А. Агарков.

Душа писателя и синтаксис предпринимателя

Зима в самом разгаре. Дороги все замело, а в полях уж снег по пояс. Еще мороз придавил – никак не пробежаться до лиственницы. А шнырять по улицам, как это делает председатель суда Винокуров, совсем не охота – не будет эмоциональной зарядки. 

Отсидев «час Пикуля», умывшись и позавтракав, я безуспешно пытался отыскать в себе энтузиазм для поездки в Южноуральск. Мне надо было встретиться с начальником снабжения Строительного Управления «Южуралэнергострой». Вчера он мне по телефону сказал не то, что хотелось бы услышать.

Размышляя о превратностях судьбы и погоды, прилег одетым на диван и провалился в глубокий сон. Встал около полудня и заметил, что на телефаксе мигает красный огонек – мне оставлено сообщение. Все тот же начальник снабжения Стройки ГРЭС упрекал меня за отсутствие в оговоренное время. Ну что ж – придется ехать.

На рейсовом автобусе добрался до его конечной остановки«ДК «Энергетик»» в Южноуральске. Тропкою через парк напрямик, еще немного проулком – и вот она, контора Стройки ГРЭС или Стройуправления «Южуралэнергострой».

Поднялся на второй этаж, зашел к снабженцам. И вот он, достопочтимый начальник – как правило для южноуральских предприятий, бывший военный в отставке. Эти ребята, оставив одну пожарную лестницу, легко осваиваются на другой.

Ой, да что я говорю! Ну, конечно же, лестница та – карьерная…

Думаю, вы так и поняли.

- Что, монсеньор, случилось?

- Не задавай вопрос, если не готов услышать нежелательный ответ.

- Я уже настроился услышать все, что ты скажешь.

- Ну, тогда… Слушай, я не могу тебе отдать обещанное по договору.

- Как же так? Я тебе цемент возил-возил, а ты меня решил кинуть?

- Ну, почему сразу «кинуть»? Все равно рассчитаюсь – ни тем, так другим.

Все было как-то странно. Он словно хотел, чтобы я понял неизбежность случившегося и смирился. И в то же время его поведение было таким спокойным и безмятежным, словно он хотел ободрить меня. Видимо, кто-то, подмазав, отнял мою тему, и ему немножечко совестно…

В договоре у нас записано: «Садко» цемент поставляет цементовозами, Стройка ГРЭС отдает Магометову кучу ржавых чугунных фитингов для сантехники – не бэушные, просто завалялись с советских времен на складе. И цена соответствующая им. Мне это было выгодно. В ООО «Сантехлит» их готовы принять по достаточно высокой цене на реставрацию – то есть, отбить ржавчину и покрасить, чтобы выглядели как новенькие. И что же теперь?

- Когда рассчитаешься? 

- Достаточно скоро.

Я понял так: его достаточно скоро никак не могло достаточно скоро наступить для меня. Собравшись с духом, заявил:

- Иду к директору ругаться.

Начальник снабжения плечами пожал:

- Твое право.

Между прочим, директор Стройки – очень неплохой мужик; можно сказать – душа человек. Как и Клипа, заслуженный строитель Российской Федерации. Я познакомился с ним, когда работал в Комитете по делам строительства и архитектуры при Увельской Администрации. И тогда он мне нравился, и теперь…

Он принял меня, выслушал и спросил:

- Большая у нас перед вами задолженность?

- Да тысяч восемьдесят пять, не меньше.

- А давайте сделаем больше, - директор открыл свой сейф, покопался-достал папку картонную, извлек из неё гербовой лист на плотной бумаге.

- Вот у меня вексель в сто тысяч на предъявителя – добивайте цементом сумму, и я вам его отдам.

Я не стал притвориться перед самим собой, что не почувствовал радости – предложение директора было даже лучше упущенных фитингов. И не мог не восхищаться этим человеком, так здорово разрулившим возникший конфликт. Был поражен его способностью кардинально менять настрой души – я знаю: цемент им постоянно нужен, а стало быть, нужен и я. Даже доброе чувство иронии сквозило в его глазах, когда он мне показывал стотысячный вексель. Не уверен, что я смог бы так, будь на его месте...

Ну что ж, неплохой расклад получился… Я из конторы стройки добрался до страхового агентства в центре города. Ребята-страхователи жизни и имущества от несчастных случаев согласились обналичить вексель с небольшой уступкой в цене. Почему не в банке? Там векселя разменивают на деньги по номиналу без всяких падений. Я это знал, но просто боялся, что банкиры могут затеять проверку легитимности ООО «Садко». Лучше уж уступить без риска, чем сжадничать и не получить ничего кроме неприятностей.

Как директор СУ «Южуралэнергострой» сказал, так я и сделал – привез цемента сколько надо, подытожил сумму: на вексель в сто тысяч хватало. Он попросил меня в телефонном разговоре:

- Вы, пожалуйста, завтра приезжайте к восьми часам – у меня с утра дела в Администрации города.

- Ладно-ладно.

Я приехал в контору СУ «Южуралэнергострой» даже раньше восьми. Совсем немного подождал – директор явился и вручил мне вексель.

Было утро тридцать первого декабря. Еще не рассвело. Я шел тропкою через бор, и душа моя ликовала. В дипломате вексель на сто тысяч рублей. Девяносто пять из них я сейчас получу в страховом агентстве наличкой. Ну, очень прекрасно заканчивается год. Да здравствует наступающий Новый!

Был всего лишь девятый час декабрьского утра. Рабочий класс, торопясь на работу, уже прошмыгнул этой тропой. В бору было тихо и темно. Я шел не спеша, как самодовольный болван. И вдруг, как неожиданный удар в промежность, меня поразила такая мысль: в жизни не бывает все хорошо – по закону подлости меня здесь и сейчас должны ограбить бандиты. Директор Стройки им позвонил, и они меня уже ждут, чтобы отнять стотысячный вексель на предъявителя. Ведь не зря он назначил такое время, когда в бору темно и пустынно… 

Хорошее настроение мигом улетучилось. Иду и прислушиваюсь, иду и оглядываюсь – за каким кустом притаились поджидающие меня дядьки с наганами и в масках? Показалось – что-то мелькнуло сзади. Я голову завернул, вглядываясь, а сам прямо иду. А когда развернулся вперед – мама дорогая! – огромная черная собака (ну, не меньше, чем Баскервилей) стоит у меня на пути.

Вздрогнул и машинально прикрылся дипломатом. По опыту знаю – собаки остро чуют страх человеческий, поэтому бежать не надо ни в коем случае.

Стоит волкодав ужасный, ко мне принюхивается, глазами сверлит. В принципе, что мне его бояться? – дипломат в зубы сунуть (он у меня крокодиловой кожи и уголками стальными подбит – прокуси попробуй, псина проклятая!), а ботинком по брюху заехать. Это ему меня надо бояться – я раза в три тяжелей его. Уже хотел было кинуться в атаку да на свое счастье оглянулся назад. Мать босая! За спиной моей точно такая же огромная черная собака стоит в пяти шагах. Вот бы я сейчас двинулся вперед и получил её прыжок на свои плечи. И клыки её на шее своей или укус в ягодицу.

Мне стало совсем дурно. Даже почувствовал, как от страха голова закружилась и тошнота подступила к горлу. С большим трудом взял себя в руки. Надо выбираться из ситуации. 

Положение мое на тропе – крайне невыгодное. Надо отступать. Но куда отступать, если спереди страшная собака, а сзади огромный пес? Конечно же в бок – куда же еще!

Без суеты очень медленными движениями шагнул в сторону, преодолел снежный гребень, который трактор здесь наворочал, расчищая дорожку. Прислонился спиной к огромной сосне, выставил дипломат перед собой – ну, хищники, нападайте вдвоем: повоюем!

Они и, правда, сошлись и встали бок о бок – на меня зрят, скалятся, носами запахи ловят. Интересно, в каком месте от меня колбасой воняет? – ну не на вексель же у них охота. 

Минут пять мы простояли в бездействии, а потом на тропинке послышался скрип снега под ногами и голоса – возможно, стайка рабочих припозднилась на предприятие или какие-то приезжие гости шли в мою сторону от ДК. Видимо, гурьбой сошли с автобуса, на который мне сейчас надо…

Собаки черные, повертев головами, бесшумно прыгнули за снежный барьер и пропали в темном бору. Времени не теряя, выбрался на тропинку и поспешил навстречу голосам. Когда разминулся с мужиками, все оглядывался по сторонам – не крадутся ли черные бестии за мной?

Такие вот случаются иногда истории под самый Новый Год.

После праздников и каникул звонит мне снабженец СУ «Южуралэнергострой»:

- Анатолий, работать будем?

- Цемент нужен?

- Ну, как обычно.

- А за что?

- Приезжай, поговорим.

Я приехал. Зашел к снабженцам. В кабинете лишь тот, кто звонил – увельский парень, одноклассник моей жены; неплохой, в принципе, мужик, вооруженный добрыми намерениями и туманными намеками на то и это.

- А где твой начальник? – я кивнул на пустующий стол.

- Уволился в первый рабочий день нового года.

Вот оно что! Ну-ну…

- Так что за цемент предложить имеем – может, вексель опять?

- Про вексель ничего не могу сказать – ими директор занимается. А вот по поводу исполнения договора как? Ты же фитинги у нас собирался брать…

- Я-то собирался – начальник твой бывший отказал.

- Он отказал – я разрешу.

- Так не вывезли еще? Ну, тогда давай так – прошлый раз моя предоплата была, теперь пусть будет ваша. Мне цемент по договору месяца два или три придется вам возить на всю заявленную сумму, и на этой неделе первую машину уже пригоню. А ты мне фитинги передашь предоплатой, а то за квартал опять передумаете…

- По рукам, - согласился новый начальник снабжения.

И стал я на Стройку ГРЭС гонять цемент по машине в неделю. А фитинги, как мне и обещал одноклассник моей жены, вывез, не мешкая.

Подогнал «камаз» бортовой, кладовщица организовала погрузку. Два грузчика кидают фитинги через борт, а она сидит на табурете и считает:

- Один, два, три…

Из одной кучи, другой, третьей… Полный «камаз» накидали – не осталось на складе СУ «Южуралэнергострой» лежалых фитингов для труб диаметра 100 и 50 миллиметров.

Ладно. Привез их в Челябинск. Залез один мужик в кузов и подает чугунину, двое других в склад затаскивают. Красивая кладовщица – сестра Варвары Черновой – сидит на ящике и считает:

- Один, два, три, четыре…

Короче, в каждой позиции недостача – по несколько штук. В общей сложности тридцать чугунин фасанины я не довез – где растряслось? Очень странно, - подумал, - чертовски странно умеют считать тертые кладовщицы. Вот интересно – если бы они эти фитинги друг другу передавали, кто кого околпачил? Да неплохо бы конкурс по всей России провести на звание – «Самый ловкий кладовщик». 

Любопытно – на каком этапе так утрясся мой товар? Но разве теперь найдешь концы? Тут и дедукция от Шерлока Холмса не поможет. Не удивлюсь, если каждый на своем этапе помаленьку отщипнул. Видимо, классик прав – в России всегда и всюду бытует мерзость: пьют и воруют.

Валентин Поляков позвонил мне в конце января:

- Анатолий, так дела не делаются! Эти фитинги были мне обещаны…

Спохватился!

- А еще раньше мне. Ты, наверное, начальнику снабжения подмазал? Ну, значит пропали твои денежки даром.

- Ты наглеешь…

- При чем здесь я? Новый начальник снабжения мне их отдал. А ты много пил на праздниках и долго спал после них.

- Я припомню тебе это.

- И еще долг, который ты зажилил, - в этот момент я ни мог не съехидничать. – Тебя, Поляков, все ещё крючит? Хочешь, я тебя вылечу без всякого массажиста? Верни мне долг, и я сниму с тебя проклятие – расправится осанка твоя.

И в ту же секунду, как эти слова были произнесены, я пожалел о сказанном. Но, как говорят умные люди – едва слово покидает твой рот, ты ему уже не хозяин. Иногда очень скоро понимаешь, что это по-настоящему мудрая сентенция.

Не зная о том, я наказал Полякова – поделом ему, но напрасно прикалываться даже над таким упырем, конечно, не стоит – меня это не красит. Сицилийская мафия считает за правило улыбаться и быть до приторности вежливым с жертвой, которую наметила пустить в расход. Мне до неё еще далеко…

Подумал об этом и успел сказать: «Мне жаль…», как Валентин, ничего не ответив, положил трубку. Или бросил – когда дело касается маржи, бывший прапорщик забывает все ревматизмы свои и проявляет большую активность. И. наверное, очень скоро он подошлет ко мне бандитов…

Кстати, в «Урал-цементе» я снова близко сошелся с этими нелюдями. На территории завода и в конторе они как-то особо не гоношились, а вот на КПП перед погрузкой установили свой контроль над очередностью – ты проезжай, а ты погоди…

Подъезжаешь, ставишь машину в живую очередь, и тут же вот он – товарищ бандит.

- Мужик, хочешь без очереди загрузиться? Тогда я машину твою заберу и на раз сгоняю в Челябинск. Потом уже ты, - он говорил и улыбался, а всегда приятно видеть человека, который с удовольствием выполняет свою работу.

Но сейчас не тот случай. Как ни прискорбно, криминал обладает дурной привычкой проглядывать даже сквозь льстивую улыбку.

В ответ пожимаю плечами:

- Не владелец я – экспедитор; говори вон с водителем.

Ну а водителю какой резон бесплатно с цементом в Челябинск кататься? Вот и стоим… Бывало, что до полуночи – если точно знаешь, что цемент есть и ты непременно загрузишься. А бывало, что уезжали не солоно хлебавши – какой водитель попадет.

Первый год моей работы с «Урал-цементом», дожидаясь очереди, дважды в столовую ходил. Водители, как правило, ездили с «тормозком»…

На второй год старушка с горячими пирожками приходить стала. До конца очереди не дойдет – корзинка пустая. Бабка – домой, других напечет и возвращается. Так с утра до вечера и промышляет. А пирожки были вкусные!

На третий год какой-то пронырливый армянин шашлычку поставил – прямо у КПП завода «Урал-цемент». Вот там бандюки и заседали целыми днями, разруливая живую очередь машин. Доходило до того, что никого не пускали, пока себе не найдут цементовоз на халяву.

Но в шашлычку был допуск каждому. И я там ел, и кофе пил рядом с орлами из криминала – внимал их непристойностям, наблюдал за их азартными играми на приличные деньги. Порой был невольным слушателем леденящих кровь рассказов – где молодые парни с бесстрастной точностью описывали каждую деталь своего преступления. Вот бы ментов сюда! Но увы, где-то их черти носят…

Беспокоило ли это меня? Да, думаю, немного беспокоило – но их преступления были, возможно, выдуманными, как в книжных романах. И хвастовство их было мультяшное – как будто присутствует в рассказе зло, но не реальное.

Была среди них и бандитка одна. Впрочем, может быть, это нелепая догадка: у меня не было точной информации. Приезжала девушка одна на крутой машине – зимой и летом всегда затянутая в сверкающую кожу. Возможно, она была простым менеджером,  но имела крутую крышу. Не обращая внимания на бандюков, она заправляла своими машинами – их у неё было несколько, и бандюки к ним не цеплялись: не тормозили никогда. С начала рабочего дня и до конца, она крутилась на КПП, привлекая к себе внимание. Изредка ходила в контору… Я расспрашивал там, но никто не сказал – кто она и кого представляет. Интрига, достойная романа. Главное – очень красивая баба, а бандиты её сторонились…

С такими вот плотоядными мыслями, считая их сексуальными – когда надежд никаких, но ощущения приятные – уплетал бабкины пирожки, если денег на шашлыки не хватало. «Заморив червячка», обычно кемарил в кабине, слушая ненавязчивую болтовню водителя.

О, очередь живая, имя тебе скука! Я питал к ней самое настоящее отвращение. Обида на бессовестных бандюков и ожидание, ожидание, ожидание… Оно тянется бесконечно и является самой негативной частью партнерства с ЗАО «Урал-цемент». Ну, почему, черт возьми, вместе с накладными на цемент, отделу сбыта не выдавать талончики очередности, а охране не пропускать машины без них? Впрочем, бандиты все равно бы своего не упустили – просто отбирали у нас номерки очередности, и это было вдвойне обиднее. Вся беда заключалась в том, что при Ельцине Россия, свергнув гнет КПСС, попала под власть руководящей и направляющей силы криминала, обладавшей эго размером Коммунистического Интернационала. И, по всему судя, размер этот разрастался год от года.

Вот так сидишь часами в кабине цементовоза и не знаешь, чем себя занять. С водителем надоело болтать, и мы сидим долго молча, старательно избегая друг друга глазами. Надоело все… Снимать с рукавов пушинки, которых там не было. Искать грязь под чистыми ногтями. Сочинять в голове детективы…

Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы знать, что прошел час. Достаточно позанимавшись поставками цемента заказчикам, приобретаешь чувство времени – знакомишься с его смертельно медленным шагом. Мелькнул цементовоз за окном, значит прошло пятнадцать минут – погрузка-то шла достаточно быстро и бесперебойно. Если машины долго нет, значит, опять бандюки прессуют водителей по принципу – либо грузят им, либо никому.

Не представляю, как другие выдерживают эти бандитские издевательства, лично я нахожу заделье пустому времяпрепровождению в голове. Время бежит быстро, когда вспоминаешь о прошлом. Или думаешь о будущем… Меня, к примеру, очень интересовал вопрос – когда мы начнем колонизацию Луны? Без меня там, должно быть, неликвидов скопилось Магометова куча.

А однажды размечтался о той красотке в блестящей коже, что шокирует даже бандитов. Сначала думал, потом заснул, и она мне приснилась, как наяву.

Приснилась мне наша встреча с ней в шикарном номере какого-то отеля.

Мы почему-то сразу начали целоваться и целовались, пока её дыхание не сделалось моим. Пока я не опьянел от него, и моя душа вполне могла скользнуть внутрь её. Девушка впилась зубами в мою нижнюю губу, и я, ощутив вкус крови, за несколько восхитительных секунд простился со всеми годами своего одиночества. И хотя я наверняка буду помнить этот поцелуй и после смерти, он не был каким-то сверх сексуальным – ведь мы целовались с ней во сне. Это был поцелуй радости и облегчения; поцелуй, намекавший на долгое отсутствие в моей жизни женщины…

И когда наши губы наконец разъединились, дама, ко мне пришедшая, опустила голову.

- Что такое? – я пальцем приподнял её подбородок.

Она молча плакала. Блестящие слезы стекали по матовой коже к уголкам рта, и красавица слизывала их, водя языком то влево, то вправо. Мне не нужно было спрашивать, о чем она плачет. Если бы у меня хватило мужества, я бы тоже заплакал.

- Я начинаю влюбляться в тебя, Анатолий.

- Но я даже не знаю твоего имени.

- Меня Дианой зовут. Расскажи мне о себе.

И рассказал ей обо всем – кто я есть и зачем. Пришлось. У меня и мысли не было утаить от неё моей аферы с «Садко» и чем она мне может грозить, хотя понимал, что эти откровения ни к чему.

Она даже не вздрогнула.

- Однажды все через это проходят.

- Если посадят, будешь ждать?

Диана (вот откуда имя? – ни разу не слышал, но пусть будет: звучит красиво) игриво шлепнула меня. Я снова притянул её к себе, и мы упали на кровать. Когда оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, она улыбалась мне и в её черных глазах играл озорной огонек.

- Что теперь? – спросил я.

- Вот если бы я была шлюхой, сколько бы ты мне заплатил за сегодняшнюю ночь с тобой? Не пожалел бы сотни две баксов?

- Больше.

- И на сколько больше? – с напускной скромностью спросила Диана.

- Опять за свое? – безуспешно попытался усмехнуться я. – Не знаю, на рупь с четвертью, может быть.

Она стукнула меня по руке – на этот раз менее игриво. Охнув, я потер ушибленное место.

- Ладно, скажу тебе, на сколько больше ты стоишь. Ты стоишь остатка моей жизни. И если бы знал, что есть шанс получить твое согласие, попросил тебя выйти за меня замуж.

Её лицо сделалось абсолютно непроницаемым. Диана поняла, что я не шучу.

- Мне бы этого хотелось, - прошептала она, обвивая меня руками и ногами. – Предложи мне.

- Но я достаточно стар, чтобы…

- … сделать меня счастливой.

- А как же твой бизнес?

- Он будет нашим. Спроси меня, милый.

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Да. 

В тот момент, когда я проснулся, не думал о том, что увидел во сне. Я думал – мне нужна женщина. Когда её долго нет, чего только не приснится.

- Ну все, бандюги уехали, пошел поток нормальных машин, - сообщил мне водитель, прервав поток моего сознания.

Значит, как минимум, пятый час. Славно же я поспал. И, оказывается, не так уж страшно снова жениться… хотя бы во сне.

Перед тем как гнать за цементом машину, я приезжал на завод электричкой. С высокой платформы железнодорожной станции Клубника – да будет известно вам – вся территория ЗАО «Урал-цемент» видна, как на ладони. И в бетонной её ограде дыра. Через неё, а потом КПП добирался в контору – обычным и цивильным путем топать не меньше часа. Уладив все юридические формальности, предшествующие отгрузки цемента и выписке накладных, возвращался домой. И с этим была проблема.

Дело в том, что железная дорога в сторону Челябинска за Еманжелинском раздваивается и идет двумя ветками, достаточно далеко расположенными друг от друга. Утром я приезжал в Клубнику без всяких проблем. А вечерняя электричка шла в нужном мне направлении совсем по другой ветке, до которой и попутной машиной добраться не просто. Но и это не все. Там поселения не было, а остановка электрички называлась платформой какого-то километра и осуществлялась только по требованию – увы, не поднятием руки.

Вот доберусь я туда с трудом, стою-жду, а секция мимо пролетает – это значит, внутри неё не нашлось пассажиров, желающих сойти на платформе такого-то километра.

Можно, конечно, найти попутный цементовоз, но в очереди у КПП свой бал правят бандиты и приходится иногда здесь до полуночи торчать. Тем паче, что попутная машина не везет до самого дома – может, в Южноуральске высадить… но это ладно. А может и на Красногорском повороте, если едет на увельский завод ЖБИ. Кукуй там на остановке автобуса в полночный час.

Конечно, на своем авто проще всего приехать и вернуться домой. Но в тот период много легковых машин через мои руки прошло – я их вносил в неликвидные списки и менял как фраер перчатки, лишь бы маржа присутствовала. И порой случались для меня «безлошадные» времена.

В один из таких периодов, оформив в конторе ЗАО «Урал-цемент» приказ об отпуске мне по доверенности ООО «Садко» цемент, я шел вдоль живой очереди машин у КПП, вглядываясь в номера. «Свои» я знал наизусть – ведь на машинах СУ «Южуралэнергострой», ЮЗСК, Увельского завода ЖБИ, я поставлял им же цемент.

Смотрю знакомый – и водителя знаю: парень из Каменки с увельского завода ЖБИ. Забираюсь в кабину:

- Привет, дорогой! Как поедешь?

- Напрямки – через Красногорск.

- Меня до поворота возьмешь?

- Садись.

- Бандюки сегодня сильно лютуют?

- Да один только крутится… В Челябинск уедет на цементовозе – часа два очередь беспрепятственно движется. Вон его джип.

- Намекаешь – колеса надо проткнуть?

- Нет. А надо бы...

Короче с началом мне повезло – и машину нашел, и очередь движется периодически. К трем часам мы загрузились. Тронулись с завода – на перекрестке вместо поворота направо, водитель делает его налево. На мой удивленный взгляд объясняет:

- Щас ненадолго в поселок заглянем.

Заехали в поселок Октябрьский. Подкатили к частному дому. Хозяин ворота открывает, цементовоз ко двору задом пятится. А во дворе тара пустая – короб деревянный, две стальных бочки по двести литров, даже корыто, в которых младенцев стирают – все под цемент. В углу двора столик накрыт – бутылка, стопарик, в тарелке кружочки копченой колбасы.

- Вы угощайтесь пока, - приглашает суетливый хозяин, а сам пристраивается к цементовозу: скачать у него желание в свою тару часть нашего груза.

Водитель налил, выпил, крякнул – мне предложил:

- Будешь?

Ради двух кружков копченой колбаски я решился выпить вонючего и крепчайшего самогона. Аж дух захватило и слезы прошибло – настолько крепка зараза!

Водитель выпил еще, мне предлагает – нет спасибо, и колбасы не надо.

- Сам-то ты как поедешь?

- За меня не бойся – доберусь.

Отчаянный малый. А хозяин, меж тем, усыпав цементом весь двор, кое-как свою тару заполнил. Ссыпал колбасу из тарелки в мешок целлофановый, бутылку пробкой заткнул:

- Рюмка есть?

- Найдем, - уверяет водитель. И мы поехали.

Возле регулируемого железнодорожного переезда длинный хвост машин ожидает проходящий состав. Водитель из Каменки мотор заглушил, достал самогон, колбасу и замусоленный стакан.

- Будешь?

- Нет. И тебе не советую.

- Все нормально. Доедем.

И третью рюмку он выпил той самой жидкости, в которой вожжи растворяются. Тут состав прошел, шлагбаум поднялся – мы поехали. Только смотрю – водитель мой едет медленно-медленно, а за переездом так стал вальсировать по дороге от левой обочине к правой, что встречные и обгоняющие автомобили шарахались от нас и сигналили.

- Слушай, - говорю. – Так не годится. Давай поменяемся местами – ты поспишь, а я порулю. Возле Красногорска тебя разбужу, и мы расстанемся – я автобус останусь ждать, а ты, протрезвев, поедешь дальше.

Тут он мне, как поэт, отвечает стихами:

- Руль и жену не дам никому.

Потом уткнул цементовоз в кювет (слава Богу, на правой стороне), выключил мотор и приналадился спать.

Что мне делать? А нет никаких вариантов – остается ждать, когда он проспится.

Час прошел – темнеть уж начало. Водитель мой завозился, хрюкнул спросонья и, глаза растопырив, вопрошает вдруг, на меня глядя:

- А ты кто?

Ну, приехали! Я вылез из кабины и решительно зашагал к платформе какого-то километра. М-да, ситуация – я рискнул, а судьба не заступилась за меня.

Долго шел, наконец, в темноте выбрался на платформу – пьяный цементовоз так меня и не догнал. Ну, а приключения продолжались – ждал-ждал электричку домой, но она промчалась мимо: не нашлось в ней желающих сойти на платформе. 

Что делать? Потопал дальше. Ближе к полуночи добрался до трассы из Казахстана в Челябинск. Долго не размышлял – ближе, конечно, добраться до коркинского железно-дорожного вокзала и там, покемарив, утра дождаться, но я решительно повернул направо и потопал в сторону дома. Конечно, дойти и к утру не рассчитывал, но, может быть, мне все-таки повезет, и какая-нибудь из попутных машин остановится и подберет.

Может быть, может быть, может… - твердил я на каждый шаг, нанизывая проблемы одну на другой. Но порой случается так, что вопросы решаются сами собой.

Мне повезло не погибнуть в пути. Много ли, мало ли прошел, тормозит легковое авто. Из него голос:

- Эй, мужик, ты чего идешь ночью один с дипломатом?

Я подошел – водитель в салоне тоже одинок.

- Подкиньте, пожалуйста, до Южноуральска сколько можете.

- До Южноуральска и довезу. Садись скорей и закрою окно – мороз крепчает.

А я и мороза не заметил – то ли под действием самогона, то ли устал, то ли отчаялся выжить в такой-то вот ситуации, и все было по барабану. Забрался в салон авто и поблагодарил:

- Спасибо, что спасли меня.

- Человек человеку друг, - откликнулся новый водитель мой.

Мужик земляком оказался. Доехали до Южноуральского перекрестка с трассой, он налево повернул и норовит притормозить.

- Не останавливайтесь – мне же в Увелку надо.

- А я в Рождественку еду, - признался мой добродетель.

Вот какие прекрасные люди рядом со мной живут. Жаль фамилию не спросил, а то бы увековечил. Ведь писатель, если не Бог, то играет в него. Хотя многие нас считают сумасшедшими кукловодами. Ибо принято считать, что деньги не самое важное в судьбе писателя – для него важно то, что правильно.

Добро пожаловать на грешную землю, уважаемые читатели. Перед вами один из многочисленной пишущей братии, зарабатывающий себе на жизнь торговыми операциями по поддельным документам несуществующей фирмы. Я тот, кто недавно понял: легко не волноваться о деньгах, лишь когда их у тебя нет. А справедливость и то, что правильно, не учитываются даже при игре в шахматы. В любом конфликте или сражении главное правило – кто кого? 

И если бы я таки рискнул бросить все и заниматься лишь творчеством, то даже собственные дети сочли меня сумасшедшим, а мудрая родня прозвала паршивой овцой. Хотя мне кажется, мой сын способен заставить меня взглянуть на себя под таким углом и в такой момент, как я ни за что не додумался сделать. Словно он был частью меня, которая могла отделиться и показать мне в зеркале темные уголки моей души, которых я избегал.

К примеру, я не могу простить людей, которые однажды предали меня. А он нет – он любит свою маму. Это одно из лучших различий между нами.

- Ну, не срослось, - пытается он объяснить наш с его мамой развод.

Я возражал:

- Решение как об установлении отношений, так и их разрыве принимают двое, а меня просто бросили, ничего не объяснив.

- Если для тебя это так важно, кто вам мешал объясниться все эти годы или сейчас мешает?

- Ты еще будешь мне говорить! Конечно, обида! Ведь я любил твою мать и просто так отпустить не мог. Она знала это и сбежала. Так что неправильный ход твоих мыслей.

- Слабое и очень непоследовательное утешение: раз сбежала, значит была причина. А ты, как мужчина и умный человек, должен был все предвидеть и устранить причины сил центробежных.

- Последовательность – пугало слабых умов. Я понимаю: дед у тебя замечательный и много хороших качеств внуку привил. Но, может быть, ему больше чем мне повезло с его второй половиной? И ещё: винить во всем сбежавшую жену или брать на себя всю ответственность за это – одинаково глупо. Мы с твоей мамой изначально были не парой, как бы события не развивались. Всех наших чувств – на полгода влюбленности. А потом каждый обрел свое: я – от рогов освободился, она – обрела свободу для флирта. И в нашем разрыве ты – единственно пострадавшая сторона. Всегда за уроки жизни родителей расплачиваются дети.

Сын промолчал, размышляя над моими словами, а я продолжал.

- Понимаешь, мои чувства к твоей маме уже прошли, и боли нет о несостоявшейся нашей совместной жизни. Но обида за то, что я ею обманут и брошен, осталось в душе на всю жизнь. А жизнь, да будет тебе известно, это игра без правил.

- Ты собираешься мстить?

- Абсолютно нет. Мой принцип – наблюдать, не вмешиваясь. Я собираюсь выиграть пари у самого себя. Мама твоя, имея прекрасный пример супружеской жизни своих родителей, никогда не сумеет повторить их успех. Ей это природою не дано: слишком она зациклена на собственном эго. В простонародье это чувство называется эгоизмом.

- В тебе опять говорит обида?

- Душа писателя и синтаксис предпринимателя.

- Но нет таких ошибок, которые нельзя не исправить.

- Это так кажется по молодости лет.

- Не понимаю, - озадачился Виктор. – Совсем не понимаю, как два хороших человека не могут поладить меж собой?

- Не понимаешь, что бывают чувства такими же фальшивыми, как семирублевая купюра? Впрочем, к черту чувства! Все мои предки в известных коленах прожили в едином браке. Это только благодаря твоей матери я стал единственным исключением…

Вот такие у нас диалоги с собственным, достаточно повзрослевшим, сыном.

А начались они вот с чего. Однажды потомок мой мне заявил, что побил мужа своей матери. У меня волосы дыбом…

- Этак через год-другой ты и меня начнешь гонять вокруг стола. Что творится с тобой, сын?

А дело вот в чем. Беспалая ельцинская длань неумело правила огромной страной – пропала зарплата, не стало работы… все катилось к чертовой матери. И в эту суровую годину ради своих детей и себя самой Ольга Викторовна преобразилась. Маменькина с папенькиной дочка канула в Лету. Вместо неё явилась миру суровая властная женщина – себя не щадящая, работающая на нескольких работах. С высшим образованием да курсом бухгалтеров и со шваброй в руках ночами – как это вам? Но надо было, чтобы выжить…

А что же супруг её, бывший афганец? Дмитрий Панов крепко сдал в лихую годину – работу потеряв, другой не искал. Ярмом сидел на шее жены и играл на компьютере целыми днями. На упреки её уходил к друзьям и напивался вдрызг. Вскоре пьянство ветерана бессмысленной войны стало нормой.

Потом начались дебоши… Вооружившись ножом или вилкой – что под руку скорей попадало – он гонялся за женой и дочерью, должно быть, перепутав их с котлетами. Однажды Ольга позвонила сыну, проживающему в то время у её родителей. Витя тут же приехал и расправился с шурави.

У меня волосы дыбом стали от его рассказа.

- А что я должен был делать? – оправдывался мой старший ребенок.

- Поговорить с ним. Жизнь – это искусство компромисса. Последнее дело поднимать руку на человека слабее и старше себя.

- Он с ножом, а я ему про высокие мотивы – о мире, любви и счастье?

- Но ведь это муж твоей матери! Разоружил, прижал коленом к полу и шепнул на ухо: «Следующий раз сломаю руку»… или сломал бы, но бить нельзя. Ни в коем случае нельзя: бить кулаком по лицу – это ведь унижение человеческого достоинства. А Панов, как ни крути, почти второй отец…

- Таких отцов… - огрызнулся сын.

Но кажется, он услышал меня. Вот его новый рассказ о стычке с ветераном Афгана.

- Мама опять позвонила. Взял такси, прилетаю. Они с сестрой сидят на лавочке, я в квартиру. Ну, тот как всегда с ножом в руке. Не стал я ему паклю ломать, говорю: «Мужик, два решения проблемы на твой выбор. Либо ты сейчас звонишь в милицию и просишь, чтобы тебя забрали до вытрезвления. Либо я тебя изобью, как боксерскую грушу – может, чего сломаю, походя – и выкину на улицу. Что выбираешь?»

Пьяный Панов, не раздумывая, поднял трубку телефона и набрал 02.

Я смотрел на потомка с восторгом – опять мой сын превзошел меня. Я бы на его месте, наверное, не сдержался.

 

Добавить комментарий

ПЯТИОЗЕРЬЕ.РФ