В.Шабля.

Катание на санках

(1927 год, декабрь. Томаковка.)

Двор Данила и Марии был расположен на углу, в месте пересечения небольшой улицы и переулка. Участок простирался как бы в подножии довольно крутой горки, что имело как свои преимущества, так и недостатки.

С одной стороны, даже небольшой бурный летний ливень, почти бесполезный для размещённых на крутом склоне соседских посевов, мог существенно увлажнить землю Шаблей. Ведь их огород лежал практически на горизонтальной площадке и обычно собирал воду многих дождевых потоков, которые в таких случаях то и дело норовили быстро сбежать со склона. В условиях частых засух такая подпитка очень часто оказывалась весьма кстати для растущих около дома овощей и фруктов.

В то же время обильные ливни или продолжительные дожди, хотя и нечасто, но проходили и в этих засушливых местах. Как правило, для участка Данила и Марии они имели следствием либо вымывание грунта, либо замуливание, а это – дополнительные проблемы и усилия на приведение двора и огорода в порядок.

Но для Коли и Пети такое расположение дома имело в первую очередь огромное "зимнее" преимущество. Дело в том, что переулок, проходящий по крутому склону, а также почти ровная площадка средних размеров, находящаяся сразу у двора, в это время года становились средоточием народных катаний на санках и коньках. Так что ребята имели возможность, едва выйдя из дому, окунуться в атмосферу всеобщего веселья, визгов, криков и прекрасного настроения.

Вот и в этот зимний день оба мальчугана сразу после обеда наскоро оделись, схватили огромные, по сравнению с габаритами пацанов, изготовленные для зимней перевозки грузов, сани и побежали на улицу. Взбираясь вверх по склону, они то и дело уворачивались от проносящихся мимо салазок, под завязку оседланных кучами людей самого разного возраста. Большинство, конечно же, составляли малыши и подростки, но немало было и молодёжи, а то и людей средних лет. Бывало приходили "тряхнуть стариной" и деды да бабки. Обычно они садились на сани вместе со своими более молодыми потомками – детьми, или внуками, отдавая им роль рулевых. Но скатившись вниз, или плюхнувшись на средине пути, «ветераны» фыркали, смеялись и кричали подчас не хуже ребятни.

Далеко не все желающие с ветерком прокатиться с горки имели собственные санки. "Безлошадные" в основном толпились на вершине, терпеливо ожидая появления транспорта с вакантным местом. Двое таких поджидающих мальчишек лет девяти-десяти бросились помогать Пете с Колей, когда те подходили к месту старта:

– Пацаны, дозвольте покататься с вами?! Дозвольте, а? – обратились они к братьям. – Мы будем помогать таскать сани наверх.

– Кататься-то катайтесь: нам не жалко, но рулить будем мы с Колей по очереди. А вы садитесь сзади, – безапелляционно заявил Петя и сразу же сел на самую переднюю часть санок.

"Безлошадные" повиновались. Им, конечно, хотелось самим быть рулевыми, но перечить "хозяину" саней друзья не осмелились: несколько дней назад они видели воочию, как напористо и решительно этот малыш отстаивал – и отстоял – своё право распоряжаться санями перед мальчишками постарше ихнего.

– Поехали! – скомандовал Петя и салазки на всех парах понеслись вниз.

Петя рулил умело, то оперируя своими огромными, как для его комплекции, сапогами, то давая команды "пассажирам". Те слушались, и повинуясь его выкрикам, знакам либо примеру, тоже подключали ноги, наклонялись в стороны, тормозили или замирали без движения.

Тормозим с разворотом влево! – крикнул Петя, и санки послушно выполнили запланированный манёвр, а затем мирно остановились неподалёку от катка.

Первым вскочив на ноги, малыш тут же разогнался и, скользя, проехался по ледяной площадке. Разворот – и такой же финт в обратную сторону. К моменту, когда команда взялась за верёвку, он уже был в числе «бурлаков».

Тянул сани он честно, не халтуря и не давая сачковать остальным. Как хозяин "транспортного средства", мальчик старался следить за порядком и умел настроить команду так, что ребята дружно изгоняли из своего состава лентяев.

– Давай быстрей! – весело и с задором прокричал Петя, а затем сам первым удвоил усилия.

Спустя час-полтора непрерывных спусков и подъёмов, Коля окончательно выбился из сил и ушёл домой отдыхать, а Петя продолжал кататься до наступления полной темноты. Он набирал в свой коллектив всё новых и новых членов взамен сошедших с дистанции, оставаясь бессменным рулевым и заводилой.

Когда поздним вечером похожий на снежный ком сын ввалился в дом, Мария кинулась его раздевать. К ней присоединилась и бабушка Ирина, всё время норовившая то своими тёплыми руками, то дыханием отогреть конечности малыша. Но вскоре она бросила это бесполезное занятие: руки и ноги внука ни чуточки не замёрзли, а сам он находился в прекрасном приподнятом настроении и всё время, не переставая, рассказывал о своих саночных приключениях.

Ирина оставила малыша на попечение дочери, а сама принялась накрывать на стол. Она на пару минут поставила в духовку противень с недавно испечёнными, но уже подостывшими пирожками, налила в большую кружку жирного козьего молока.

Едва раздевшись и увидев приготовления бабушки, Петя тут же побежал к столу, взобрался на "своё" место, состоящее из большого, добротного деревянного стула-кресла и установленной на нём табуреточки. Он стал интенсивно, большими шматками откусывать пирожок, жадно запивая его молоком. В какой-то момент парнишка сделал чуть более резкое движение, чем это было необходимо, и тоненькая струйка тёплого молока вырвалась из уголка рта, шустро пробежала между щекой и подбородком, нырнула под воротник, а затем скрылась на груди, приятно лаская кожу. Петя смахнул пролившееся молоко рукавом, взял ещё пирожок, затем ещё и ещё...

Годы спустя этот полный ярких детских впечатлений момент жизни будет еженощно преследовать голодного Петра, растравляя во сне душу и плоть. Из-за многократного повторения сон превратится в муку, в неизбежное страдание, в символ обречённости и несбыточных надежд. И даже в течение этого, в принципе, доброго сна над разумом будет довлеть дамоклов меч невозможности, тщетности упований на его практическую реализацию.