А. Агарков.

Наука торговать

К концу лета острой стала задача – как товарный капитал превращать в денежную массу, ибо покрышками и даже цементом сыт не будешь.

Проблема решена была так. На эту женщину, владелицу хлебопекарни в Еманжелинке, я вышел по объявлению в Прайсе: «Куплю муку». Созвонились, поторговались… Конечно, ей хотелось покупать сырьё для буханок дешевле, чем продает наш Увельский КХП «Злак». Процедура не очень приятная – обналичивать, теряя в цене…

Но было одно «но». Но женщина по образованию была технологом хлебопекарного производства. Ей из любой муки подобрать соответствующий процесс подготовки теста, из которого получаются мягкие, румяные и душистые батоны-буханки, проще простого. И я подогнал в Еманжелинку для пробы муку собственного производства колхоза «Рассвет» и хозяйства имени Куйбышева, которое фактически принадлежало теперь санаторию «Урал». Мука у них была первого сорта – то есть уступала по качеству продукции «Злака», но еще более уступала ей по своей стоимости. Поэтому, замыкая круг движения товаров, я получал наличку, не только не падая в цене на поставляемую муку, а с привычным уже десятипроцентным приваром. При этом, если отследить весь круговорот материальных средств, начиная от продукции Увельского завода ЖБИ (наценка на песок здесь не катила), до реализации в Еманжелинке муки за деньги, общая прибыль могла составить и пятьдесят процентов.

А с санаторием и колхозом «Рассвет» удобно было работать бартером – они и стройматериалы брали, и запчасти, и много-много еще чего. Теперь я знал, как можно зарабатывать на бартерных операциях, и не терял времени на сомнения. Когда мне трест «Южуралстрой» предложил долги Комитета по делам строительства и архитектуры при Администрации Увельского района за тротуарные бордюры, я согласился, добавив к заводской цене привычные десять процентов, и, в конце концов, стал обладателем самого большого из всех недостроенных коттеджей поселка «Олимпийский».

Я не собирался его достраивать или разбирать на материалы. Просто выставил на продажу в том виде, каким достался. И вскоре продал знакомому бизнесмену за долговые обязательства. В течении полутора лет он со мною рассчитывался и тоже таки не стал достраивать – несчастлива судьба проекта. Но главное – парень оказался порядочный, а таких было мало.

Вот пример… В начале следующего лета ко мне подъехал армян по фамилии Оганесян, а имя его по-русски звучало как Игорёк. Он рассказал о своей проблеме. У него были строительная фирма и договор с Южно-Уральской железной дорогой на реконструкцию перронов платформ и станций Карталинского участка пути. В том числе и станции Нижне-Увельская. Договор был, но аванса он не предусматривал. Чтобы начать работы, нужны были материалы. Оганесян подъехал ко мне с просьбой – выдать с Увельского завода ЖБИ фундаментные блоки, плиты, бордюры по цене производителя и расчетом наличкой, но с отсрочкой платежа на полгода.

Я уже был наслышан о непорядочности армянских строителей. Но взглянув этому парню в глаза и послушав его объяснения, проникся к нему доверием. А почему не поверить? По моим оборотам одной пекарни в Еманжелинске уже было мало для обналичивания средств. А тут такой куш живыми деньгами! Ну и пусть только через полгода – что прокиснет-то? И мы ударили по рукам.

Никакого договора не писали. Я подвез то, что просил Оганесян. Показал расценки завода и объявил:

- Ты мне должен вернуть к зиме … тысяч рублей. В случае недоимки пойдет пеня.

- Недоимки не будет, - заверил Оганесян. – А расчет с тобой начну даже раньше – по мере сдачи объектов Южно-Уральской ЖД.

Слово своё он сдержал.

Видел, как армяне заканчивали ремонт перрона нашей Нижне-Увельской станции. Со дня на день ожидалось прибытие агитационного поезда Жириновского. И сам Владимир Вольфович на нём. Планировалось его выступление на площади поселка.

Последние дни сыны Арарата трудились как проклятые. А в самый последний перед приездом почетных гостей день на благоустройство территории станции вышли и дочери некогда бывшей советской закавказской республики – что не принято у армян.

Лидер ЛПР остался доволен видом нашего вокзала. Сказал речь на площади поселка – мол, только он и его партия принесут свободу и процветание гражданам России. Его помощники раздали народу бейсболки с надписью «ЛДПР».

Агитационный поезд вскоре уехал, а народ увельский долго еще не расходился – на площади гастролировал вокально-инструментальный ансамбль «Голубые береты».

А мне было приятно осознавать себя соучастником обновления нашего ж/д вокзала. На радостях позволил себе расслабиться и уже ближе к полуночи оказался в компании друга детства Гошки Балуева и его молодой сожительницы. Я их водкой угощал, а они ругались.

- Хватит вам! – прикрикнул я. – Успокойтесь, черти полосатые. Вы хоть когда-нибудь перестаете ссориться? Как не придешь – вечно ругаетесь…

- Ага! – с готовностью откликнулся Георгий Иванович. – Не ругаемся, когда деремся.

Вот тоже, семейная жизнь – смотришь и удивляешься, как они уживаются под одной крышей. Видимо, самый черствый хлеб лучше, чем вовсе никакого. И даже водка, которой я угощал этих двух отъявленных пьянчуг, не способна была их примирить. Ничто не способно, кроме времени. Они сами должны все понять и разбежаться или жить дружно. В семейных войнах ведь не бывает ни победителей, ни трофеев – лишь синяки да шишки.

Впрочем, кому я это втолковываю? Просто напился и опустился на самое дно нашего общества. Тут мне не место – пора уж домой валить…

Тем не менее, я сидел и, отчаявшись унять их, просто слушал.

Ленка, вконец спившаяся молодая мама, лишенная судом родительских прав, тем не менее, не лишенная некоторого обаяния молодости вопила и брызгала слюной так, что мне пришлось прикрыть лицо.

- Неблагодарный! Идиот! Баран! Насекомый! Падаль! Шваль! Развратник! Мертвечина! Старикан!... – осыпала приблудница приютившего её хозяина хаты. Из этих воплей я опустил слова нецензурные, а Ленка сама и сознательно не трогала Гошкиного увечья.

Мой друг детства позволил женщине спустить пары, после чего показал ей кулак.

- Заткнись, а то в морду дам!

Ленка закрыла рот. Плохо прикрытая её грудь ходуном ходила, из носа стекала какая-то жидкость.

- Подонок! – пронзительно и протяжно взвизгнула она напоследок и окончательно затихла.

- Чего она все-таки добивается? – спросил я Балуева.

- Да спроси её…- отмахнулся тот.

Я разлил остатки водки по стаканам.

- Сколько бываю у вас – а это случается достаточно редко – вы все ругаетесь. Что же вы не расстанетесь? Или вам ругань доставляет какое-то удовольствие? Поорали и секса не надо. Вот никогда не слышал о подобном явлении. Никогда не пробовали относиться друг к другу с уважением? Ведь вы олицетворение двух начал – мужчина и женщина. Вы должны стремиться к слиянию, находя в нём гармонию. А вы собачитесь вечно, как два гомосека. Я хочу вас спросить – что вы чувствуете, облив друг друга ушатами грязи? Ощущаете ли вы то же, что и окружающие – стыд или унижение? На ваш взгляд – всё в порядке вещей? Нет? Отлично! Давайте за это выпьем.

Я сделал паузу, исполняя заказанное. Закусив, прицелился в Ленку пальцем:

- Вот ты худшая из всех баб, которых мне когда-либо доводилось видеть. И будь я на месте Георгия Ивановича, у меня бы и на десятую долю не достало его терпения. Как ты осмеливаешься кричать на хозяина дома, тебя приютившего? Ты не женщина! Ты не достойна даже член его в рот брать. Больше того – ты не годишься даже для уборки жилья, в котором живешь. Вместо того, чтобы днём и ночью благодарить человека, приютившего и кормящего тебя, ты ведешь себя как последняя стерва! Как смеешь ты поливать грязью моего друга детства? Как язык твой поворачивается утверждать, что он – подонок, баран и мертвечина? Я достаточно терпел тебя, теперь слушай сюда. Когда я в гостях у Георгия Ивановича – а бываю я крайне редко – веди себя тихо и неприметно. Иначе я здесь в последний раз. Я всё сказал… 

После моей патетической речи в избушке деда Калмыка и бабки Калинихи, унаследованной Гошкой Балуевым, воцарилась тишина. Ленка голову опустила, чтобы не было видно её лица. Георгий Иванович испепелял её ненавидящим взглядом.

После паузы я откашлялся и добавил:

- Еще одно бранное слово в этих чертогах и ноги моей здесь больше не будет никогда. Я пошел, но готов вернуться с новой бутылкой, если вы мне пообещаете, что свары здесь прекратятся. Приду, загляну в окошко и, если увижу, что вы опять лаетесь, поверну назад…

Пошел домой. И за полночь уже, и выпито не мало – но очень мне захотелось хоть на одну ночь, хоть для кого-то стать ми-ро-твор-цем… мать иху ..! И ведь вернулся – минут через двадцать… в доме Балуева тишь и благодать.

Ленка встретила очаровательной улыбкой.

- Здорово ты, Анатолий, ко мне приложился, - восхитилась спившаяся дочь Евы, взглядом облизывая бутылку водки в моих руках. – Уважаю! Гоша, а можно я ему дам?

- Заткнись! – возразил мой друг детства.

- А что тут такого? Вы же друзья! Вот он водки принес и закуски… Думаешь, просто так? Да ни фига – он на меня запал.

Вот стерва! Тактику сменила, а прицел все тот же – скандал!

А стерва подсела ко мне – водрузила ладони на плечо, на них подбородок свой и зашептала мне в ухо достаточно громко, чтобы Гошка услышал.

- Миленький, хочешь меня?

Не надо было мне приходить. Бабы полны коварства – и такое можно было предвидеть.

- Ты просто напрашиваешься, сука, - тихо сказал Балуев, взял нож со стола и посмотрел на меня. – Ты, кстати, тоже.

Потом он поднялся с ножом в руке – почти ужасный в своей ревности.

- Ну-ка, расцепились… Быстро!

Ленка шмыгнула от меня. Я нахмурился на Гошку.

- Сядь и успокойся! Дурдом какой-то… Сядь, сказал! Иваныч, ты не баба, словами уговаривать не буду – так врежу, что мало не покажется.

Балуев сел и нож положил. Мне уже, к чертовой матери, все надоело.

- Так пьем или расходимся?

- Пьем-пьем, - прощебетала Ленка. – А ты оставайся у нас ночевать. Как этот старый козел вырубится, я тебе дам…

Можно сказать – на брудершафт! Мне и разливать расхотелось.

- Георгий Иванович, ты же хозяин – почему тара пуста?

Гошка разлил по стаканам. Сердито сказал, поднося свой к губам:

- Ты не мылься насчет перепихона – она раньше вырубится, а потом обоссытся. 

Вот такие бывают пироги с котятами! А я, наверное, еще слишком молод, чтобы постигнуть все пределы человеческого идиотизма.

Но вернемся к делам коммерческим…

Смущала ли меня моя незаконная деятельность?

Абсолютно нет. Если дела идут успешно, и все участвующие в них довольны, то почему мне должно быть стыдно за результаты моих трудов? Я не был гражданином новой России, если бы игнорировал личные интересы – ибо уже считал себя стопроцентным «новым русским», похоронившим в душе все советское. И успехи мои объяснимы – просто никто этим раньше не занимался и не считал такое возможным. Состояния теперь зарабатывались воровством у государства и друг друга, а я занимался честной коммерцией, не допуская фискальные органы в свою бухгалтерию. Если налоговое ведомство не предусмотрело контроля за подобными действиями, то это скорее его беда, а не моя вина. Пока я выигрываю в единоборстве – что будет дальше, время покажет.

Занимаюсь оборотом товаров не для того, чтобы обворовывать общество, а чтобы собрать стартовый капитал. Потом открою свое дело – вполне легальное, с уплатой налогов. Какое? Пока не знаю, но думаю и приглядываюсь по этому поводу. Хочется замутить что-то такое, чтобы не было конкурентов. И Бог мне сулит удачу – я это явственно чувствую.

А время было совсем ненормальное. Денежная масса куда-то пропала. Видимо, Гайдар её спрятал, обещая остановить инфляцию. Все деловые круги держали нос по ветру, предпочитая хранить капиталы в недвижимости или товарах, а не на банковских счетах. За реализацию долговых расписок брались только бандиты.  

Да к тому же, инфляция была бешенной. Она-то и порождала недоверие к деньгам. И почему-то именно в этот период расцвело частное ростовщичество. Газеты запестрели объявлениями «Деньги в долг под небольшие проценты». Не знаю, на сколько этот бизнес легальным был, но один из участников процесса, хорошо знакомый мне человек, объяснил:

- Я ведь могу дать тебе деньги взаймы? Ничего нового в этом нет. Ну, а о том, когда и сколько ты мне вернешься, мы договариваемся между собой – причем тут государство?

Такая практика превратилась в процветающую отрасль деятельности настолько, что я задумался – в этом что-то есть позитивное. Как было бы здорово сидеть дома и писать книжки, а нуждающиеся в оборотных средствах или просто нуждающиеся в наличке мне звонили бы и приезжали… И упрашивали меня – мол, дай взаймы; обещаю вернуть тогда-то и вот столько.

У меня еще не было такой суммы, чтобы заняться ростовщической деятельностью, но задумки уже появились – стать увельским Гобсеком. И, возможно, они осуществились, если бы не жуткий случай с тем самым приятелем-растовщиком. Однажды он совершил ошибку и попал под отвратительную кучку алчных бандитов в какой-то финансовой афере. Эти волки до того запрессовали его, что горе-процентщик впал в отчаяние, а потом даже в панику. Петля на стропилах чердака собственного дома для него показалась единственным выходом.

Мне такого финала не надо.

Если говорить о движениях товаров по счетам ООО «Садко», я взял за правило – много бывая на предприятиях области, не отказываться ни от каких предложений и любое из них вносить в свой актив. Рано или поздно так или иначе в списках моих прописалось немало желающих обменяться своими товарами – а я был у них посредником, отсекая личный контакт. Формально это был двусторонний договор обмена с ООО «Садко». На практике это был обмен товарами между двумя их обладателями, при котором в моем распоряжении оставалось до 20 % одного из товаров (или по 10 % каждого) либо долговых обязательств на те же проценты от общей суммы сделки.

Я не был великим оратором. Минимальные познания в риторике получил, работая в райкоме партии. Но мне и не требовалось красноречие в финансовых операциях. За меня говорили многостраничные списки услуг и товаров. Снабженцы очередного предприятия, изучая их, удивлялись:

- Откуда это у вас?

Скромно им отвечал:

- Я занимаюсь неликвидами. У вас есть что-нибудь, от чего вы хотите избавиться, да руки никак не доходят? Могу с продажей помочь…

И списки мои, как правило, пополнялись. А когда интерес находился, и на него предлагались свои товары, я возвращался для согласования обмена, не забывая в обеих позициях поменять цену с учетом своей маржи.

Все гениальное просто!

Не скажу, что все так и было изначально задумано. Списки предлагаемых товаров – результат накопленного опыта в силу сложившихся обстоятельств. Именно в этом причина перемены планов. Песок, ЖБИ, цемент, кирпич продавались и продаются на рынке – ничего нового в этом нет, но есть жесточайшая конкуренция. А вот неликвидами мало кто занимался. Между тем, они пылятся на складах, дожидаясь новых хозяев, готовых в них вдохнуть жизнь. Согласитесь, реализация неликвидов – специализация не только оригинальная, но и занятие благородное: кому-то ведь надо разбирать завалы перепроизводства.

Давал ли я взятки исполнителям договоров обмена? Принципиально нет. Да мне и по легенде не положено: ибо я – простой маркетинговый менеджер в коммерческой фирме ООО «Садко». И сам никогда не зарился на дополнительный приработок за какие-нибудь уступки или информацию. Навар в совершенной операции и так был весь мой – чего же ещё? Дело затеянное было слишком ново и слишком тонко сбалансировано, чтобы искушать судьбу, распространяя лишнюю информацию – мол, кто мой директор и где наш офис?

Расскажу такой случай. Нашел одну фирму по объявлению в Прайсе – созвонились, договорились о встрече. Она должна состоятся возле центрального входа в Теплотехнический институт. Как в детективе или шпионском фильме – условленное место, особые приметы… журнал «Огонек», допустим, в руке.

- Здравствуйте! Вы Анатолий?

- Я? Да.

- А я Константин. Очень приятно.

Потом меня задворками привели в жилой дом, пригласили подняться на этаж, позвонили в квартиру – ладно, хоть глаза не завязали. Квартира оказалась офисом фирмы.

- От бандитов скрываемся, - пояснил сопровождающий. – Не дай Бог прознают – тут же наладятся крышевать. А оно нам не надо…

Попили чайку, поговорили – нашли общий интерес… Короче, сделка наметилась. И пристал ко мне уже известный Константин – отвези, мол, меня в ваш офис и познакомь со своим директором. И куда я его повезу?

- Нет, - говорю, - никаких прямых контактов. Я потом как буду зарабатывать, если вы напрямую выйдете на директора?

Короче, убедительно отбрыкался, а сделка состоялась. 

Я был доволен сложившимся положением вещей. Вел себя мило и почтительно со всеми – но к черту друзей! На меня еще работала репутация, заслуженная в Комитете по строительству и архитектуре когда занимался зачетами налогов в Челябинской области. Расскажу такой случай…

Был в отделе снабжения завода «Урал-цемент». Ребята вышли покурить, и я увязался с ними, чтобы ни остаться одному в кабинете. Стоим полукругом возле урны у центрального входа. По парадной лестнице к выходу спускаются два Генеральных директора – ЗАО «Урал-цемент» и ООО «Сельхозпром». Ситуация – хозяин провожает почетного гостя. Увидев меня, Александр Павлович Ермилко подошел и пожал руку, приветствуя. Через пять минут звонок в отдел снабжения. Ответив, мой визави зажал трубку ладонью: «Генеральный интересуется, кому это Ермилко пожал руку?» «Скажи, - говорю, - менеджеру ООО «Садко» Агаркову Анатолию Егоровичу». С Генеральным директором ЗАО «Урал-цемент» общаться мне не пришлось, но коммерческий был благосклонен.

Кстати, об Александре Павловиче… Он уже не звал меня в свою канитель, но при моих визитах в его еманжелинский офис принимал и разговаривал благосклонно. Теперь чаще жаловался: «Все воруют! Ты представляешь: родной брат начальник охраны тащит, сестра родная главный бухгалтер приписывает… Что за народ!» Причем тут народ? Люди всегда и везде тащили и тащить будут. Тут другая беда – Ермилко достиг своего потолка и дальше не видит перспективы; работает, как говорят в футболе, на удержании счета. И тогда заметнее становятся воры. Хотя его предпринимательская экспансия не выплеснулась за пределы Еманжелинского региона, в самом городе он считался одним из самых крутых бизнесменов. 

Были ли у меня проколы? Были. Расскажу об одном – как ни неприятно вспоминать. Начальник снабжения ТАСКО – Тимофеевской акционерно-строительной компании – а еще проще Тимофеевского щебенчатого карьера, некто Ставиский предложил мне в качестве неликвида подержанный автобус «Икарус» на ходу. Интересующегося я быстро нашел – но как исключить встречу продавца и покупателя? Ведь товар без предварительного осмотра и торгов невозможно продать. Чтобы решить проблему, пошли к Генеральному директору, оказавшемуся родным папашкой главному снабженцу.

- Десять процентов щебнем от суммы полученной за «Икарус» вас устроит? – спросил Ставиский-старший.

- Вполне. Пишем договор?

- К чему договор? Что мы не мужики? Или мне щебня жалко? У меня его знаешь сколько – ого-го… Вот вам моя рука – по рукам?

Да черт с тобой! Встречаются же порядочные люди и среди жидов.

Привез покупателей в ТАСКО из Южноуральского ПАТО. Те автобус осмотрели, обнюхали – торгуясь, цену опустили и уехали, утащив автобус на жесткой сцепке. Я остался. Говорю Ставискому-старшему:

- Требование на щебень оформите, как договаривались?

- Какой тебе щебень? – возмущается тимофеевский «мойша», сморщив рыло в кошачью задницу. – Ты видел, как они меня в цене опустили? Это ты мне должен разницу доплатить. Привез покупателей…

Я помолчал, глотая обиду, потом сказал ледяным тоном:

- Я вас не буду стращать бандитами. Уверен – кроме всех арбитражных судов есть еще высший, который на небе. Он суровый, но справедливый. Я приеду к вам обязательно через год и напомню о долге, а вы мне – если будет желание – расскажите, как вас за эти двенадцать месяцев жизнь мутузила и обдирала. Думаю, рады будете снять проклятие, отдав мне моё.

Я сдержал своё слово – заглянул в ТАСКО через год. Стависких там уже не было. Они поставлял щебень железнодорожными составами пронырливым москвичам. Те их как-то облапошили и выкинули из карьера, как прилипшие к заду овцы засохшие куски дерьма. Должно быть, на пенсии теперь старикан, если дуба с горя не дал. А отпрыска его однажды застал в отделе снабжения Челябинского завода ЖБИ-1. Сделал вид, что обрадовался:

- Ба, какие люди! Должно быть, щебнем торгуем?

Ставиский-младший, густо покраснев, промолчал.

А местный снабженец с интересом на нас посмотрел:

- Да нет, продукты вон предлагает.

- Обязательно посмотрите срок годности. У этого парня наследственная непорядочность. Я хорошо знаю его батяню.

Бывший снабженец ТАСКО встал и вышел, ни слова не говоря. Думал, поджидает меня для сатисфакции где-нибудь у конторы завода ЖБИ-1, но он пропал навсегда.

Такие проблемы долгов обычно решают бандиты. И многие из моих знакомых обращаются к ним. Но я имею собственный горький опыт, так что лучше без криминала. В конце концов Фортуна сама расправляется с подобными прохиндеями – изящно, цинично и иронично. К чему мне её подменять?

Проделав работу над ошибками, пришел к выводу – не надо винить Ставиского, во всем виноват я один. Впредь, планируя операцию, не стоит полагаться на чью-то порядочность – надо всегда страховать коммерческий риск. Впрочем, в той продаже «Икаруса» для ТАСКО я ничего не потерял кроме времени и веры в людей – зато приобрел полезный опыт.

Где-то примерно в то же время принял участие в еще одной сделке купли-продажи автомобиля – бортового «камаза». И ребята-то были увельские, и знаком был с ними раньше, а вот… пообещали посреднических десять процентов и кинули без зазрения совести. Я только увидел, как они кочевряжатся по поводу расчета со мной, махнул рукой: «Все ясно с вами» и больше о себе не напоминал.

Некоторое время, а потом… В моем «сборнике коммерческой информации» было предложение об изготовление конной упряжи, седел и прочей деревенской архаичности, как раз от одного из этих молодцов. У него в Рождественке простаивала собственная мастерская, которую он приобрел по дешевке и хотел наладить производство. А тут появился приличный заказ…

Он просто с ног сбился, меня уговаривая – чуть не плакал, умоляя вывести его на заказчика. Но я непреклонен был в своих требованиях – сначала расчет со мной за «камаз», потом десятипроцентная предоплата за заказ гужевых причиндалов (предоплата – поскольку был прецедент непорядочности), а потом уже все остальное. Месяца два он меня уговаривал – домой приезжал, сулил золотые горы, но я был непоколебим. Наконец, он мне заявил: «Да врешь ты всё – нет у тебя никакого заказчика» и отстал. А я вычеркнул его информацию и подумал – даже если бы не было, то его стоило придумать. Просто жуткое удовольствие мне доставил вид его коммерческой ломки. Я бы сказал – ироничная трагикомедия бальзамом на душу…

Вот вы сами представьте себе картину… Вчерашний обидчик, кивнувший вас, приезжает, заискивает, убеждает, мамой клянется …

А вы лучезарно ему улыбаетесь:

- Разве не удивительно, дорогой мой Василий, как замысловато переплетены нити Судьбы? Вот ты пожадничал за «камаз» не так уж и много, а теперь теряешь хороший заказ, потому что лишился моего доверия. И по сути не Судьба тебя наказала, а ты себя сам… Согласись.

- Ну, не мог я тогда, - хнычет он. – И сейчас не могу.

- Зачем обещал? Слово надо держать! Ты готов признать, что жадный платит дважды?

- Ты просто издеваешься надо мной, да?

- Нет. Просто хочу видеть в тебе порядочного человека, хоть ты и бывший мент. Русские купцы дореволюционных времен не писали никаких договоров – ударили по рукам и это свято: слово надо держать. Хочу чтобы мы с тобой стали такими…

На этом встреча обычно заканчивалась. Но наезды его продолжались до того дня, когда он мне наконец заявил…

Ах, ну да, это я уже говорил. А заказчик был…

Но я не собирался зарабатывать на всем и любыми путями. Порядочность в отношениях и чистая совесть дорого стоят. Проверка на прочность данного слова – это ведь испытание русского духа. Так что тут еще и патриотичность присутствует…

Но пойдем дальше.

Хоть и старался отсекать прямой контакт владельцев обмениваемых товаров по принципу: чем меньше людей знают, что ты собираешься сделать, тем лучше, но действовал достаточно открыто и не темнил, надеясь на свою удачу – на ту магическую связь с Фортуной, которую порой ощущал. И, надо сказать, удача сопутствовала мне во многих сделках.

Но тьфу-тьфу-тьфу… Лучший способ не сглазить везение – это не говорить о нем никому.

Рассказывая о коммерческих успехах, я не пытаюсь доказать, что обладаю божественным даром. Получая маржой в свою собственность некий неликвидный товар, еще не знал, что с ним буду дальше делать – просто надеялся на счастливый случай. Я не коммерсант до мозга костей – не просчитываю все ходы и выходы к наиболее благоприятному исходу. Мне этого не дано и не интересно мне это. Да и не собираюсь всю свою жизнь заниматься торговлей. Для этого нужно быть коммерсантом от Бога. А оно или есть или его нет. У меня коммерческого таланта не было. И я это знал, не обольщаясь успехами. 

Мне нужен был только стартовый капитал, чтобы открыть свое дело – интересное и полезное (в смысле, прибыльное). Какое? Я еще не знал. Однажды, думал, оно само придет. Будем надеяться, что когда этот день наступит, у меня будет все – и средства, и желания, и возможности…

А день такой близится. Я уже прошел крещение оборотом строительного песка, и больше мне кредитов не нужно – в активе есть, что предлагать.

Интересно – вот если бы не было Октябрьской революции, чего бы наследником я мог быть? Мой дед, погибший в Гражданскую войну, по рассказам отца, услышанным им от его матери, имел приличный клин земли в своей собственности, несколько амбаров с хлебом, дюжину лошадей и весь необходимый сельхозинвентарь. Этакий сельский буржуа – на «кулака» язык не поворачивается. Отец мой был на все руки мастер – дважды сам строился, вел подсобное хозяйство. Начни он не с нуля, может быть, стал увельским набобом.

О себе ничего не говорю – пока ещё ни то, ни сё… Ой, как права Тамара Борисовна! Но дело-то ведь не во мне, и не имеет значения, сколь богаты и знамениты могли быть наши предки, если бы не известные обстоятельства. В конце концов, честь и слава рода зависит от наших потомков.

Сыном и дочерью я уже сейчас могу гордиться: Витя – студент, Настенька – круглая отличница в школе. Что я им могу дать или что посоветовать? Помню, отец мне мой говорил:

- Обязательно надо закончить институт, чтобы получить поплавок в жизни. Чем бы ты не занимался, кому и где бы не служил, институтский ромбик обязательно вытянет тебя наверх.  

Ну что же, разумный совет советской эпохи. Но сейчас этого мало. Кажется, даже наоборот – высшее образование отягощает: учителя идут в дворники, академики в таксисты. В шоколаде бандиты да воры на государственных должностях.

Я не мечтал о такой карьере да и детям своим не желал: полагал, что наследники мои – люди мысли, а не борьбы и действий. Ведь суета приходит и уходит, а мудрость вечна. Про себя думал так – мой родительский долг помочь детям получить высшее образование, а потом я заброшу все эти нелегальные дела ООО «Садко» и на заработанный капитал открою что-нибудь нехлопотное и надежное. Свободное время посвящу рукописям, чтобы блеснуть своими литературными талантами. У меня уже наметились планы творчества – я стану историком своего рода и докажу читателям, что жизнь гораздо интереснее вымысла. Как-то вот так – вполне здоровые амбиции, которые, надеюсь, не позволят системе меня сломать.

А я уже был обласкан лучами литературной славы – мои «казачьи и крестьянские были» напечатаны в солидном журнале «Сибирские огни». Наверное, редактор рассмотрел во мне одаренного писателя.

Но ко всему прочему я был сыном своего отца и внуком своего деда – то есть трудоголиком до мозга костей. Никогда, даже в самом раннем детстве я не мог слоняться без дела или скучать, сидя на бревнышке – вечно что-нибудь затевал. Никогда не выглядел так, будто у меня есть свободное время. Никогда не потакал своим слабостям, если речь не шла о книгах – с ними я даже мог занятие в школе пропустить. Помните замечательный эпиграф от Марка Твена к рассказу «Годы чудесные»: «Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию». Вот-вот… Бывало, вместо класса шел на вокзал, если была зима, или на стадион, если было тепло – где  пристроившись на скамейке, читал книгу, погружаясь в мысли и деяния её героев. Книги околдовывали меня. От них мое сердце то взлетало ввысь, то замирало, то скакало галопом. Эти рассказы, романы и повести рисовали мир, куда более понятный мне, чем тот, в котором я жил.

А потом беззаботная юность закончилась, навалились на плечи долги и обязанности – служба, учеба, работа, семья…

Свою теперешнюю суету я воспринимал не просто работой, но и пытался найти в ней что-нибудь от науки – скажем, некие законы коммерции. В этом плане для меня несомненным авторитетом был Генеральный директор ООО «Сантехлит» Виктор Анатольевич Чернов. Бывая в Челябинске, частенько сиживал в его кабинете, попивая чаек и слушая поучения. Как и все смертные, двойной тезка моего сына не лишен был тщеславия.

- Знаешь почему большинство коммерческих проектов бывают обречены на провал, еще не начав осуществляться? – однажды спросил он меня.

- Объясните.

- В основном по двум причинам. Все считают, что торгуя, а не занимаясь производством, быстрей и легче разбогатеть. Ведь чтобы что-то производить, надо не только что-то иметь, но и что-то к этому знать. А в торговле гораздо проще – знай себе давать рекламу в газеты, на радио или телевидение… и дело пошло. Ну ладно, продал, что имел – дальше что? Дальше надо что-то купить, чтобы снова продать. И как получить прибыль, если такой суетой, занимается каждый второй? А никак – не умеющие считать и думать разоряются. Вот тебе первая причина! У других же голова забита наставлениями и советами преподавателей коммерческих факультетов. Они всегда действуют по правилам – а значит напрашиваются на поражение в конкурентной борьбе. Запомни, Анатолий Егорович, каждая сделка – явление неординарное. К ней нельзя относиться шаблонно. К коммерческой операции надо относиться с уважением, которое должно уделять внимание всему уникальному. Конечно же, сначала ты должен наметить план того, что собираешься сделать – купить, а потом продать с выгодой. Только после этого принимай решение! Но не рассматривай этот план, как жесткое руководство к действиям. Заранее установленные концепции почти всегда фатально влияют на твои возможности. Условия могут меняться в самом ходе сделки, потому что каждый момент уникален. Если в процессе его реализации увидишь какие-то моменты, несущие дополнительную прибыль, смело меняй его. Я имею ввиду план, а не договор, который обязан соблюсти. Внимательно наблюдай за партнерами. Настроения их могут поменяться в процессе реализации сделки. Они запросто могут подкинуть какие-нибудь сюрпризы, и ты будь готов либо выйти из соглашения без убытков, либо затеять судебную тяжбу, требуя выплаты неустойки. Но сначала посчитай, что тебе выгоднее, - рассуждал, увлекшись Чернов.

- Но для чего тогда пишется договор? - с горящими глазами спросил я. – Разве он не имеет силу закона?

- Да вроде бы как … Но всегда будь готов – чтобы ты ни планировал и как бы сложен не был твой план – изменить его в одно мгновение, если даже договор подписан. Просто быстро посчитай – что тебе выгодней.

- А как же порядочность? Слово купеческое?

Чернов хмыкнул и не ответил.

Другой раз, коснувшись этой темы, Виктор Анатольевич сказал:

- И еще одно жемчужное зерно коммерческой мудрости. Составляй план сделки как можно проще. Простые планы работают всегда лучше, чем многоходовые задумки, которые плохо отслеживаются. Руководствуйся в этом правилом – любую кривую дорожку лучше пройти по прямой.

- Получается, что цель коммерции – любыми путями извлечь выгоду? – задумчиво спросил я.

- Совершенно верно! – воскликнул Генеральный директор ООО «Сантехлит». – Вот почему хороший коммерсант всегда плутоват, как шулер в карточной игре. И прежде всего, ты должен знать того, с кем заключаешь договор – сильный он игрок рынка или нет?

- А как насчет – Бог накажет.

- Бог помогает ловким и умным. И чтобы стать коммерческим гением, надо обломать когти и навострить зубы на мелких жуликах, давя их как крыс…

- Лучше тогда производством заняться, - посетовал я.

Но Чернов отмахнулся:

- Всему свое время. Расскажу тебе еще кое-что для примера.

И добровольный наставник мой рассказал, как, листая страницы Прайса, он вдруг обнаружил несоответствие цен на продукцию Нижнетагильского котельно-радиаторного завода. Сырье одно, а цены на чугунную фасонину и чугунные радиаторы разнятся в два раза. Заинтересовавшись парадоксом, поехал в Нижний-Тагил и сам увидел бессчетное количество радиаторов на складах. По этой причине и цех производственный был остановлен.

Как поступил Чернов?

Взял в банке огромный кредит, выкупил все радиаторы на заводе и перевез их в Челябинск. Нижнетагильский завод тут же запускает радиаторный цех и вдвое увеличивает на них цену. Но берут чугунные отопительные радиаторы в Челябинске у ООО «Сантехлит», где стоимость немного ниже. Чернов за год не только отбил кредит, но и изрядно наварился на этой операции.

Еще один случай…

Миньярский металлургический завод, выпускающий легированные стали для оборонной промышленности в годы становления России как капиталистической державы, совсем захирел и практически встал. Все его акции скупили два человека – директор и главный инженер. А Чернов их выменял на два автомобиля «ВАЗ-21015» - новые, практически опытные образцы штучной сборки. А потом продал их (акции Миньярского завода, конечно – кому нужно тольяттинское барахло?) американцам за два миллиона баксов.

Но кажется, что это вранье, хоть и рассказанное Генеральным директором ООО «Сантехлит» мне лично. Ну, а если и было такое, что, собственно, не в характере Чернова, считающего себя патриотом, то, видимо, в этой сделке он изменил правилам – прошел кривую дорожку по кривой.

М-да… Чернов, Чернов… учитель мой, отец родной – можно и так сказать.

Впрочем, в ООО «Сантехлит» работал и его сын. Неплохой, в сущности парень, хотя далеко ему до отца – к тому же, слишком самоуверенный и заносчивый. Наверное, трудно быть сыном великого человека. Особенно для того, кто недостаточно мозговит.

Возможно, он будет богатым стараниями отца, но никогда не достигнет его высот. Для этого надо прожить трудную жизнь – потрудней той, которая была у его отца. А он даже в институт не смог поступить. Наверное, его балует красавица-мать, которая работает в ООО «Сантехлит» финансовым директором.

Варвара Чернова… Варвара-краса… В короткой юбчонке с отличной фигурой и дьявольски строгим прекрасным лицом.

Будь у меня такая жена, все было бы по-другому.