Всю жизнь идти к цели можно, только если она постоянно отодвигается.

 

 

 Мечты сбываются (10)

 

Расставшись с Галкой, ощутил укол беспокойства и несколько часов непрестанно думал о случившемся. Всю ночь не спал, и утром не пришлось прилечь. Валера, лишь взглянув, сразу сказал:

- Ты выглядишь так, будто всю ночь с акулами проплавал.

И я прекрасно его понял: был раздражен, опустошен, растерян. Все, что я чувствовал сейчас в десятки раз хуже того, что я почувствовал, когда услышал – Галка за моей спиной попросила мои телефоны у Назарова. И это девушка в меня влюбленная! Капкан! Я тяжело вздохнул. Открытие тревожило. Мне захотелось удрать с Кубы к эмигрантам в Майами. Сейчас самый подходящий для этого момент.

И еще боялся того, что мне может сказать Назаров. Хотя, что может быть более ошеломляющим, чем сказанное Галкой ночью?

После завтрака собрали вещи, и пошли грузиться в автобус.

Боже милостивый, Галка рядом села. Я не мог проронить ни слова – только сидел, смотрел и думал. А разве можно еще смотреть куда-то, кроме этих изгибов тела и губ? А разве можно еще о чем-то думать, кроме секса с этой барышней.

Да что творится с организмом? Я без Галки – рассудок кипит возмущенный: тебя подло подловили! Она рядом – жить без нее в лом!

Сидит, болтает о том, как чувствует себя хреново после бессонной ночи. Потом замечание сделала, что я неприлично тупо на нее смотрю – ей неудобно даже!

Я поднял взгляд и увидел ее разгневанные глаза.

- Что тебе во мне не нравится?

- Лучше, чем сейчас, ты можешь выглядеть только голой.

На ее лице появилось удивление и удовольствие.

- Оо! 

А меня опять захлестнуло возбуждение. Сколько раз за эту ночь представлял, как покрываю ее тело поцелуями.

Предстоял долгий и мучительный полет бок о бок.

В аэропорту, увидев, как чернокожая тетка удивительно ловко на обнаженном бедре скатывает табачные листы в сигары, вспомнил, что не приобрел кубинских сувениров для подарков. В кармане пусто песо. Попробовал занять. Подружки Ася Марковна и Майя Николаевна давали в рост – в Москве советскими рублями можно рассчитаться по назначенному ими курсу. Купил две сигары – зятю и шефу на работе.

- Хочешь к окну? – спросила Галка, усаживаясь в самолете.

- Я хочу спать.

- А я тебя, - она посмотрела мне в глаза. – Ночью расстроила признанием о разговоре с вашим руководителем? Ты с ним общался? Знаешь, не хочется слышать новых упреков с криками – что я не то, чего ты ожидал.

- Не сомневайся, крики будут – вот я посплю немножко, соберусь с мыслями и начну. 

- Тогда – хоть закричись. Я все равно чувствую в глубине души, что ты Единственный и Неповторимый, Созданный лично для меня. 

Взлетели. С высоты полета отчетливо были видны «банки» Багамских островов. Счастлив Христофор Колумб, что повернул каравеллы вслед за чайкой – вот здесь бы он «приплыл» в Америку.

Облизав губы, Галка погладила мою руку обнаженную.

- Не очень удачная идея, милая – здесь нет ни лавочки уединенной, ни пляжа. Или хочешь, чтобы я тебя посадил на колени и овладел на глазах у всего салона?

Показав язык, Галка откинулась на сидение.

Я заснул, а когда проснулся, увидел Галкину ладонь на своем бедре – очень нежно стал поглаживать пальцами ее запястье. Когда почувствовал, что она не спит, поднял ее руку и поцеловал в ладонь.

Галка громко рассмеялась.

- Что смешного? – спросил я.

- Представляешь, в гостинице забыла шлепки.

- И голову….

- Нет, сердце. 

- Смотрю на твое платье и схожу с ума – так хочется посмотреть, что под ним.

- Но ты ведь знаешь.

- Боюсь, уже забыл.

В свете дня летели вдоль побережья США, огибая Бермудский треугольник.

- Гуд бай, Америка! – сказала Галка, - Мы никогда уже не будем здесь. 

- Почему ты так решила?

- Просто уверенна.

Ночь внезапно накатила, и океан пропал внизу. Снова уснул.

Она смотрела на меня. Я понял это, как только проснулся.

- Давно не спишь?

- Я не спала. Ты не волнуйся: я – девочка выносливая.

- Ты – просто прелесть. Так хочется сначала все начать. Помнишь? – Варадеро, преферанс в рекреации, и ты с грозным видом в дверях – тебя долго ждать!

Смеясь, тряхнул головой, и лепесток кубинского цветка спланировал с моей шевелюры на ее колени.

- Это что за чудо Маниту?

- Где-то прицепился.

- Ты в школе хорошо учился?

- Ну, не ботаник. А ты? Красивым девочкам не до учебников.

- Это точно – спорт, вечеринки, парни.

- Кто у тебя первым был?

- Один неудачный опыт, и давай это оставим в прошлом. Хорошо?

Почему бы нет.

- Ну, а как ты оцениваешь меня по своей шкале успеха?

- Такой высокой отметки на ней нет.

Простой ответ – всего несколько слов, но своей честностью, бесхитростностью, спонтанностью сразившие наповал. Я почувствовал себя Тарзаном, бьющим кулаками в грудь.

- Чувствую себя польщенным.

- Чувствуй, что хочешь – мы уже с тобою без пяти минут родители.

На мое вытянувшееся лицо она тихо засмеялась.

- Если хорошо попросишь, дам тебе пару советов.

Хмурясь, посмотрел в ее глаза и увидел в них смешинки.

Что со мной случилось? Еще день назад готов был бегать по песку на пляже, выкрикивая ее имя облакам. Ночью все переменилось. Я стал бояться Галки – почему? Господи! но не из-за ребенка же! Просто возникает чувство несвободы – будто меня догнали, схватили, связали, приволокли и поставили на колени перед ее Чревом, в котором зреет мой ребенок. С Лялькой такого не случалось – мы оба радовались, и я был горд собой. 

- Послушай, ты не хочешь знать мой адрес – где я живу, и телефон?

- Ты мне все скажешь, когда настанет время ехать. Ведь ты позвонишь….

Наступило молчание – неловкое и неуютное. Было сказано много лишнего, и многое осталось недосказанным.

Я попытался отыскать в неприступном выражении ее лица хоть какой-то проблеск теплоты. Холодность ее глаз должна была послужить мне предупреждением – не заходи так далеко! не доставай меня! а то получишь!

В Шенноне спрятался от любимой в курилке и просидел там до объявления посадки в самолет. Пытался привести в порядок мысли – расстроил чувства.

Гордость заставляла Галку весь оставшийся путь до Москвы сидеть с высоко поднятой головой, несмотря на слезы, застилавшие ее глаза. Та же гордость заставила ее стоять молча отстраненно в кругу друзей, когда прощались в Шереметево-2.

Обе наши группы – Челябинская и Ульяновская – делилась снова на две группы, одна из которых собралась во Внуково, чтобы улететь домой сегодня же, другая направлялась в Измайловский гостиничный комплекс, чтобы, переночевав, завтра выехать на поезде. Галка, Вика и Столбов решили добираться самолетом. А меня сберкнижка с общаком, оформленная на мое имя, удерживала в Москве.

- Все в порядке? – спросил я Галку, расставаясь.

- Нет ничего, с чем бы я не могла справиться.

- Жду твоего звонка и надеюсь, глупостей не будет.  

- Как скажешь, капитан.

Полчаса спустя первая стрела надвигающегося горя вонзилась в сердце.

Я Назарова спросил:

- У вас есть мой домашний и рабочий телефоны?

- Откуда и зачем? Может, в обкоме профсоюза. А ты сам, не помнишь что ли?

Могу поклясться – сердце в этот миг остановилось. Пусть что угодно говорят, но это было. Потом оно куда-то ухнуло. А потом случился ступор. А когда вышел из него, сердце уже молило о пощаде, бешено колотясь в грудную клетку. Зато воздух вокруг стал таким напряженным, что было слышно, как он в ушах гудит.

Только вошли в номер, перед глазами все поплыло. Лицо стало белее мела – я в зеркале себя не распознал.

- Надо ехать за деньгами, - сказал Валера.

- Я не могу.

Он не стал спорить – кивнул на кровать.

- Отдохни, есть время. 

Постепенно напряжение спало.

Мы вдвоем съездили за деньгами, всучили их Назарову вместе со списком.

- Анатолий прихворнул, - вступился за меня Валера.

- Благодарю, - сказал я в номере и рухнул на кровать.

«Если ты меня хорошо попросишь, я дам тебе пару советов», - сказала Галка.

Каких советов? – ничего не понял.

Пошел в ванную и попытался в зеркало рассмотреть свои глаза – что в них творится? Страх? Нет, страшнее страха боль была. Какая таки я скотина! Галка отдала мне свое тело, сердце, а я не смог переступить окостенелый страх, старый как дерьмо мамонта. Она давала шанс мне, предлагая адрес, а я обиду смаковал.

Карамба! – как говорят в подобных случаях на Кубе.

Назовите это чертовщиной или просто отчаянием ослепленного любовью человека, но я почему-то был уверен, что Галку больше не увижу никогда. Как бы ни искал!

Так мне и надо – беспробудному тупице!

За мной пришли Василий и Тамара – еще в Гаване они пообещали помощь в выборе подарка сыну. На метро поехали в центр столицы. Зашли в ГУМ. Тамара выбрала костюмчик для шестилетнего мальчишки – такого, мол, в Челябинске не сыщешь. Приобрел бутылку коньяка – покупку следовало обмыть, но помощники мои отказались.

Валера в номере был один, но даже телевизора не включив, нетерпеливо мерил комнату шагами. Я открыл коньяк и предложил выпить. Он отправился в буфет за закуской, а я разделся и погрузился в ванну. Мысли пеной навалились….  

Галка сказала, что со всем справится сама, поставив этими словами на мне крест. Она сказала то, что в подобной ситуации хочет услышать любой мужчина, отлынивающий от ответственности. И ушла с высоко поднятой головой. О, господи, как теперь жить? Мой долг – найти ее….

Комната выглядела мрачной после ярко освещенной ванной. Валеры не было, бутылки тоже – на столе стоял до краев наполненный коньяком стакан, и лежала плитка шоколада. Еще одна загадка…. 

Одно с другим смакуя, вечер просидел у телевизора один. Хотелось тепла, а подступили пустота и холод. И в этот момент не имело значение, что, может быть, Галка меня не любит – хотя мысли были. Главное – что я ее люблю….

Валера появился заполночь – в рубашке и ботинках, брюки на плече.

- Алло! Земля вызывает космос!

Помнит пьяный черт, что я окончил ДПА.  

- Ну, ты готов! Где был? А впрочем, дай угадаю – ульяновская красавица с косой короной вокруг головы. Так?

- Тс-с-с… - Валера приложил палец к губам. – О дамах ни слова.

Дораздевшись, он залез в кровать:

- Рота, отбой!

Вдруг одна мысль пронзила мозг, как острое стальное лезвие.

- Слушай, Валера, она же из Ульяновска и может знать, где живет Галка Худякова.

- Тс-с-с… Дама отдыхает!

- Вопрос жизни и смерти. В каком она номере – я только записку передам.

- Сказал спать, а то я тебе эту писку оторву.

Я обиделся и замолчал.

Валера – я думал, что он уже спал – вдруг вполне трезвым голосом сказал:

- Мы говорили о вас. Так ты ее все-таки любишь?

- Хочу, чтобы она всегда была со мной – не могу даже подумать о жизни врознь. Она – мой друг, любовница, жена. Она будет матерью моего ребенка. Я люблю ее. Если не найду, сердце разорвется от тоски.

- Она будет тобой командовать.

- Да пусть.

- Давай поспим и вместе сходим… к Марине Викторовне. Какая прелесть!

И нарушивший служебный запрет сотрудник КГБ Валера банально захрапел – у каждого свое представление о счастье.

Впрочем, после двух сумбурных ночей и пережитого стресса сон в чистой и удобной пастели был именно тем снадобьем, которое и мне бы прописал в эту минуту доктор. Выключив свет и телевизор, я лег, чувствуя, как с каждым вздохом с меня спадает напряжение. Так всегда бывает: во всех победах – привкус горечи, послестрессовое состояние – путь к радости.

Проспав часа четыре, проснулся с ощущением, что отдохнул. Не одеваясь, перебрался из кровати на ковровое покрытие пола и с удовольствием сделал несколько упражнений на растяжку. Хотелось побегать, но боялся заблудиться на пустых улицах спящей столицы. Кроме того, меня ждала работа. Говорю не о визите к женщине с косой, уложенной короной на голове, которую Валера назвал Мариной Викторовной. Твердо решил – с места в карьер – заняться своим служебным ростом.

Почистил зубы, принял душ, растерся полотенцем и оделся. Сел у телевизора, которого не видел целый месяц, внимать утренним новостям.

Прошло два часа прежде, чем я подумал – Валера очень долго спит. Время одеваться к визиту – дама его уже, наверное, готова принимать гостей. Может быть, она даже как-то связана с Галкой и знает, где она живет. Хотя особо надеяться на это не приходится.

Прибавил звук у телевизора, и Валера зашевелился на своей кровати.

- Наконец-то! – проворчал я. – Кто-нибудь мне объяснит, сколько можно спать.

Подождал, дожидаясь, пока сотрудник КГБ придет в себя. Это заняло несколько секунд.

- С добрым утром! Как дела?

- Просто замечательно, Толян! Еще чуток глотнуть и меня можно самого употреблять вместо кальяна с винным перегаром. Ты извини, я вчера без спроса распорядился твоей бутылкой. Не в обиде?

Потом, направляясь в ванную, пожурил себя:

- Кто кобелем родился, тот кобелем помрет.

Наконец, сборы с процедурами завершены, и мы пошли нанести визит даме из Ульяновска. Прошли длинным коридором, пересекли знакомый вестибюль – буфет, фикус в кадушке, лифт с сенсорными кнопками вызова – подошли к нужной двери. Весь этот путь вчера сотрудник КГБ проделал без штанов.

Валера постучал, дверь распахнулась.

- А, здравствуйте, входите-входите.

- Спасибо, Марина Викторовна.

- А я уже собралась. Вы в добром здравии?

- Конечно, - улыбнулся Валера.

- Хотите чаю?

- Если у вас есть время. Мы с Анатолием пришли узнать – не поможете ли отыскать в Ульяновске Галю Худякову?

Марина Викторовна подняла на меня глаза.

- Что же вы сразу-то не договорились?

- Так получилось.

- Я же говорила – за крушением любви всегда стоит мужчина. 

Марина Викторовна поставила передо мной парящую чашку чая.

- Поздно спохватились – я не знаю, где искать вашу Галю Худякову и ничем помочь вам не смогу.

- Сами найдем, - заверил Валера. – Человек в городе не иголка в стоге сена.

Допив свой чай, я вышел, дабы дать любовникам время проститься.

У себя в номере снял пиджак и сел у телевизора, смотреть и слушать новости из Африки – страшное наводнение, голодающие дети, гражданская война и геноцид. А я страдаю от любви.

Экран вещал, а мысль работала в другом направлении – Валера обещал помочь. Если Комитет возьмется, ему отыскать человека на земном пространстве пара пустяков.

Валера, возвращаясь, купил две бутылки «жигулевского».

На мою просьбу помочь по своим служебным каналам сидел, молчал, смотрел в экран телевизора, рассеянно потягивая пиво. Брови у него нависли низко над глазами, и я не мог разобрать – он сердится или думает над моей проблемой? Но склонен был считать – Валера сосредоточился.  

Спальный вагон «Красного Урала» был наполовину пуст. В одном купе разместились Назаров и Валера, с ними супружеская пара – Василий и Тамара. Я в соседнем и со мною тоже супруги, но не из нашей группы. Он был кудрявым и седым пожилым евреем. Она – красивой полной русской женщиной лет тридцати. Ехали они из отпуска, проведенного в Израиле, уставили весь столик купе закусками и щедро предложили мне: 

– Ешь, не стесняйся.

То есть оказались тем конем, которому в зубы не смотрят.

И я из вежливости сжевал кусок копченой курицы.

- Возвращаетесь с Кубы? – спросила женщина, да так спокойно, что мне стало интересно: а, может, остров Свободы не в Карибском море за Атлантикой, а где-то рядом, за окном поезда. 

Я провел ладонями по лицу, как это делают мусульмане; потер лоб, за которым ураганом нарастала головная боль. Вот что творит с нами любовь!

Соседка донимала расспросами о впечатлениях, а я решал вопрос – зачем Галка сказала, что взяла мои телефоны у Назарова? Ответ напрашивался неутешительный – проверяла. Меня проверяли, а я не выдержал теста на вшивость!

Когда соседка, наконец, отстала, подъехал с предложением ее супруг:

- Сыграем в шахматы? 

Достал из чемодана большую доску – я бы такую возить с собой не стал. Расставили фигуры. Он рубль из кошелька достал:

- Без интереса не интересно.

Я продублировал.

Садилось солнце за хвостом состава, когда мы начали игру. Играли без часов, с ходами не спешили. И мне захотелось, чтобы все это происходило на Кубе – в прохладной рекреации, под ром и сок. И чтобы Галка была рядом, и смотрела, как я выигрываю раз за разом рубли у старого еврея для будущего бюджета нашей семьи.

Жена моего соперника красотка Валентина сидела, стиснув кулачки.

- Соломон, - проворчала. – Может, поужинаем?

- Ешь, - отмахнулся он.

- Тогда налей.

- Ах да, - сделав ход, соперник мой достал с верхней полки чемодан, а из него бутылку коньяка. Свернул пробку и налил по половинке в три стакана.

- Угощайся, - это мне.

Взял в руки стакан, прихлебывал-прихлебывал и вскоре прикончил без закуски – это Соломон. Я отхлебнул и сунул в рот дольку апельсина. Второй глоток оставил на концовку партии. И поперхнулся, когда соперник, проиграв, обругал жену за неловкое движение:

- У тебя что, глаза дерьмом замазаны?

Валентина, густо покраснев, отвернулась – должно быть, слезы брызнули из глаз.

Женщину стало жалко – я снова отхлебнул, чтобы от жалости отвлечься.

А Соломон на меня ворчал:

- Как-то ты играешь не по правилам: думал, проглядываешь, а ты жертвуешь и побеждаешь. 

Я самодовольно улыбнулся – от побед или коньяка боль в голове почти расплавилась, несчастье отодвинулось – турнир обещал крепко сократить дорогу до Казани. Игра проходила под стук колес, напоминающий монотонный гул океанских волн.

Однако после приконченной бутылки в глаза словно песку насыпали, а усталость давила на тело, как тяжелое пальто. Потеря любимой отзывалось в груди пульсирующей болью. 

Надрывно вздохнул, и этот звук вызвал прилив энтузиазма Соломона.

- Ага, гнутся шведы!

Вошла Валентина, долгое время отсутствующая в купе.

- Выйдите – я хочу лечь спать.

- Ложись, - коротко бросил муж.

- Мне надо переодеться.

- Переодевайся – кому ты нужна?

Я попытался встать – Соломон схватил меня за руку:

- Куда? Сидеть! Сейчас тебе будет кукен-квакен.

- Мне надо в туалет.

- А я что говорю – ссышь? Тогда сдавайся и иди.

У нас не было даже ничьих.

- Сдаюсь, - поднялся я.

Мы вышли, покурили и вернулись. Валентина лежала на средней полке, укрывшись одеялом с головой. Соломон достал чемодан и из него новую бутылку коньяка:

- Продолжим!

Играли, выпивая и закусывая.

В какой-то момент поднял глаза и увидел обнаженное колено Валентины. Волей-неволей я нахмурился, а в груди екнуло. Одно полушарие в подчерепной коробке сражалось в шахматы и с алкоголем, другое включилось в мыслительный процесс – почему любишь одну, а хочешь всех подряд? Должно быть, от диких предков унаследовано. Но как искусно этим пользуются женщины – вот мысль не в бровь, а в глаз!

Вторая бутылка коньяка приказала жить – мы продолжали игру.

Я поднялся, чтобы выйти в туалет, и, закрывая дверь, услышал за спиной:

- Все деньги проиграл? Поставь меня….

Когда вернулся и открыл дверь, первым делом услышал глухой шлепок. Потом увидел, как Соломон лупит жену. Тут он застыл, занеся правую руку для нового удара. Левой он почти стянул с нее через голову ночную рубашку, обнажив пышное во всех нужных местах тело без нижнего белья. Женщина руками загораживала лицо от побоев. У нее была рассечена губа, и кровь ярко выделялась на светлой коже. 

- Какого черта? – заорал на меня Соломон. – Выйди вон!

- Отпусти ее.

- Пошел ты нах…. Тебя это не касается.

- Пожалуйста, помогите, - сказала, брызгая кровавою слюной, Валентина.

Я схватил костлявого жида, прежде, чем тот снова стукнул жену. Он выпустил ее рубашку и попытался врезать мне. Исполненный праведным гневом я глубоко впечатал кулак в его живот. Соломон согнулся пополам, извергая содержимое своего желудка на нижнюю полку.

- Не бейте его по животу! – закричала Валентина, спрыгивая вниз, в чем ее мама родила. – У него там швы на шраме после операции. 

Она обняла своего мужа и помогла лечь в лужу блевотины.

- Дай посмотрю – швы не разошлись?

Она склонилась над ним совершенно голая в эротичной позе – мне оставалось только выйти.

Пошел к проводнице вагона.

- Вы не могли бы меня куда-нибудь переселить? – я не могу там оставаться.

Супружеская чета сошла в Казани.

А я чувствовал себя клизмой на витрине. В голове мелькали мысли – зачем вся эта суета? мне следовало сосредоточиться на проблеме с Галкой; нужно взять себя в руки.

В Златоусте сошли Валера и чета лесников. Я перебрался в купе к Назарову, где еще витал густой запах Тамариных духов миазмами тоски. Николай Иванович неподвижно сидел с прямой спиной, устремив взгляд в окно. Молчал и я, пытаясь восстановить внутренний баланс, сильно расстроенный за последние три дня – не самые лучшие в моей жизни.

Наконец, Назаров откашлялся и предложил:

- Может, выпьем?

Достал из чемодана бутылку водки.

- Как твой роман? Завязка вроде слабовата, но мне не терпится узнать, какой будет концовка.

- Мне тоже. Собираюсь отпроситься на работе и съездить в Ульяновск.

- М-да… новый сюжетный ход? – спросил Николай Иванович, думая о своем.

- А вы устояли против всех соблазнов? – не зная к чему, спросил я.

- Я – женатый человек. 

- Столбов вроде тоже.

Назаров усмехнулся:

- Для меня не нашлось бабы по вкусу.

- Полно было красивых женщин.

- Проклятый остров! – проворчал Назаров.

Ого! Вот даже как! Бесплатная путевка не проходит даром.

- Знаешь, - продолжал Николай Иванович, - в холостые годы я достаточно нацеловался с амебами, чтобы понять: мне нужна принцесса без всяких скидок. То есть женщина со спортивною фигурой, хорошими мозгами, твердым характером и чувством юмора. Такими качествами обладает моя жена.

Мне не интересно было про его жену.

- Когда в последний раз вы были в отпуске?

Он не ответил, налил водки. На закуску предложил початую коробку конфет. Вид у него был апатичный и скучающий. Николай Иванович был практичным человеком на посту политической власти. Он считал, что нужно брать без сомнений то, что можно и что нужно. Может, публичная карьера и делается бескорыстно, но он считал, что синица в руке лучше журавля в Кремле.

Мы так и сидели молча – он думал о своем, а мои мысли были в Ульяновске.

Постепенно алкоголь развязал языки. Мы начали разговаривать, дорожа словами.

Николай Иванович рассказал, как в прошлом году ездил в Еманжелинск на Сороковины усопшего друга. Остался ночевать вдвоем с молодой вдовой в однокомнатной квартире. Она попыталась его соблазнить. Плакала и говорила, что очень страдает без мужчины; что он, как друг усопшего мужа, мог бы помочь ей в этом горе. Назаров отказался – не может он прелюбодействовать с вдовою друга.

Партийная твердость – что сказать! Я бы, наверное, не устоял,… хотя, какова вдова собою. 

Назаров зевнул, разливая в стаканы остатки из бутылки – не берет человека хмель.

Скоро Челябинск. У вокзала его должен ждать служебный «уазик».

- Я тебя домой завезу, - пообещал он мне. – А потом позвоню – ты телефончик запиши. Будешь у меня работать.

Еще на Кубе он мне предложил должность заведующего отделом пропаганды и агитации Троицкого райкома партии.

- А первый как посмотрит? – теперь усомнился я.

- А первый уже ходит под себя. 

Сморозив чушь, Николай Иванович позволил себе утробно рассмеяться.

Все-таки хмель сыграл!

Наблюдая за ним, думал – может, и умнее нашего второго, но на первого по меркам Увельского райкома партии не тянет. Считает себя счастливчиком, имея шефом пенсионера.

Мои сомнения, должно быть, отразились на лице.

Назаров сказал, замахнув остатки из стакана:

- Доверься мне – все будет хорошо.

Кивнув, я прилег на нижней полке. В голове зароились тревожные мысли – так что же мне делать с Галкой? проситься в отгулы и ехать в Ульяновск? довериться Валере с его связями в Конторе?

За окном потянулись пригороды Челябинска.

Николай Иванович стал одеваться по всей форме – черный костюм, синяя рубашка, красный галстук. Я подумал, что такой педантизм Назаров требует и от подчиненных.

Сделал глубокий вдох, борясь с желанием смежить веки и прикорнуть часок-другой. Мне необходимо решить – как найти Галку? Но будь я проклят, если знаю с чего начать.

Десять тридцать утра. Поезд начал тормозить – мы вернулись к родным заснеженным берегам из путешествия на Кубу. Событие из ряда вон выходящее, по крайней мере, в масштабах моей жизни. Но радости было мало: чувствовал себя в этот торжественный час одиноким и уязвимым – полным дурных предчувствий.

Однако старой ущербной надписи под фронтоном кирпичного здания «Завод имени Колющенко» улыбнулся. Несмотря на муки в сердце и тревогу в голове, приятно было чувствовать, что ты, наконец, дома.

Пора двигаться к выходу.

Впереди, покачивая бедрами, шла Роза. Она, должно быть, битый час провела перед зеркалом в купе, готовясь к выходу – макияж практически изменил ее лицо, а роскошные черные кудри как корона венчали голову. Состав еще не остановился, дверь из вагона была закрыта – Роза замерла с чемоданом в руке и полуобернулась ко мне.

- Вас кто-нибудь встречает? – голос прозвучал невозмутимо и слегка хрипловато.

- А то, как же – оркестр, поклонницы с цветами, пол Челябинска зевак….

- А я думала, вы не один вернетесь – такой роман!

- Одиночество – моя судьба.

- Вы знаете, я вас понимаю. Чувство одиночества в толпе не исчезает. От него трудно избавиться, как от зуда в таком месте, куда не дотянешься рукой.

- Может, вам нужен кто-то, кто мог бы вас чесать везде?

- А вы что, в этом деле мастер?

- Полтора диплома!

- Где же вы раньше были? – Роза подалась ко мне, правда, спиной, но, обернувшись и разглядев улыбку, проворчала. – Да вы смеетесь надо мной. Грешно!

А я подумал – чем же она привлекла мое внимание при отъезде?

Состав качнулся в последний раз, дверь распахнулась.

Роза увидела встречающего ее мужика и улыбнулась. Она и мне улыбалась улыбкой шире некуда – оказалось, есть куда. Впечатление такое, что уголки ее рта вот-вот ушей коснутся.

Сдернула перчатки, и к загорелому лицу добавились загорелые ладони, которые она картинно протянула, еще не выйдя из вагона – встречай меня, любимый мой!

- Ну, ладно, мальчики, - такими словами прощалась на перроне Майя Николаевна. – Было с вами весело на пляже в подкидного резаться.

- Я тебя жду, - напомнила Ася Марковна голосом низким и глухим, будто сквозь стену проходящим.

Назаров вышел на перрон и поставил чемодан, ожидая водителя. Вот сейчас было особенно видно, что он из тех, кто считает, что мир вращается вокруг него, и что удача ждет за каждым поворотом. 

Я поблизости стоял и курил «Кэмел» - столичной роскоши остатки. Теперь до дома оставалось сто километров на служебной машине второго секретаря Троицкого райкома партии. Казалось бы, можно расслабиться, но чувствовал себя напряженным и уставшим из-за выпитой водки, к тому же что-то кололо в глазах.

Через пару часов я буду дома. Нормальная еда, чистое белье, здоровый сон – и все будет хорошо. Как там, в песне? – «теперь все кажется таким далеким» - вроде так. А у меня Куба стоит перед глазами – от первого и до последнего мгновения….

Я вздохнул. Беда вся в том, что влюбился я, и любовь моя осталась далеко. Кто сказал, что начинать сначала никогда не поздно? – наверно кто ни разу не любил. Может, мне просто не везет – думал о любви не как о счастье.

Мотнул головой, отгоняя мысли – тут как раз водитель подошел.

Не думай ни о чем, - приказал себе. – Просто надо попасть домой. Просто надо отдохнуть.

Пока я мысли отгонял, подошедший водитель что-то сказал Назарову, и повисла напряженная пауза.

- Ты серьезно?

- Этим не шутят.

Николай Иванович пробурчал что-то неодобрительное. Мне показалось, он сказал: «Вот, бл.дь, отдохнул!»

- М-да, скверно! – а это вполне внятно.

И я подумал, что никогда Назарова не видел таким убитым и несчастным.

- Так что, Анатолий, в Троицк я не еду.

- А что случилось?

- Я должен вернуть себе честное имя, – вздохнул Николай Иванович.

- В чем-то обвинили?

- Нет, обошли. Две недели назад первый наш ушел в отставку – я тебе говорил, что он в годах – на его место обком прислал другого, как будто я ровным счетом ничего не значу. Сейчас в обком поеду разбираться – так что, извини.  

- До чего меня это бесит, - сказал он уже водителю, подхватившему его чемодан, и они ушли.

Остался на перроне я один.

Похоже, квакнула моя карьера в Троицком райкоме партии.

Потянулся к нагрудному карману куртки, нащупал пачку сигарет. Закурил и направился в пригородный вокзал. Кассир – матрона лет пятидесяти, которая, должно быть, с утра лицом брякнулась в румяна – продала билет на электричку.

Садясь на лавку в зале ожидания, чувствовал себя разбитым и усталым после долгой дороги. Не ощущал в себе готовности ехать в Ульяновск. Пока нет….

Попытался переключиться на мысли о чем-нибудь другом, но стали всплывать в памяти все эпизоды, связанные с Галкой. Что-то суета вокзальная не помогает – не вымывает из башки мысли печальные. 

Я представил, как, в конце концов, доберусь до дома, перекушу и лягу спать. Необходимо время и другое состояние, чтобы решить, что делать дальше со своей жизнью.

Тут мне в голову пришла интересная мысль. А что, если Галку поискать по телефону – ну, там, справочная, то да се. Междугородняя-то связь у меня на аппарате есть. А что, получится даже интересно: найду и – здравствуй, дорогая, это я!

Мысль о том, что я могу найти Галку, не выходя из кабинета, заставила приободриться.

Ну, держись Ульяновск, мать твою! – я тебя выпотрошу, но найду любимую!

Энергично так мотнул головой и стал покусывать нижнюю губу – Деминская, кстати, привычка. Потом вздохнул – завтра уже выйду на работу, где правило такое: не хочешь неприятностей по службе, люби свое начальство.

Объявили электричку. Я вышел из вокзала и направился к нужной платформе, уверенный в том, что хоть в одном из трех вариантов поиска поймаю-таки удачу за хвост. Жизнь без любимой лишена смысла – это главное. 

Вагон полупустой, свободных мест полно – можно даже прилечь. Правда, спать не смогу – слишком накрутил себя. Только широко зевнул – чуть щеки не порвал. Чертовски долгий выдался денек, а еще даже не полдень.

Электричка отправилась на юг, тормозя на каждой остановке. Окно, у которого я сидел, смотрело на западную сторону – где светились оранжевым светом редкие облачка. Их освещало солнце января.

Все складывается как нельзя лучше – подумал я о невозможности карьеры в Троицком райкоме партии. Да и Назаров – не та личность, у которой чему-либо хотелось научиться. И пролетел он на портфель по делу – никогда не ленись думать, западая на халяву, а стоит ли овчинка выделки? И сам не отдохнул, и пост профукал!

Впрочем, мне теперь не до чужих проблем.

Заурчало в животе: сегодня я еще не ел – только выпил и закусил конфетами.

Интересно, чем мама угостит?

В вагоне пахло жареными пирожками.

 

Комментарии   

#1 RE: Мечты сбываются (10)Петровна 10.04.2017 10:23
Прочитала с большим удовольствием. Спасибо за возможность пережить непереживаемые моменты жизни. Все представляешь зримо и ощутимо, почти как в кино, только лучше, ведь включается и своя фантазия. Автору - успеха, клубу - процветания.

Добавить комментарий

ПЯТИОЗЕРЬЕ.РФ