В.Шабля.

Прибаутки бабушки Ирины

Как обычно около восьми утра Петя почувствовал, что просыпается. Но покидать тёплое ощущение блаженства и защищённости не хотелось.

– Попробую ещё немножко поспать, – решил он, покрепче сжимая веки.

Правда, из этого ничего не получилось: сон уже прошёл, а привычный режим дня настойчиво стучался в сознание мальчика.

Петя открыл глаза. Первым, что он увидел, было окно, в котором виднелся серый кусок пасмурного позднеосеннего неба. Казалось, воздух на улице буквально пропитался мелким холодным дождём. Голые чёрно-коричневые ветки маячили над занавеской. Как щупальца какого-то едва вынырнувшего из воды чудища, они то уныло подрагивали на ветру, то вдруг резко дёргались, стряхивая с себя тяжёлые капли.

Всё-таки вставать не хотелось и мальчик решил ещё некоторое время понежиться в кровати. Он повернулся на бок и осмотрел спальню: в комнате никого не было. Ребёнок прислушался. С кухни доносились звуки переставляемой посуды и какие-то шорохи.

– Наверное, бабушка возится с завтраком, – догадался он. – Вот бы она заглянула ко мне: тогда я бы сразу встал.

Малыш с надеждой посмотрел на дверь, и как по мановению волшебной палочки, она отворилась, а затем улыбающееся бабушкино лицо появилось в проёме. Ирина увидела проснувшегося внука; её лицо ещё больше растянулось в усмешке. Мягкими шагами она подошла к ребёнку, провела рукой по головке и поцеловала. Воодушевлённый тем, что бабушка почувствовала его желания, мальчик обнял её за шею и тоже поцеловал.

Расчувствовавшаяся Ирина присела на краю кровати и лукавым нежным голосом стала приговаривать потешки:

«Это кто ж у нас проснулся?

Кто так сладко потянулся?

Петрик, Петя! Петушок!

Мой любименький...»

Тут Ирина сделала паузу и, вопросительно с хитрецой улыбаясь, посмотрела в глаза мальчонки.

– Внучок! – выкрикнул тот радостно.

– Внучок! – подхватила возглас ребёнка бабушка, – молодец! – сразу же похвалила она его за то, что правильно сумел подобрать рифму.

А Петя, счастливый тем, что справился с традиционным бабушкиным заданием, снова кинулся ей в объятия. Он был без ума от Ирининых прибауток. Ведь она знала их великое множество, и каждый раз рассказывала всё новые и новые. Причём даже если спустя пару недель какие-то куплеты и повторялись, то уже в изменённом виде.

Ирина тоже обняла внука, а после, не разжимая рук, осторожно поставила на кровать. Петя знал все бабушкины приёмы. Поняв, что она собирается делать, мальчик тут же с радостью включился в действо: подыгрывая Ирине, он встал на цыпочки и поднял руки вверх.

В ответ её ласковые ладони стали бегать по телу ребёнка, как бы вытягивая его снизу вверх, а из уст женщины продолжили литься так любимые мальчишкой приговорки:

«Потягушки-порастушечки!

От носочков до макушечки.

Петя тянется-потянется:

Он маленьким...»

– Не останется! – выпалил мальчишка и снова утонул в объятиях.

Проходя руками по бокам туловища от ступней до кистей внука, Ирина напоследок давала ему ухватиться за свои большие пальцы, а затем приподымала ребёнка вверх и немного встряхивала в воздухе, заставляя тренировать мышцы.

Опущенный назад на кровать, Петя заходился от смеха, обнимал бабушку, а потом требовал продолжения игры. Представление повторялось. Но Ирина тонко чувствовала меру, и когда по прошествии некоторого времени она понимала, что пора прекращать, ей всегда удавалось вовремя переключать внимание внука на что-то другое и не менее для него интересное.

Вот и сейчас женщина задействовала эти свои навыки:

– А что это мы играемся, не умывшись? Забыли? – растерянно посмотрела она на внука. – Фу, какое личико некрасивое, заспанное! Давай-ка быстро поиграем в наши ладушки-умыватушки и пойдём умываться: станем красивыми-красивыми!

Ирина схватила табуретку; они с внуком уселись напротив и принялись играть в ладушки, хлопая друг друга по ладошкам строго в принятом ими порядке. Одновременно ребёнок и женщина хором декламировали соответствующую случаю прибаутку:

«Ой вы ладушки, лады,

Не боимся мы воды!

Чисто умываемся,

Бабе улыбаемся!»

Сразу по завершении потешки Петя соскочил с кровати и со всех ног кинулся к умывальнику, а Ирина потихоньку пошла за ним.

Аккуратно складывая ладошки, – так, как учила бабушка, – мальчишка набирал в них воду и подносил к лицу. Но как только холодная жидкость касалась кожи, он возбуждался и проводил дальнейшие водные процедуры, как бы соревнуясь с умывальником. При этом паренёк фыркал и кряхтел, а капли разлетались во все стороны.

Подоспевшая бабушка помогла малышу сделать всё правильно, а затем они, дружно улыбаясь, вместе подтёрли разбрызганную по полу воду.

– Петюша, а ты знаешь, что я готовлю на завтрак? – заинтриговала Ирина внука, когда дело было сделано. – Ну-ка, угадай!

– Пирожки! – предположил тот, припоминая любимые свои блюда.

– Нет.

– Наполеон!

– Тоже нет.

– Котлеты!

– Вовсе нет.

– Кашу! – уже с меньшим энтузиазмом, но всё же бодро огласил мальчишка.

– Правильно, кашу! А какую кашу? Угадай!

– Пшённую!

–А вот и нет!

– Тыквенную!

– Не угадал!

– Гречневую!

– Да, угадал! – засмеялась Ирина. – А мы с тобой знаем ладушки про кашу?

– Знаем! Знаем! – заверещал внук.

Теперь уже на кухне они сели друг против друга и опять стали читать стишки, хлопая в ладоши:

«Ладушки-ладушки,

Где были? – У бабушки.

А что ели? – Кашку!

А что пили? – Бражку.

Кашка – сладенька,

Бабушка– добренька:

Накормила пирожком –

Проводила батожком;

Накормила семечком –

Проводила веничком!»

Петя не вполне понимал смысл этой прибаутки. Во-первых, он не знал, что такое бражка, а те объяснения, которые он услышал от Ирины, вовсе не прояснили ситуацию.

Во-вторых, ребёнок не был согласен с тем, что бабушка может бить внука батожком или веничком. Ведь его бабушка была самым близким и добрым человеком, и этого никогда не делала. А потому мальчик не мог себе даже представить, что такое в принципе может случиться.

Боясь обидеть бабушку необоснованными обвинениями в применении батожка, он не решался напрямую спросить о смысле этих слов у Ирины. Вместо этого мальчик однажды поделился своими сомнениями с мамой. А та сказала, что у других детей есть бабушки, которые бьют своих внуков. Но Петя этому не поверил: «Видимо, такие слова в прибаутку вставили, чтобы она была складной», – решил он тогда и стал воспринимать сей стишок именно так.

– Петрик, а мне нужна твоя помощь, – обратилась тем временем Ирина к внуку, – я хочу кашу посолить, да никак не могу распробовать, сколько ещё соли положить. Поможешь?

– Помогу!

– Тогда вот тебе ложка каши – пробуй!

Бабушка поднесла ко рту мальчика вкусно пахнущую, предварительно сдобренную сливочным маслом и остуженную рассыпчатую кашу. Тот пожевал, стараясь разобрать вкус.

– Ну как? Нужно ещё соли? – спросила женщина.

– Да, – авторитетно ответил юный дегустатор.

– Тогда набирай в ложку соли и подсаливай кашу!

Вместе с Ириной парнишка набрал из миски немного соли и самолично бросил её в казан.

– Ну, спасибо за помощь! – поблагодарила бабушка, размешивая варево, и приговаривая:

«Ай, ту-ту, ай, ту-ту,

Варим кашку круту,

Подливаем молочка,

И накормим...»

– Казачка! – закончил потешку Петя, за что был вознаграждён ещё одной ложкой каши.

– Ну что, по-моему каша уже хорошо посолена, – высказала своё мнение Ирина, – а как тебе, вкусно?

– Вкусно, – подтвердил внук.

– Значит, можно кормить семью?

– Можно, – заверил Петя.

Тогда я пойду позову папу и маму, а ты пока готовься рассказывать им прибаутку про сороку-ворону. Помнишь, как она кормила своих деток?

– Помню!

Ирина пошла на улицу звать Данила и Марию к завтраку, а Петя, чтобы не ударить в грязь лицом перед родителями, принялся вслух повторять заданный бабушкой стишок. За этим занятием его и застали взрослые.

– Ну что, готов рассказывать, кому сорока-ворона дала кашку, а кому нет? – с порога задала вопрос Мария.

– Да, – с готовностью ответил сын.

– Тогда рассказывай, а мы послушаем и вместе решим, кто же из нас заслужил кушать кашу.

И Петя с расстановкой стал декламировать:

«Сорока-ворона

Кашку варила,

Деток кормила...»

Затем он поднял вверх руку и стал загибать пальцы, отмечая поглаживанием заслуги, а постукиванием – ничегонеделанье воронят:

«Этому дала – он дрова рубил,

Этому дала – он воду носил,

И этому дала – он печь топил.

А этому не дала – где ты был?!

Дров не рубил,

Печку не топил,

Воду не носил

И кашу не варил,

Позже всех приходил!»

– Ну что, папа, что ты сегодня делал, чтобы заслужить кашу? – с напускной строгостью, но улыбаясь уголками губ, спросила Мария.

– Я дрова рубил и печку топил, – отчитался Данил.

– Ну, как думаете, заслужил наш папа завтрак? – снова задала вопрос мать, обращаясь в первую очередь к сыну, но для порядка оглядываясь на остальных.

– Да! – хором подтвердили и стар и млад, а Ирина наложила тарелку каши и подала зятю.

– А ты, бабушка?!

– Я кашу варила!

– Ну что, дадим бабушке кашу?

– Да! – послышался дружный ответ и ещё одна тарелка с кашей нашла своего едока.

– А ты, мама, что делала? – подключилась к представлению Ирина.

– Я свинку кормила.

– Молодец, мама! – отозвалась бабушка, – наверное дадим и маме кашки? – предположила она.

– Дадим! – дружно ответили все.

– А что Петюша делал? Он заслужил кашу? – улыбаясь, спросил отец.

– Я кашу пробовал и солил! – с достоинством отозвался малыш.

– Ну, как считаете, дадим Пете кашу?

– Да! – хором крикнули взрослые и ребёнок получил от бабушки свою порцию.

При этом Ирина не преминула подключить очередную прибаутку:

«Каша вкусная дымится,

Петя кашу есть садится,

Едим кашу, не спеша:

Очень каша...»

– Хороша! – подтвердил Петя общее мнение, уплетая еду за обе щеки.

Члены семьи удовлетворённо улыбнулись и продолжили трапезу.