Инна Фидянина-Зубкова.

Дед Егор и кот Баюн

Жил-был кот.
Сто целковых ему в рот
положи и ходи кругами:
жди, когда выдаст рублями!

Где-то там в Сибири, у самой её середине стоит столб железный… а может быть медный… или алюминиевый… впрочем, неважно. Гутарят, что это и не столб вовсе, а ось земная! Один её конец в болото Великое уходит, что в области Вологодской, а другой у тундру Якутскую. И оба эти конца матерь землю насквозь протыкают, а на полюсах в большущие узлы скручиваются и в небо уходят. Вот так.
Но эт усё брехня! Я сама там бывала, и видела: никакая это не ось земная и не столб железный, а капище бабы Яги. Стоит там её деревянный болван, а на болване том сидит кот. Про кота тоже всякое болтают. Мол и не кот это вовсе, а рысь, тигр или даже манул. Ну зря такое болтают, рысь — это мать Арысь-поле. Тигр он и есть тигр, в Уссури живёт. А вот кот Баюн — это кот, как есть кот! Но может и манул — не рассмотрела, далеко сидел, высоко глядел, песни гладкие пел, мои уши не задел. А и неудивительно: кто уши писательские заденет, тот вмиг одеревенеет!

Но то не сказка была — присказка. Сказку слухай далее.
Повадился кот Баюн из соседних сёл людей тягать да сжирать их до последней косточки! Приманит грибника чи ягодника песнями сладкими, да и в пасть! Но народ у нас чё — терпеливый, усё стерпит. И ещё б тыщу лет кота Баюна терпел, да из-за деток малых за обидушку, за злобушку его пробрало! Ведь кот и дитя с котомкой мимо себя не пропустит… А уж сиё мужику нашему совсем возмутительным показалось. Собрали, значит, крестьяне сход и порешали: надобь кота порешить! Токо кто его решать то будет? Забает любого, как пить забает.

Но вперёд вышел дед Егор с топором:

— Я пойду. Жить мне осталось недолго. Чем бы лихо ни пытало, а Егорку лихо знало!

— Да, да, — закивали мужики головами. — Лихо одноглазое Егорку знает, бегало оно от него по болотам, было такое, было!.

— А по малолетству… упомните как я самого Банника приручал!

— Помним, помним, — закивала молодёжь головами. — Усё верно, тебе на кота и идтить!

Собрали крестьяне деда Егора в путь далёкий, да и вытолкали со двора. Шёл Егор ни день, ни два, а шёл он целых два года. Кот то был не дурак, знал о тех походах великих — уводил он дедка песнями своими заунывными всё дальше и дальше от себя — в другую сторону, пока Егор не догадался в уши мха напихать да шишками еловыми их заткнуть. Вот с той поры дед веселее пошёл. И дошёл таки до капища смердящего. Встал, смотрит, а вокруг костей тьма-тьмущая! Посреди огромный дубовый столб, на столбе вытесан лик бабы Яги, а сверху большой чёрный котище уселся, оскалился, песни заупокойные орёт в надежде, что Егорка уснёт. Но наш мужик не дурак, шишки еловые поглыбже в уши затолкал, топор вытащил и попёр напролом! Но куда там, кота не достать — высоко уселся! Стал дедок-ходок болван деревянный рубить, топориком подтачивать.

Запереживало котейко, заорало дурным голосом.

Услыхала баба Яга злобный рёв своего брата меньшого кота Баюна, выскочила из избушки на курьих ножках, схватила метлу, прыг в ступу и полетела. Прилетела она на своё капище, видит, непорядок: дед пришлый её памятник на топку рубит. Осерчала ведьма и попёрла в наступление! Оглянулся дед Егор и нечаянно так, с размаху рассёк топориком ступку бабкину, да сильно рассёк, на щепки малые. Плюхнулась Яга наземь, а Егорушка уже занёс над её головой оружие вострое!

— Пощади меня, добрый молодец! Всё что хошь для тебя сделаю!

Не услышал ведьминых слов Егор, но смекнула душа крестьянская, что перед ней нежить лесная на земле валяется, пощады просит. Говорит старичок строго:

— Усмири своего кота, старуха! А не то кол осиновый в тебя воткну, вмиг исчезнешь, в Навь жить отправишься.

Испугалась бабушка, в Навь ей никак нельзя, её саму чернобоги поставили ворота навьи охранять. Взмолилась Ягуся:

— Усмирю, усмирю я Баюна, иди, иди себе с богом!

Опять догадался Егор, что бабка что-то обещает, но ему свою линию гнуть надо.

— Мне без кота верстаться никак нельзя, не поверят мне селяне. Я за котом пришёл, с котом и уйду! — ответил ей дед Егор и воткнул топор в болвана.

— Ладно, ладно, — замахала руками бабушка Яга. — Иди, иди, котишко Баюнишко, в мешок добра молодца!

А шёпотом добавила:

— Потом взад вернёшься.

Кот Баюн зашипел, но прыгнул в мешок. Завязал дедок-ходок свою суму, плюнул на злую ведьму и пошёл в родное село, держа в руке топор на всякий случай. Шёл дед домой и думал: «Как же я Баюна людям покажу? Начнёт котейко мурлыкать и замурлыкает увесь народ, а потом его сожрёт. Не, так не пойдёт, непорядок!»
И надумал дед коту башку отрубить… ну или в болоте его утопить. Решил всё-таки утопить, повернул к болоту. Забеспокоилось котейко в мешке, когти вытащило, царапает стариковскую спину. Нестерпимо стало Егору, поволок он мешок по земле. А кот уже дырку в суме прогрызает.

— Ну что ж! — сказал дед Егор. — Так тому и бывать! — достал из-за пояса клещи железные, вытащил кота из мешка, уселся сверху на животину и повыдёргивал все его зубы и когти. Запихал беззубого обратно в суму и солдатским шагом зашагал домой, песни бравые горланил, веселился как мог. Однако, мох да шишки из ушей побоялся вытаскивать:

— Забает ведь кот, усну и буду спать до самой смерти. А растолкать то и некому!

Приволок дед кота в деревню, привязал к его шейке верёвку на всякий случай, и вывалил Баюна из мешка на потеху старым и малым. Собралась вся деревня поглазеть на злодея. Увидал кот народ, возрадовался, затянул свою песнь поминальную. Попадали селяне наземь, храпят. Не понравилось это Егорушке, хвать он кота за язык и давай его тащить, наружу вытаскивать. И вытащил он тот волшебный язык аж на целую косую сажень. Достал ножичек булатный и отрезал его чуть ли не под самый корень. Вытаращил котейко глаза со страху, забился под ракитовый кусток рану залечивать, сукровя слюной горючей останавливать.

А старичок наш отважный давай будить население, расшевеливать. Растолкал он народ и кота им показывает. А Баюн уже не тот, лишился котофей своей силы волшебной, смешным и маленьким показался он крестьянам. Пожалели его люди, погладили. Народ у нас сердобольный: тиранам и царям грехи тяжкие прощает, а потом у них же милости просит. Вот и с Баюном такая ж история приключилась. Потянулся к коту народ, сто целковых ему в рот положат и ходят кругами: ждут, когда выдаст рублями! А ведь и выдавал: кому рубь, кому два, а кому и целых десять. Правда, потом эти рубли в каку кошачью превращались. Но это было неважно, радовался народ, на чудеса дивился, молву множил. Мол, есть на белом свете кот, сто целковых ему в рот положи и ходи кругами: обязательно выдаст рублями!

Вы о таких чудесах не слыхали? А я слыхала, об чём вам и баю. Деду Егору же за заслуги перед отечеством сельчане памятник поставили — деревянного болвана с его ликом. И хороводы вокруг того болвана водили по праздникам. Чему дедок-ходок был нескончаемо рад, пока не скончался.

А кот к бабе Яге утёк во услужение да на пожизненное довольствие. Выросли у него вновь и зубы, и когти, но ма-а-аленькие. А язык так и не отрос до певческих устандартов. Нет теперь кота Баюна, ребята, а есть лишь Ёжкин кот: вроде бы и безобидное существо, а гадостей делает тоже до чёрта!

Спи вечным сном, Егорка,
и не думай горько
про Рассею-мать,
умом её, всё одно — не понять!

* Кот Баюн — персонаж русских волшебных сказок, огромный кот-людоед, обладающий волшебным голосом. Он заговаривает и усыпляет своими сказками подошедших путников и тех из них, у кого недостаточно сил противостоять его волшебству и кто не подготовился к бою с ним, кот-колдун безжалостно убивает. Но тот, кто сможет добыть кота, найдёт спасение от всех болезней и недугов — сказки Баюна целебны. Баюн сидит на высоком железном столбе. Обитает за тридевять земель в тридесятом царстве в безжизненном мёртвом лесу, где нет ни птиц, ни зверей. В одной из сказок о Василисе Прекрасной кот Баюн проживал у Бабы-Яги.