Мечты сбываются (5)
В кровати было весело и шумно…
/Н. Резник/
Единственно отрадное в утреннем пробуждении – сознание того, что наступил Новый 1986 Год – как водится, год новых надежд и открытий! А вот похмелье такое беспощадное, что, кажется, сейчас станет совсем плохо. Попытался держать в узде мысли и не слишком расслабляться на ропоты организма.
Я некрещеный и в Бога не верю. Но на заре своей жизни часто молился Природе, считая ее Высшей Силой – ведь она создала меня и все сущее. Молился, чтобы помогла стать примерным учеником, известным футболистом, хорошим человеком.
Не помню точно, в какой период – скорее всего в годы службы во флоте – во мне случилось раздвоение личности: совесть проснулась как подсознание, и я утратил ощущение цельности, которое чувствовал ребенком и юношей. Совесть, не отпускающая грехов.
Перейдя на работу в аппарат увельского райкома партии, где критика и самокритика, согласно требованиям Устава КПСС, должны быть возведены в профессиональные качества, я не оставил привычку к постоянному самоанализу и самообвинению. Хотя надо признать – чаще эта привычка не идет во благо, а лишь добавляет нервозности. Сейчас имею все основания так считать, вспоминая вчерашний день – ой, что было!
Прочь, прочь все мысли – я здесь и сейчас.
И не желаю тонуть в саргассовом море заблудших душ.
Вопреки всякой логике, внезапно захотелось, чтобы рядом оказалась Лялька. Эта боль всегда пронзала неожиданно. Мог думать о чем-то другом, а потом вдруг замечал, как в груди нарастает напряжение, боль и желание. Никаких Зин-корзин не надо с коньяками-балыками, никого другого – я хотел, чтобы в пастели рядом оказалась моя жена. Теперь уже бывшая….
Лежал, не двигаясь, пристально глядя в раскрытое окно. Там, вдалеке, в конфигурации перистых облаков пытался увидеть ее лицо. Вспоминал глосс, тепло рук, нежную бархатистость кожи, неповторимый запах и волшебное ощущение близости. Когда она была рядом, все вокруг озарялось светом.
Сейчас думал, что она могла бы стать смыслом жизни для меня, а стала ее злым роком: слишком многое нас разделяет – случайно сошлись и быстро разбежались.
А ведь все началось как игра. Я написал ей письмо от несуществующего воздыхателя и, когда она клюнула, понял: меня больше не любят и ищут замену. Возможно, тогда что-то надломилось в наших семейных отношениях, и дальше пошла агония….
Что-то тревожит.
Поймал на себе взгляд – хитрый взгляд, который мне не понравился. И раньше подозревал, что Вагиз – не простой человек. Чтобы иметь с ним дело, стоит пересчитывать пальцы каждый раз после рукопожатия. Ведь неспроста нервы напрягаются при одной мысли о нем.
Вагиз поднялся – молчать ни за что не может:
- После завтрака уезжаем в Варадеро. Говоришь, в Гаване хорошо? а по тебе что-то не видно – кислый видок-то. Нет, правда, как-то неважно ты выглядишь – разве так отдыхают? Не стоило ехать на Кубу….
Сварливое раздраженное кваканье – такое ощущение, что соседа моего прервали на середине монолога еще в прошлом году, и вот теперь он возобновил свою речь занудную.
Глаза блекло-голубые, почти прозрачные – ни у кого не встречал такого оттенка: казалось, на меня посматривает дворовая собака.
Гнилозубая улыбка и взгляд беспокойный, словно глаза не доверяют губам.
Нет, неправильный он татарин, неприятный. И вообще, ошибка природы.
А вот вид такой, точно ему неведомы никакие заботы на свете, а лицо хранит безмятежное выражение – все в пику мне.
Почувствовал горячую струйку гнева в душе.
- Вагиз Захарович, не начинай, пожалуйста – не доводи до греха новый год начинать с рукоприкладства!
Серые щеки того порозовели – это чем-то напоминало подъем ртути в градуснике.
- Даже так? Ладно-ладно, не кипятись…. Ты вставать думаешь? Или тебе жорево сюда принесут?
- Слушай, катись ты со своим жоревом…. не то встану и полетишь….
Сосед нахмурил лобик, изображая упорство, как невеликих способностей актер, а ладонь взлетела ко рту – жест в высшей степени женственный. Может, он тоже страдает раздвоением личности?
- Наверное, та бабенка, с которой ты вчера вдоль берега фланировал, так тебя довела? Так нечего было связываться. Цепляешься за каждую юбку, а потом – Вагиз Захарович, помоги, пожалуйста!
- Все, ты достал! – откинул я прочь одеяло.
- И что ты сделаешь? - поинтересовался сосед, переместившись к двери, и оттуда на меня поглядывая.
В номере повисло тяжелое напряжение – я даже почувствовал, как волосы на затылке захотели встать дыбом от желания дать в зубы.
- Сейчас встану, и тебе кости переломаю, - достаточно вежливо пообещал надоедливому соседу.
Хихикнув, он тут же дал задний ход:
- Ладно-ладно, покойся с миром!
И добавил другим уже тоном:
- Ну, раз не идешь завтракать, я твое пиво схалкаю.
Подумал: останься за меня – тебя коньячком с балычком угостят.
Как бы отбрыкаться от визита Зины Петровны? Может, в честь Нового Года компромисс с Судьбой заключить? В мозгу начали возникать первые наметки плана, и я напрягся, надеясь, что наметки эти вскоре оформятся, приобретут более четкие очертания руководства к действию. Хотя было бы лучше, если Вагиз прямо и без намеков позвал меня завтракать – я бы встал и пошел с чистой совестью: последний приказ Судьбы отменяет все предыдущие.
Ну, татарская морда, чем ворчать – прояви солидарность!
Тут я взмолился, как в прежние годы – матушка Природа, вникни в ситуацию: не хочу я эту старую тыкву с ее балыками-коньяками! помоги поступить правильно.
Уже выйдя за дверь, Вагиз прокричал:
- Ты бы позавтракал, шалопутный – еще неизвестно когда обедать придется.
Yes! Простите, Зина Петровна, позвонить не смогу – Судьба вмешалась.
Похмелье мигом с меня слетело – я из постели выпрыгнул, как парашютист из самолета. Глубоко вдохнул свежую утреннюю прохладу, льющуюся в открытое окно. Почувствовал бурление крови в венах и пощипывание каждого нерва, как свидетельства наслаждения жизнью – самого приятного из всех удовольствий.
Умылся, оделся и быстренько вниз – пока Вагиз не присвоил мою бутылочку пива.
После завтрака собрались, погрузились в автобус и тронулись в путь.
Самого достопримечательного в дороге на север был мост Бакунаягуа, проложенный между холмами на высоте 110 метров над уровнем моря. Будто на крыльях (а всего лишь в автобусе) мы пролетели по нему над мангровыми болотами.
По дороге дивились на пальмы, жесткие длинные узкие и заостренные листья которых торчат в небо, отпугивая американских десантников и укрепляя обороноспособность республики. А может, то были кактусы? Как-то невнимательно я слушал речитативы гида. А жаль – никогда не стоит упускать случая, узнать что-нибудь новое и расширить свой кругозор.
Наконец, Варадеро. На побережье отели выстроились в ряд, поджидая гостей. Нам распахнул двери «Гранд Карибе». На местном жаргоне – вилла «Карибе». Точнее, они говорят – вилья. Ну, а карибы – индейские племена, в честь которых море названо; да будет известно вам – жуткие людоеды. Крутя пируэты на их территории, нельзя ожидать аплодисментов. Помните Робинзона? Не дай Бог! Я даже принюхивался поначалу к поданным кушаньям – не человечинкой ли угощают? Однако все запахи на вилле перебивали ароматы моря, навевавшие мысли о бесконечном сине-белом просторе.
Номера были блочного типа – один туалет, одна ванна, одна рекреация (место отдыха), одна открытая лоджия и две двухместных комнаты. В соседях летчики Аэрофлота – Михаил, командир экипажа из Магнитогорска, и Олег, штурман Челябинского аэропорта. А в мою комнату вместо Вагиза вдруг заходит Николай Николаевич, парторг Троицкого учхоза – вещи раскладывает да развешивает.
- Ты не против?
Абсолютно «за». А сам подумал – с чего бы?
Ответ услышал за обеденным столом.
- Так что, Анатолий, на моей кровати в нашей комнате будет спать очаровательная девушка – ты не против?
Не сказать, чтобы «за» – с бабой под боком хорошо в пастели, а быт делить – упаси, Господь! Вечная воркотня: не так сидишь, не то свистишь – соседство хуже Вагиза: тому хоть в морду можно заехать.
- Я отдыхать сюда приехал, Николай Николаевич.
- Вот и отдыхай. Она понравится – фигуркой и ножками в Афродиту, личиком в царицу Тамару, отроду 22 года – чего тебе еще надо? Между прочим, сама тебя выбрала.
И рассказал как.
Улестил Николай Николаевич в Гаване девицу ульяновскую – порешили в Варадеро вместе жить, а подружку по имени Галя спихнуть кавалеру. Сказали – Галочка, выбирай любого парня из Челябинска. Той понравился я. И стал Николай моим соседом по комнате – это формально, а фактически застолбил (фамилия у него, кстати, Столбов) место таинственной царице Тамаре ульяновского разлива.
- Вон она, посмотри, - волнуется Николай Николаевич за столом.
Я и бровью не повел:
- Какая разница, если выбора нет.
Стол наш начальственный – сам Назаров сидит во главе. Николай на правах его лепшего друга. Я – как сокамерник Столбова. И Валера. Просто Валера – да не простой человек. Но об этом попозже.
Сначала хочу рассказать о том, как чудеса случаются, а сны сбываются.
По примеру Столбова взялся и я чемодан разбирать – вещи по вешалкам раскидать. Открываю и вижу флаконы с духами «Красная Москва». Назаров как сувениры закупил их на нашу складчину в Челябинске и сунул мне под комиссарскую должность. Да, должно быть, забыл – ни разу не вспомнил.
Высыпал я их ворохом в ящик тумбочки – думаю, раздам персоналу.
После обеда, искупавшись в Атлантическом океане, поднимаюсь в номер и вижу – сидят две наших чернокожих горничных пригорюнившись. Одна на кровати моей, другая на мягком стуле – а между ними тумбочка с открытой пастью ящика, в котором флаконы духов. Ну, ясно-понятно – подарка ждут. Тут же и одарил.
- Грасиас! – барышни на выход.
А во мне бес взбрыкнул – двумя пальцами прищемил рукав форменной курточки той, что моложе и красивее, да удержал. Как только ее товарка вышла за дверь, начал товарно-любовные объяснения неприличными жестами рук. Суть их – мол, приходи сюда после работы, краса-девица, мы чуток полежим с тобой на моей кровати, и ты заберешь все стекляшки из тумбочки к чертовой матери.
Ничего не ответила «чернокожая рыбка», улыбается да плечами пожимает – не понимаю, мол.
Ну, как объяснить?
Взял еще один флакон духов, сунул ей в карман передничка. А потом жестом, подсмотренным в кинофильмах, приподнял девушке подбородок и нежно поцеловал в африканские губы.
Тут она и ушла.
Минули три часа. Обслуга уже по домам разошлась. Да я особо и не надеялся, что откликнется горничная на мой любовный позыв. Стою на пляже, по грудь погруженный в Атлантический океан, смотрю вдаль, где сходятся в одну черту водная гладь с небесами – там где-то Родина наша. Пытаюсь представить, чем сейчас заняты мои родные.
Вспомнил дом отчий с безмятежным покоем чистых прохладных комнат – высокий, с тюлевыми занавесками на окнах, по самый фундамент занесенный снегом в палисаднике. Там хорошо сейчас….
А здесь воздух душен после полуденного зноя – хотя раскаленное солнце уже на краю сверкающей синевы небес. Когда же наступят ночь и прохлада?
Вдруг передо мной выныривает шоколадное тело – груди голые, как мячики на воде, и улыбка знакомая.
Я итак обалдел, а она ладонями груди над водой поднимает, на них кивает и вопрошает по-нашенски без акцента:
- Русский, нравятся?
Еще бы не нравились – совершенство земное! А язык к гортани прилип. В голове колобродь – где-то видел эту улыбку, но вспомнить не мог.
А мамзель, налюбовавшись на оболденность мужскую своей обнаженной красотой, ладонью обхватив затылок мой, к себе привлекла и так затянула губы мои в уста африканские, что – мама не горюй!
Я в таких поцелуях еще не участвовал.
Отпустив меня и хихикнув, она нырнула дельфинчиком в воду, сверкнув голыми ягодицами в лучах заходящего солнца.
И тогда вспомнил – это же сон самолетный сбылся.
А потом барышню – так то же мне горничная поцелуй вернула.
Перед ужином вдруг заметил – косметика украсила тумбочку Николай Николаича. А на вешалках шкафа – блузки, юбки, сарафанчики вместо штанов и рубашек появились.
Смешно стало от мысли, что это его наряды.
За ужином говорили о Фиделе Кастро и его разведке, которая самая лучшая в мире – столько покушений на него обломала: дегенераты из ЦРУ ныне в истерике!
Я вспомнил горничную – шоколадка наша тоже, поди, разведчица.
После ужина толпа хлынула на террасу – учиться кубинским танцам.
А мне испортил настроение подарок из Африки. Звали малого чернокожего призывного возраста Том. Толи он был массовик-затейник, толи местный дурачок – с утра до вечера меж отдыхающих крутится. Ходил в белых брюках, белой футболке и чаще всего босиком. Одежонка рваная, но чистая. Дамы его обожали.
А он вдруг вздумал за мной поухаживать – цапнул за руку и тянет в круг самбу отплясывать. Еле отбился. Пяти минут не прошло, он пять пристает.
Брови сдвинул и говорю:
- Пошел нах…, а то пасть порву и моргала выкалю.
Все они русский язык понимают – притворяются, что не знают. А этот … улыбается моим угрозам. Когда третий раз подошел и за руку цапнул, прижег я ему паклю дымящейся сигаретой.
Боже мой! Он заохал, заахал, запрыгал, заплакал.
Бабы кинулись его утешать, а я удалился от греха.
Смотрю, у теннисного стола краснокожий абориген с европейскими чертами лица в одиночестве шарик ракеткой мутузит.
- Сыграем? – я свободную взял.
Он из кармана достает один песо и на тумбочку кладет.
- Заметано! – я сверху свой песо.
Только начали, он, как пошел прямой подрезкой хлестать – и слева, и справа – попробуй, возьми. Пробовал на контригре – но соперник классом выше оказался: так смачно слева бить я не мог. Проиграв один песо, на хитрость пустился: весь в оборону, но с обратной подрезкой. Против такого финта он не выстоял – все удары сетка встречала. Проиграв всю наличку, «испанец» (для американца слишком порядочен) удалился, обещав завтра придти.
А я на выигрыш купил рома бутылку «Гавана клуб».
Напевая весело: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца и бутылка рома», пошел летунов искать – договорились на ночь пульку в преферанс расписать.
Соседи мои играли в бильярдной в «американку».
Скажу вам – интереснейшая игра! куда круче «пирамиды». Настолько захватывает, что…. Расскажу свои наблюдения. После завтрака к открытию бильярдной уже собираются 10-15 человек – можно и больше, было б желание. За прокат стола надо платить. Вернее за партию – и платит, такое правило, проигравший. Денежку опускает в железный ящик с прорезью – как видите, процесс автоматизирован и самоохраняем.
Так вот, мамзель, смотрящая по бильярдной, сидит лишь до второй партии. Как только первый проигравший заплатит, она уходит. Дальше за нее работает господин Азарт. Сколько я не уговаривал ребят – наших, советских – не платить, а играть нахаляву, раз наблюдателя нет, никто не поддался. Первый проигравший возбухает за дисциплину, а за ним и второй, и третий….
Я предлагал – давайте, проигравший отдавать будет деньги пострадавшему, и будет минимум затрат на толпу – нивкакую! До конца дня карусель крутится, а люди как белки в ней – ну, ни чем не отличаются. Однако, тупость!
Для преферанса накрыли стол в рекреации – сок, фрукты, «Гавана клуб». Начертили пульку – игра пошла. Пьем по-кубински – смешивая сок с ромом в бокалах, и мелкими глотками. В открытую дверь лоджии шелест шин по асфальту мокрому – пала роса. Ночной воздух пах океаном – будто напоен ароматом распустившихся на дне морском цветов неведомых (я убедил себя в этом) и остывающего песка. Слабый бриз вносил его к нам, раскачивая шторы. Хорошо сидим!
Михаил говорит:
- В каждой группе туристов, уезжающих за кардон, обязательно присутствует кэгэбист под прикрытием. Как думаете, у нас это кто?
И на наши раздумья:
- Думаю, это Валера. Ты как, Олег?
Челябинский штурман рассеяно:
- Наверное, он.
На вопросительный взгляд Михаила я ответил:
- Если есть, больше некому – такой правильный дядя: к девкам ни-ни, водку не пьет, только пиво. Надо его в преферанс заманить.
Надо сказать, Валера понравился одной барышне из Ульяновска – высокого роста с высокой грудью и коса короной вокруг головы. Она при встрече всегда останавливается, говоря нараспев: «Здравствуйте!», а Валера кивнет головой и юрк за стол. На столе нас обычно поджидали бутылочки «сербеса» или «тропикола». Свое пиво ульяновская мадонна всегда подносила Валере. По логике – он был должен уступить ей свою газировку. Но этого не случалось. Вот что значит настоящий чекист – ничем себя не скомпрометирует!
Я сидел лицом к лоджии, спиной ко всем остальным дверям. Слышу, входная открылась, и чьи-то шаги за спиной.
- Анатолий, - говорит Михаил, - в твою комнату девушка прошла.
- Ты ошибаешься, уважаемый, это Столбов Николай Николаевич – никакая не девушка.
- Хорош Николай…. нет, даже хорошенький.
- Эта бикса из ульяновской группы, - вмешался Олег. – Галкой зовут. Я предлагал ей закрутить отношения. А она – вы женаты? Да какая разница? – мы на Кубе, а семья в Челябинске. Она – не хочу с бл.дуном связываться.
- Здорово! – отметил Миша.
- А почему бикса? – это я. – Она неряшливо одевается?
- Да не сказал бы, – пожал плечами Олег.
- Тогда фильтруй для начала слова, - сказал строго я.
- Ого! – вскинул брови командир корабля. – Может, бросим игру – тебя ждут.
- Никто не ждет: девушку вы придумали, в комнате Николай Николаевич – играем дальше.
Пульку мы завершили часам к пяти утра.
В комнате девушка была – она спала в прозрачной рубашке на босо тело, разметавшись ногами, руками и шикарными волосами по всей кровати. Я сразу представил, как она их расчесывает – горделиво и увлеченно: это свойственно всем красавицам. С удовольствием бы посмотрел на процесс!
Цвет кожи, пропорции фигурки – все в восхитительном состоянии. Губы припухлые, чуть обиженные (прям как у Ляльки), глаза под густыми ресницами, а вот нос…. не царицы Тамары. Ну, не знает Николай Николаевич великих армянских женщин – простим ему это. Носик с горбинкой придавал лицу девушки, выбравшей меня из всей группы, выражение целеустремленной романтики. Я бы назвал ее – Бегущая по Волнам!
Общее впечатление от увиденного – прелесть молодости, пугающей искренности и чего-то, невыразимого словами. Был какой-то шарм в ее ничего нескрывающей ночнушке, будто принцесса под саркофагом – девушка была на редкость красива.
Присел на свою кровать – смотрю и любуюсь.
Что можно сказать по внешности о характере? «Слишком красивая» может нести за собой и другие излишки – слишком умная, слишком образованная, слишком, черт возьми, самоуверенная (если не сказать круче – девушка с выпендрежем).
Мне хотелось, чтобы она проснулась и улыбнулась, увидев меня – немножечко поболтать, и я составлю мнение об ее интеллекте.
Но выпито много, и скоро рассвет – клонит ко сну. Разделся и лег, не сводя с нее взгляда. И не заметил, как уснул. Снилось, что-то вдрызг распрекрасное.
В таком настроении и проснулся.
Красавицы уже не было. Пуста и тумбочка от косметики.
Метнулся к шкафу – пусто на вешалках.
А счастье так близко было – тихо душа констатировала. Но я старался изо всех сил не вдумываться в бурлившие внутри чувства. Мне доводилось иметь дело с влюбчивостью своей души, которая по богатству и разнообразию пристрастий могла бы соперничать с тропическими лесами. Были среди моих кумиров и прекрасные актрисы, и известные политики, и знаменитые спортсмены. Простых девушек еще не было. А вот Галя могла бы стать моей девушкой, но, наверное, станет кумиром.
- Какой же ты безмозглый глупец, - сказал вслух, глядя на свое отражение в зеркале опустевшего шкафа.
За завтраком Николай Николаевич сунул мне под нос свой кулак с бычью голову:
- Еще раз увижу Галю в рекреации, спящей на диване с чемоданом под головой, тебе кердык. Ты меня понял?
Как понять? Мне будет дана еще попытка?
Оказалось – да. Снова на тумбочке пузырьки косметики, а на вешалках сарафанчики. Но Судьба каверзная весь день разводила нас – мы ходили с Галей разными тропами, и никакой возможности поговорить.
А тут вдруг случился пик жары – ветра нет, а солнце жарит!
Возможно ли, чтобы день мог быть так долог, чтобы послеполуденные часы тянулись без конца, и чтобы была такая удушающая духота?
В океане не нашел спасения – укрылся в номере. Опустил на окне жалюзи, чтобы защититься от зноя и нестерпимого сверкания солнца – лишь по краям и сквозь узкие щели проникали лучики света, а комната погрузилась в полумрак, превратившись в жарко натопленную печь.
Нагишом залез под простыню и попытался заснуть – однако, мозг не хотел отдыхать. В голове перемешались мысли, планы, надежды, разочарования и опасения – вдруг Галя войдет, а я без трусов, и простыня скомкана. Ну, нет у меня прозрачной ночнушки, нет….
Свежесть после купания в Атлантическом океане улетучилась мигом – тело становилось с каждой минутой все более влажным и липким. От него уже разило потом – хоть снова иди и купайся. Лежал на темной от пота простыни, пытаясь уснуть, крутясь на кровати – поворачиваясь то на правый бок, то на левый, то на спину и снова туда-сюда. Временами пытался сесть, но тотчас падал на подушку и снова вертелся с боку на бок, мечтая о снеге.
Что угодно, лишь бы не быть беспомощным заложником этой жары. Ведь есть же на свете кондиционеры! Куба, как ты скупа на комфорт!
Сумеречная комната плавилась в зное, и так томительно-тягуче ползли минуты, что казалось, прохлада ночи отодвинулась куда-то в необозримую даль. Будто на всю жизнь обречен я, лежать в этой влажной и душной полутьме, истекая потом. Напоминает адово пекло в наказание за преступление. Единственная разница в том, что в роли загробного палача выступает сама мать-природа, создавшая этот тропический рай.
Наверное, впервые с тех пор, как кончилось детство, почувствовал себя по-настоящему беспомощным. В голове странная пустота, и мир вокруг пуст: ничего не было прежде в нем, до этого дня пиковой температуры, и ничего не будет потом – только удушливая жара, пот градом и надсадное дыхание, не дающее легким облегчения.
Уснуть удалось, однако. Когда проснулся, не имел ни малейшего представления о том, который теперь час, но показалось – жара в комнате спала, и пробивающиеся в щели жалюзи лучи потускнели. Поднялся, оделся и вышел в лоджию рекреации – день уже клонился к вечеру, и багровый шар солнца низко висел над землей. Мне почему-то подумалось: сейчас оно оттолкнется от горизонта и пустится в обратный путь по небосводу – этому палящему зною конца не бывает.
Но, слава Богу, так не случилось!
Скрывшись наполовину за горизонтом, солнце превратила гладь Атлантического океана в красноватое полотно. Огромные облака, подсвеченные снизу, становились еще крупней, приобретая фиолетовый и малиновый оттенки. Легкий ветер с моря заставлял пальмы изящно кланяться, и все это напоминало тропический рай после адова пекла.
Когда летуны позвали на пульку, теплая мягкая тишина ночи обступила со всех сторон. На столе как вчера – ром, сок и фрукты.
- Как жизнь семейная? – спросили меня.
Что сказать? – плохо!
Галя с танцев пришла после полуночи. До этого часа мы с ней так и не встретились – ни до ужина, ни на ужине, ни после.
Партнеры мои молчат – вчера отсылали, а сегодня молчат. Сволочи!
Вы же знаете – я сторонник и исполнитель философии не противления Судьбе. Очень хочется бросить карты и в свою комнату к Гале помчаться – но команда нужна: играем по правилам!
Матушка Природа, хоть ты помоги мне!
По тому, как партнеры вздрогнули, понял – что-то за моей спиной происходит.
Оглядываюсь: Галя стоит в проеме дверей, ладонью голову подперев, локтем косяк; халат приоткрыл колено что надо; взгляд царицы Тамары.
И глас:
- Тебя долго ждать?
Великолепный пас! Партнеры мои бросили карты и за животики схватились.
- Прошу прощения, парни, - я поднялся, - завтра доиграем.
- Любишь в карты играть? – Галя взяла инициативу в свои прекрасные руки приятным голосом. – Давай сыграем.
Два мягких стула придвинула к моей кровати – на один села, на другом стала карты раскладывать в дурака подкидного, поглядывая на меня серьезными карими глазами. Ощущение такое, словно ее рука при этом скользит под рубашку мою, ощупывая – что там есть для нее интересного?
- Я думаю, и картежникам время от времени надо обращать внимание на девушек.
- Тебя, наверное, удивляет, что находятся мужчины, не бегающие за тобой?
- Это неправда – у меня нет желания всех покорить.
- Да, ладно!
- Я не виновата, что нравлюсь мужчинам. Никогда не поощряю их ухаживания.
Я усмехнулся и промолчал.
- Правда-правда! Почему ты не веришь?
- Да потому что, стоит тебе в столовую войти, и все мужики аппетит теряют – шеи вытягивают, глаза вылупляют и слюни пускают.
От такого грубого комплимента щеки Галины вспыхнули, но она справилась с собой и понимающе улыбнулась.
- А ты из числа неподдающихся?
- Да нет, почему? я тоже увлечен твоей красотой, но добиваться взаимности любой ценой, а тем более унижаясь, не в моих правилах.
- Ухаживать за девушкой, по-твоему, унижение? Считаешь, ухаживать должны за тобой?
Я промолчал – пусть думает, что хочет.
- Я скорее шучу, чем флиртую. Если мужчина хочет поговорить – почему бы и нет? Выслушаю внимательно – ведь все вы считаете себя умными и неотразимыми.
- И никому никогда не уступала?
Галя снова вспыхнула – хотела что-то ответить, но остановилась, так и не сказав ни слова. Несколько секунд смотрела в сторону и, наконец, тихо произнесла:
- Тебе так важно, чтобы девушка была девственницей?
- Но ведь это свидетельство чистоты….
- Я не девственница, но и не девушка легкого поведения.
- Да? – и тут же пожалел о своем сарказме.
Галя, забыв о картах, встала, прошлась по комнате и приземлилась на свою кровать. Казалось, сейчас она начнет собирать свои вещи – окончательно.
Искусав свои губы и бескостный язык, посмотрел на девушку совсем другими глазами. Передо мной была красивая молодая женщина. Настолько красивая, что вряд ли найдется мужик способный перед ней устоять. Но ведь она не кукла, которую, наигравшись, легко бросить и забыть.
Господи! – подумал. – Наверное, ей постоянно приходится отбиваться от назойливых парней. Так почему же она выбрала меня?
- Может, потанцуем? – попытался загладить вину от необдуманных слов, и приемник негромко включил (единственный предмет цивилизации в комнате).
Сколь ни крутил волновод, музыка сплошь кубинская с ежеминутными перерывами на американский мат. Мне уже объяснили, что это таксисты Майами по рации переговариваются – до Флориды рукой подать.
Галя пошла на перемирие:
- У тебя столько перхоти в шевелюре. Ты чем голову моешь?
- Это не перхоть, а соль морская и голову я не мою в лечебных целях – пусть волосы укрепляются.
- Ну, некрасиво так – давай вычищу соль морскую, - забыв обиду, Галя взялась за расческу.
- А надо? – усомнился я.
- И массаж голове сделаю.
Против массажа был не против – снял футболку.
Галя на стул меня усадила, встала меж раздвинутых колен и напустилась на голову – чесать, скрести и царапать, между делом рассказывая о себе и о том, как попала на остров Свободы.
Работает она фельдшером на автозаводе. Ночное дежурство. Вдруг звонок – срочно в цех: псих на мостовой кран забрался и намеревается с него сигануть.
- Знаешь, что такое мостовой кран?
Еще бы не знать! Я на станкостроительном заводе мастером после института трубил. Гале кивнул – знаю, мол, продолжай.
На уговоры псих не реагирует – сидит, ногами болтает и угрожает броситься вниз. А это под самым потолком, и контакты там оголенные – 380 вольт. Короче, парень приговорил себя и карьеру начальника смены – тот чуть не плачет.
Галя в халатике была поверх платья – комбез у крановщицы попросила, переоделась и на мост крана взобралась. Умирая со страха, к суициднику на четвереньках подползает и уговаривает:
- Миленький, ну, хорошенький мой, не надо – не губи свою жизнь. Жена бросила? Нашел горе! Другой бы радовался, а ты…. Один жить не можешь? Хочешь, я за тебя замуж пойду? Я ведь красивая – посмотри. Хочешь, комбинзончик сниму – все увидишь. Но не здесь, а внизу. Ползи за мной….
Представил себе картину: высота моста, бетонный пол внизу, оголенные фидера под током – это еще не самое страшное испытание. Куда ужаснее: душевнобольной человек на расстоянии вытянутой руки – всякая пакость может взбрести в его неадекватную голову, страдающую в той или иной степени умственной и эмоциональной нестабильностью.
И ведь пополз, паразит. И спустился вниз, очарованный голосом и обещанием.
Тут ему ласты и закрутили. И в скорую позвонили. И прямиком – в психушку отправили.
А утром Галочку в дирекцию вызывают – целуют и хвалят, букет цветов подарили и бесплатную путевку на Кубу. В мои объятия.
- Может, спать ляжешь? – предложила Галя. – Вид у тебя усталый.
- Я нормально себя чувствую. Просто массаж расслабляет.
Похоже, фельдшер Галя не просто красивая девушка, но еще и человек хороший. Должно быть, ее прекрасно (и, видимо, строго) воспитали, научив уважению к окружающим и к истине (что для меня всего дороже).
Она рассказала:
- Мама у меня однолюб. Как в семнадцать лет проводила любимого парня на службу, так двадцать лет и ждала – он без вести там пропал. К пятому десятку, испугавшись одиночества, родила меня от командировочного. Отца своего я не знаю – вдвоем живем….
Был уже второй час ночи, и свинцовая усталость вдруг навалилась на мои плечи.
Не помню, в какой момент от массажа поплыл – голова сдала, отказалась работать. В сон не потянуло, а бросило, как в беспамятство. На последнем вздохе сознания обнял Галю пониже спинки, носом в пупок уткнулся – все, отключился.
Среди ночи проснулся – сам весь голенький, и Галя такая же, прильнула ко мне.
Кто же это нас раздел?
Тело ее горит адским пламенем. Я испугался – часом не тропическая лихорадка?
Знаете, что это такое? Мне объяснили. Попадешь под дождь или в воду одетым ухнешь – солнце выглянет, немедленно донага раздевайся. Когда одежда на теле сохнет, такое под ней охлаждение возникает – тут и простуда!
Вот тебе, бабушка, и тропики жаркие!
Лежу, шею до боли вывернул – на Галю любуюсь, на ее сногсшибательные формы. Так мне хочется грешным делом заняться, да не хочется девушку будить – она невинно доверчивая во сне.
В какой-то момент от пристального ли взгляда, от неловкого ли движения, Галя проснулась, вздрогнула, и как наброситься на меня – а я на нее. Короче, в постели у нас до рассвета было весело и шумно.
Утром мои заслуги отметил Николай Николаевич:
- Галина вся счастьем светится. Молодец, Анатолий – можешь, когда захочешь!
Его слова навели на раздумья – а дальше что?
Привыкание, уставание, размолвки, разрыв – обиды и поиски оправдания?
Решился на откровенный разговор.
Это произошло во вторую ночь нашей любви.
- Знаешь, не могу жить, как все. Цель моей жизни – искать, находить, размышлять, объяснять….
- Ты о чем?
Высказал свои подозрения о привыкании и уставании.
- Помнишь классику – «Белла» Лермонтов? Он – романтик, офицер, красавец. Она – прекрасная горянка без женского выпендрежа. Им бы жить да радоваться – а не срослось. Хочу наши отношения от этого уберечь….
Галя прикрыла ладонью мне рот:
- Хочешь на чистоту все, что думаю о тебе? Заметил, наверное, ты у меня не первый. Все мои парни прежние были красивые, спортивные – сама выбирала, но им далеко до тебя. Они скакали на мне, как ковбои, считая, что женщина стонет только от сладострастия, а ведь и больно бывает. А ты такой нежный и внимательный – всегда спрашиваешь: «Тебе удобно? Тебе не больно?» Мне так нравится. Мне хорошо с тобой ….
Пока я переваривал услышанное, Галя наблюдала за моей реакцией, изучая лицо строгими карими глазами.
Чмокнув ее ладонь, освободил рот для разговора:
- Мне мало секса, чтобы влюбиться в женщину….
- Ну, понятно: ты верхнеобразованный, а я фельдшерица – какое сравнение?
- Дело не в том…
- Да в том, в том, - Галя насупилась и отвернулась.
Спором ее не переубедить – ведь женщина.
- Хочешь пари? Давай поспорим – кто из нас сможет быть настоящим…. Не знаю, какое слово подобрать – друг, супруг, любовник, влюбленный…. Пусть будет просто – настоящий. Давай выясним – кто из нас может быть настоящим. В таком соперничестве не играет никакой роли образование, главное – какой ты человек. Непонятно? Вот ты не была замужем, а я был женат и могу с уверенностью сказать – в браке нет ничего хорошего: тебе хочется быть собой, а тебя заставляют быть лучше. От этого постоянно подлая мысль гложет, что кто-то живет за счет тебя. А ты ломаешь себя, подстраиваясь под него, и считаешь, что это любовь, что так надо – по-другому жить невозможно. И терпишь, терпишь до поры, до времени. Когда вдруг осознаешь, что можно и по-другому, включается реактивный двигатель. Не правильно считать, что семья ополовинивает наши скорби и удваивает радости – скорее наоборот….
Я дыхание перевел, Галя во все глаза смотрела, ждала продолжения.
- У нас с тобой есть уникальная возможность доказать себе, что не так страшен брак, как его малюют. Сколько у нас осталось – восемнадцать совместных дней? Давай эти дни проживем так, чтобы было мучительно больно нам расставаться.
От внимающей аудитории я вдохновился:
- Ведь человек не бывает только хорошим или плохим. В каждом из нас живут черт и ангел. Давай чертям дадим отгулы на восемнадцать дней. Только хорошее – к черту плохое! – думать и говорить. Не заедать и не эксплуатировать! Нравятся тебе, к примеру, танцы – ходи и танцуй, но меня не зови. Если позовешь и пойду, считай – обиду подавил. Они нам нужны, чтобы их копить? В наших силах жизнь нашу сделать прекрасной.
Взял Галю за подбородок, внимательно заглянул в строгие карие глаза.
- Ты все поняла? Готова ударить по рукам?
- Поняла – хитрый ты: хочешь за девушкой не ухаживать и секс по ночам иметь.
- Почему по ночам? Если днем захочу – откажешь?
- Нет, дорогой – все, как скажешь. Мне все в тебе нравится – и даже твой педантизм с его тщательностью и предусмотрительностью. Уверена, ты дорогу не перейдешь, не составив детального плана действий. И пари принимаю – посмотрим, кто у чьих ботфорт, в конце концов, согнет свои колени.
Галя протянула мне ладонь, и я сжал ее, заключая пари.
