А. Агарков.
Очерки, стихи, реклама и… капустник
За информацией для областной сельской газеты «Выбор» я трижды в неделю ходил в типографию. Здесь печатались увельская газета «Настроение», пластовская «Знамя Октября», троицкие две – «Вперед» и «Степные просторы». Подсмотрю интересные материалы, переделаю под свой язык и каждый понедельник везу в Челябинск – в редакцию Кукаркина.
Когда выпускалась «Лира», два-три дня пропадал в типографии. Бок о бок с Людой-верстальщицей сидел – скорее помогал, чем мешал.
И как-то вобщем-то незаметно стал своим человеком в этом коллективе. Где какой междусобойчик по поводу или без, случись я – немедленно приглашали. Тому были причины:
- нахаляву никогда не присоединялся, а вливался, на скорую руку сообразив бутылочку водки и коробку конфет;
- тосты умел говорить – смешные и к месту;
- в женском коллективе типографии каждый мужчина на вес золота…
К примеру на корпоративе, посвященном Новому Году, нас всего было трое – директор Абросимов, ваш покорный слуга и Николай-гармонист, муж одной из сотрудниц. Так что в своем ЧП я не был страшно далеким от простого народа…
После Новогодних каникул заглянул на «Злак».
- Как вам «Лира» моя? Сотрудничать будем?
- Будем! – уверенно сказала поклонница промоушен акций.
Мы вместе подредактировали текст. Если в первом посвященном элеватору номере заглавие звучало: «Этим выпуском акционерное общество «Комбинат хлебопродуктов «Злак»» начинает рекламную кампанию с целью поиска новых деловых контактов, расширения круга партнерства, увеличения числа клиентов» и далее вся необходимая к тому информация. То теперь эта фраза начиналась так: «Акционерное общество «Комбинат хлебопродуктов «Злак»» продолжает рекламную кампанию с целью…» и далее прежний текст.
Последовательность действий налицо.
Но мне хотелось немножко большего, чем просто реклама. Настойчиво уговаривал промоушен-леди на заказную статью о передовиках комбината. Она ни в какую! Уже не знал, что и сказать, да тут «Настроение» помогло. Вдруг выдает критическую статью «Молот или серп?» в альтернативу привычному рабоче-крестьянскому «Серп и молот». Статья, по всему видать, заказная и… наездная. Автор – и не дрогнула же рука! – назвал самый многочисленный трудовой коллектив в районе «монстром перерабатывающей промышленности». Мол, жирует, крестьян обдирая…
Похоже, писал ее Семисынов. По крайней мере, без его участия не обошлось.
Чего добился автор статьи, я не знаю – но мне помог.
Примчался на «Злак» к промоушен-леди со свежей газетой «Настроение».
- Вам брошен вызов! Отвечать будем?
- Что там? – она кивнула на районную сплетницу в моих руках.
- Просто кошмар!
Она прочитала.
- Да, на это надо отвечать. Я посоветуюсь с начальством.
- А я пошел писать статью. Завтра готовую принесу.
Итак, мои контраргументы оппоненту из «Настроения». Да, действительно, в силу сложившихся обстоятельств Увельский комбинат хлебопродуктов, а точнее, акционерное общество «КХП «Злак»» является монополистом в своей сфере деятельности. Но совсем не потому, что крестьянам больше некуда везти зерно. Отнюдь. Просто у комбината на сотни и сотни километров в округе нет конкурентов по производственным мощностям, по качеству выпускаемой продукции, по сервису обслуживания. В один день здесь можно сдать от двух-трех мешков зерна до десятков и сотен тонн, и расчет получить готовой продукцией или деньгами.
Комбинат построен для всех земледельцев, а не только увельским хлеборобам. На разгрузке зерна мелькают казахские, свердловские, курганские и прочие номера. Для увельских фермеров одно преимущество – меньше транспортные расходы. А если кто-то вырастил зерно в убыток себе, то не комбинату КХП «Злак» его возмещать. Предложение определяет спрос. И наоборот. Не будет простаивать элеватор себе в убыток, завышая приемные цены. Для ритмичной работы ему необходим постоянный приток зерна. Чем больше его – тем меньше цена. Их формирует рынок, а не заказные статьи в газетах.
Зря автор статьи «Молот или серп?» взывает к патриотизму. Узкоместнический он у него и потому – ложный. Государственно надо мыслить! Что и делают в АО «КХП «Злак»»…
Наутро принес свою статью «Пером по молоту» ответом на публикацию в «Настроении».
- Её надо начальству показать. Что с ценой?
- Принцип все тот же – сколько не жалко.
Статья вышла в «Лире», и мне неплохо заплатили.
Как я уговорил коллектив нашего Увельского отделения сбербанка на рекламу в своей газете, просто уму непостижимо. Казалось бы, все про организацию эту знают всё – храните деньги и будет порядок! Какая к черту еще реклама?
А вот… Однажды пришел – заговорил, разговорил, уговорил… Почему? А потому – уметь надо! И новации нашлись, которые под рекламу катили. И много прекрасных женщин, для которых не жалко слов восхищения…
Как они пережили смену денег – советские на российские рубли? Что тут творилось в этих стенах в те «волочаевские» дни? Вспоминать жутко! И слушать даже...
Ведь заранее говорили – все успеют, всем денег хватит… Только напрасно: не было у народа веры власти и в прежние времена – теперь откуда же взяться? А банки брать – это нам непервой. Со времен штурма Зимнего Дворца у нашей старой гвардии шашки всегда навыдергу. Все берут они с боя, горлом… горло ломая врагу!
Девчата теперь говорят:
- 26-го июля был просто кошмар! С утра денег не было. Нам не верят. Народ ломился в двери так, что три милиционера не могут сдержать. Мы на обед через балкон выбирались…
Слава Богу, рубли российские подвезли, обмен начался и народ успокоился. Денег хватило всем… А ведь днями стояли, двери ломали, милиционеров сбивая с ног. Что за люди!
Теперь в банке тишина и порядок. Персонал работает. Вносятся вклады, снимаются наличные, осуществляются финансовые операции.
А я написал статью, которая всем понравилась.
С АМКХ «Рождественская» у «Лиры» наладилась прочная связь. Конечно, по телефону не рисковал обращаться к Кочневу. Но стоило мне только появиться в его кабинете и начать:
- Ну что, Александр Федорович, будем рекламировать ассоциацию?
Он тут же соглашался:
- Конечно, будем.
Мы редактировали текст рекламы – если он требовал того – и я уезжал. Не успевала газета увидеть свет, мне уже на счет приходили деньги. Приятно было работать с Кочневым – он не скупился, я не жлобился…
И с Мозжериным В. Н. тоже все пошло на лад. Вслед за АФ «Комсервисагро», АО «КХП «Злак»», АМКХ «Рождественская» и его фирмы ПМК «Строитель» реклама прописалась на страницах моей «Лиры». Вот на заказную статью Владимир Николаевич почему-то никак не уговаривался.
Окрыленный успехом со Сбербанком, пошел к руководителю Увельского отделения «Комзембанка», госпоже Крицкой.
Галина Александровна любезно приняла меня, выслушала и сказала:
- Реклама банку нашему не нужна, а вот статью я бы вам заказала. Но не о нашем коллективе, а об обществе инвалидов. Мы всегда им помогаем по мере возможности…
Так я познакомился с замечательным человеком – председателем районного общества инвалидов «Кудесник» Кандеровым. Федор Иванович был не просто подвижником заботы о своих подопечных – открыл для них специализированный магазин, где увечным и обездоленным не только продавались продовольственные товары по сниженным ценам, но и бесплатно раздавались пайковые наборы – он постоянно искал спонсоров, меценатов, благотворителей… и многих уже нашел. Как например, АО «КХП «Злак»», «Комзембанк» в лице госпожи Крицкой и других. У него была мечта – пристроить всех инвалидов к делу. Чтобы они по мере возможности могли работать и зарабатывать что-то себе на жизнь кроме пособия. Так с его легкой руки и лояльности А. Ф. Позднякова многие инвалиды-надомники шили рабочие рукавицы для Увельского «Агропромснаба». Материал поставлялся, товар забирался – машинка своя.
Кандеров подстрекал меня:
- Давай-давай, пиши-пиши – чтобы работодатели к нам повалили.
Я написал статью под заголовком «Жизнь не понарошку». Крицкая читала ее со слезами на глазах. А когда «Лира» вышла, перечислила мне гонорар.
Потом была снова страница стихов Марии Ивановны Трениной. И снова была охота на «Лиру». Почему же, когда печатают в «Настроении» литературную страничку, нет такого ажиотажа. То ли примелькалась. То ли подать не умели. Вот Люда, моя верстальщица, подать материал умела. И потом… У меня непросто подборка стихов – а тематическая страничка поэтессы Трениной. Понимать надо!
Пойдем дальше.
После статьи «Жизнь не понарошку» засвербело в моей душе, заегозила она: что я все за деньги да про деньги – пора благотворительностью заниматься. Человеку свойственно сострадание. Теперь «Лира» может себе это позволить.
Ни то чтобы денег девать мне некуда. Да и не о них сейчас речь веду. Я хотел написать для «Лиры» самим собой заказанную статью. С достославных партийных времен чувствовал я вину перед одним человеком…
Замечательным человеком! Почетным гражданином Увельского района. Трижды орденоносцем. Ну, практически, Героем соцтруда… потому что трудился он – дай Бог каждому!
Догадались о ком я?
Ну, конечно же, об Очеретном Григории Васильевиче!
В бытность мою корреспондентом «Ленинского Знамени» я писал о нем очерк, который перепечатала областная газета, похвалила секретарь РК КПСС по идеологии Демина Л. А., а мне не понравился.
Почему? – спросите вы. А вот.
В той памятной встречи не получилось у нас доверительного интервью – я свою линию гнул, Григорий Васильевич свою. Нет, не своекорыстную, а направленную на благо возглавляемого им колхоза «Рассвет». Мне нужен был очерк о председателе, а тому хотелось рассказать людям о своем детище, используя кстати подвернувшегося журналиста. Поговорили как попикировались и расстались обоюдно недовольные. Очерк я таки вымучил, но обиду на Очеретного затаил. А когда забрали в райком и поручили вести дела идеологической комиссии, я, припомнив былые трения, подставил Григория Васильевича на ковер.
Вобщем-то, тогда всем досталось … в том числе, мировому империализму.
Я, помнится, затачивал инструменты власти… Жаль, что Демина не поняла меня и не оценила возможности идеологической комиссии райкома партии. На том единственном заседании, где досталось Григорию Васильевичу на орехи, она и ограничилась в своей деятельности. Ну, да ладно…
Годы промчались, разумными делая нас.
Я опять в журналистике и даже владелец своей газеты.
Очеретный Григорий Васильевич теперь на пенсии, проживает в Синим Бору – в поселке, который построил сам.
Устойчивое чувство вины перед ним подтолкнуло меня в дорогу.
На электричке до Формачево, потом пешком по лесной дороге через бор – действительно синий. И вот он сам – Синий Бор. Село не исконное – ему от роду три десятка лет. Строилось разумно и со вкусом. Но не на показуху, не на «выплаканные» в райкоме денежки – на собственные заработанные средства, для самих себя.
Знакомая улица, знакомый двухквартирный коттедж, калитка из штакетника, собаки нет… На стук вышел хозяин.
О чем говорили мы с Очеретным после тарелки домашнего борщеца за кружкой чая? О чем думали, когда говорили?
О том, что цены на все поднялись. О, как же они поднялись! И деньги теперь утекают сквозь пальцы как вода. Мы говорили о них, пугая друг друга безнадежными прогнозами и слухами.
О том что ежедневно и на глазах рвутся очередные ниточки, миллионы которых живой связью притягивают нас к прошлой жизни – так дорогой моему собеседнику и еще полностью не оцененной мной. Их еще много, этих нитей, но не бесконечны же они. И что воцарится потом – разброд, хаос, деловое мельтешение, в котором жизнь проходит и не успеть подумать: кто ты, для чего ты и что после тебя?
О том, что если крестьянину худо, то и стране плохо.
- Вспоминаю год за годом: свои труды, надежды свои – и ни от одного прожитого дня не отрекаюсь, - говорит Григорий Васильевич. Детям, внукам своим говорит, - Учитесь работать, и вас будут уважать люди.
Очеретного люди уважают. И в этом неизбывном уважении есть своя закономерность. Слава, красота, ум, богатство, талант, власть… Нам часто кажется, что именно они дают право надолго остаться в человеческой памяти. А память упрямо делает свой выбор: проходят десятки лет, меняются лидеры, забываются громкие имена, но неизменным остается самое ценное – плоды человеческого труда. К плодам труда Григория Васильевича смело можно отнести передовой колхоз «Рассвет», село Синий Бор и целое поколение тружеников, воспитанных им в любви к своей Родине, к своему делу…
Жизнь неизменно доказывает: есть ценности преходящие, есть – вечные. К последним относятся и люди, имеющие большой запас прочности перед всеми напастями, бедами, временными поветриями и косыми взглядами невежд. На них, как говорится, земля держится. Они появляются на нашей земле из поколения в поколение…
Характер человека складывается из деталей. По тем же законам складывается и представление о нем окружающих.
С этим и работа и не забота, - говорили и говорят об Очеретном окружающие.
А он знал: добро не сотворишь одним порывом: нужен труд – добросовестный, неустанный, осмысленный…
Это то, что я понял из нашей беседы. А еще был рассказ о долгой трудовой деятельности – о становлении передового хозяйства «Рассвет», о строительстве села на заработанные средства, о новом укладе в жизни крестьян…
Простившись, уехал и взялся за очерк.
Может быть, самый тяжкий грех в нашем журналистском мастерстве – грех идеализации. Вот и мне сейчас не перехлестнуть бы в оценках, не сфальшивить перед читателем. Перечитываю строчку за строчкой, опасаясь, что выдаю мнимое за действительное , и вижу только факты, против которых, как говорится, не попрешь.
Стоит Синеборье, красит собой Увельскую землю! Живет в нем его создатель, бывший председатель замечательного колхоза «Рассвет», пенсионер Григорий Васильевич Очеретный и своим бытием оправдывает старинную русскую пословицу – счастлив тот, кто счастлив в доме своем!
Этот очерк мне больше понравился, и я его с удовольствием опубликовал. Только мало, наверное, прочитало его увельчан. По условиям договора с «Комсервисагро» обязан я «Лиру» рассылать в дальние дали.
В рекламной суете своей не мог я пройти мимо Комитета по строительству и архитектуре Увельской районной администрации. Не смотря на название, это было хозрасчетное предприятие, на заработанные деньги построившее собственный офис. Первым делом туда пришел и сказал председателю:
- Сергей Борисович, моя «Лира» - это то, что вам надо для рекламы.
Клипа головой покачал.
- Сначала покажи себя.
И я показывал каждый раз при встречах свежие выпуски газеты – все новых и новых своих клиентов.
Сергей Борисович решился тогда, когда наметившийся спад в экономике распавшейся страны пошел по нарастающей. Когда искать новых заказчиков и партнеров становилось всё проблематичнее. Но не смотря на надвигающийся хаос я продолжал работать. Ведь я ничего не гарантировал, потому и цену твердую за услуги рекламные не назначал. Всегда говорил:
- Давайте попробуем, там видно будет.
Попробовали и с Комитетом по строительству и архитектуре. Мы переговорили с Сергеем Борисовичем – он мне выдал рекламный текст, я его опубликовал. По форме получилось неплохо. Что по сути, не знаю – этой темы мы не касались в последующих разговорах. Но деньги Комитет перечислил. Я думаю, если сработает, Клипа сам обратится. На том и основана моя идея с литературно-рекламной газетой.
Разваливающаяся Увельская «Сельхозтехника».
Теперь – АО «Увельскремтехтранс»
Мне не пришлось их долго уговаривать, когда появился в новой полупустой, построенной на последнем вздохе издыхающего социализма конторе. По-моему она так и не увидела своего персонала в полном составе.
На местах застал главного инженера и директора – у них кабинеты дверь в дверь через пустую приемную. Они и решали, совещаясь, судьбу моего предложения.
Возможно, «Лира» для них была соломинкой утопающему. Но дело они хотели представить как меценатство. Я без амбиций.
Рекламу мне дали. Газету я выпустил. Деньги мне перечислили.
Ну, надо же!
Наличные деньги я получил за рекламу товаров магазина «Сандра» АО «САН». Тогда это был самый крутой магазин в Увелке! В смысле выбора.
Текст был неплохо написан. Страничка классно оформлена.
Чего желать лучше? А вот…
Сестра моя работала продавцом в «Сандре» и рассказала такую историю.
Однажды ночью магазин ограбили – разбили витрину и вынесли, что смогли. Преступников, конечно, не нашли.
Владельцы сменили стекло и поставили магазин под наблюдение Вневедомственной охраны.
Однажды ночью на пульт поступил сигнал. Дежурная машина быстро приехала. Камнем разбито витринное стекло, следов проникновения не обнаружено. Возможно, простое хулиганство. Другая версия – готовится преступление. Вневедомственная охрана устроила засаду, и надежды её оправдались. Вскоре после отъезда дежурной машины некто попытался проникнуть в магазин через разбитое стекло витрины и был схвачен при попытке хищения товара.
Расхититель частной собственности признался и в совершении первого хищения.
На вопрос:
- Так что ж ты сюда повадился?
Ответил так:
- Есть что взять.
Интервью с этим поклонником «Сандры» я бы и поставил в ее рекламу.
Кичигинский ремзавод – самый крупный завод на Увельской земле. Есть еще хиреющий консервный. И был когда-то молочный, но давно почил в бозе – еще до моего возвращения домой. Был у ремзавода свой цех по ремонту дизельных двигателей на территории «Сельхозтехники». На собственной территории завода в селе Кичигино тоже была ремонтная база, собственный чугунолитейный цех, производящий корпуса насосов, радиаторы отопления и прочие отливки по заказу. Был цех по производству насосов.
А главное – были план, поставщики и потребители продукции.
Всего этого не стало, когда Союз развалился, а Россия встала на капиталистические рельсы. Сам Кичигинский ремзавод стал акционерным обществом. В поисках новых партнеров – заказчиков, поставщиков, покупателей – соответствующие службы в панике сбились с ног. Все средства, казалось им, хороши. В том числе и «Лира» моя. Только появился, только назвался, тут же последовало предложение:
- А давайте попробуем.
- А давайте…
Так на страницах моей газеты появилась реклама АО «Кичигинский ремзавод», а на счету моем – их деньги.
На следующий месяц мой клиент – снова АО «Кичигинский ремзавод». Видать, был в сотрудничестве толк…
Четыре тысячи тонн молока, более двухсот тонн мяса, более шести тысяч тонн зерна, более 150 тонн плодов и ягод предложила покупателям на странице моей «Лиры» агрофирма «Красносельская»…
- Как ты клиентов себе находишь? – спросил удивленный Виктор Григорьевич Шумаков, первый заместитель главы Увельского района, когда при случайной встрече, «угостил» его свежим номером «Лиры».
- Сами находят меня, - прихвастнул я. – Вот как вы сейчас. Вам непременно нужна заказная статья. Виктор Григорьевич, я к вашим услугам.
Шумаков помотал головой.
- Дорого берешь...
- Не верьте слухам – совсем не торгуюсь. И еще… Уважение такого человека как вы само по себе дорогого стоит. На кого набросимся?
Шумаков подумал.
- Знаешь, что… Съезди-ка ты в деревушку Нехаево к супругам Берещиновым и напиши замечательное интервью… какое только сможешь!
И вот я в гостях у Анны Ивановны и Ивана Степановича.
О чем разговор? Ну, конечно же, о детях - с них начинается наша Родина.
Дети… Нежная и щемящая боль поднимается в сердце каждого, наполняя грудь восторгом и удивлением: кем бы ни были мы, нас всегда волнует похожесть наших детей на нас. И наверное, это самое большое чудо в мире – узнавать себя в своих детях. Будто собственными глазами видишь свое реально существующее бессмертие – без дряхления и мучительных болезней. Но и то правда: только в детстве наши дети показывают всю глубину своей нежности и любви к нам. А с годами они черствеют. Наши же чувства к ним неизменны. На них, по сути, и тратиться вся наша жизнь – все усилия наши и способности…
В этом мы быстро поняли друг друга с Анной Ивановной.
Супруг смеётся:
- Что это за родители, коль детей своих до пенсии прокормить не могут?
Нам понятно – до пенсии детей. Сами-то Берещиновы давно не работают. Но еще по силам держать хозяйство, снабжать детей-горожан мясом, картошкой…
Анна Ивановна выглядит моложе своих лет. Старушки в ее возрасте – сухонькие, изнуренные, суетливые, стыдливые, будто виноватые в чем. Будто грехи искупают, не зная за что – то ли за то, что живы еще, то ли за то, что доставляют людям беспокойство своими старческими болезнями. Переехав в город, они не знают, куда себя деть без работы, без вечных хлопот…
Жалость к ним всегда наполняет сердце горячей болью и сочувствием.
Хоть Анна Ивановна сама себе хозяйка, но и ей осенние колокола жизни дают о себе знать: безвозвратно поблекло милое и доброе лицо былой красавицы. Ко всему привычный, закаленный невзгодами, хозяин двигается теперь не спеша, предпочитает больше сидеть чем стоять, молчать чем говорить…
А разговор предстоял долгий.
Сегодня уже никто не возьмется оспаривать ту очевидную истину, что наше общество в долгу перед деревней, принявшей на свои плечи огромную долю усилий в индустриализации страны, в разгроме фашистской Германии в Великой Отечественной войне и послевоенном восстановлении разрушенного хозяйства. До сей поры наше село терпит разорительную несправедливость обмена товарами с государством и городом.
Но вот парадокс! – не считают себя селяне обманутыми и ограбленными своей страной. Взять хоть Берещиновых – я в блокнот строчу, а они не жалуются, а нахваливают прошедшую жизнь.
- Что говорить? Любили работать, любили и отдохнуть – ели, пили, песни пели…
- На мир посмотреть успели?
- А то… И к морю ездили, и за границу. Вместе, правда, не получалось – хозяйство не бросишь. Но каждый год – то он, то я.., - рассказывала Анна Ивановна.
Счастливые люди, подумал я.
Очерк Шумакову понравился. Он взял несколько экземпляров «Лиры», чтобы завезти Берещиновым – ему по пути, он в Песчанке живет.
- Запиши за мной долг – сочтемся.
Новая встреча с Виктором Григорьевичем и новый заказ на очерк о замечательном человеке. Теперь это житель села Песчаное Александр Павлович Кичев, прозванный односельчанами «Туполевым» – настолько разбирался в технике и любил внедрять в производство новинки, что удостоился. Ему не обидно. Еще молва о нём гласит: «Живет не старится, жизнью славится». Знаете, какая у него собственная присказка?
- Трудна работа в колхозе, а как развеселый праздник! – любит Кичев повторять.
Как начать рассказ о настоящем человеке?
Наверное, с порога. Когда для пожатия тянутся руки, а глаза в лице, фигуре, внешнем облике отыскивают характерные приметы и черты, точно передающие портрет твоего героя. Александр Павлович Кичев – сух, поджар, светел. В меру приветлив, с добрым ироничным взглядом, в котором постоянно затаивается какая-то хитринка.
Или, может, с его незатейливых рассказов о житье-бытье в разные годы, от которых так и веет любовью к деревне, чистым ароматом колхозной нивы. То, чего так не хватает нам в сутолоке городов, в суете самолюбий и бестолковых нервотрепок карьерных изысков. И когда слушаешь настоящего человека, влюбленного в свою землю и свое дело, в сердце пробуждается тоска о совсем неведомом, но уже отжившем и уходящем в небытие. Глаза наполняются слезами, слезы бегут по щекам. Какие-то смутные воспоминания тогда начинают тревожить душу. Что это – наваждение или вечный зов предков?
Ошеломленный, неожиданно понимаю – не я интервьюирую Кичева, а он тестирует мою память. Вот как иногда случается – приехал журналистом, уезжаю философом. Попадаются такие экземпляры в народной массе, что заставляют о многом задуматься.
Очерк в «Лире» «Сын крестьянский» о Кичеве Александре Павловиче Шумакову очень понравился. А для меня так стал – квинтэссенцией всего газетного творчества.
Когда заказ получал, в шутку сказал:
- Виктор Григорьевич, вы со мною не рассчитаетесь.
А когда очерк написал и опубликовал, суета ушла, я задумался – а так ли живу? И надолго ничего не надо стало – будто в спячку погрузился, смакуя мысли о смысле жизни…
Впрочем, долг за первым заместителем главы районной администрации не заржавел. Возникли проблемы, и я тотчас обратился к нему…
А дело вот в чем. Сосед по коммунальной квартире Виктор Чмутов вдрызг разругавшись с тёщей моей, взял и обменял свою комнату на подобную в соседнем подъезде. На место его заселилась тихая и неприметная старушка – настолько, что я во время частых своих визитов к дочери так её и ни разу не видел. Не было у нее ни друзей, ни врагов, ни родных, ни близких… Тихо жила и также тихо однажды померла. Похоронила её на бюджетные средства поселковая администрация.
И тут же глава её появился, Гареев Евгений Андреевич – предупредил моих родственников:
- Вы рот на комнату не разевайте – она наша.
- Но как же так? Закон Горбачева о расселении коммуналок никто еще не отменял.
- А вот так! – заявил Гареев и ушел.
Тома ко мне:
- Что нам делать? Дом ЧРУ сдало в муниципальную собственность, а там Гареев распоряжается.
- В прокуратура обратись.
- Пока прокуроров раскачаешь, комнату займут и потом не выселишь. Сделай что-нибудь…
Я к Шумакову пошел.
Спросил у секретаря в приемной. Она кивнула на дверь – заходи, мол, незаперто.
И предстала удивительная картина… В кабинете первого заместителя главы Увельского района многочисленные стулья для посетителей стояли двумя рядами – один вдоль глухой стены, другой вдоль стены с двумя окнами. На них (а не в приёмной!) сидели посетители – в одном ряду три, в другом четыре. Сам хозяин кабинета в это время общался с кем-то по двум телефонам, держа трубки двумя руками у обеих ушей. Увидев меня, Шумаков кивнул, приветствуя, и кивком же направил на тот ряд стульев, в котором посетителей было меньше.
Закончив телефонные переговоры, Виктор Григорьевич затеял разговор с одним из посетителей. Решив дело своё, тот ушел. Шумаков начал разговор со вторым и вогнал его в умственный ступор вопросом. Не дожидаясь, когда тот сообразит, хозяин кабинета обратился к третьему. Потом к четвертому, пятому, шестому, седьмому… Наконец, очередь достигла меня…
- Что у тебя? – осведомился Шумаков.
- У меня очень личное, Виктор Григорьевич.
- Тогда жди.
И вернулся к общению со вторым посетителем – наконец-то, готовым к ответу.
Так продолжалось часа два. Люди заходили, решали свои вопросы или присаживались надолго, если вопрос не решался сходу… Никто не спорил и не ругался. Не хлопали дверью, не долбили паркет каблуками – старались не мешать друг другу и процессу управления районом.
Наконец, в кабинете мы остались вдвоем.
- Уф! – выдохнул с шумом первый заместитель главы Увельского района и откинулся на спинку кресла.
- Говори.
Я рассказал о проблемах семьи. Положив руки на стол, Виктор Григорьевич внимательно слушал.
- Гареев, говоришь? – он взялся за трубку телефона.
Я кивнул. Шумаков набрал номер.
- Скажи адрес.
Я назвал. На том конце провода ответили.
- Евгений Андреевич? Вот о чем речь. Дом шестнадцатый по улице Советской тебе, конечно, знаком. Так вот… - набрав в легкие воздуха, Шумаков откинулся на спинку кресла и поерзал, устраиваясь поудобнее. – Там в коммунальной квартире номер тринадцать освободилась комната…
Виктор Григорьевич нахмурился:
- Да, я понял, что ты в курсе. Так вот… Забудь про неё. Что значит, ничего не понял? Приходи ко мне – я объясню.
И положил трубку.
- Ну все – вопрос твой решён. Иди, оформляй эту комнату в свой ордер.
Я помедлил.
- А Гареев сюда не придет на разборки?
- Какие разборки? Он ссыкло! Иди оформляй, говорю, и никого не бойся.
Шумаков устало откинулся на спинку кресла и перевел дух.
Пошел к родственникам и рассказал Томе о сцене в районной администрации, свидетелем коей был. Жена взяла документы матери, пошла и оформила свободную комнату в её ордер. Так Мария Афанасьевна стала владелицей отдельной трехкомнатной квартиры – квартиры, в которой мне не жить.
На Увельском консервном заводе случайно встретился с Суворовой Ольгой Александровной.
- Как дела в санатории? По «Лире» моей не скучаете?
«Угостил» её свежим выпуском с подборкой стихов Марии Трениной. Редактор санаторской газеты от поэзии воспламенилась и тут же сделала мне предложение: опубликовать страничку стихов ее новой знакомой – отдыхающей в «Урале» Нели Михайловны Ваторопиной. Пообещала заставочную статью о поэтессе и саму подборку. К тому времени новый выпуск «Лиры» у меня полностью сложился. Но разве доброму другу откажешь?
Потеснила Люда со второй страницы текст «страшилки» и роскошно расположила подборку стихов под названием «Белый вальс Ваторопиной Нели». По-моему, получилось весьма замечательно.
Суворова снабдила автора моим телефоном. И Неля Михайловна лично поблагодарила – ей тоже понравилась подача её стихов на странице «Лиры». Потом еще был от неё звонок и приглашение на литературный «капустник» в ближайшее воскресенье. Приглашал меня её устами – так она мне сама сказала – Ефим Григорьевич Ховив, руководитель литературного объединения авторов с Челябинского тракторного завода.
Приехав воскресным утром в областной центр, первым делом навестил сына и позвал пацана с собой на капустник в ДК ЧТЗ. Мне очень хотелось вырастить из него литератора. Мы даже начинали с ним в соавторстве писать книгу под названием «Крутые разборки на книжных полках». Заглавие само за себя говорило: бесконечный роман о междоусобице положительных и отрицательных книжных героев – колдунов, богатырей, пиратов, разбойников… всех, кого помнили и знали. Правда, писали мы его (роман имеется в виду) в простой школьной двенадцатилистовой тетрадке в клеточку – страничку я, страничку он… Передавали рукопись из рук в руки обычно по понедельникам, когда привозил материалы в редакцию «Выбора» и до электрички домой успевал навестить сына.
Полтетради почти исписали, когда она сгорела в голландской печи.
А получилось так… Ольга Викторовна – Витина мама – однажды прочитав рукопись, загорелась желанием стать соавтором. Текста страницу написала и добавила себя на обложку.
Я куда-то отвлекся – да и не ожидал такого варварства от отца родного! – рукопись осталась на столе. Егор Кузьмич только взглянул на обложку, прочел список авторов:
А. Агарков В. Агарков О. Агаркова
сразу пришел в гнев неописуемой ярости. Настолько он люто ненавидел бывшую сноху свою, развалившую нашу семью, что минуты не сомневаясь, кинул рукопись в пламя горящей печи.
Погоревали мы с сыном, но к роману больше не возвращались, предпочитая устное творчество – сочиняли и просто рассказывали друг другу, когда оставались вдвоем.
Неля Михайловна нас у входа Дворца Культуры встретила, любезно проводила до гардероба, а потом в комнату, где проводились капустники.
Не менее любезно Ефим Григорьевич осведомился – не торопимся ли мы?
- Да нет, - сказал я. – День выходной. Мы с сыном никогда не бывали на подобных мероприятиях – интересно было бы посмотреть.
Нас в стороночку отсадили и приступили…
Помнится, в школьной программе мы проходили творчество критика Виссариона Белинского. Так вот, гениальность его в том, что он мог разглядеть в авторе то, что даже тот сам в себе не подозревал. И мне кажется, что на подобных капустниках, куда мы с сыном попали по случаю, тем более, если его ведет маститый писатель, в творчестве начинающего автора должны все собравшиеся общими усилиями искать крупинки таланта и помогать ему (автору) их (крупинки) развивать в самородки. Это во-первых…
Во-вторых, отец меня с детства приучил, что любой труд достоин уважения. Конкретно про сочинительство он так говорил: «Если не нравится, ты не слушай, но врать никогда не мешай!»
Что же происходило на капустнике в ДК ЧТЗ в то памятное воскресенье?
Очередной на заклание читал своё произведение. И только заканчивал, все присутствующие сворой собак набрасывались на него – это не так, то не то и вообще, всё дерьмо! Во главе этой своры сам Ефим Ховив – ату его, ату, народ!
Это же надо!
Бедный автор сидел не жив, не мертв – лишь головой согласно кивал.
Чтобы меня публично срамили – это что же за учеба такая? Кому она надо?
На мой характер… Да я бы вообще сюда не пошел. Ну, если попался, то защищался всеми доступными способами. Я бы насмерть бился со всеми желающими на мне покататься – врагов не жалея, себя не щадя. Да куда это годно! Моё произведение – это мое детище, это ребёнок мой… А за своё дитя я глотку любому перегрызу!
Между тем, эстафетная палочка на заклание переходила в другие руки. Оплёванный и обкаканный медленно приходил в себя. Пунцовость вытеснялась привычной для горожан бледностью; пульс, наверное, тоже приходил в норму.
Впрочем… Охота продолжалась, и теперь сосед становился дичью. Можно лаять на него и кусать за живое.
Так по кругу прошлись.
Впрочем, были счастливчики, избежавшие публичной порки, битья и презрений. Одна женщина за короткую фразу из числа афоризмов даже аплодисменты заслужила.
Мазохисты какие-то думал я о присутствующих. Об Ефиме Ховиве еще хуже – подозревал его в подлой мести русскому народу за вековые гонения своего. Типа – все вы «гои», так вам и надо…
Закончив публичное избиение своих подопечных, Ефим Григорьевич обратился ко мне. Его интересовал вопрос – где и как я достаю деньги на свою газету?