интернет-клуб увлеченных людей

 

 

 

А. Агарков.

Маленькие бедки

Какие рёбра, таковы и Eвы.

/Л. Либкинд/

В думах о проблеме званого обеда по поводу празднования дня рождения моих внучек прошел весь остаток рабочего дня. Да-да, для меня все поездки в городе незнакомым маршрутом – проблема мировых масштабов.

Когда сын заявил:

- Ты сегодня после работы не торопись домой – есть повод выпить. Мы собираем гостей на день рождения дочерей. Насте я позвонил – она приедет из Увелки. Сумеешь найти наш дом?

- Я помню, в принципе, маршрут – проспект Ленина в сторону ЧПИ, левый поворот на Энгельса, дом на пригорке. Найду, наверное.

- После пяти закрывайся – и к нам. Там будет представление для детей – начало в шесть или семь: не помню точно.

- За час, наверное, доберусь – на тех дорогах, кажется, не бывает пробок.

- Бухгалтера нашего прихватишь?

- С собой бы да, но ей ведь надо за дочкой заехать, а я по городу не ездок.

- Ну ладно, сам управлюсь.

Сидел и переживал, как я до дома сына доберусь, а потом с Настей в Увелку. О том, что дочь надо бы встретить на вокзале и привезти на праздник к племянницам даже не помышлял, объясняя занятостью свою автонеопытность. Впрочем, Анастасия знает куда и как добираться – мы уже побывали с ней в новой квартире сына и даже ночевали там.

Итак… Виктор забрал из офиса Ирину часа в четыре. Я до пяти еще промаялся, когда решил: с логистикой у меня все в порядке, а покупателей больше не будет (ведь люди, экономя время, приезжали не с бухты-барахты, а по предварительному звонку) – пора закругляться. Обычно отправлялся гораздо позже, когда на стоянке оставалось не более десятка машин. А сейчас их целая колонна выстроилась на железнодорожном переезде, и свет светофора совсем не красный – так, ползут одна за другой, не торопясь. Практически, «пробка» получилась…

Знакомого охранника, курившего на крылечке КПП, спросил ворчливо:

- Интересно знать, куда их всех черт понес одновременно?

- Так день рабочий закончился, чего же им здесь торчать? – автоматически ответил служивый.

Я не торопился пристраиваться в хвост колонны. Сел в машину, включил радио, задумался о том, чего так не желал, и что еще со мной не случалось – дорожно-транспортном происшествии. Никогда не узнаешь, до какой степени ты трус, пока не столкнешься с чем-то ужасным. Впрочем, возможно, не тот случай…

ДТП. После любой аварии наступает момент, который кажется бесконечным; момент, когда мир вокруг вдруг замирает, затаив дыхание. От оглушительного удара автомобили ломаются, а в них сидящие с этим смиряются. И потому наступает жуткая пауза. Спасибо автостраховке, без которой раньше место происшествия взрывалось воплями участников ДТП, выясняющих на повышенных тонах – кто прав? кто виноват? Теперь же пострадавшие спокойно выставляют аварийные знаки, вызывают гаишников и ждут. Иногда даже знакомятся, пожимая друг другу руки. Для зевак зрелище скучное. Поэтому мало теперь кто обращает внимание на ДТП. Все очевидцы, кроме совсем уж неутомимых, отправляются по своим делам, продолжая прерванные разговоры – вот если бы были жертвы, тогда другое дело. Равнодушные автомобилисты проезжают мимо. Их не увлекает даже последняя сцена ДТП – когда эвакуатор грузит и увозит пострадавшие машины. Произошедшее стало историей – жизнь продолжается…

Только не дай Бог въехать в какую-нибудь крутую иномарку. Тогда кранты – вовек не рассчитаться. Но вот что обидно – богачам закон не писан, и потому они первые среди автолихачей. Приходит на ум народное осуждение: страховка ОСАГО ко всем применяется, а к богатым – толкуется.

М-да… социальное неравенство нашего общества. Некоторые появляются на свет с серебряной ложкой во рту. Или в шелковой сорочке. Однако не всегда это здорово. К несчастью, богатым людям некогда заниматься воспитанием своих детей – они предоставляют эту обязанность другим. И потому их чада – такими олухами получаются. Они думают, что могут быть кем им только вздумается, не обладая ни каплей способностей. Они мнят о себе черте что, а выглядят по-настоящему жалко. Как бы не пыжились, эти люди все равно ничтожны и смешны – но у них есть деньги или очень богатые родственники. Поэтому следует заметить – настоящее воспитание не папенькиными денежками достигается, а упорным трудом, качественным примером родителей и самообразованием. Я думаю, что мои внучки воспитываются правильно и являют пример хороших детей – без глупых выходок, капризов, истерик.

Как рекли еще в Древнем Риме – беда с детьми состоит в том, что никогда не знаешь, что из них вырастет. В любом случае: плохие дети – это наши ошибки. А многие считают, что первые внуки – наши первые дети, и это правильно. Мы совершаем так много ошибок в воспитании своих детей, что оглядываясь теперь назад, трудно сказать – что было правильным, а что нет? Но опыт уже есть.

В любом случае моим двум детям нужен был отец. А я был для них тем, кем позволяли мне быть их матери. Не знаю, в моих ли силах было что-либо изменить. А вот в чем отлично преуспел, так это в самобичевании. Прежде всего винил себя за то, что так опрометчиво женился – причем, оба раза. Два моих скоропалительных брака изначально лишены были стабильности. Как понимаете – это глупое обвинение: без них мои дети просто не появились бы на свет. В другом случае это были бы совершенно другие люди. Зачем они мне? К этим я уже как-то привык. Нет, других мне не надо…

Ну да ладно, история не выносит сослагательного наклонения.

Как же меня воспитывали родители? Моя мама, ни грамма не сомневаясь в веками сложившихся традициях и принципах воспитания, всегда занятая, она следила, чтобы в кастрюле была похлёбка, а на сковороде – жаркое. Требовала, чтобы я умылся и прилично оделся, когда собирались в гости. В остальное время я рос как придорожная трава, предоставленный сам себе. Другое дело, мой отец. Его интересовало, что я читаю, с кем дружу… поступки мои и помыслы. Без всяких заумных ученостей он воспитывал меня простым принципом – поступай как я, и все будет здорово.

А вот Виктор так определил свои отцовские обязанности по отношению к Даше и Веронике: «Мои дочери – девочки умные и способные, они не останутся на обочине жизни, влача существование домохозяек и плодоношек. Моя обязанность – обеспечить детей настолько, чтобы поиски средств существования не затмили их природных талантов. Я должен дать им свободу выбора будущей профессии и места работы. В крайнем случае, пусть они просто принадлежат классу господ, а не тех, над кем господствуют».

Замечательно сказано, хотя для меня звучит, как упрек – ведь я не ставил себе такой цели. А надо бы… Пусть не деньгами или имуществом, но хотя бы известным именем в литературе оставить о себе добрую память детям и внукам, всем последующим поколениям потомков – вот что теперь мне осталось. В оправданье добавлю чужую заумность: материальный успех – всего лишь иллюзия, легко разметаемая вихрем Вечности.

Как же! Хотя, возможно…

Возможно, мной управляет тщеславие. Тщеславие и самонадеянность. В литературе чтобы пробиться к славе, нужен не менее титанический труд, чем в бизнесе на пути к процветанию. И пока еще не ясно, что из того, над чем я работаю в свободное время, может в будущем получиться.

Ну, а за воспитание сына благодарен тестю, за грамотность дочери – её матери. Мои внучки, слава Богу, растут в полной семье.

Последняя мысль напомнила об обстоятельстве, которое усадило меня за руль несколько раньше обычного времени – пора ехать на день рождения. И пробка наконец рассосалась – я рванул с места на первой скорости.

Пока дорога не напрягала, от внучек-имениниц перешел к раздумьям о своих детях. Точнее – к мысли о том, когда родители перестают считать своих детей детьми. Когда уходит страх за них? И уходит ли он вообще? Однако излишняя опека – это тоже не лучший метод. И кого теперь опекать? Сына, который мне начальник? Дочь, которая работает, учится и живет от меня отдельно? Что-то поздно вы спохватились, гражданин Агарков…

По пути следования «пробок» не наблюдалось. Я смотрел на проезжающие машины, не замечая их. Только когда припарковался у подъезда нужного дома, обнаружил, что радио включено – езда по городу не позволяет отвлекаться даже на ретро-музыку.

Сын встретил меня в дверях:

- Добрался? Выглядишь что-то неважно, хотя улыбаешься. А Настя еще не подъехала.

Я ответил ему по поводу своей улыбки:

- Первое правило счастливой жизни: как только сделал трудное дело, забудь о нём – вот я и рад, что добрался без происшествий.

Гостей уже полна квартира – взрослые, дети… Накрывали два стола – с алкогольными напитками в гостиной и без них в детской комнате. Кстати, это самая большое помещение в квартире. Кроме двух кроватей и полок с игрушками тут были два стола для занятий и спортивный уголок – со шведской стенкой, спортивным матом (ковриком? татами?), кольцами и прочими прибамбасами. Детвора обезьяньей стаей крутилась сейчас на них. Но со всех ног ждали заказанного массовика-затейника, который должен был устроить именинницам и их друзьям сказочное представление.

В иных ситуациях необходимо прибывать не просто вовремя, а в нужную минуту, чтобы оказаться в центре внимания. Очередной звонок в дверь. Виктор открывает и в растерянности отступает – на пороге не заказанный массовик-затейник, которого ждали с минуты на минуту, а Настя… и следом за ней Тамара Борисовна. Последняя, надо сказать, нежданно-незванно – почти как татарин. Хозяин квартиры совсем растерялся, не зная, что сказать, что предпринять. На высоте оказалась хозяйка – мигом завладела вниманием старшей гостьи и пригласила её пройти в комнаты. Свою дочь Анастасию, красивую двадцатилетнюю девушку, принял и с удовольствием представил присутствующим я сам.

Мне понятна растерянность Виктора. Он не то чтобы тяготился обществом Тамары Борисовны – скорее обеспокоился настроением и реакцией своей мамы, тоже находившейся сейчас на празднике. Согласитесь: две бывших жены неженатого человека за одним столом на дне рождения – это нонсенс и предпосылка к скандалу. Но опасения были напрасны. А следующие звонок в дверь и визитер совсем отвлекли внимание сына от возникшей проблемы – на пороге была долгожданная затейница, студентка института Культуры. Праздник начался…

Зачем люди столько времени тратят на разговоры? К чему все эти поздравления, церемонии – например, за ушки подергать или вручение подарков? Мне мои для внучек сын купил – он ведь лучше знает, что им хочется и надо дарить; к тому же, он – мой банкир. Я их вручил Даше и Веронике, но вижу, что они не просто им не рады – девочки устали от внимания взрослых, всей этой жонглировки словами. Им хотелось действительно праздника в праздничный день…

Внучки мои хоть и двойняшки, но отнюдь не близняшки – совершенно меж собой не похожи ни внешностью, ни характером. Да и мама их всегда по-разному одевает. К примеру, если одной юбочку, то другой шортики и т. д…

Когда мы впервые приехали с Настей знакомиться с новым поколением наших родственников (тогда еще в ползунковом возрасте и на старой квартире), Вероника лишь скользнула по мне равнодушным взглядом и тут же затеяла веселую возню с явившейся теткой. Даша с тревогой поглядела на гостью, а меня, лишь увидев, тут же заплакала.

- Она боится посторонних, - пояснила её мама. – Особенно незнакомых мужчин.

Я тут же замер истуканом на пороге комнаты. Полчаса – шаг за шагом – под тревожными взглядами внучки Даши, готовой расплакаться в любой миг, я подбирался к ней, чтобы наконец коснуться пальцем её маленькой ладошки…

А вот другой эпизод этой зимой – я уже работал в «Бетонпрофите». Угораздило сноху заболеть. Виктор приезжает в наш офис:

- Надо девочек врачу показать, а жена занемогла – одевайся, поможешь.

Привезли мы малышек в детскую поликлинику. Раздели возле кабинета врача. Виктор с дочками вошел, я сижу у дверей, охраняя экипировку. Выходят…

Даша плачет на руках у папы. Вероника ручками-ножками машет, мутузя воздух и приговаривая:

- Пахая тётя! На тебе, на…

На мой удивленный взгляд, сын пояснил:

- Им прививки поставили.

В детском дошкольном учреждении Вероника не дает себя в обиду и всегда заступается за Дашу.

Теперь мы с внучками крепко дружим. Но относятся они ко мне по-разному. Даша считает меня веселым и добрым дедушкой, с которым можно покуролесить. А Вероника, проанализировав мой статус – то, что я папа её папы – частенько подкидывает провокационные вопросы.

- А почему вы садитесь за стол, когда захотите, а нас всегда усаживают?

- Ты голодаешь?

- Нет. Но заставляют есть, когда совсем не хочется.

- Родители кормят вас по режиму и рекомендуемому рациону – все для здоровья. А вы еще маленькие дети и должны делать то, что вам велят взрослые, и не поступать так, как они не разрешают.

- А у папы ведь ты лодитель? Тогда скажи ему стлого, чтобы он не заставлял меня кушать.

Тут Вероника не права. Если и возникают трения в процессе питания у детей, так только с мамой. А Виктор действительно «пичкает» старшую дочь (разница с Дашей в появлении на свет всего несколько минут) едой, но с такими прибамбасами, что и я бы повелся.

Например:

- Итак, сегодня у нас на обед летающая картошка. Дети, закрывайте глаза, открывайте рот – посмотрим, кому повезет.

Везло почему-то всегда Веронике, которая никогда не хотела кушать. А чтобы Даша не обижалась, их папа придумал другой прикол. Сидим вчетвером за столом.

Сын мне:

- Пап, ты представляешь: в нашей новой квартире появилась какая-то кракозябра – постоянно тырит еду со стола. Ничего не можем с ней поделать. Ты не подскажешь, как с этим справиться?

Я в искреннем недоумении:

- Впервые слышу о таком явлении.

- Ну, вот смотри, - натыкает на вилку кусочек котлеты, ставит локоть на стол и отворачивается к окну. – Что у нас сегодня с погодой?

В то же мгновение Вероника губками стягивает котлетку с вилки и быстренько пережевывает. Виктор поворачивается к столу:

- Ну, вот опять. Ты заметил, кто слопал котлету?

Я отрицательно качаю головой. Дашенька восторженно кричит:

- Это Кика! (сокращенно от Вероника)

Витя к старшей дочери:

- Это ты?

Та с набитым ртом мотает головой.

- А кракозябру видела?

Вероника и это отрицает. Глава семейства мне говорит:

- Вот так и живем. Кого кормим? За что?

- А игрушки не тырит?

- Тырит. Когда их дети где-то бросают.

- Значит, к порядку приучает. Кормите дальше…

Подобно матери Пикассо, которая однажды заявила, что если бы Пабло был верующим, он бы стал Папой Римским, хочу сказать о своем сыне – он получил прекрасное воспитание и образование, а свои способности направляет на то, чтобы сделать себя таким, каким он хочет быть в своих собственных глазах и глазах всего окружающего мира…

Но вернемся на праздник.

Наконец, появилась затейница и вмиг ввергла детвору в праздничное настроение – карнавал игр и конкурсов, шуток, веселья, беготни, визга… Больше никто из них уже не считал напрасно потерянными убегающие минуты. У детей даже проснулся аппетит – стали украдкой конфеты со стола тырить. 

Пока ребятня веселилась, а взрослые радовались вместе с ней, я исподтишка наблюдал за Тамарой Борисовной. Она прекрасно владела собой и вела себя безупречно. Но по выражению лица, а оно редко выдает её истинные душевные движения, я таки никак не мог понять, что заставило мою вторую по списку, но тоже бывшую жену приехать сюда – никто ведь не приглашал, никто по ней здесь не скучал… Не уловил я иронии – кому она здесь нужна? Я уж не говорю о здравом смысле и уважении к другим людям. Это что – вызов обществу?  Может быть, Настя уговорила? Но у неё на такой шаг не было никакого морального права, а бесцеремонной дочь мою еще никто никогда не называл. Скорее, наоборот – мол, Настенька ваша весьма деликатная девушка, всегда говорили мне посторонние.

Так или иначе ситуация не из приятных. Если Тамара кому-то хотела испортить настроение в светлый праздник Дня Рождения, то это у неё получилось. Значит, снова мизантропные метастазы?

Рискнуть Тамаре задать вопрос – что она тут делает? – это значит, встать на тонкий лед, который обязательно проломится: уж очень любит бывшая жена под номером два, уходя, хлопать дверью. Благоразумие взяло верх, и я промолчал, позволив событиям идти своим чередом.

А вот если бы Виктор задал мне подобный вопрос, то я бы взял вину на себя, прикрывая дочь. Изо всех сил старался, чтобы отношения двух моих сводных детей были безоблачными.

Все время праздничного представления у меня в груди разбухала огромная холодная жаба, и я не мог избавиться от мрачных предчувствий. Однако час пролетел, и ничего не случилось. Проводив затейницу, взрослые усадили ребятишек за праздничный стол, накрытый в детской. Анастасия по собственному желанию осталась с ними. И я был бы непрочь, но меня уже поджидало место за взрослым столом между моими бывшими женами. Вот оно! – сбываются самые мрачные предчувствия.

Что будет дальше? К бабке ходить не надо – Тамара начнет демонстрировать барские замашки, а я рядом с ней буду чувствовать себя неуютно. Такое она уже не раз проделывала в гостях у Евдокимовых и выводила моего зятя из себя. Впрочем, здесь собралось общество совершенно другого полета, и как бы ей самой сейчас не опровинициалиться.

За что мне все это? – обратился я к ветке ясеня за окном.

Я не знаю, и мне наплевать – покачала она листвой.

Вот и поговорили…

Бедняга – подумал сам о себе – снова наступаю на те же грабли; себя ни грамма не уважая, вечно играю роль жертвы. Давно завязывать с этим надо – завести себе постоянную женщину, жить с ней нормальной жизнью и держаться подальше от бывших жен.

Но тут же, презрительно усмехнувшись, включился оппонент – нормальная жизнь, говоришь? Что такое нормальная жизнь? Жить для себя, отметая всех прочих? Разве это возможно? Может ли человек, любя своих детей, полностью игнорировать их матерей? Вот и складывается уборочная компания – бабка за Жучку, Жучка за внучку…

Тебя еще здесь не хватало! – ворчливо подумал я. 

Но внутренний голос не унимался – ты чувствуешь себя неспокойно потому, что помыслы твои нечисты, сердце твое не ищет любви, ты сбился с истинного Пути – опомнись, очистись, помолись!

Что за напасть! Мне совсем не хотелось молиться. Мне хотелось водки и пива, добраться до дома и лечь на диван. Не представляете – какое же это счастье, когда можно напиваться до полувменяемого состояния, не давая никому отчета о своих действиях, не беспокоясь о том, что тебя увидят таким… необычным…  жена, дети или внучки.

Ну да, у каждого свой вкус! Во всяком случае, если экс-супруги мои вздумают о чем-нибудь сговориться, я буду в курсе из первых рук – об этом подумал в последнюю очередь.

Безусловно, мое воображение тут же из возникшей ситуации нарисовало картину возможного будущего – я, всеизвестный и богатый, но парализованный, в инвалидном кресле, а две мои сердобольные женушки наперегонки ухаживают за мной. Вот как сейчас – будто соревнуясь меж собой, они мне подкладывают в тарелочку что-нибудь из общих блюд, готовить которые сноха моя – великая мастерица. А после кончины на могильном памятнике мои бывшие жены закажут такую эпитафию: «Спи спокойно, дорогой! Ты сделал для нас всё, что мог…» И это правильно, ибо память о нас после смерти должна соответствовать тому, что мы сделали в своей жизни.

А ведь возможен и другой вариант – умирает голодной смертью безумный, оторвавшийся от реальности старец, от которого отвернулись все родственники, бывшие и настоящие… Умирает, ощущая умиротворение и размышляя о том, что умереть в теперешнем состоянии куда проще, чем жить. Последний причал скитальца морей бедного Робинзона Крузо – худая могилка на сельском кладбище за счет средств его муниципалитета. Но уж эпитафии там точно не будет…

Быстро насытившись и чутка переев, с трудом дышал и через силу, с большой осторожностью, поддерживал разговор, когда кто-нибудь за столом обращался непосредственно ко мне. И ещё я продолжал нервничать, сидя меж двух таких разных женщин.

В близком присутствии бывших жен запахи, звуки, образы всплывали у меня в памяти. Будто единой кинолентой потянулись прошедшие годы – лица живых смотрели пристально, безмолвные лика умерших взирали на меня с укоризной. Траурный цвет кладбища и свадебные цветы трудно логически связать вместе – что-то вроде комбинированного кадра, но это была моя жизнь…

Некогда каждую из этих женщин я очень любил. И эта любовь сломала мне жизнь. Женитьба, рождение ребенка, развод… Такие события губят нам душу, потому как мы не в силах на них повлиять или что-то исправить, поскольку судьба наша в Божьих руках. Возможно, давно следовало нам, уже достаточно взрослым людям, вместе собраться, сесть за стол и поговорить за жизнь. Может, именно для такой цели провидение устроило этот праздник Дня Рождения и не анонсированный визит Тамары?

Не знаю, понимаете ли вы меня – я себя пока нет. Тогда оставим эту мысль, чтобы вернуться к ней позднее.

Любили ли они меня? Думаю, нет. Но наверняка я им казался идеальным партнером – образцовый ведомый: чего изволите, мадам? О чем думают мои бывшие благоверные? Как себя чувствуют? Попробую разгадать. По себе сужу – каждому человеку нужен близкий друг: тоскливо жить в одиночестве. А женщинам еще больше, чем мужчинам, нужна семья. Которая, впрочем, не всегда бывает счастливой…

Семья – сколько радости она несет людям и сколько же горя. Если было возможно вернуть прошлое, я бы ни за что на свете не женился на этих духовно чуждых мне тетках. Просто ужасно – не правда ли? – как только ни складываются человеческие судьбы! Сейчас я прекрасно понимаю, что оба распавшихся брака – мои ошибки. Или – воплощенные символы несправедливости любовного жребия – можно выразиться и так. Но мое сердце обливается кровью от мысли, что если бы я не обмишурился дважды, не было у меня ни сына Виктора, ни дочери Анастасии, а с ними внучек Даши и Вероники – моих милых чудесных потомков…

Застолье  уже казалось длинным и утомительным. Присутствующие господа и их жены, подвыпив, вели беседу, полную тонких наблюдений и изящных непристойностей – ну, как обычно в таком состоянии бывает у высокообразованных людей. Я больше не ел, не смаковал безалкогольные напитки и думал лишь о том, как бы улизнуть в детскую к именинницам, чтобы никто на меня не обиделся. Хотя казалось – никогда после смерти мамы так сильно не нуждался в выпивке, как сейчас, но пить нельзя: я за рулем, и мне еще надо добраться до дома. Удобнее уселся за столом, будто приняв позу для медитации – немного внутренней пустоты не повредит. Тем более, на полный желудок…

Однако что-то не получалось – плохо удавалось сконцентрироваться: я явно был сегодня не в форме. Глубоко вздохнул, выдохнул… Нервная дрожь пробежала по пальцам, как электрический разряд. Не человек, а провод под током. Странно, что у меня еще искры не сыплются с волос. Это уже совсем никуда не годится. Что же меня так беспокоит нынче? Но даже думать об этом лень. Больше всего мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил, что я на самом деле чувствую, помог разобраться с ощущениями – наклеил на них ярлыки, чтобы они перестали метаться внутри, беспорядочно толкаясь и причиняя почти физическую боль голове.

Еще один глоток чая… Но с каким удовольствием сейчас выпил бы бокал охлажденного пива! А еще лучше – вообще напиться до беспамятства, чтобы голова стала пустой, как тыква, в которую вставляют свечку, пугая прохожих порой ночной.

- О чем задумался? – спросила справа Ольга Викторовна.

- Ни о чем. В моем возрасте не думают, а просто существуют, - словно со стороны услышал свой голос.

- Ну как, наелся? – заботливо спросила слева Тамара Борисовна. – Ты сегодня так необычно молчалив и незаметен в обществе – даже не рассказал ни одного пошлого анекдота. На тебя не похоже, но позиция достаточно мудрая.

Я встрепенулся и пристально посмотрел ей в лицо – однако оно сообщило мне о её мыслях так же мало, как и слова.

- Нет-нет, какая там мудрость – с работы приехал, просто устал. А сейчас я сыт и с вашего высочайшего позволения отбываю в детскую.

Ольга отложила вилку и посмотрела на меня:

- Могу поделиться секретом, как на работе не уставать.

- Ничего не делать?

- Нет. Полюбить её.

- Разве можно любить работу? – включилась в разговор Тамара Борисовна.

- Конечно, - серьезно ответила Ольга Викторовна. – Я уверена, что можно любить все что угодно – человека, животное, предмет, работу… – с одинаковой силой.

- Вы хотите сказать, что важен не объект, а само чувство?

Интересный дамы затеяли разговор, но мне не хотелось даже слушать. Мне невтерпёж отправиться в детскую и повеселиться там от души в компании сорвиголов – таких же как я. И спросил себя – действительно ли случайно мои бывшие жены так дружелюбно раскудахтались, найдя интересующую их тему, или это знак Свыше: пора сваливать туда, где веселье бурлит через край?

Я поднялся. Обе жены следили за мной с легкой усмешкой на губах.

- Уже покидаешь нас? – спросила Ольга.

- Я по внучкам скучаю. Ты-то, поди, целыми днями с ними бываешь?

- Да уж, случается. Сами в театр, деток ко мне…

- Так уж простите меня: сил на сегодня осталось – чуток повозиться с детьми, - и добавил. – Вот кого можно любить без конца!

Когда душе не уютно, проще всего на усталость сослаться. И никто отговаривать не стал. В дверях гостиной я обернулся и послал бывшим женам поцелуй воздушный кончиками пальцев. Уф, кажется, пронесло!

Вошел в детскую комнату в приподнятом настроении и разгоряченный, словно был выпимши. Бывшие жены немного встревожили, но не расстроили. И следующие час-полтора вел себя как ребенок в кампании сверстников. Только здесь и была по-настоящему отрадная мне среда. Мне даже захотелось на время остановить часы.

Анастасия не прогадала, предпочтя застолье в детской пирушке в гостиной – здесь и торт был шикарнее, и выбор безалкогольных напитков богаче, а закуски те же самые. Зато какое непринужденное веселье! Ну, почему я сразу здесь не остался? Выходит – если бы я только знал! – самая бесполезная в мире фраза.

Мое появление в этой компании ничуть веселья её не убавило. После двух-трех прикольных и в тему фраз (типа – вперед, висельники! на абордаж!) ребятишки уже смотрели на меня как на своего человека, издавая восторженное повизгивание. Возможно, это им подсказало их внутреннее чутье, так как я особо ни старался выпендриваться взрослым, а с удовольствием включился в первую же предложенную игру. И ещё – в этой кричащей, пищащей, визжащей и беспрерывно суетящейся среде я почувствовал себя гораздо лучше, чем в «коробочке» из двух бывших жен и застольной беседе молодых людей.

Наконец-то и ко мне пришло ощущение праздника. Отличный День Рождения! Прекрасное представление! Великолепное угощение! Приятная компания! 

Кое-кого из малолетних гостей я уже знал – например, Виталика Севастьянова мальчика. Познакомился с дочкой бухгалтерши Иры – серьезной малышкой в разовом платьишке.

Когда предложил ей:

- Давай будем дружить.

Она губки надула:

- Я дружу с папой.

Да, маленькие детки – маленькие бедки. Потом они вырастают. До чего же бывает тяжело понять другого человека, даже если он вот такой мелкий. Хоть советчиков пруд пруди и литературы серьезной достаточно, никто не подскажет толково и грамотно, что лучше для наших детей. Так что, нам решать, как быть с ними и какими…

И вот именно в эту минуту меня кольнула в сердце мысль подозрения – а может, свою маму сюда пригласила Анастасия? И если это так, мне хочется понять – почему она такое сотворила? Что Настя вообще может знать о жизни, кроме иллюзорных убеждений молодости? Или это я не знаю свою дочь? Не успокоюсь, пока не пойму – если это она, то почему? И если я этого не пойму, то, наверное, тронусь умом. Или потеряю контакт с дочерью. А я не хочу ни того, ни другого – только мира и покоя требует моя душа.

О, трусливый король адюльтеров на скорую руку! – в очередной раз заклеймил самого себя. – Бедный и старомодный, ты ничего не понимаешь в современной жизни! Впрочем… Во всем надо не спеша разобраться, а пока – не комплексуй, приятель, это еще не конец света. Это лишь ни на чем не основанное подозрение. Хотя подозрения напрягают душу, требуя доказательств!

Тут малыш незнакомый ко мне подлетает:

- Дядя, а ты умеешь лаять?

Я представил себя на четвереньках, в ошейнике, на поводке – и поежился от отвращения. Нет, ну надо же – зоопарк им устраивай!

- Нет, только кусаться, - оскалил я зубы и зарычал.

Мальчуган с радостным визгом кинулся прочь.

- Играем в «Белка на дереве, собака на земле»! – озвучил я вновь пришедшую мысль и тут же объяснил правила игры.

Эту публику заводить не надо – детвора с визгами облепила шведскую стенку, а трое даже сумели повиснуть на канате. Но и мы с Настей в роли собак лыком не шиты – уселись за стол поедать конфеты и расхваливать газировки, подманивая лопоухих доверчивых белочек. В таких делах возраст не в счет…

- Эй, кто хочет шоколадку? Белочки любят шоколад.

- Я не хочу шоколад, - говорит Севастьянов-младший. – Хочу кока-колы.

Мальчик повелся на газировку. Налив ему стакан и похлопав его по плечу, я сказал:

- Теперь ты наш – вместе будем на белок охотиться.

Такими хитростями мы переманили в стаю псов всех мальчишек, а девочки бегали от нас совсем с небеличьими визгами, спасаясь от преследователей на кроватях и стульях, которые тоже считались деревьями.

В ходе игры, наблюдая за Настенькой, размышлял – она ли пригласила сюда свою маму? Почему? – если она. Пока не ответишь на этот вопрос, ничего не поймешь. Как говорят детективы в романах: «Кто?» есть лишь следствие «Почему?». Но как найти ответ на вопрос? Я ведь не полицейский, чтобы вести допрос, размахивая блокнотом и грызя ручку на манер Коломбо…

Если бы все завершилось скандалом, я подумал, что это Тамара в своем амплуа – из праздников делать свары. А пока, слава Богу, все тихо, то, возможно, Анастасия пожалела и пригласила свою маму – мол, один гость компанию не объест. И, значит, срыв Дня Рождения не запланирован.

Успокоившись этой мыслью, упрекнул себя – прекрати эти бесплодные размышления: подозревать собственную дочь – нонсенс. С такими мыслями ты сидишь на пороховой бочке, которая может взорваться в любой момент, если Настя меня не так поймет…

Выныривая из раздумий, услышал ребячьи голоса, символизирующие беззаботность детства. А сам я был когда-нибудь беззаботным? Сейчас кажется, что всю жизнь меня преследуют три неразлучных грации – Мнительность, Боязнь, Неуверенность. Ох, уж этот мне Карл Маркс! Немчура бородатый! – привил мне болячки одной своей фразой: «Всё подвергай сомнению». Ох, уж эта мне интеллигентская начитанность! Можно и Льва Толстого упрекнуть заодно. «Непротивление злу насилием» – это ведь от него. Сколько раз я попускался в критических ситуациях, избегал борьбы, уповая на Судьбу – мол, ничего нельзя сделать: все в руках Божьих. С подобным мировоззрением не живешь, а словно сидишь без весла в утлом челне, который треплет жестокая буря…

Не пора ли сменить тему? Пора, но вряд ли возможно – этот нечаянный визит моей бывшей жены на день рождения неродных ей внучек гвоздем застрял в моей голове. И отравляет жизнь. Какой он несет смысл? Неужто в нем заключено некое послание Свыше? Тогда оно могло быть и поконкретней – к чему теперь гадания?

Вот опять заплутался в трех соснах! Или нет – запутался в паутине мыслей… Внезапно в самый разгар веселья ощутил огромную усталость. И, кажется, желание расплакаться. Почувствовал себя таким слабым, готовым рассыпаться на мельчайшие частички, подобно песку, взвихренному порывом ветра. Почему же мне кажется, что без их матерей я потеряю своих детей? Почему я вынужден им угождать, улыбаться, кланяться, посылать… воздушные поцелуи? Честно признаться – мне очень хотелось бы их побить за то, что они сотворили со мной…

М-да… вот и додумался! Нет-нет, нужно взять себя в руки. Хватит, приятель, прекрати играть в страдания. Ты накручиваешь себя, даже если нет желания – до того заигрался. Даже сейчас, на празднике детском…

Я встряхнул головой – будь как все, эгоист ты жалкий! Мы с Тамарой – одна пара: она ищет кого бы унизить, а я без конца готов унижаться, оправдывая это рабское чувство любовью к детям…

Все, праздник подошел к завершению. Гости начали разъезжаться, забирая своих потомков. Мы, на правах близких родственников, тронемся отсюда последними. А пока еще разговоры – у Тамары с Ольгой, у Виктора с Настей – и уборка посуды со столов. Предоставленные сами себе, именинницы свалили все подарки сегодняшнего дня в кучу-малу-на-полу, уселись подле и начали потрошить коробки, дуэтом напевая:

- Уходи, двель заклой

  У меня тепель длугой…

Было уже около девяти вечера. Пусто на душе. Надо уезжать. Я присел, наблюдая за внучками и пытаясь расслабиться. Наверное, от переедания ощущал тяжесть во всем теле, словно меня придавили набитым чемоданом. Никто ко мне не подходит с расспросами. Неужели все мои мысли и чувства написаны на лбу? Или моя телесная оболочка стала прозрачной, как стекло, и все видят, как шевелятся извилины моего жалкого мозга, как натягиваются возбужденные нервы и как мучительно колотится сердце?

Во всем виновата Тамара – её непонятный визит камнем висит у меня на шее, грозя утянуть на дно. Мысли вихрем кружились в голове, словно обломки метеоритов, притянутые гравитационной силой к орбите планеты. Гипотезы были одна неутешительнее другой. Наконец - ты опасен для общества, Анатолий Егорович – последняя на сегодня дурацкая мысль…

Попрощавшись, спустились к машине, сели, поехали.

Тамара была в восторге от праздника, угощения, гостей и даже бывшей моей жены.

- Наигрался с детьми? А сейчас чем недовольный?

- За дорогой смотрю.

- Да посмотри на себя! Слишком веселым ты никогда не был, но сегодня просто бьешь все рекорды по части хандры! Что тебя так расстроило?

- Завидую сыну. Мне бы тоже хотелось иметь семью.

- Виктор правильно смотрит на жизнь: семья, жена, дети – это обязанность. А для тебя – развлечения: наигрался и бросил.

- Сама-то веришь тому, что говоришь?

Прохлада вечера подняла мошкару на крыло. Разбиваясь о лобовое стекло, она вынуждала время от времени включать «дворники» и подачу воды, конечно.

После продолжительного молчания Тамара сменила тему разговора.

- Хороший был праздник. Много позитива и положительной энергии. Ты один был скучный-прескучный…

Хотел промолчать – с педагогами лучше не спорить на философские темы – но таки сказал:

- Это всего лишь маска была. Маски из плоти, за которыми скрываются души наши. Одни веселятся, другие в печали – все люди в масках. Чем одна маска хуже другой? Мы все носим маски – и ты, и я. Без них нельзя появляться в обществе.

- Маски, отвечающие настроению?

- Можно и так сказать.

- Что сегодня скрывал ты?

- Недоумение по поводу твоего визита.

- Но ведь я в гостях не у тебя была. Тебе что за печаль?

- Это так, но…

Лед под ногами опасно прогнулся, покрылся мелкими трещинками – вот-вот…

Ребенок наш, утомленный праздником, мирно спал на заднем сиденье.

 

Добавить комментарий