Инна Фидянина-Зубкова

Банник и Ставр Годинович

Решил отец Егорки баньку поставить у ручья. Выкопал для проруби ямку, она водицей то и наполнилась. Рядышком место для баньки подготовил: поляночку от деревьев и кусточков очистил, выкорчевал пни, снял дёрн, землю перелопатил, устлал брёвнышками, укрепил глиной, сделал насыпь и сколотил дубовый сруб с дверцей, да оконцем под самой крышей. А щели законопатил мхом, льняной паклей и смолой древесной. Печку-каменку сложил да гладкие камушки для пара приволок. Вкатил бочку для водицы и чан для купания. Принёс парочку ушат, дровишек берёзовых заготовил и всё, можно мыться. Ан, нет.

— В баню банный дух войти должон. Надо б его чёрной курицей задобрить. Пойди, Егорка, излови чернушку! — сказал отец.

Побежал малец в курятник, поймал чёрную курицу, принёс отцу:

— Нате, тятенька! А дальше то что?

— Теперича сверни птичке шею да закопай её под порожком нашей баньки. Банный дух и придёт, покуда спать мы будем.

Свернул Егорка курице шею, закопал мёртвую у порога. А батяня чёрный хлебушко с солью в предбаннике оставил для нового хозяюшки. И попёрлись отец с сыном в дом к маменьке: потчевать и баиньки. Пока ели да спать укладывались, Егоркины родители байки баили о злом характере Банника да про то, как тот может запарить до смерти или баню спалить, ежели что не по его.

— А зачем он нужен, Банник этот? Может и без него проживём? — засыпая, спросил Егорка.

— Не знаю, — пожал плечами отец, он себе таких вопросов никогда не задавал. — Спи, сынок, баю-бай.

А сам задумался: «И вправду, зачем он нам нужен? Да нет, ну как же, хозяюшко! Чудно, однако.»

Побежал наутро Егор смотреть, как Банник в бане устроился. Двери открыл, кланяется:

— Хозяинушко-батюшко, пусти поздоровкаться с тобой! Хозяинушко-батюшко, пусти поздоровкаться с тобой!

В ответ тишина. Обошёл мальчонка баньку кругом, во все углы заглянул, даже в бочку и под кадку. Хлеб с солью, отцом оставленный, съел и обратно в хату побежал.

— Есть Банник в бане, пришёл! — закричал он с порога отцу с матерью. — Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.

— Вот те раз, вот те раз! — забеспокоился отец. — Явился, значит, проказник наш. Пойду баньку топить, Банник пар любит.

Натягал мужичок воды, истопил печь жарко-жарко, и вся семья мыться отправилась. Помылись, Баннику ушат водицы оставили, обмылок и веничек в уголке. Дверь палкой подпёрли и до следующего банного дня простились с хозяюшкой-батюшкой.

Егорка же, хоть и съел, оставленный Баннику хлеб, но всё же уверовал, что Банник в их новой бане поселился. Ребятам во дворе о том и твердил:

— Есть банный хозяин в нашей бане, пришёл! Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.

Ай, великий, сильный, могучий богатырь Ставр Годинович ехал от стольного града Киева, с великого пирования почёстного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице своей милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по просёлочкам, через леса да подлесочки. Застала его ночка тёмная у той деревни, где жил Егорка. Не дойдя до хат деревенских, наткнулся богатырь на новую баньку у ручья. В ней и надумал заночевать. Отпер дверь, вошёл, не поклонился, не поздоровался с хозяином банным; крестик православный с шеи не снял и под пятку не засунул — как нечисть велит.

Нашёл Ставр дровишки, истопил печь. Снял с себя одёжу походную, вымылся дочиста, да тут же на лавке, лёг и заснул крепко-крепко. А духу банному ни обмылочка, ни водицы в кадке не оставил.

Ровно в полночь из тёмного уголка выходит нежить: голый, призрачный, худющий-прехудющий старикашка Банник с седыми, лохматыми волосами, весь облепленный листочками берёзовыми, и лицо у него злое-презлое. Склонился нежить над богатырём и начал что-то нашёптывать, да искры из глаз пускать. Поколдовал Банник, поколдовал, потряс своими кулачишками, поплевал на Ставра Годиновича и исчез — только его и видели.

Разбудило утро светлое гулёного богатыря в баньке чужой. Проснулся он, потянулся, хотел с лавки слезть, да не тут-то было! Ни ногой, ни рукой двинуть не может: обессилел наш воин могучий, лёжнем лежит, прохлаждается, взгляд жалкий, а из глаз то ли вода, то ли слеза бежит — непонятно.

Но валяться в одиночестве ему судьбой недолго назначено было. Тем же утречком побежал Егорка к баньке своей — Банника врасплох застать. Глядь, а там былинный богатырь валяется: вымытый и трезв, как стекло (хотя, стёкол малец в глаза не видел, в его деревне окна бычьим пузырём закрывали). Выбежал хлопец из бани, нашёл рогатину и с ней к ворогу лютому подходит. Ткнул Егор рогатиной в тело гладкое, богатырское, а оно не шевелится. Ткнул ещё.

Взмолился тут добрый воин:

— Не губи меня, крестьянский сын! Ехал я от стольного града Киева, с великого пирования почёстного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице своей милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по просёлочкам, через леса да подлесочки. Застала меня ночка тёмная у баньки рубленной. В ней и надумал заночевать. Заснул крепко-крепко, а как пробудился, так встать не могу.

Дивится на это дело Егорка:

— Видать, без нечистой силы тут не обошлось. Побегу, отца покликаю, — и побежал в дом за тятенькой.

Рассказал домашним новость невиданную. Те выслушали и айда к бане: матушка с батюшкой впереди бегут, кошка следом, за ней собака, и даже слепая курица за шумной компанией увязалась, крыльями машет, кудахчет.

Оглядела крестьянская семья богатыря, да и призадумались все. Каждый свою думку вперёд толкает: баба настаивает на порче княжеской, пёс в лес тянет — разбойничков искать, кошка во всём винит блох; а курица Егора в ногу клюёт за то, что тот, в угоду Баннику, чернушке голову свернул.

— Банник! — догадался отец.

И стал у Ставра Годиновича выспрашивать:

— Ты, богатырь, дверь как отпер, поклонился ли хозяинушке-батюшке три раза, спросил у него позволения заночевать?

— Нет.

— А порог переступив, снял ли с себя крестик православный да запихал его под пятку?

— Нет.

— А когда в бане омылся, оставил Баннику водицы грязной в ушате, веничек непрополосканный да мыльца кусочек?

— Нет.

— Ох и дурна твоя башка!

— Хочу пирожка.

— Погодь, не время пироги жевать. Давай, проси у Банного духа прощеньица, покайся да поклонись ему три раза.

— Поклоняться я никак не могу, к лавке присох!

— Ну ладно, лежи, мы за тебя челом побьём.

Поклонилась вся семья, вместе с кошкой, собакой и курицей, три раза духу банному. Попросили они хором прощения. Содрали с груди Ставра Годиновича крестик православный и в богатырский сапог запихали, дали воину водицы медовой испить да ушли в дом пироги печь.

А былинник поскучал, поскучал в одиночестве и захрапел. Тут выходит из-за угла Банник злой-презлой и давай кричать, ругаться! Ведь деваться то ему некуда — надо заклятие снимать (семья крестьянская, хошь не хошь, а добрый ритуал совершила). Покряхтел Банник, поскрипел и давай шептать что-то Ставру в ухо — злые чары развеивать. Поколдовал, поколдовал и исчез. Навсегда иль нет — никто не знает, не ведает.

Тем временем, Егоркина маманька напекла пирогов, накормила семью, остаточки со стола в корзинку уложила и пошла к баньке — богатырешку проведать. А за ней, лоб хмуря, муж побежал, за мужем — сын, за сыном — кошка, за кошкой — собака, за собакой — слепая курица. Примчалась процессия к Ставру, тот спит. Разбудили они его и давай пытать:

— Как, добрый молодец, здоровьице богатырское?

Открыл богатырь свои очи ясные, потянулся, встал с лавки, оделся, обулся и накинулся на пышные пироги. А поев, пообещал деревню от ворогов избавить.

— Дык нет у нас ворогов!

— Энто токо кажется, что ворогов днём с огнём по белу свету не сыскать. Их сегодня нет, а завтра набегут, налетят — никого на семена не оставят! В общем, свистите, как появятся. Я мигом прибегу да дружину хоробрую приведу.

Раскланялся великий, могучий богатырь и исчез. Жди-пожди его теперича!

А Егора родные спать повели:

«Баю-бай, сыночек,
баю-бай, не срочно
нам со злом махаться;
впервой черёд — проспаться,
во второй — покушать,
а в третий — сказки слушать.»

* Банник — дух бани, крохотный голый старичок, с покрытой плесенью бородой, который шпарит моющихся кипятком, раскалывает камни в печке и стреляет ими в людей, затаскивает их в горячую печку или сдирает клоки кожи. Надо оставлять баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. А уж если ты попал под руку баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу овинника или домового: «Батюшка, выручи!» Банников в бане может быть несколько: банник, банная бабушка, жена банника — обдериха и их дети). Вымывшиеся оставляли на полке ведро и веник для банников, благодарили их, приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите к нам в гости!» Банник дух-охранитель: защищает баню чужих банников, чужой нечисти и пришлых людей. Банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут. Чтобы задобрить банного хозяина, под полком новой бани в чистый четверг страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь.