В. Павловский.
Была суббота…
Я помню, то была суббота –
Ну самый мой любимый день!
Когда не надо на работу,
Истома в членах, все так лень.
Уютненько лежу в постели.
Под нос тихонечко храплю,
Забыв о трудовой неделе.
Все так, ей-богу, как люблю!
И дивный сон какой-то снится
Про то, как кушаю я пиццу
На море где-то, может в Ницце,
С какой-то юной чаровницей.
Она прелестна и скромна,
Чувств замечательных полна.
Я вижу: дышит так глубоко,
Так грудь вздымается высоко.
Так замечательно чиста
Улыбка девичья. Уста
Приоткрываются так томно
И зубки в них блестят нескромно.
Как вся она полна любви
И уж горит огонь в крови!
Вот я пою ей серенаду…
Но тут Чак-Моль бежит из ада.
И веет хладом гробовым,
И эхом жутким громовым
Вдруг прорывается сквозь сон
Машунин голос: – Эй, пижон,
Вставай. Пора. Нам надо к маме!
– Родная я еще в пижаме!
Дай, милая... Ну хоть часок.
Я должен выглядеть достойно.
А сердце бьется неспокойно ...
Не то – скорее это шок!
Тащится к маме – это круто!
– Ах, дорогой, не рад ты будто?
Ну ладно съезжу я одна.
Гони-ка мне ключи от джипа!
Ну, просто чудо – не жена!
Но отдаю ключи со скрипом.
Машуня тот еще ездок,
Признаюсь тихо, между строк!
Она уехала. Я нежусь
В постели. Как же повезло!
И мыслью горделивой тешусь –
Моя победа, всем назло!
Ух, как я проведу субботу!
Потом решу! Сейчас охота
Поспать ... и сплю,
Наверно, где-то с час.
Затем сквозь сон я слышу раз –
Звонок звенит, затем еще…
Ну как-то очень горячо.
Кому приспичило то, б..ть!
Надев халат иду до двери.
Пока плетусь звенит опять!
Не люди, б..ть… а просто звери!
Дверь открываю – вижу что ж?
Соседка! Ей, .ля, невтерпеж!
Она меж тем зовет: – Машуля!
Глаза – ну, будто, кирпичи!
– Постой, Наташ! Машуля в Туле
У мамы. Только не кричи!
Привет! Скажи, да что с тобою?
Вид у Наташки, ну такой,
Как у троянки, когда в Трою
Ворвались греки и разбой
Устроили победный свой!
Халат на ней какой-то рваный.
Глаза припухли как-то странно.
Стоит, и слезы на глазах,
И неуверенность, и страх!
Понятно все! Небось, с Егором
Опять какая-то беда.
Опять какая-нибудь ссора
Иль в этом роде ерунда.
– Наташа, может быть чайку?
Давай-ка, проходи быстрее.
Сейчас я чайник разогрею.
Тебе добавить сахарку?
Сидим на кухне – чай гоняем.
Молчим неловко и скучаем.
Чем даму милую развлечь?
Что говорить ей-ей не знаю…
От грустных мыслей как отвлечь?
Совсем-совсем не понимаю.
И думаю теперь суббота,
Пришла не вовремя ты что-то!
О, Боже! Хочется так спать.
Ну как домой тебя прогнать!
Но тут во мне какой-то бес
Проснулся и вперед полез:
– Наталья, может коньяку!
Давай с тобой по рюмке хлопнем.
Не то от чая точно лопнем,
Прогоним чертову тоску!
– Давай! – Наталья и не против –
Ей нужно как-нибудь снять стресс!
Коньяк тащи получше, – вроде,
Опять нашептывает бес!
«Камю» на стол, две рюмки рядом.
Лимончик, груша, шоколад.
Чего еще для жизни надо
В субботу?
– Знаешь, как я рад,
Наташа, твоему приходу!
Давай, Наташка! За тебя!
За встречу нашу! За субботу!
Наташа слушает, сопя.
Две рюмки хлоп… и провалились,
Поддав душевного огня.
Наташины глаза налились
Слезами – смотрит на меня!
Ой! Нет, нет, нет не допустить!
Еще соплей тут не хватало.
Еще по рюмке пропустить!
– Ты как, Наташенька?
Устало,
Все так же смотрит и молчит.
На ней какой-то груз. И давит!
Никак ее он не оставит.
А бес во мне опять скрипит:
Ну помоги, дурак, же тетке!
Налей скорей еще по сотке,
Что дальше будет – поглядим!
И я, похоже, движим им:
– Еще, Наташенька, Камю?
Мы пьем одну, затем другую.
И не проходит в холостую.
И я уж весело воркую,
Лимончик вкусненько жую –
Мне коньячок попал в струю!
Болтаю. Глупый анекдот,
За ним другой. Смеюсь вдруг тупо!
Со стороны все это глупо,
Но все ж работает и вот:
У ней улыбка на устах,
И ест кусочек шоколада,
И говорит умильно: – Ах,
Сосед! сосед, ну как я рада,
Что дома оказался ты!
У нас с Егором спор культурный.
И не совсем литературный
Разговор потом …
на многие листы.
Однако суть его в любви.
И о любви у них все споры,
Любвеобильности Егора,
Как хочешь это назови!
То, что он хочет не могу
Позволить я никак ему! –
Наташа скромно заявила
С какой-то внутреннею силой!
А он вот требует и все.
Что с ним поделать, е-мое!
Ну будто я какая шлюха.
Сегодня мне халат порвал –
Какой ублюдок! двинул в ухо!
Распсиховался и сбежал!
Наташа так разволновалась,
Вдруг губки полные надув:
– Плесни, сосед! Что там осталось!?
Да ну его, ей-богу! ... Уф!
И отодвинув табурет,
На ножку ножку положила!
Не понимаю в чем секрет,
Но выглядит ужасно мило:
Халат раскрылся ненароком –
Какая стройность, белизна!
И понял я к каким урокам
Готовит нас теперь весна!
Ах, Боже мой! Ну что за ножки –
Ну что за прелесть, что за стать!
Нет, полюбуюсь все же, трошки –
Ну как с собой тут совладать?
Вот мы встречаемся глазами
И заворожено молчим!
Мы, как актеры в глупой драме,
Играют то, что пишут им!
Гляжу – и чувствую угрозу.
Не знаю, что и предпринять.
Но тут она меняет позу
И глаз не оторвать опять.
Она немного наклонилась,
Скрестивши руки впереди
И взгляду моему отрылась
Вся прелесть молодой груди.
Ее халат не смог, ей-богу,
Их полностью укрыть собой.
Быть может видно не так много,
Но, Боже мой! Но, Боже мой!
Я встал неловко от смущенья!
О, Боже! Куда деть глаза.
В груди огонь, сердцебиенье…
Что делает со мной коза!
Что ж делать дальше? Я к окошку.
Кляня себя: что за кретин!
Уф! отдохнуть хочу немножко
От обольстительных картин!
Стою в окошко тупо глядя,
Как обойденный лаской кот,
Но вдруг она подходит сзади
И чую обнимает! Вот
Ручки нежно и проворно
Ласкают спину, плечи, грудь!
Стою, не двигаясь покорно,
И даже плаваю чуть-чуть!
А ручки ниже, ниже, ниже!
Что, черт возьми, за баловство?
Ее дыхание все ближе,
И вот обняли естество.
И мысль противная о Маше…
Но все, владеет мною бес!
Он там внутри! И он в кураже
В безумный блуд меня понес!
И я халат с нее срываю,
Коньяк, лимон – все на полу!
Ее на стол! И обнимаю
В каком-то яростном пылу!
Гляжу на грудь ее – ложбинка
Прелестная меж двух бугров.
Глаза огромны – в них бесинка
И жар от тысячи костров.
Во мне не бес уже, а демон
С желаньем диким обладать!
И отличается лишь тем он,
Что хочет грудь ей разорвать!
И сердце вырвать. Упиваясь,
Пустится в пляс и заорать!
И надо мною издеваясь,
Он начинает хохотать.
До боли зло, внутриутробно!
Наташа в ужасе! Огромно
У ней расширены зрачки.
Глазищи лезут из орбит
И сердце бешено стучит!
Где нож? Где нож? – мой демон рыщет!
Бутылка! Бьет ее об стол!
Стекло скрипит – осколков тыща.
Еще б момент и все б вспорол!
Наташа будто онемела!
Рот в диком ужасе раскрыт
И жуткий страх… дрожит все тело!
Ни звука, только лишь мычит!
Но вот прорвался! Заорала!
Какой-то страшный визг и стон!
Рывок! Удачно! Побежала,
К двери! Быстрей! быстрее вон!
Один стою посреди кухни:
Какой ужаснейший разгром!
Сознание вот-вот потухнет,
А в голове Бом-бом-бом-бом!
И сердце бьется ду-ду-ду!
Шатаясь, будто бы в бреду,
К кровати медленно иду!
Но вот дошел и сразу рухнул
Почти в небытие, во мрак!
В последний раз завыл и ухнул,
И успокоился призрАк!