вошел прокурор и прикрыл дверь за собою . Руку пожал и сказал:

- Ничего они тебе не сделают – закон на твоей стороне. Но инцидент весьма показателен: зарвавшийся чинуша перепугался – он считает, что если не накажет тебя, то ему конец. Но еще надеется, что если надавить на тебя сильнее, то ты сломаешься.

- Так и сказал?

- Когда я объяснил ему, что с комнатой он не прав, он стал намекать, что неплохо бы попугать, ничего противозаконного не предпринимая. Если, сказал Пашков, каждый начнет плевать на партию, что же станется с государством? Трусоват, но подловат – такой человечишка. Если ты решил с работы уйти, стой на своем – ничего они тебе не сделают. А про комнату даже не вспоминай – если они что-нибудь предпримут, тут же пиши заявление мне. Но вряд ли – я ему дал понять: это чревато. М-да, угораздило тебя попасть в осиное гнездо.

- Мне райком порой кажется старой церковью на хуторе, где помэрла панночка. 

- Что? – не понял Кураев.

В коридоре за дверью звук шагов – его сиятельство Пашков, навалив в штаны, отвалил домой.

Дома я все рассказал жене – успокоил, что нашу комнату не отберут ни при каком раскладе. Ночью проснулся – сна ни в одном глазу. В трусах на кухонный подоконник – форточка, сигарета. Тут меня прихватила жена.

- Прости мне не спится, - выкинул сигарету в дырку москитной сетки.

- Мне тоже, - она села за стол. – Что могут еще предпринять эти мерзавцы?

- Пашков не горазд на выдумки, но Демину надо бояться – ее при любом раскладе скоро попрут из райкома, поэтому она пойдет на любые пакости, толкая паровозом недалекого первого секретаря. Темные вихри веют над нами, черные силы нас злобно гнетут. Но ты не расстраивайся, дорогая, не все мои козыри на столе.

- Что ты еще задумал?

- Я завтра выловлю Реутова и побеседую с ним на виду у всего райкома.

- Что это значит?

- Увельские чинуши его боятся со страшной силой – считают, что корреспонденты газеты «Правда» им прикормлены и пляшут под его дудку. А «Правда» - это такая сила, что достаточно одной критической статьи в ней и таких упырей, как Пашков и Демина, можно отправлять сырьем на мясокостный завод. Выйдет отличная мука для свиней и кур.

- Хорошо бы. Рассвет начинается.

Мы замолчали, глядя в окошко на занимающийся рассвет.

- Может быть, тебе не ходить сегодня на работу – я позвоню знакомому врачу, она тебе бюллетень оформит.

- Сегодня как раз нельзя расслабляться – этот день может решить все. Если хочешь поддержать в борьбе, поцелуй меня.

Моя просьба Тому весьма удивила. Она хмыкнула головой покачала, взвешивая все «за» и «против».

- Зачем тебе это? – волнение в ее голосе передалось и мне.

- Вот те раз! Разве мы не муж и жена?

Сомнения в ее голосе мне были приятны.

- Говорят, что брак – это союз двух людей против всего мира.

Тамара несмело подошла. Я спрыгнул с окна. Она положила мне руки на плечи и ткнулась губами в губы мои.

- Зачем тебе это?

Я обнял ее талию и притиснул к себе.

- Для алиби. Ведь они могут, что-нибудь подстроив, попытаться обвинить меня. А у меня алиби – я был с женою.

В половине восьмого я уже был напротив райкома на углу конторы ЧРУ, поджидая Виталия Петровича Реутова, который должен был пройти здесь на работу в районное управление сельского хозяйства. Я уже проверил – в конторе пусто, значит мимо меня не пройдет, если придет. Если – потому, что мы не договаривались. Мне от него ничего не надо – просто встретиться, поболтать, чтобы видел Пашков или те, которые ему стучат. Чтобы видел и знал: я намерен пойти до конца, а ему есть, что терять.

Виталий Петрович со мной поравнялся без нескольких минут восемь и первым протянул руку.

- Анатолий Егорович, доброго здоровья!

- Здравствуйте, Виталий Петрович!

- Слышал, буза у вас не кончается? Что за райком у нас нынче собрался!

- Каков полководец, таковы и солдаты.

Реутов вскинул указательный палец:

- О! Это верно сказано. Александру Максимовичу еще годика два не мешало бы походить вторым, тогда, может быть… А еще лучше, практика на хозяйственной должности. Материал, в котором вы писали о его ляпе с бычками, прямое тому доказательство.

Рабочий день в райкоме партии официально начинается в девять утра. Бывает и раньше приходы случаются, но на случай полагаться нельзя. Как мне удержать Виталия Петровича возле себя? – продемонстрировать его упырям с вурдалаками Белого дома, а потом хоть трава не расти.

- Сдается мне, Виталий Петрович, что вырубать виноградники не самый верный способ борьбы с пьянством. Вот вчера показывали в «Прожекторе перестройке»….

- Кампанейщина, как всегда, у нас. Михал Сергеича послушаешь, говорит умно, а на деле все тот же авантюризм хрущевский, вся та же брежневская глупость.

- Он сейчас взялся за аппарат ЦК.

- Давно пора. Так и надо страну менять – всех засидевшихся под корень. Должна в управление прийти сила молодая.

- Горбачев и сам не старик.

- Такой и нужен в Генеральные секретари. Только НАТО нам вряд ли даст перестроиться. А Михаил Сергеевич вместо того, чтобы торговаться, под него подстраивается. А где это видано, чтобы хищника можно было накормить досыта? Ему, сколько ни давай, все будет мало.

- Вы находите, что Горбачев слишком уступчив?

- Да, как говорится – и вашим, и нашим. Ну, ладно время покажет. Пойдем трудиться? – начало девятого.

Сердце мое похолодело – неужто напрасно все?

Я подал Виталию Петровичу руку для прощального пожатия, и тут из-за его спины появился Мозжерин. То, что надо!

- Доброе утро! – председатель комитета партийного контроля поздоровался с нами за руку. – Кому кости моете? Тащите его ко мне в кабинет.

- Так Пашков чуть не сгубил мордвиновское поголовье. Займись на досуге, - сказал Виталий Петрович и зашагал в районное управление сельским хозяйством.

- Вот человек! – Мозжерин посетовал. – Вечно он недоволен.

Потом проникся обстановкой, все сопоставил и помрачнел – поспешил в райком, докладывать первому.

А я пошел вслед за ним – довольный, спокойный и уверенный, что меня никто больше не тронет.

Так и случилось. Пашков подписал мое заявление с положенной по закону отработкой. Два месяца ходить мне в райком, выполнять какие-нибудь поручения, не проявляя инициативы, получать зарплату, поджидая дембеля. А он ровно 1-го января 1987 года.

В ближайшую пятницу после работы отправил в гаражи райкомовские – надо еще кое-кого вразумить. Вся компания в сборе, и киль-дым коромыслом. Обсуждают интересную тему.

- Какие-то темные силы активизировались в районе – не хочешь, попам поверишь.

- Не нужно искать никаких сверхъестественных причин. Все зло в мире порождено самими людьми.

- О, общество трезвости к нам пожаловало! Налить? – кто же еще кроме Чудакова может мне так обрадоваться?

- Не стоит. Я на минутку. Хочу спросить одного из присутствующих в присутствии всех остальных. Скажите, Ильин… Михаил Николаевич, вы Деминой только на меня стучите или на всех остальных тоже?

В боксе установилась мертвая тишина. Все с любопытством посматривали на меня и Ильина.

- С чего ты взял, что я должен стучать на тебя кому-то? Я вроде и сам ничего собой, - его оспой обезображенное лицо напряглось и стало ужасной маской. 

- С того, что после моего визита, Демина мне слово в слово передала наш с вами разговор тет-а-тет. Как это понимать?

- А ты себя помнишь, каким ты был? Грозился всех перестрелять – вот я и позвонил Деминой, чтобы узнать: с тобой все в порядке.

- А до этого ты по ее приказу заставил Самко выписать липовый ордер, который уже опротестовал прокурор.

- Ничего она мне не приказывала.

- Ну, значит, попросила. А это навивает еще более грустные мысли – а не сговорились ли вы с Людмилой Александровной скинуть Пашкова, а за одно и Князева, расчищая себе поляну. Чем-то же крепится ваша дружба.

- Ты говори, да не заговаривайся. И вообще, чего приперся сюда: здесь таким, как ты, не место, - он оглянулся по сторонам, ища поддержки. Но не нашел.

Даже Чудаков вдруг посуровел к бывшему собутыльнику: заговор против первого секретаря – это не хухры-мухры.

- Так что все ваши силы, которые активизировались в районе, вот они – перед вами стоят. А еще сидят в кабинете секретаря по идеологии. За сим прощайте – наше вам с кисточкой.

Сотворив дело праведное, я удалился.

Настроение было хуже некуда.

Вот, казалось бы, и от Пашкова отбился, и от Деминой, и Ильина оспой лица сунул в дерьмо, а радости нет на душе. Два месяца вынужденного безделья! – это как в одиночной камере сидеть и ни хрена не делать. Свободу, говорят, надо выстрадать. А по мне лучше вихри негативной энергии, чем спокойное ничегонеделание.

С другой стороны, когда ничто не мешает, легче думается. А думать было о чем. В последнее время в центральных газетах муссируется тема производственных кооперативов. Я как-то могу понять кооператив-кафе или клуб-кооператив, кооператив по обработке земли – почти колхоз. Но оборонный «Станкомаш» не мог представить кооперативом, где должности генерального директора, всех начальников производств и цехов будет выборной. По-моему глубокому убеждению, это прямой путь к развалу промышленного производства. Страна стоит на пороге гибели.

Другая тема. А что если, послать АИЗ к черту и самому замутить какой-нибудь кооператив. Если скажем, на пару с Томой открыть платный класс подготовке дошколят к школе – жена свои предметы преподает и методику, а я мог учить арифметике, истории, географии: всему тому, что пригодится в школе. Или к примеру, открыть платные курсы подготовки абитуриентов к поступлению в институт.

Дела все новые, пути неизведанные – зато свобода, блин, свобода, блин, свобода.

Пашков, видимого, здорово перепугался. После прокурора со мной не общался – подписал заявление с обязательной по закону отработкой. Из причитающихся мне к новому году двух поощрительных окладов премии один таки отнял – другой побоялся.

Никто ко мне не обращался – ни Демина, ни Чемякин – разве только коллеги по службе что-нибудь попросят ненавязчиво. Половина аппарата со мной не здоровалась – не напрягало. Александров вдруг стал грамотным – я рад за него.

Последняя гадость в уходящем году – меня назначили дежурным ответственным работником аппарата в новогоднюю ночь. 31-го декабря – мой последний рабочий день. По логике в 00 часов 00 минут первого января я – свободный от обязанностей инструктора человек. Но ведь не бросишь пост среди ночи.

Ко мне будет стекаться информация о всех негативных происшествиях, произошедших в эту ночь. Моя задача – определить: событие стоит того, чтобы Пашкова разбудить или район потерпит и без него. Можно было быть гадом и звонить Александру Максимовичу на каждый звонок в приемную. Но я им не был.

Включил телевизор в рекреации коридора и смотрел праздничный «огонек» из кресла в приемной.

После ракет на площади и криков «ура» на второй этаж поднялся Мозжерин.

Пришел проверять меня, а я и ухом не повел – положение дембеля давало преимущество перед начальством.

- Никто не звонил?

- Тебе нет, - даже головы не повернул в его сторону: все внимание экрану.

Мозжерин сел – видно было, что он поддатый и его тянуло поговорить.

- Ведь не глупый же парень, скажи – чего ты добился? Многие, не глупей тебя, сидят и работают в нормальном состоянии – потому что верят, все приходит в свое время.

- Все зависит от того, какое состояние считать нормальным. Мне не нутру, когда откровенная тупость начинает раздвигать передо мною пальцы.

Мозжерин поморщился:

- Ты о ком это?

- Например, Чудаков – он по службе достать не может и ведет себя со мной как старослужащий с салагой.

- Не самое страшное зло в райкоме.

- Так зачем его терпеть, если он зло?

- Он верно служит Александру Максимовичу.

- Если бы Бог наградил нас первым достаточно умным, он бы знал, что подхалимы – первые иуды в любом деле. А те, кто доверяют им – тех век не долог.

- А ты не считаешь свое подозрение о заговоре против Пашкова притянутым за уши?

- Нет, не считаю – я о нем знаю. Пашков ведь Чемякина поднял, чтобы Демину спихнуть в прах. Ильин считает себя умнее и достойнее Князева. Вот тебе общность интересов и совпадение устремлений. Но Демина баба – и как баба, она хитрая, но не умная. Она не умеет анализировать и прогнозировать – то она рвется всех сдать Пашкову, то плетет на него сети. Ильин в своем желании подсидеть Князева более последователен, но не настолько близок к Пашкову, как ныне действующий председатель райисполкома. Стало быть, для Ильина логично убрать вместе с Князевым и Пашкова. Я убедителен?

- Да не очень.

- Тогда еще вот что скажу – все, кто сейчас посещает по пятницам гараж, не в фаворе у первого секретаря – практически люди без перспектив.

- И Фетисов?

- А что Фетисов? Судьба его решена – он ждет похорон Казанцева и прямым ходом в председатели райпотребсоюза. Это его с детских лет мечта. А ты, Владимир Николаевич, правильно поступаешь, что не посещаешь гараж по пятницам: своими руками за свои деньги создавать на себя компромат – это глупо. Будущее страны в руках трезвых людей….

- С Новым Годом! – сказал Мозжерин и пошатываясь, направился к двери.

Мне показалось, его сейчас вырвет.  

 

 

 

 

Добавить комментарий