Граф Толстой и герцог Бэкингем

 

 

 

Под шубой оказалась не селедка.
/Н. Резник/

 

 

 

 

Бывают дни, когда, еще не встав с постели, мы чувствуем, что день пойдет наперекосяк. Тот понедельник начался именно так. Я опаздывал. Мне уже давно было пора сидеть в кабинете Деминой (было назначено), а я еще не успел ни умыться, ни одеться. Да еще топать сколько от дома до райкома….

Людмила Александровна нервничала. Во-первых, я опоздал, а во-вторых, ей уже давно не терпелось нагрузить меня новой работой. Когда вошел в кабинет, она процедила несколько слов, выражая свое недовольство.

Мне предложено было сесть.

Дело, которое она мне хотела поручить, ей самой не нравилось. Она читала мне обкомовский документ, как основание, а я – мысли, которые отражались на ее лице. С каждой минутой она все больше раздражалась, перелистывая страницы, а потом начала говорить сама с собой. Указывая пальцем на абзацы, которые вызывали у нее досаду, ворчала:

- Ну, что это такое? А это еще зачем? А это? И это?

Прочитав еще несколько страниц, она заключила:

- Вода сплошная, а надо исполнять!

Она замолчала в ожидании моего ответа, но, не дождавшись, набросилась на меня.

- Вы отдаете себе отчет в том, как у нас поставлена идеологическая работа в массах? Что мне прикажите писать в обком о воспитании классовой ненависти у трудящихся района к буржуазной пропаганде? В этом постановлении, - она кивнула на прочитанный документ, - я при всем желании не нахожу ни одного мотива, применимого к нам. И вот за это нас могут подвесить.

- Может, обзвонить секретарей на местах, - попробовал подсказать, – что у кого есть? Соберем – отчитаемся.

- Вы хотите сказать, что на местах работают, а мы тут с вами семечки лузгаем?

Я, безусловно, мог промолчать, но не удержался:

- Хочу сказать, что и на местах встречаются люди, у которых есть чему поучиться.

Демина обхватила голову руками. Она проделала это очень медленно – сначала вознесла их, а потом возложила на спортивную прическу.

- И это говорит инструктор райкома партии!

Я продолжил:

- Но это еще не самое худшее.

Демина затаила дыхание. Ее руки по-прежнему покоились на голове. Я выдержал небольшую паузу, чтобы собраться с духом, и выпалил:

- Самое худшее то, что мудрость народная не идет навстречу партийной пропаганде. Старики в деревнях говорят про нас – мол, мы ушли с ленинского пути и не к коммунизму ведем страну.

- Господи, что за безответственного человека я пригласила в райком! – воскликнула Демина. – Неужели вы так глупы, чтобы прислушиваться к выжившим из ума старцам? Нет, вы с ума сошли! Впрочем, это, наверное, я чокнулась, доверившись вам и пригласив на работу в райком.

Она поднялась со стула и стала расхаживать по кабинету, заложив одну руку за спину и жестикулируя второй, словно опереточный диктатор. Ее обвинения превратились в монолог.

- Вы – дикий анархист! Все в отделе – это профессиональные подхалимы, а вы….  На свою голову взяла я журналиста-оппортуниста….

Никогда раньше при мне третий секретарь райкома партии не выходила из себя. Сейчас я видел перед собой совершенно другого человека, незнакомую мне Людмилу Александровну. Страсти в ней кипели. Я понял, что ей, по всей вероятности, было свойственно глубоко прятать самую необузданную сторону своей личности. Полагаю, что в каждодневной жизни она прилагала немалые усилия к тому, чтобы направить свою природную ярость в русло партийной деятельности.

Но и я не собирался молчком отсиживаться – сразу после ее слов об оппортунисте подскочил со стула, будто черт уколол меня шилом в задницу:

- Если считаете, что мне не место в райкоме – пожалуйста….

И направился к двери.

- Анатолий!

Я обернулся. Демина стояла в глубине кабинета, плотно сдвинув ноги – стройная и спокойная, безупречная. Несмотря на приступ ярости, испытанный ей пару минут назад, на ее одежде не появилось ни одной лишней складочки.

Она сказала:

- Сядьте.

И сама тоже села. Она уже взяла себя в руки, и ее взгляд стал не таким колючим. Передо мной снова был секретарь по идеологии, которого я привык видеть.

- Хотите, открою вам один секрет? Я решила посвятить себя партийной работе в надежде на то, что мне удастся сокрушить инерцию масс. Теперь понимаю, что ошиблась. Наша жизнь полна непредвиденных обстоятельств.

- Сожалею, что разочаровал вас. 

- Начиная с сегодняшнего дня, будьте любезны, не вносить в этот кабинет слухи и сплетни, идущие из темноты народной, а также свои сомнения в окончательной победе коммунизма в нашей стране.

- Хорошо, - ответил я тут же, не раздумывая, и моя решимость поразила Демину, как и меня самого. – Даю слово, что в этом кабинете я не произнесу ни одного лишнего слова кроме ответов на ваши вопросы.

Людмила Александровна, как человек достаточно умный, должна понять, что мое решение было твердым. Она по привычке прикусила губу и хладнокровно анализировала ситуацию, чтобы направить ее в нужное ей русло. Передо мной была не женщина, а некая машина, обладающая разумом.

Хозяйка кабинета некоторое время не обращала на меня ни малейшего внимания, и я почувствовал себя предметом мебели. В конце концов, мне это надоело:

- Может быть, я вам мешаю?

- Разве я задала вопрос? Вы нарушаете данное слово.

- А вы рискуете погрязнуть в ошибках, превращая всех сотрудников отдела в подхалимов, не оспаривающих ваше мнение.

Но Людмила Александровна предпочла пропустить мое язвительное замечание мимо ушей. Она не слушала меня. Она слушала только свой голос.

- Так вы считаете, на местах можно найти информацию, подходящую для отчета в обком?

- Это первое, что пришло на ум.

Демина вскинула на меня взгляд:

- А мне приходит на ум – вопрос на бюро, подготовленный по данной обкомом теме.

Она вдруг перешла на «ты». Я прекрасно запомнил это, потому что это был первый и единственный раз, когда она говорила мне «ты» за все время нашего знакомства.

- Ты, Анатолий, подготовишь этот вопрос, и все документы напишешь как надо.

В общем, на том все и кончилось. Ей не нравились ни я, ни мои взгляды на работу. Но искать замену мне она не стала. Как бы то ни было, я сел за свой стол удрученным. Мне казалось, что неприятный разговор грузом висел у меня на спине, словно я нес на закорках чужого ребенка. В голове роились мысли о поручении Деминой, и эти мысли запутывались в гордиев узел. Совершенно неожиданно жизнь меняло свое русло, и было неясно, куда теперь несет меня ее течение.

Дело было не просто в выполнении поручения – в отделе пропагации велась настоящая война между его заведующим и секретарем  по идеологии. И, похоже, Демина ее проигрывала формально подчиненному ей Кожевникову. Если я в сложившейся ситуации не выполню или плохо исполню поручение Людмилы Александровны, Пал Иваныч пожмет мне руку. С другой стороны, следует признать, что профессиональное самолюбие так и подмывало выложиться на все сто, чтобы решить вопрос, с которым не справился сам идеологический секретарь. Что ж, если в этой истории и крылась какая-нибудь мораль, то в тот момент у меня не хватало духу решить, какая именно.

Я продолжал свое плавание в море подобных размышлений, когда в кабинет инструкторов идеологического отдела вошла Демина и положила на мой стол исписанный лист бумаги.

- Вот, рекомендую вам в комиссию для подготовки вопроса на бюро этих товарищей. И поработайте-ка вы на заводе мясокостной муки.

Работа всегда для меня была средством забыть о своих неурядицах. Когда брался за дело, постороннее переставало существовать. По-моему, это догма – когда человек занят творческим трудом, его надо оставить наедине с самим собой, так же как в смертный час. Под черепной коробкой у нас сложнейший мыслительный механизм – не стоит ему мешать.

Щелк! – мой мыслительный механизм включился в работу на заданную тему.

В течение дня я обзвонил членов комиссии и согласовал день и время визита на завод мясокостной муки. А потом позвонил туда и поставил секретаря партийной организации перед фактом нашего наезда и его целью – будьте добры принять. Оставшееся время убил на размышления по поводу неясных целей обкомовских документов.

Когда оказался на улице в конце дня, мое сердце сжалось от предчувствия чего-то неладного. Скорее всего, сказывалось переутомление. Я так близко принял задание Деминой, что простой отчет о работе партийной организации не самого крупного предприятия района казался мне примитивным для освещения на бюро и абсолютно недопустим к реакции на обкомовские выкладки. Непрофессиональным.

Но как иногда бывает, его величество Случай пришел на помощь даже раньше, чем я понял, что в ней нуждаюсь. Как раз был день выдачи зарплаты, а гулять по улицам всегда приятнее с набитым кошельком, чем наоборот. Такое любопытное и приятное ощущение! Не правда ли?

Лето уже умирало, но иногда вечера еще выдавались солнечными и даже веселыми, насколько это возможно, когда мозги загружены служебными проблемами. Я заглянул в единственный книжный магазин нашего поселка городского типа. Мне захотелось посмотреть новинки и даже купить книгу, которую не найти в районной библиотеке.

Этот магазин радовал мое сердце: здесь не было очередей, толкучки – всегда тихо, чисто и уютно, а продавщицей работала прелестная девушка. Потолки высокие, окна во всю ширь, а книги на стеллажах у стен и по всему залу. Если бы я был книгой, мне хотелось стоять на полке этого магазина. Мне всегда казалось, что бумажные обитатели его втихаря беседуют друг с другом, обсуждая покупателей и симпатичную хозяйку.

Размышляя об этом, подумал, что чувства, которые петровский лесничий испытывает к деревьям в лесу, сродни моим чувствам к книгам. Возможно, именно поэтому, рассказывая о нем в предыдущей главе, мне так хотелось подчеркнуть его любовь к природе. Хотя, в общем-то, данные размышления никакого отношения не имеют к теме этой главы.

Прелестная хозяйка магазина сидела за своим столиком с кассовым аппаратом.

- Добрый день, что есть нового у вас? Вы можете мне что-нибудь рекомендовать?

Лена (назову ее так) уже знала, что я – белодомец. Она встала, приветливо улыбнулась и двинулась к этажеркам в центре зала.

- Да, конечно! Вот эта книга сейчас нарасхват.

И она предложила в зеленом переплете сочинение Г. Д. Мгеладзе «Раздумья в пути. Записки секретаря райкома».

Я полистал, поскользил взглядом по диагоналям страниц и вдруг зацепился за абзац. Читаю и чувствую, как кровь застыла в моих жилах, а потом хлынула в обратном направлении.

Я не буду цитировать сей опус, но суть расскажу. А дело в том, что на полях расцветающей под солнцем Грузии пропадал прекрасный урожай кукурузы на зерно – дожди, дожди, дожди…. Никакой возможности выгнать технику в поле. И в ручную людей работать не заставишь. Тогда секретарь райкома принял решение – к чему зазря добру пропадать? навались народ! бери, сколько хочешь, неси домой – все твое!

Откликнулись все – селяне, горожане, под дождем руками, не дали пропасть урожаю. Вот тебе грузины! У нас бы за такое…

Вспомнился случай. Нашел Саталкин посередь хлебного поля целую машину брошенных удобрений – минеральных, между прочим. Злак вокруг выгорел аккуратным кругом, как след посадки космического корабля. Конечно, взбучка была руководству колхоза. Мусоров поставили, чтоб народ не растащил того, что еще не вбито дождями в землю. Охрану со временем убрали, но трудящихся запугали. И еще не один год лежала куча, тая под дождями и вешними водами, отравляя землю. А могла бы удобрить огороды селян.

До закрытия магазина просидел на стуле с книгою в руках – читал, не мог оторваться. А потом, купив ее, помчался домой – дочитывать.

Раздумья грузинского секретаря вызвали в моей душе высокий подъем творческой активности. Было очевидно, что нестандартный подход к проблеме дает оригинальное ее решение. Стало совершенно ясно, что результаты проверки деятельности партийной организации мясокостного завода должны, как Толстой для Ленина, стать зеркалом всей идеологической работы в районе. Такой масштаб в принятом постановлении бюро удовлетворит запросам обкома – такой и нужен.

Когда эта мысль мелькнула в голове, я замер, словно передо мной в воздухе возникла стена. В ничтожные доли секунды созрел план исполнения деминского поручения. Всем известна легенда о святом Павле, упавшим с лошади. Так вот, я ощутил себя этой лошадью.

Прекрасно помню, как стоял столбом у калитки ворот, устремив взгляд в пространство. Мне было не под силу сдвинуться с места, словно мои «корочки» пустили в землю корни. И пока пялился перед собой, как баран на новые ворота, в голове созрел план пояснительной записки к вопросу на бюро. Я уже знал, что поручить каждому члену комиссии – на какой вопрос обратить внимание, чтобы суммарно получилась четкая картина положения вещей.

Родители подивились на меня в окно. Потом вышел отец:

- С тобою все в порядке?

- Порядок в танковых войсках!

Отец мой был танкистом на фронте.

Мы славно отработали на мясокостном, и через пару дней на руках у меня уже были материалы членов комиссии. Свести их в единую пояснительную записку к вопросу на бюро – еще полдня. А потом дело встало.

На протяжении следующих дней мною владела какая-то странная апатия. Приходя с работы, укладывался на кровать в своей комнате или забивался с сигаретой в какой-нибудь уголок сада и проводил время в полнейшем бездействии, если отец или мама не давали мне каких-то конкретных указаний. Чувствовал себя таким же обескураженным, как человек, который наталкивается на стену в конце тупика. Все в этом мире стало абсолютно безразлично. Неожиданно для себя превратился в литературного героя по фамилии Обломов, с той лишь разницей, что тот не тяготился своей лени.

Вывел из апатии человек, от которого я меньше всего ожидал получить помощь. Кто оказался этим доброжелателем? Ни за что не догадаетесь. Это была Демина.

Не знаю, почему мое мнение о третьем секретаре было таким скверным. Ее роль в моем профессиональном становлении инструктором райкома партии была далеко не последней.

Время шло, и приближалось бюро. Она потребовала материалы по заданной теме, а у меня не было проекта постановления – ну, не получалось, как хотел, и все тут. На мое признание Людмила Александровна язвительно хмыкнула:

- И всего-то? Несите материалы, как есть.  

На следующий день вернула и тоном абсолютного превосходства сказала:

- Несите в машбюро. 

Но я естественно прежде прочитал ею предлагаемый проект постановления.

Оперируя цифрами и фактами по мясокостному заводу, она и написала обязательные рекомендации (бюро же!) для партийной организации этого предприятия. Но совершенно не переносимые на масштаб района и уж тем более не показательные для обкома.

Бумаги, как было приказано, в машбюро отнес, но задумался. И глубоко, надо сказать. Мне никогда не приходило в голову, что написание проекта постановления к вопросу на бюро есть наука – сродни истории и физике. Знал, как писали их коллеги-инструкторы – по журналистскому принципу трех «п»: пол, палец, потолок. И всегда мучились и соревновались – кто больше пунктов напридумывает.

Но разве их надо придумывать?

Эта мысль полностью изменяла мои представления о написании проекта постановления, словно я вдруг увидел знакомый пейзаж под другим углом зрения. Чем больше думал об этом, тем сильнее охватывала горечь, негодование и ощущение своей партийной безграмотности.

Конечно, библиотека под рукой, и можно найти время, чтобы прочесть все труды Маркса и Энгельса, полное собрание сочинений Ленина, и перейти к материалам съездов (начиная с большевистских) и пленумов ЦК. Но до бюро никак не успевал. Требовалось озарение.

Оно пришло утром в день проведения бюро.

На углу стола у меня уже лежала стопка книг из полного собрания сочинений вождя мирового пролетариата с закладками к материалам партийного строительства, заботливо вложенных профессиональной рукой райкомовского библиотекаря. А я листал Конституцию СССР от 1977 года. И тут оно наехало – озарение, значит.

Я процитирую, чтобы быть понятым – вдруг и на вас что-нибудь наедет.

Глава 1. Статья 6. Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках конституции СССР.

Твоя мать! Тут же ясно сказано – «… определяет,… руководит,… придает…», а Демина пишет:

- провести партийное собрание коммунистов с повесткой: «….

- оформить стенд на тему: «….

- ….

Детский сад и полная партийная безграмотность!

Вдохновленный пришедшей идеей, я написал:

Проанализировав вышеизложенный материал, бюро райкома партии постановляет:

1.  Идеологическое воспитание трудящихся и молодежи в духе марксизма-ленинизма считать делом первейшей важности всех коммунистов района.

2.  Райисполкому совместно с районным советом народных депутатов разработать план мероприятий по совершенствованию идеологической работы среди населения в свете решений 26-го съезда КПСС и последующих пленумов ЦК. План предоставить в идеологический отдел РК КПСС до…. (дата от 1985 года)

3.  Райкому профсоюза работников сельского хозяйства и всем профсоюзным комитетам промышленных предприятий района разработать и предоставить в райком партии планы мероприятий по усилению идеологической работы с трудящимися и молодежью.

4.  РК ВЛКСМ разработать и предоставить в идеологический отдел райкома партии план мероприятий по оживлению идеологической работы с молодежью и школьниками. 

5.  Контроль исполнения постановления возложить на идеологический отдел райкома партии (ответственный – инструктор
Агарков А. Е.)

И всё! Какие к черту стенды и собрания? Наша партийная задача – всех озадачить. Все и озадачены. Не умеют планы сочинять – научим. А сочинят – возьмем под контроль, и….  держись, район!

Вот где-то так!

Я был собой доволен, но времени осталось мало. Совсем не осталось времени спорить с Деминой, чей проект лучше. И я пошел на авантюру.

К девчонкам в машбюро пошел:

- Последнюю страницу надо переделать. Две закладочки – и все.

Теперь нужны подписи членов комиссии. Сунул документы в дипломат и оседлал УАЗ.

Чепурного в РОВД не оказалось. Дежурному:

- Срочно разыщите замполита и в идеологический отдел его райкома партии.

Директора кинотеатра тоже не было на месте – взял его домашний адрес.

Слава Богу, директор бытового комбината в кабинете.

К нужному времени документы были у меня готовы.

Вопрос мой на бюро прошел без сучка с задоринкой. Постановление принято без поправок.

На Демину подлог мой произвел сильнейшее впечатление. Думаю, если бы в тот момент, когда она обнаружила его, просматривая документ, сидя на бюро, кто-нибудь ткнул ее пальцем, она рассыпалась, точно песчаная статуя. Никогда больше мне не доводилось наблюдать такого удивления на лице человека. А в тот момент сердце мое сжалось от предчувствий и стало не больше вишенки. 

Ждал грозы, но ее не было. Не услышал я и похвалы.

На аппаратном совещании Пашков отметил:

- В идеологическом отделе наконец-то научились правильно писать проекты постановлений.

Звучало двусмысленно. Либо мы не умели и наконец-то научились. Либо не умел весь аппарат, но вот в идеологическом отделе наконец-то научились.

На гаражном банкете в ближайшую пятницу Пал Иваныч обнял меня за плечи и представил участникам, словно мы раньше не были знакомы:

- Анатолий Егорыч, лучший сочинитель документов на бюро – прошу любить и жаловать.

А коллеги-инструкторы засыпали просьбами о помощи.

- Да научу вас всех, - отбивался, - проще простого.

Потом подумал – а зачем? пусть сами открывают свои америки – и просто помогал.

А сейчас хочу позволить себе одно лирическое отступление. И начну с утверждения, что самые драматические моменты нашей жизни могут одновременно быть и самыми нелепыми.

Когда зазвонил телефон, домашние уже спали, да и я – вот-вот….

Кому приспичило?

Снял трубку после третьей трели.

- Привет! – Великолепная Багира. – Не спишь? Один? Не женат еще? Вот на денек приехала, с друзьями повидаться. Ты с нами? Тогда приходи. Заначка есть? Нет ни ко мне. Знаешь, где Аза, Любина сестра, живет? Двухэтажка возле первой школы…

- По Пионерской первый дом, напротив садика?

- Во дворе встретимся.

Стянув из семейных запасов две бутылки водки, отправился по указанному адресу.

Во дворе никого не было. Стал поджидать, глядя на двери двух подъездов – в каком из них Аза живет? Демина вон в том.

Стук каблучков по асфальту тротуара возвестил о приближении женщин – то были Багира с Любой. Бывшая начальница моя в черном платье и босоножках на шпильках. Заметив удивленный взгляд мой, пояснила:

- Гулям!

Люба мазнула двумя пальцами по моей щеке – ну, типа, поцелуй? Ах, нет – она их нюхает.

- Так, понятно: дорогой мужской одеколон. Нас ждали, Ольга Александровна!

Подхватив под локти нас, потащила к деминскому подъезду:

- Нас в гости заждались!

Когда поднялись на второй этаж, я полушепотом сказал:

- Здесь где-то Демина живет.

- Вот прямо здесь, - ткнула Люба пальцем в дверь, но кнопку звонка нажала у соседней.

Когда открылась дверь, в нос ударил пряный аромат чеснока и кипящего подсолнечного масла. Миловидная хозяйка в переднике и с кухонным ножом в руках расцеловалась с пришедшими дамами. А потом потянула их на кухню, предложив мне кресло против телевизора.

Я люблю женщин. Мне с ними хорошо. И на работе, и на гулянье, и на кухне – я всегда стараюсь им помочь. Но больше всего мне нравилось быть с ними в постели. Я влюбчив, но привязчив, и не ищу, походя, сексуальных приключений. Сейчас у меня была связь с соседкой Любашей. Я ей не изменял и не собирался. И эта ночь для меня складывалась в вечеринку друзей без всяких ненужных последствий.

Смотрел по телеку полуночный фильм, а женщины готовили закуски.

Багира принесла салат в тарелочке на дегустацию.

- Вкусно?

- Объедение.

Аза с Любой, звеня посудой, накрывали стол. Я открыл водку и разлил по рюмкам. Одну подал Багире:

- С вас тост.

Она без слов взяла рюмку и высоко подняла. Молчала, собираясь с мыслями.

Любе надоело ждать:

- Ну?

- Рада вас всех видеть, - начала Багира.

Звонок в дверь прервал начавшийся было тост.

- Кого там черт принес?

Аза пошла, открыла, и я услышал голос Деминой:

- У вас гости? Я, наверное, не вовремя…. Не стала б беспокоить, но он приехал, а мы с вами условились…. 

- Да ладно, уж, - сказала Аза. – Раз приехал… приходите с ним сюда, до кучи… у нас тут все свои.

Людмила Александровна промычала: «спасибо большое», и дверь закрылась.

Комментарии Азы к визиту соседки звучали настолько неправдоподобно, что гостьи репликами изрядно позабавились.

- Кто это он? И о чем вы с ней договорились?

- Читать надо классику: «он приехал» – это герцог Бэкингем.

- А моя сестра – королева Франции, Аза Австрийская?

- А Демина – герцогине де Шеврез.

- Никакой он не герцог, - отмахнулась хозяйка. – Просто молодой человек… заблудился в жизни…. отсидел, не знает, куда себя деть.

-  А Демина здесь причем?

- Да брат ее….

- А ты?

- Она надеется, что мы понравимся друг другу.

- Ну, Аза Австрийская, если ты замуж собралась, то у нас свой герцог есть, холостой и несудимый - сказала Багира и широким жестом указала на меня.

Шутницы, ейбо, собрались за ночным столом!

Они в подробностях принялись обсуждать мои и деминского судимого брата перспективы на руку хозяйки квартиры.

Я, конечно, не собирался глотать наживку. Если вечер не задастся, то не по моей вине. А дамы все не унимались.

- Хватит! – в отчаянии вскричала Аза. – Неужели нам не о чем поговорить друг с другом, кроме как о женихах.

Нет – с грустью подумал я. – В том-то все и дело. 

К тому времени, когда в дверь опять позвонили, мы с Азой были напичканы советами, как надо себя вести, чтобы не оставить судимому брату никаких надежд. Вечер встречи друзей превратился в водевиль «Сватовство уголовника».

Но зато еда оказалась вкусной, и я подналег. 

«Герцог Бэкингем» был плохо выбритым коротко остриженным скуластым и рукастым парнем лет тридцати. Без шпаги почему-то. Вот те на!

- Николай, - представила Демина брата, с неприязнью зыркнув на Багиру с Любой.

Меня она еще не видела или не узнала в полумраке комнаты, освещенной лишь экраном телевизора. Свет Люба выключила, когда Аза отошла к двери:

- Создадим интим.

Упомянув об интиме, Люба сама себе наступила на любимую мозоль.

Багира тоже приготовила «рождественский подарок» гостю – полный стакан водки.

- Штрафную! – приветствовала она гостей.

Николай задумался на минутку. Потом брови поднял и шагнул к столу. Его бесцветные глаза под бесцветными ресницами засияли счастьем.

- Ну, будем здравы! – сказал и выпил.

Людмила Александровна, наверное, хотела, но не успела его остановить – заметила меня и растерялась. И я почувствовал холодок в душе от ее взгляда. Николай уже закусывал, присев на предложенный стул, а старшая сестра его все стояла в оцепенении, словно ее охватило чувство безысходности.

- Мужчина, наливай! – приказала мне Люба. – Уж ночь проходит….

- … когда мгновения летят неудержимо, и краток срок,… - процитировала кого-то (может, себя?) Багира.

- Кому как, - заметил Николай, похрустывая косточкой куриного окорочка.

Но есть ведь и другие, куда более важные слова, которые следует за столом произносить в присутствии секретаря райкома партии по идеологии. Вот интересно – какие будем песни петь? не вечно же сидеть и пить. Наверно, революционные. Пикантнейшая ситуация!

Николай был мрачен, но пытался улыбаться, когда к нему обращались – такое напряжение было в его бледном, почти бескровном лице, словно он страдал от невидимой раны.

- Коля, - спросила Люба. – А где вы живете?

- Еще не обзавелся. 

- И семьи нет?

- Да вот, сестра…. 

- А вы ей подарок привезли?

Все внимание гостя Люба занимала, и заметно было, что он тоже к ней не ровно дышит. А как же Аза? Аза, с ее работой в школе и квартирой. Что Люба? – ветрогонка из общаги. Надо что-то делать….

Привыкнув к моему соседству, Людмила Александровна вернулась в мыслях к цели своего визита. Эти мысли легко читались на ее лице.

- Коля, а вы, как мужчина, верный?

- Я, как мужчина? Вам проверить надо.

Но он не прочел разочарования на Любином лице.

- Можете проверить, - начал Коля намекать на какие-то шаги.

- Аза, у тебя есть танцевальная музыка? – спросила Демина соседку.

Хозяйка, будто не у нее уводят жениха, сердечно улыбнулась:

- Конечно, есть. Вам что поставить?

- Ну, что-нибудь… танго или в кругу попрыгать.

Аза включила свет, выключила телевизор, поискала в дисках, выставленных на полку. Нашла, поставила, громко объявила:

- Белый танец! Дамы приглашают кавалеров.

Нас загнали в щель – я имею ввиду двух кавалеров: никто из дам не приглашал.

Наконец, Багира предложила руку мне – прошу!  

Следом Аза подняла Николая.

- Как дела? – шепнула мне Багира.

- Справляемся.

- Как ладите? – она кивнула на Демину.

- Грозится выгнать и, наверно, выгонит.

- А ты б подъехал к ней…. Ну, как умеешь только ты…. Баба в соку.

- Вроде Азу мне пророчили. Герцогом назвали….

- Азу надо заслужить.

Потом танцевал с Азой. Ее руки мягко обнимали мои плечи. Ее голова склонилась к моему лицу.

- Как вам Николай?

Она плечами пожала:

- Не хуже вас.

- Я не хотел его обидеть… или вас.

Ее отчужденность, замкнутость, вдруг появившиеся, стекли с лица.

- В каждом человеке есть свои плюсы с минусами.

Скрипнула отворенная дверь балкона – Николай пошел курить. Порыв свежего ночного воздуха, колыхнув занавески, хлынул в комнату.

Пир продолжался.

На кухне с бокалами в руках мы с Деминой уединились.

- Давно хотела с вами так поговорить – с глазу на глаз и по душам. Вы с Павлом Ивановичем дружны? Что он за человек в вашем понимании? 

Нашла же время говорить – думает: я пьян.

- А вы считаете, между начальником и подчиненным возможна дружба?

- Но мне кажется, ваши отношения вышли за рамки служебных.

- Разве? Ну… мне интересно с ним работать.

- А со мной?

- Вы же считаете меня оппортунистом.

- Назвала в запале, чего сейчас стыжусь. Но вы успешно справились с моим заданием.

- Впервые слышу. Тем не менее, приятно. 

- Да будет вам. Вы достаточно умны, чтоб все понять. Кстати, вы разведены? Так почему не женитесь?

- В активном поиске.

- Что-то долго ищите.

Моя рука застыла в воздухе, когда Людмила Александровна произнесла эти слова.

- На молоке обжегшись, дуешь на воду, - пробормотал, начиная Демину подозревать в неких умыслах.

- И что, наши райкомовские свахи никого не предлагали вам? Как это они маху дали?

- А вы считаете, только в женитьбе счастлив человек?  

- Я считаю, что наше положение в обществе накладывает определенные обязанности.

- Подайте мне пример, - не очень деликатно я сказал.

И Демина смутилась, скомкав диалог.

- Что-то там притихли… – шагнула она к двери в комнату.

Под шумок Люба утащила Николая в свою общагу. Аза не была в печали. Демина ушла домой с надеждой застать брата там. Засобиралась из гостей Великолепная Багира.

- Я провожу.

Пять с четвертью – на улице светло. Мы постояли во дворе, вдыхая утра ароматы.

- У тебя кто-то есть? - спросила она.

- Есть, - ответил я.

- Но это не Демина?

- Нет.

- Тогда не надо провожать. Иди домой – ляг, поспи.

Она казалась необычайно доброй и внимательной.

- Тебе уж скоро на работу, а начальница строга.

- Как вы добры, - сказал я ей.

И мы расстались, попрощавшись.

Спать я совсем не собирался. Обдумывал два варианта, шагая на Бугор. До леса пробежаться, там погулять, домой вернуться и ровно в девять на работе быть? Или к Любаше заглянуть, к чему-нибудь ее склонить, а там уж на работу? Склонялся к первому, но очутился у ее ворот.

Легкий стук в окно – вставай же солнышко мое!

Ее заспанное лицо в окне, палец у виска – зачем-то крутит. Ну да, я сбрендил, что пришел в такую рань. Только не превращайся в фурию, а выйди, приголубь – я верность сохранил тебе.

Она согласилась.

Отдавая свое тело моим ласкам, спросила с вызовом:

- Где был? С кем был? Почему от тебя несет женскими духами?

- Разумеется на вечеринке.

- Почему же не остался там?

- Она закончилась.

- Тебе дамы не хватило?

- Дам было через край, тебя мне не хватило.

- Ты не джентльмен, - сказала мне Любашенька с презрением и ответила на ласки.