Инна Фидянина-Зубкова

Медведи-двоедушники

Прослышал сердобольный богатырь Чурило Пленкович, что в славном граде Саратове живут-поживают два медведя-великана, которые, богатырей из беды спасают, заблудшим помогают, а всё остальное время на цепи сидят, брагу пьют и народ честной на ярмарках веселят — пляшут да на гармониках пиликают. И судачат, что внутри у них две души: одна медвежья, а другая человеческая. А посему медведи те — двоедушники.

Обидно стало Чуриле за мохнатых товарищей богатырских, за названых братьев самого Добрыни Никитича и Сухмантия Одихмантьевича.

— Надобь у них человеческу душу наружу выпустить, или же оборотить медведей в людей, и дело с концом!

Но сказать одно, а сделать другое. Как из косолапых лишнюю душу выпустить? Ну или как превратить их в людей? Никто не знал.

Пошёл Чурило к злющей ведьме Яге с бочёнком медовухи — та всё знает, всё примечает, за всеми следит, а на мёд также падка, як и пчёлы.

— Тук-тук-тук, Яга!

— Чай, пришла моя беда?

— Не беда, а бедка, заводи обедку, будем брагу пить, об делах говорить.

— Эх, каки таки дела от тебя, богатыря?

Высунула бабка нос из избы, понюхала воздух недоверчиво и распахнула дверь поширше:

— Ну заходи, коли пришёл, на пороге стоять — ноженьки не уважать.

Взобрался Чурило Пленкович еле-как в избушку на курьих ножках, просела изба, застонала, богатырю отомстить пообещала. А тому и дела нету, знай себе за стол садится, прихорашивается, златые кудри на палец наматыват.

— Никак соблазнить меня хошь? — замотала крючковатым носом ведьма. — Ты это брось, я с такими как ты в два счёта расправляюсь! Али забыл?

Помнил, помнил Чурилушко, как он с богатырями на Москву ходил, и как баба Яга их в печи сожгла чуть ли ни до смерти самой. Поглядел вояжка в серо окошечко на баньку ту славную, вздохнул, на бочёнок свой покосился и промолвил слово доброе:

— Наливай!

Разлила бабуся сладкой бражки по чарочкам, и говорит:

— Рассказывай с чем пришёл, а коли не расскажешь, то спать ляжешь и не проснёшься.

— Да ты старая смеёшься! Вот послухай об чём сказ держу тебе сейчас. Есть у городе Саратове два медведя-великана, шо играют на баяне. Так судачат, те медведи — двоедушники: одна душа у них человечья, а другая звериная. Надобь помочь страдальцам, одну душу наружу выпустить, много они добра по свету делают!

Фыркнула бабка на речи такие, прищурилась:

— А какую душу ты хошь наружу выпустить: медвежью или человечью?

— Медвежью конечно!

— Э-э, дружок, а ведь медведи те не оборотни, выпусти из них хучь любую душу, так медведями и останутся, не оборотятся они в человека! — хмыкнула Ягуся и хлопнула былинничка по плечу. — Придётся тебе, касатик, решать каку душу облегчить, а каку оставить в медвежьих мослах.

Не ожидал добрый русский богатырь такого расклада, хотел было заставить ведьму раскинуть по столу картишки:

— Пущай масть и порешает судьбину косолапых!

Да бабка лишь носом из стороны в сторону повела и промолвила:

— Э нет, так не пойдёт! А давай-ка вместе подумаем: вот чья душа брагу пьёт, а чья богатырей из навоза вытаскиват?

Тут Чурило Пленкович оскалился и загигикал, яки конь:

— Ну ясно дело, брагу хлещут человеки, а спасают...

— Медведеки! — заржала ведьма.

— Ну и шо тады делать будем? Надо пьяниц из медведей вытаскивать! — рассудил богатырь.

— Погодь, не спеши. И свинью споить можно, а где ты видал свинью нрава гхероического?

Почесал затылок Чурило, задумался:

— Ты хошь сказать, шо пьянствовать может и медвежья душа, а гхеройсвовать токо человечья?

— Ну да, родной, ну да! Выпусти ты душу человечью наружу и останется род богатырский без помощничков.

Тут избушка совсем устала держать на себе богатырску тушу и скрипнула угрожающе. Не обратили на её грозный рык два сотоварища-бражничка, отмахнулись и давай дальше думу думать: каку душу в медвежьем теле оставить, а каку освободить. Но избушке на курьих ножках до их раздумий и дела нету, стала она раскачиваться из стороны в сторону да песни петь по-петушиному.

Но от качки да кукареканья богатыря лишь в сон потянуло. Зевнул славный русский витязь и уснул мертвецким сном. Расстроилась изба, присела наземь, давая ногам отдохнуть. А баба Яга хотела под шумок напоить спящего гостя ядовитым зельем и дело с концом! Но передумала, махнула кочергой — согнала кота Баюна с печи и шепнула другу верному:

— Беги коток во дальний лесок, во светлый городок к двум медведям-великанам, шо играют на баяне и скажи им таку речь: хочет из них душу вынуть богатырь Чурило Пленкович, пущай не едят, не пьют из его рук, а какую чарку поднесёт, так ту пущай и перевёртывают.

— Мяу, — отвечает ей верный кот Баюн и бежит во дальний лесок, во светлый городок к двум медведям-великанам, что играют на баяне — предупреждать их об опасности.

Но вот прошло сто лет, сто веков, проснулся наш богатырь... да не, не прошло и трёх дней как оклемалась наша детинушка. Встал Чурило, расправил плечи, огляделся, вспомнил об чём пришёл Ягусю просить и спрашивает:

— Так шо, старая, поможешь медведям?

Крякнула бабка у плиты:

— Так ты какую душу хошь ослобонить: медвежью иль человечию?

— В любом случае людскую!

— Ну людску так людску, не мне тебя судить. На флягу с зельем, дашь их медведям, те выпьют и людска душа наружу выпрыгнет.

Дала бабка богатырю обычной браги, да и выставила за дверь. А напослед пробурчала себе под нос:

- Не ты греховодников в медвежье тело облёк, не тебе их и вынимать.

А Чурило Пленкович уже шагал да песни напевал. Так и добрался до города Саратова. Заглянул на ярмарку шумную, разглядел там средь толпы двух медведей-великанов с усердием пиликающих на баянах. Распихал толпу и подходит к сотоварищам, названным братьям самого Добрыни Никитича и Сухмантия Одихмантьевича. Подходит он к ним походкой бравой и подмигиват: и так подмигиват и эдак! И протягивает косолапым флягу с брагой. А медведи одним ухом кота Баюна слушают, другим Чурилу, а их душа (уж не знамо и какая) похмелия просит. Вот мишки и не отказываются: выпили они каждый по полфляги и развеселели, есчо шибче играть стали. И былинничек повеселел:

— Ну и ладушки, ну и хорошо, видать по одной душонке в мослах медвежьих осталось, эвона как расцвели медвежьи морды! Прощевайте души людские, летите далече, на божие вече!

А медведи, знай себе, наяривают! Народ пляшет, девицы платочками машут, бабкин кот рыбий хвост пихает в рот. А дурачок Чурило стихом заговорило:

— Жил-был богатырь,
он не ел и не пил
без креста за пазухой,
добрых дел помазанник!

Ох, как кричал эту припевку сердобольный богатырь Чурило Пленкович, медведи аж пиликать устали, а он всё кричал и кричал, кричал и кричал...

А ты спи, Егорка, крепко,
не твоя это зацепка —
лазить по чужим дворам
и устраивать бедлам.

* Двоедушник — существо, заключающее в себе две души: человеческую и демоническую. Двоедушник днем обычный человек, ночью он засыпает непробудным сном. И тогда двоедушник путешествует вне своего тела в образе животного. Если попытаться задержать двоедушника, то он может убить. Чтобы разбудить это существо, его нужно было перевернуть вверх ногами. После смерти двоедушника его чистая душа идёт на тот свет, а нечистая душа становится упырем, который живёт то в могиле, то под водой, в зарослях, глухих местах. Такой упырь пьёт кровь, вызывает болезни детей, падёж скота и тому подобное.