А. Агарков.
Бабушка рядышком с дедушкой…
Заполнив зал, столы, умы – провозглашаем тосты мы.
Если бы эту женщину повстречали Рубенс или Кустодиев на своем пути, то немедленно пригласили её к себе в мастерскую увековечить в портрете, ибо она настолько сохранила свою привлекательность, что, увидев впервые на вечеринке ветеранов, принял за ведущую. И одета она не как бабушка, да ещё бизнесом, мне сказали, успешно занимается. А в кругу сверстников, то есть убеленных сединой ветеранов, чувствует себя, как рыба в воде, и частенько бывает заводилой – обладая мощным зарядом позитивной энергии, легко может увлечь любого собеседника. Она всегда выглядит веселой и очень даже стремительной, а выражение лица у неё все время такое, словно она вот-вот расхохочется.
Независтливые подруги говорят о ней – умница и красавица. В том – сущая правда.
Я не лишен вкуса и мне нравится любоваться прекрасным. По уму подойти, давно надо было с ней подружиться, а на вечеринках за столиком присосеживаться: слишком поздно (блин!) узнал, что готовить она – тоже изрядная мастерица.
А тогда (в самый-самый первый вечер отдыха ветеранов села Хомутинино, на котором я имел честь присутствовать) она затянула нас в уголок с Сейфулой Гафитуллиным:
- Мужики, давайте сыграем сценку басни Крылова «Стрекоза и муравей». Вот слова. Ничего не надо заучивать. Просто читайте и выкаблучивайтесь по тексту…
И сама кокетливо повела плечиком – мол, ну, какая из меня попрыгунья?
Счастливый в браке (чистый дом, вкусная еда и ласковая улыбка – что ещё надо для счастья мужицкого?) Сейфула никогда не заглядывался на женщин, а тут вдруг повелся:
- С вами хоть на «Мосфильм». А поцелуи в сценарии предусмотрены?
- Сымпровизируем! – лихо кивнула режиссер и похлопала кандидата в Муравьи по плечу.
При этом Гафитуллин не упустил возможности припасть щекой к её руке.
А мне вдруг словно кто-то шепнул на ухо: «Это твой шанс. Не упусти». Но мельком увидев свое отражение в настенном зеркале, понял, что таким сутулым старичком эта красотка вряд ли заинтересуется. И улыбка у меня не просто жалкая, а убитая жизнью. Сразу видно – бедность достала.
Одно утешение – личное убеждение: тело стареет, а душа молодеет.
Помнится, Маргарита из Питера утверждала, что самая сексуальная вещь у мужчины – его ум. Куда ж его зеркало-то скрывает?
Иээххх… И что человеку только надо? Вечно себе проблемы выдумывает…
Читая сценарий (Крылов был отредактирован с кавказским акцентом, и мне досталось его роль), размышлял – что бы такого отчебучить, для анонса своего интеллекта? Ненароком рассказать красотке о своем увлечении литературой? Есть риск нарваться на незатейливый вопрос – если ты такой талантливый, почему же бедный тогда? И совсем буду выглядеть дураком, намекнув на то, что моя нынешняя неимущность якобы от особенной духовности, недоступной более обеспеченным господам.
Хорошо Илье Алдакушеву – он всегда к месту и вовремя умеет втиснуть в разговор фразу на французском языке. Интеллект свой показывает? Интеллект. А у меня? В школе и институте вроде как бойко переводил с английского. Но сейчас ничего не помню, кроме «мазэ-фазэ-систэр-бразэ»… Ах да, во флотские времена в совершенстве владел матерным языком, но с тех пор многое подзабыл.
Потомившись и не найдя возможности – чем и как себя подать, чтобы заинтересовать попрыгунью – попробовал успокоиться и отнестись к ситуации философски. Немалую, между прочим, совершил умственную работу и еще до начала представления о Муравье со Стрекозой стал совсем другим человеком, для которого любовь к женщине – это просто морок, зверь-паразит, безжалостно губящий мужские души.
Вот логистика моих рассуждений – любовь придумали, естественно, бабы. Они насаждают в мужских сердцах этот психоз, чтобы бедные мы, возомнив себя рыцарями, служили дамам, как рабы господам, исполняя их дурацкие прихоти. Все романы, все фильмы, песни и стихи – все это придуманные атрибуты пропаганды с агитацией, чтобы свести сильный пол с ума и выкачать из него побольше бабла. Деньги – вот истинный эквивалент оценки мужской значимости в женских глазах. Если у мужика нет состояния, он ничего не стоит – хоть с ума сходи от любви. Настоящий мужчина состоит из бабок и чина.
Вообще-то, лично мне денег много не надо – живу одиноко и в быту довольно скромен. Как там великий Холмс говорил? – кусок хлеба, чистый подворотничок… Но вот женщины… это да, это удовольствие требует трат. А если влюбился, вообще пропал – готовься к растратам и этапом в Сибирь. Так, кажется, классика жанра повествует…
Но со мной этот номер у них не пройдет. Я не сдамся ни за какие коврижки. Как там Джигарханян поет (увы, пел): «Если вы на женщин слишком падки, в прелестях ищите недостатки…»
Нет, я не стал в претендентке на роль Стрекозы выискивать физические изъяны – не так стоит, не так глядит… Впрочем, есть один. Её неожиданная свежесть и красота легко ассоциировались в моей душе с эпитетом – зрелая леди-вамп: любоваться есть на что, но чревато последствиями… будь осторожен!
Я припомнил собственный свод наблюдений и выводов, который сочинил для иммунитета от влюбчивости. Вот они:
- ни с кем женщины не бывают так жестоки, как с теми, кто в них влюблен;
- слабый пол не прощает сильному слепого подчинения;
- подсознательно они хотят, чтобы ими руководили, удерживая от дурных поступков, а у меня лично на это просто нет силы воли;
- встречаться надо с женщиной, которая любит тебя, а ты до неё лишь снисходишь – вот тогда будет счастье меж вами…
И вообще, любовь – проблема из проблем, нерешенная однозначно ни одним из земных мудрецов.
Как видите, голыми руками меня не возьмешь!
А потом решил подумать и за неё – как она себе все представляет и смотрит на жизнь. Ну, раз не замужем, значит – ищет. Как известно, судьба женщины в поисках мужа делится на три стадии:
- до двадцати лет – только Он и никто более;
- от двадцати до тридцати – все равно кто, лишь бы богатый и успешный;
- после тридцати – хоть кто-нибудь.
Сейчас она в летах солидных (хотя и выглядит кино-дивой), стало быть, шансов на успех практически быть не должно, но... А есть ли у неё вообще желание выйти замуж? У меня вот почему-то отсутствует напрочь охота жениться, хотя я давным давно одинок. Нет, ей богу – я бы даже с любимой женщиной предпочел нежные отношения семейным и без громкой огласки о наших встречах.
И кто я после этого? Не надо – сам знаю…
Меж тем, Сейфула, просматривающий свой текст, зауросил:
- Ничего не могу понять – надо поддать. Где моя рюмка с бутербродом?
Режиссер (она же и Стрекоза) тут же припомнила поэта Плещеева:
- Не волнуйтесь, детки, дайте только срок. Будет вам и белка, будет и свисток. Другими словами: сейчас выступим и за стол. Я угощаю…
Воодушевленный идеей внеплановой рюмочки нахаляву, Гафитуллин сразу все понял по тексту и теперь уже рвался к микрофону. Но вечер шел своим чередом, и усилители голоса были в руках его ведущих клубных работников. Они пригласили присутствующих танцевать, и звукооператор Женя Мусихин включил отличную музыку.
По залу поплыли аккорды вальса. Мне захотелось пригласить покружиться попрыгунью нашу. Но Сейфула опередил меня – а танцор он маститый, не мне чета.
Я вернулся к столу, за которым сидел. С бутылками водки, наливки, домашнего и марочного вина он неплохо смотрелся. И закусок на нем просто астрономическое количество – хорошо, когда в коллективе очень мало мужчин и полным-полно хлебосольных женщин.
Соседка слева предложила мне котлеты домашнего изготовления.
- Люблю смотреть, как мужчины едят, - почти доверительно сообщила она. – У вас совсем другое отношение к еде. Наверное, это из школьных правил – когда я ем, я глух и нем. Смотришь и душа радуется – не зря готовила!
- Смотри-смотри, - соседка справа предложила блюдо с красиво нарезанной селедкой и мне посоветовала. – Вы бы не налегали очень сильно, а все попробовали для начала. А уж потом – самое вкусное без остатка…
Я благодарно улыбался и принимал дары – жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на диеты.
- Кому налить? – предложил галантно.
Выпил рюмку водки, закусил огурчиком и тяжело вздохнул:
- Девочки, вальс танцуем?
- Если только в стиле танго, - откликнулась одна.
- Под такую музыку? Это кощунство! Будем ждать…
Еще одна женщина, сидевшая за столом, потребовала, чтобы я непременно отведал её салат, и загрузила на мою тарелку что-то, круто сдобренное майонезом. Сверху распластался кусок буженины… Гуляй, холостяк!
Налил ещё себе водки в рюмку, поднялся и послужил виночерпием для всех за нашим столом присутствующих – кто что пожелал…
И заслужил похвалу:
- Хорошо, когда есть хоть один мужчина в компании.
Второй наш мужчина кружил в вальсе даму соседнего столика.
- Он когда-нибудь кончится этот «Страус»? – с раздражением сказала соседка слева и подложила мне снова котлету. – Ведь практически никто не танцует. А народ хочет подвигаться…
М-да… люди готовились, идя на праздник. А я заявился с бутылкой водки, которую никто кроме меня не пьет. Но ничего страшного – домой не придется нести: даже если собутыльники не найдутся, поллитра для меня – не смертельная доза.
И ещё принес коробку шоколадных конфет, которая уже открытая, но не початая, лежит на углу стола. Впрочем нет, еще дыню купил, оприходованную на входе женщинами – её помыли, порезали, разложили на тарелки и украсили все столы, как десертом…
Вальс закончился. Сейфула вернулся за стол. А ведущие затеяли какую-то викторину, предварительно потребовав присутствующих наполнить бокалы. Мы выпили за свое здоровье. Мне захорошело, и все присутствующие за столом стали вдруг интересными людьми.
Как ни суди: дети-внуки, труды, нажитое хозяйство – все это долги природе и обществу. А вот лично для себя в таком-то возрасте лучше товарки-единомышленницы никакого на свете нет и не надо. Эти женщины – дай, Бог, им счастья! - и на колхоз «напахались» досыта, и в смутное ельцинское лихолетье сумели выжить, когда раз в год зарплату давали, детей-внуков вырастили, мужей схоронили… Сейчас вон сидят за столом и ждут развеселой музыки, чтобы стать в кружок да ногами подрыгать, как в телевизоре скачет молодежь – «барыню» на селе уже никто не танцует…
Подгулявшие мысли мои охолонул откровенный вопрос, прилетевший с конца стола:
- Анатолий, а ты почему не женишься?
- А зачем мне жена? – кичливо ответил я.
- Как зачем? – изумилась соседка слева, подкладывая мне в тарелку котлету. – Каково мужику без бабы? Баба, она – работница в доме и мужу слуга…
Ух, ты – как завернула!
– Женщина, не скрою, нужна. А жена-то зачем? – мило так и очень наивно спросил я у присутствующих.
Ну а слово – мой хлеб, и меня тут же повело на публичные размышления вслух:
- Для семьи? Дети и внучки у меня уже есть. Для общения? Так вот мы сидим и общаемся. Еду приготовить? Это бы да, но я не яростный чревоугодник – на что хватает моей пенсии, тем и питаюсь. Иногда вот застолья такие случаются – как сегодня, спасибо вам! Порядок в доме блюсти? Меня к этому ещё во флоте приучили. Потом студенческие годы закалили самому за собой убирать… Так что одну пользу вижу от женщин – постель. Но ведь с неё рано или поздно все равно придется вставать… и ждать – когда же гостья уйдет восвояси. А жена-то куда уйдет? Супруга всю оставшуюся жизнь должна и будет нести со мной её бремя. И оно мне надо? Спасибо – нет. Был женат, и я не из тех, кто, наступив на грабли, захочет повтора ради свадебного фейерверка искр из глаз.
- Что с такими говорить? – сказала сурово жена Сейфулы. – Взять да женить. Да в руках держать, чтобы не козловал.
Для образа гневной супруги ей только скалки в руке не хватает!
Я плечами пожал:
- Как – вот просто так и совсем без чуйств? На крайняк – жена должна нравиться…
- Стерпится – слюбится! – чуть ли не хором рявкнуло мне застолье.
Вот это темперамент! Мне кажется, ещё немного и дамы разойдутся до рукопашной: набросятся на нас, двух несчастных мужчин с кулаками – отметелят за все прошлые обиды, которых натерпелись от своих мужей.
А Сейфула, человек веселого, но кроткого нрава, сидит и помалкивает дипломатично – видать, ученый уже…
Роста он невысокого, собою худ и сутул, но с приветливыми глазами и подкупающей улыбкой, и, не смотря на свои за семьдесят – человек живой, энергичный. Его жена, похоже, считает, что даже слишком...
Неистребимое желание везде и во всем участвовать выработало в нем осторожность и такт, а также известную изворотливость. Даже не имея физической возможности быть полезным, он умеет приноравливаться к людям и успевает всюду участвовать.
И уж во всяком случае Сейфула Гафитуллин честен и трудолюбив. Так что у его дражайшей половины нет основания жаловаться на судьбу…
Но это я так – к слову. Речь сейчас не о них.
- Эй-эй-эй… не так стремительно. В логической цепочке «мужик сказал – мужик сделал» у меня не отсутствует пункт «мужик подумал». А если не встанет? – вскрыл я последний козырь перед беспристрастными судьями в юбках. – Кому нужен муж-импотент?
- Кому что, мужикам только это! – осудило меня застолье.
А Сейфулы супруга ехидно заметила:
- Не встанет, значит, на сторону не побежишь – будешь дома сидеть: бражку пить, хозяйство вести…
У этой женщины пропадают в суе задатки великой дрессировщицы. Или нет?
Надо бы что-то ответить, но соображалка заерундила. Говорю, не подумав:
- Ну вот! Каждый прямо таки норовит лишить бедного юношу дорогих сердцу заблуждений. Любви хоть немного однако хочется…
Но одна женщина меня поддержала:
- Нет, правда, девочки – ну что же вы так? Мне кажется, Анатолий прав – без этого дела семья не семья. Вот мне, к примеру мне уже… впрочем, не важно… а лежать на спине не разучилась.
Тетки заспорили за столом, предоставив мне передышку.
Может, я чего-то в жизни не понимаю? Но точно знаю, что ни одного спора с женщинами ни разу в своей жизни ещё ни выигрывал – всегда они оказываются правы. И нынешняя ситуация от юмористов – от принятого лекарства так желудок свело, что о простуде и думать забыл. Это сейчас я о Стрекозе…
- Усем привет! – на свободный стул за наш стол подсел мой спортивный партнер в теннис-шахматы-волейбол Володя Урнышев.
Добавлю ещё информации про новое лицо повествования. Владимир Иванович Урнышев – страстный поборник развития детского спорта в селе и, следовательно, отличный человек.
Водятся, правда, за ним и некоторые слабости.
Например, однажды он возжелал организовать целый теннисный зал со многими столами для массовых соревнований. Но в спортивном клубе «Здоровье» места хватало лишь одному. Нашлось таковое в сельском Доме Культуры, но иссяк азарт у самого энтузиаста.
Или, к примеру, футбол на снегу – да не просто так, а в валенках. И затеял Иваныч эту бодягу в самый разгар лета. Пристал к председателю сельсовета:
- Дай команду скосить будылья в хоккейной коробке. Мы ее подготовим к футболу в валенках на снегу.
Тот:
- Зимой коробка льдом заливается – все желающие на коньках катаются.
Урнышев не унимается:
- Все равно скоси. Мы сделаем из хоккейной коробки прямо сейчас корт для большого тенниса.
Глава законодательной власти села сбюрократничал:
- Газонокосильщики идут себе и идут по порядку с того конца села на этот – скоро здесь будут: жди.
Скосили траву в хоккейной коробке – куда-то запропастился организатор большого тенниса.
Ну, да ладно… За исключением этих немногих и незначительных недостатков Володя Урнышев, как уже сказано – отличный мужик.
Прыгая про себя от радости, что можно прекратить неприятный разговор в стиле суда Линча моей судьбы, тут же предложил приятелю:
- Владимир Иванович, сегодня с тобой ни разу ещё не пил – давай-ка дернем по маленькой.
Тот расплылся в широкой улыбке – где наша не пропадала! – и охотно согласился, поискав глазами пустую рюмку. Игнорируя женское общество, всматривающихся в нас с проницательностью лазера, мы звучно чокнулись и с удовольствием выпили.
И я после этой стопки немного отошел душой – что взять с сидящих рядом консерваторов, погрязших в матримониальном мышлении? О том, что жить можно счастливо и без брака, им и в голову не приходит.
Урнышев, меж тем, окинув взором Бонапарта на Бородинском поле наш стол, выбирая – чем бы водку закусить? – сказал:
- Нехило вас тут женщины балуют.
Но я не поддержал угодливый комплимент:
- Помнишь студенческую мудрость? Хочешь есть – грызи сухарик. Не хочешь сухарика – значит, не голоден.
- Нет, ну надо же! Какая неблагодарность! Я бы на вашем месте, женщины, послал этого фраера в то место, куда анатомически даже попасть невозможно.
Нашлась женщина с юмором за столом:
- А мы поступаем с мужчинами нашими методом Бабы-Яги – накормим, напоим, в баньке помоем, а уж потом…
Я подхватил:
- Так что берегись, Владимир Иванович – быть тебе ныне пользованным!
И еще одна женщина поддержала – осмотрела Урнышева критическим взором и сказала:
- Всё! Теперь ты мой кумир!
Гость застольный уже с опасением во взгляде начал осматриваться по сторонам.
Когда он, наконец, выбрал себе бутерброд на закусь, я подначил:
- Кушай, кушай, дружок, третий кусок – я не считаю.
Володя вполне серьезно:
- Правда, что третий?
- Ну, если у тебя амнезия, сердешный, зови меня донна Анна.
Урнышев что-то пробормотал и поднялся из-за стола.
- Стоять! – возмутился я. – А на посошок?
- Милости просим к нашему столику.
- Там за прибытие замахнем, здесь – на прощание.
И ведущая в микрофон объявила:
- Наполните ваши бокалы. Давайте выпьем и споем! Какую песню петь желаете?
В пространство меж столами втиснулась аккомпаниаторша с аккордеоном.
- А когда же танцы? – обиделись женщины нашего куреня.
- Для танцев мы еще не разогрелись, - сказал Владимир Иванович, оставшийся петь (пить?) вместе с нами.
- Как это?
- Очень просто! Мужчине в любом возрасте приятно подержать в руках молоденькую симпатичную девушку. А где они здесь? Но водка поправит…
Это он круто - нарывается! Хотя за Урнышева переживать не стоит: Иваныч стойкий семьянин, только сегодня пришел один. И потом – кто же рискнет с учителем спорить: педагоги собаку в полемике съели.
Наши женщины пели хором довольно приятно и завлекающе. Сейфула слушал-слушал и вдруг подпер щеку рукой, закрыл глаза и стал подтягивать жалобным голоском арестанта.
Пока все пели, мы с Володей выпили и дружно принялись за котлеты. У мужчин такого возраста, как известно, колебаний не бывает в отношении спиртного и съестного: коли они что замыслили, то уж непременно осуществят задуманное в любой ситуации – даже под хоровое пение.
В очередной тост я вложил горькую правду:
- Вовка, жизнь моя семейная не удалась! Ну и хрен с ней! Давай дерябнем и отожремся на дармовых харчах!
Иваныч благосклонно заметил:
- Вообще-то я не любитель, но за это выпью.
Прозвучало двусмысленно – не любитель, значит профессионал?
Урнышев приглашал к нам в компанию Сейфулу, но тот отказался и тут же был раскритикован за отсутствие мужской солидарности.
Мне мой приятель в полголоса сообщил:
- Под рукой у жены Санек дует не только на горячее молоко, но даже на дождевые тучи в небе!
- Не вешай мне на уши лапши, - возразил я. - Сейфула – мусульманин, а они знаешь, как женщин держат: те и пикнуть не смеют. Ибо так велит им Коран!
- Никакой лапши, одни жаренные сухари…
Шутливый формат предыдущих бесед и выпитое спиртное подмывали Урнышева на такой разговор фривольный, хотя в душе он человек милый и даже немного стеснительный.
Ну, а у меня опять размышления.
Два приятеля со мной за столом – и до чего же они не похожие. Я не про внешность говорю сейчас, а про внутреннее содержание.
Урнышев – человек положительный, практичный, беспокойная голова, рационалист.
Гафитуллин, напротив, принадлежит к числу идеалистов, людей восторженных и мечтательных.
Владимир осмысленно понимает действительность, порой иронически отзываясь о ней; он много видел, много знает – у него многому можно научиться.
Сейфула – принимает окружающее, не рассуждая, и всему верит.
Иваныч старается для детей что-то новое всегда затеять, но при этом пытается их построить – педагог сказывается.
Гафитуллин ребятишек просто любит и ни в чем никогда не отказывает.
Урнышев говорит много, толково, нацелено.
Сейфула никогда не спорит, но выпимши бывает болтлив; он ближе стоит к природе – любит рыбалку, грибы-ягоды собирать в лесу.
Иваныч – с техникой предпочитает возиться, бывать в обществе, с кем-нибудь в чем-нибудь соревноваться…
Раздумывая, не забывал жевать пищу, борясь с кислым выражением лица – ведь через день-другой мне это застолье будет сниться кошмаром: мог бы, а не сумел все умять. И снова буду существовать полуголодным крокодилом с диким аппетитом, готовым проглотить даже собственное в зеркале отражение…
М-да…
А потом пошли сплошные танцы, на которых подвыпившие ветераны «выкаблучивались» с невиданной удалью. И я не был в последних рядах.
Нет, как любой нормальный человек, я трудолюбивый по необходимости, и ленивый до самозабвения – тысячу раз подумаю прежде, чем что-то сделать. Но сейчас выбора не было: танцы в компании – особый вид деятельности. Так что, либо пляши до упаду, либо сиди за столом, притворяясь пьяным…
А я умудряюсь рассуждать и во время «скачек». Вот прямо сейчас думаю о том, что предчувствия меня и сегодня не обманули – они ушли и пришли ощущения. Ведь я предчувствовал, что наемся быстрее, чем напьюсь. И вот пожалуйста – есть не хочу, а выпить не против. А закуски-то на столах ещё – о-го-го! Впрочем, выпивки тоже осталось достаточно. А я скачу самозабвенно в кругу престарелых дам…
Впрочем, сам такой же, только род мужской.
Между прочим, предчувствия сбываются, когда человек к ним подготовлен. А я ведь шел на этот вечер с большим настроем налопаться впрок. И что делать?
Как рассказывала одна дама, приятельница моей бывшей жены, поработавшая в советское время во всех республиках Средней Азии – казахи едят-едетя-едят мясо и бешбармак, потом стоп! – места в желудке больше нет; выходят за юрту два пальца в рот – живот снова к бою готов…
Может, и мне по-казахски… Только в чем прок?
Да к черту мысли о жратве и питье! – подумаю-ка я о возвышенном.
Это моя первая осень в селе Хомутинино. У меня нет дома-машины-дачи, но снимаю квартиру и просто счастлив, что меня судьба сюда занесла.
Еще год назад думал, что стану писателем. Сейчас об этом уже не думаю: я на пенсии и мне больше нечем заняться, как только книжки сочинять. Значит, я – уже профессиональный писатель… без зарплаты, правда.
Я не пишу романы в привычном смысле этого слова – о судьбе, времени, любви, красоте… Может быть, поэтому так не популярен у издателей. Да и черт с ними! Есть интернет – там полно читателей и даже уже появились фанаты.
Слава Богу, отстали советчики, которые и критики (а может быть, интернет-тролли в одном лице?) – поучают: как писать, что писать… До всего им дело есть. Но я все стерпел и продолжаю трудиться в своем стиле и поте ума. А они угомонились и отвязались – остались только читатели, которые ставят «лайки» и даже пишут комментарии к моим материалам…
Обычно любое литературное произведение состоит из вступления, кульминации и развязки. Но я пишу некую летопись, пишу повести о себе любимом – что видел, пережил, о чем думал тогда и как это понимаю теперь…
И это не автобиография в привычном понятии, а бесконечная песнь акына. Поэтому образно могу сказать – я не пишу, а пою свою жизнь. Хотя на одной странице порой по несколько раз меняется настроение. Но ведь и в жизни так часто бывает…
Я пою для себя, пою одержимо. Но мне хотелось бы петь мелодичнее с каждым новым произведением. Потуги к творческому росту, стало быть, есть. Я обязательно буду известным. Когда-нибудь...
Впрочем профессионалы пера говорят – задача хорошего писателя не превратиться в великого. Признаться – не пойму почему. Может, так шутят?
Жратва – вот единственное, что раздражает меня, лишая жизнь заслуженного комфорта. Полуголодное существование не от того, что денег в обрез – просто не люблю, не умею готовить и, экономя время, питаюсь лапшой из пакетиков. Временами это ужасно до противного. И если бы не подобные праздники, ужасной была бы вся моя жизнь.
Раньше Маришка ко мне приезжала – вкусно готовила, угощала. Теперь беспросвет…
Но Бог терпел и нам велел!
Но с другой стороны – в минуты разговения (мамино слово) я не просто ем, впопыхах набивая желудок, а смакую экзотическую для меня еду, получая практически удовольствие сродни сексуальному.
«… знаете, когда корочку хлеба посыпать зеленым лучком, а сверху балтийскую килечку…» - ну и так далее…
И мысли текут в голове эстетические.
Однако, вернемся к более возвышенному.
Это ведь как посмотреть на то, что пишу – для кого-то прожитая жизнь, а кому-то – скучная история про глупого мальчика, который однажды родился, чуть не помер голодной смертью, но таки выжил и пошел по Земле. И далее – скучная истина про глупого человека, которому в жизни хотелось больше всех знать, чем иметь. С таким и не каждый захочет знакомиться, а я вот пишу и пишу о нем.
Мои книги не претендуют ни на что, кроме истории о человеке, которому с самого детства не хотелось врать и притворяться. Фанатизм искренности у меня от веры в судьбу – ее-то ведь не обманешь!
Так что можете считать мои книги этаким стриптизом души.
Философы говорят, что жизнь человеческая – это неразрывная цепь последовательностей. Я же хочу понять – а не случайность ли то, что теперь из меня получилось? Вспоминая прожитое, порой не понимаю мотивации своих поступков – будто кто-то подталкивал в спину: делай так! И я как робот послушный…
Бывший приятель по футболу, шахматам и пограничным традициям, начав читать мои первые публикации в инете, тут же и закончил, удалив меня из друзей на ОК. Да еще послание напоследок прислал:
- Пиши о службе в ПВ или учебе на ДПА, а этот отстой читать я не буду.
Ну, не читай – не больно и надо. Шедевры никогда не рождаются из счастья. Счастье делает человека глупым. И счастье – это покой. Я же человек беспокойный… хотя не имею большого желания стать сильным, богатым, серьезным…
Я избавился от иллюзий:
- что богатство само придет, если просто достаточно поработать или чему-нибудь научиться;
- что все хорошо и еще так много всего хорошего впереди;
- что будущее окажется светлым-пресветлым;
- что жизнь бесконечна…
Теперь кажется глупым даже припоминать такие вещи.
И вот сейчас у меня на руках почти два десятка стостраничных романов о своей жизни в прошлом и нынешнем веках. По-другому – полный перечень собственных преступлений, начиная с самого момента рождения. А потом год за годом – грех за грехом…
Курение, алкоголь, драки, женщины… два неудачных брака… преступления против закона… Мне этого никогда не загладить. Даже обжорство считаю грехом – ведь я такой щепетильный. Вернее, совесть моя – она же душа.
Однако есть позитив: можно в любое время вернуться и перечитать все худшее в своей жизни. Если хотите, мои книги для меня – инструмент, с помощью которого можно вглядеться в события собственной жизни и оценить их: понять, объяснить, принять...
Мне кажется, что однажды я таки смогу разобраться в своих противоречивых устремлениях, которые живут во мне и поныне. Мне также кажется, что я все яснее слышу ту песню, которая звучит в моей голове.
Я не искал этой судьбы, но она сама нашла меня со своими надеждами, целями и мечтами. Возможно так – раз за разом посылая мне в подарок счастливые случайности. Но результат всегда зависел от моей реакции на такие моменты. Кого пинать?
Не знаю, почему я не сделал карьеры во власти, имея столько возможностей. Это теперь я – умудренный опытом человек, готовый принимать любые подарки, которые преподносит жизнь. Так ведь уже ни к чему…
Однажды я понял и теперь признаю – ничто так не шатко, как успех. Он порождает самодовольство, самонадеянность, самолюбование и низкую продуктивность в работе. Опять же женщины – они как мухи на мед летят к успешным и отнимают много времени. Как индикатор: женщинам вдруг стал нравиться – верный признак начала конца.
А работа (чем бы мы не занимались) придает смысл нашей жизни. Её результат влияет на нашу самооценку и ощущение своего места под солнцем. Чувствуя себя мастером своего дела, мы развиваем самоуважение и стимулируем движение вперед – к жизни куда более интересной и насыщенной. Это здорово! Разве нет?
Интересная мысль: как проживешь час – так проживешь год, каждый день – это жизнь в миниатюре. Беречь надо не только себя, но и время свое. Слова, мысли, дела… даже эти танцульки формируют жизнь нашу. Совсем малые события могут привести к грандиозным последствиям – пусть не вселенским, но в одной отдельно взятой жизни. Сколько раз убеждался в этом – незначительных дней не бывает.
Я уверен – каждый из них призван великим быть. И шансы для этого есть, и талантов тьма. И кто-то из великих предшественников ободрил – ошибаться не страшно, страшно сомневаться.
В моей жизни с её подачи случались как хорошие, так и весьма негативные дела. Мне приходилось принимать впечатляюще верные решения и совершать невероятно горькие ошибки. Именно об этом я и хотел рассказать в своих книгах.
То есть, я живой человек в процессе жизни – хоть и обращаюсь часто к нравоучениям, но не претендую на роль «гуру». Увы. Извините, если я вас разочарую. Читайте, понимайте как сумеете и «адью» - было приятно познакомиться…
И не зря мудрые говорят – кто забывает прошлое, обречен его повторять.
И еще – мои книги учат меня. А быть умным, значит прожить долгую жизнь.
Хочется верить, что это так…
Кажется, перебрал – мысли под музыку плывут. А точнее, скачут…
И вот мы снова за столом. Наполняем рюмашки, за что-то пьем по просьбе ведущего…
Вдруг в наступившей тишине… Тишины-то и не было на самом деле – молчали ведущие, не слышна музыка, а звон посуды и человеческий говор, конечно, присутствовали. Так что правильнее сказать – в наступившей паузе праздничного вечера вдруг раздался дикий визг, и на площадку, где мы только что танцевали выскочила какая-то фурия. То, что фурия, это точно – в нелепых шмотках Бабы-Яги (и метла под ней!), с неряшливой прической и размалеванной рожей, но молодая…
Молодость угадывалась в стройных ножках под короткой драной юбкой.
Зная всех клубных работников в лицо, я озадачился – кто же это мог быть? может, школьницу пригласили в представлении поучаствовать?
Между тем, Баба-Яга, спрыгнув с метлы, припарковала её к стене – озвучив какие-то колдовские заклинания, кинулась к столам и стала вытаскивать мужиков из-за них на лобное место одного за другим.
Меня взяла за руку самым последним и потащила в толпу полоненных. И тут я её узнал. Это же…
Она, наверное, нахмурилась бы на «юную школьницу» - а, может, и нет. Для многих женщин это прозвучало бы как комплимент, но у неё слишком рационально устроен разум – не зря ведь в шахматы играет! – и вместе с тем она творческая натура, слишком увлеченная, чтобы отвлекаться на пошлости.
То, что было когда-то в юности, надежно припорошено десятилетиями жизни. Ей кажется, что она уже и не вспомнит, каково это – взволновано дышать, любить, страдать. Или я ошибаюсь?
Но как же она преобразилась. Эти ножки откуда? Впрочем, когда мы сражались с ней в шахматы, я всегда пялился на её прелестную грудь. И юбок таких коротких она никогда не носила. Надо же! – сколько загадок в одной только женщине. Стоя в строю захваченных в плен мужиков, я уставился на неё, словно жутко голодный китаец на плошку с рисом.
«У маленького Джонни горячие ладони и зубы как миндаль…»
Рядом с такой – да-а… Но увы, я уже старый молодой человек. Интерес мой к женщинам не делает весны ни для меня, ни для предмета увлечения. Да и в зубах значительная недостача. Мне сейчас о женщинах надо думать так – милая … (имя можно вставить любое), жените меня на себе и кормите за свой счет, чтобы я мог заниматься любимым делом – литературой, которая, увы, никого не накормит. Но бес, во мне сидящий, ценит свободу выше котлет и упорно держит меня в теле социально неуспешного старика. Вот так, блин!
А что же Баба-Яга?
Она заставляет несчастных пленных чем-нибудь развлекать оставшихся за столами женщин. Вон Володя Колесников уже поет красивым голосом красивую украинскую песню...
Чем же я буду выкаблучиваться? – такой бесталанный… Тост, наверное, надо сказать. Так и случилось. Все мужчины, блеснув способностями, уже сидят на своих местах. Настала очередь моя…
- Тост хочу сказать. Можно, я пройду и налью? – спросил Баба-Ягу. – С пустой рукой это не тост.
Она милостиво позволила.
Стоя за своим столом, налил, поднял и сказал:
- Если верить Библии – Бог сначала создал мужчину, а уж из его ребра женщину. В другом источнике возникновения жизни говорится – Бог создал прекрасную Землю и еще более прекрасную женщину по имени Ева. Дал ей в услужение льва, орла и змею. Дама ими быстро наигралась и прогнала. Сидит и плачет. Бог является: «О чем печаль?» Та поведала и попросила: «Ты мне такую тварь создай, чтобы все на свете терпела». И Бог создал мужика по имени Адам. Так выпьем же за эту тварь, способную вытерпеть все женские капризы!
Народ дружно меня поддержал аплодисментами.
А что Крылов? – спросите. Сыграли мы сценку про насекомых. После вечера проводил Попрыгунью домой – ничего личного: мы живем в соседних домах. Пожелав друг другу спокойной ночи, возле её подъезда мы и расстались…