А. Агарков.

Решение всех проблем

Хороший работник – всегда хороший работник, даже если он и попал в немилость к начальству. Мир может в один прекрасный день рухнуть, но трудоголики выживут и займутся делами – в этом их суть: работать не смотря ни на что. Впрочем, смеха ради к трудоголикам можно причислить и бабников, которые дня не могут прожить, чтобы какая-нибудь милая мордашка не обласкала их своими ресницами.

Я трудился по-прежнему над областными зачетами. Клипа занимался своими делами и уже не тратил драгоценное время на повышение уровня моего сознания – мол, не в коня корм. Иными словами – общаться мы стали меньше после известного дела Казанцева. А если и разговаривали когда, то исключительно лишь по делу.

Не стремился и я к председателю заглянуть в кабинет лишний раз. Может, чуточку старомоден, но искать любовь начальства не считаю достойным занятием. Я понятия не имел, чем и когда разрулится наш конфликт – трудился и всё. А то, что неприязнь у председателя ко мне сформировалась, было заметно невооруженным глазом. Я слишком далеко зашел, упрекая его твердолобые принципы в споре по поводу проступка Мешкова. И сразу же новый прокол – воровство Казанцева.

Сказал бы мне председатель откровенно: «Я тебе больше не доверяю» - тут же ушел без всяких обид. Это был бы достойный выход из сложившейся ситуации. А для меня сейчас без повода написать заявление об увольнении, значит признать за собой в чем-то ещё одну вину. И объясниться нет сил и возможности – приходится подозреваемым грешником прозябать, держа язык за зубами, как католик на исповеди.

Я вам сейчас расскажу одну поучительную историю, немного похожую на мою. Учились со мной в параллельном классе два друга Юра Мокров и Саша Кудряшов. Те, кто последовательно читает труды мои, должны помнить рассказ «Ходили мы походами» - о том, как втроем и еще Толик Деньгин представляли мы районную команду на областном турслете. Дело было в лесах возле озера Еланчик в 1971 году. С тех пор дружба одноклассников окрепла и, возмужав, они организовали совместное предприятие «Кантар». Немного странноватое название – не находите? – никак не могу его расшифровать. И кто там что организовал тоже не берусь утверждать – пишу со слов Юрика. Одно время он буквально зачастил к нам в Комитет – нравились кантарцам сыры демаринские, икра красная в баночках, курятина тушеная в банках от Хуторской птицефабрики и прочие деликатесы ведомственного магазина. А нам нужны были их отводы стальные – вы ведь знаете, что это такое и где их используют… 

Так вот... Юра Мокров приезжал и поначалу говорил так: «мы с директором…» или «мы с Саньком…» Но прошло время, и риторика снабженца из «Кантара» кардинально изменилась. Теперь на мои досужие вопросы он отвечал по-другому: «Что ты ко мне пристаешь? Есть в «Кантаре» директор – звони ему…» Потом Юра даже пожаловался: «Кудряш мне тут заявляет однажды: «Ты у меня воруешь». «Что я у тебя ворую?» - спрашиваю. Он говорит: «Рабочее время – которое я тебе оплачиваю, а ты проворишь свои дела»». Так и расстались друзья-компаньоны, подтверждая простую истину – в бизнесе нет и не может быть места дружбе. И мне понятен пессимизм Мокрова: потерять старого друга в новых экономических условиях – это потяжелее, чем расстаться с любимой кошкой… если, конечно, ты не кот.

К тому говорю, что и я ждал аналогичного упрека от председателя Комитета – ты, мол, воруешь рабочее время. Хотя был безгрешен. Впрочем, сейчас я думаю – никто из нас не может заявить, что совесть у него чиста. Может быть, только Клипа? Но ведь в жизни всегда есть место поступкам, которые совершают, чтобы выжить, не задумываясь, даже если они идут вразрез с принятыми принципами. Верно? 

Приведу такой пример. Как-то поспорили мы с председателем по этому поводу – может быть даже спор начался из-за Мешкова. Я ему прямо вопрос задал:

- А ты никогда не злоупотреблял своим служебным положением?

Клипа твердо ответил: «Нет». Но я ему напомнил один случай, свидетелем которого имел несчастье быть.

- Помнишь, мы были вместе в тресте «Южуралстрой», и твоя жена Света дозвонилась туда? Она сказала, что бушует вьюга, заметая дороги, и рейсовые автобусы перестали ходить. По этой причине ваш младший сын Илья не может уехать на занятия в музыкальную школу – сидит и плачет. Что тогда сделал ты – позвонил Ярушиной и приказал на доставку парня в Южноуральск направить наш служебный автобус. Разве это не превышение должностных полномочий? Разве это не злоупотребление своим служебным положением? Случись аналогичная беда с моим ребёнком, я бы не смог вытребовать для неё автобус у главного инженера Комитета.

Сергей Борисович посмотрел недоуменно и что-то буркнул в ответ. Я не совсем точно понял смысл его слов, но выражение лица председателя подсказало – дружелюбия его ко мне этот спор не удвоил.

Однако не только мысль о размолвке с председателем грызла поедом мою душу, но и ощущение какого-то рокового невезения, преследовавшего меня в последнее время – просто сплошная черная полоса. Я бы сказал даже – всё это отдает какой-то чертовщиной, склоняя к суеверию. Сейчас приведу примеры и этому…

Как я уже говорил, в Комитете по делам строительства и архитектуры занимался взаимозачетами по налогам. Сидел за компьютером в кабинете, отвозил готовый пакет документов в министерство финансов области и, конечно, бывал на предприятиях, которым зачет проводил.

На одно из них в Челябинске мы приехали вместе со снабженцем Поповым. Он – оформлять документы на вывоз уже отпущенных нам материалов, я – готовить новый зачет. Наши вопросы взялась решать одна молодая и очень красивая особа – то ли бухгалтер, то ли менеджер этого предприятия. Была она, как сейчас помню, в бежевой юбке выше колен и белом свитере, достаточно облегающем, чтобы понять – перед нами полностью сформировавшаяся девица. Трудно не восхищаться, когда видишь такую красавицу.

И очень мне нравятся женщины, которые сначала кажутся простенькими, но чем больше с ними общаешься, тем больше открываешь привлекательных черт. Наша визави была как раз из таких. Через какое-то время у меня сложилось впечатление, что она не только ослепительно красива, но и необычно умна для блондинки. И поведение её, и манеру разговаривать отличала спокойная уверенность в том, что она не отразима по всем направлениям.

И еще одна черта понравилась в ней – где бы она не сидела, сидела всегда, сдвинув колени.

Мы с приятностью пообщались, решая свои вопросы.

- А может, дадите свой телефон? – Попов пошел на абордаж.

Хозяйка кабинета в ответ улыбнулась существом из иного мира. Все женщины по натуре своей – кокетки. Мужикам строить глазки заложено в них природой. Одни это делают всякий раз, другие от настроения. Девушка, покорившая нас с Поповым, занималась этим без отрыва от производства. 

Возможно, я неправильно судил о ней, но избавиться от мысли, что такой умнице и красавице примитив Попов вряд ли может понравиться, никак не мог. Попытался представить их вместе, но всякий раз получалась нелепость – то ли лебедь подруку с раком, то ли наоборот. Евгений был человеком с большими амбициями, но надо признать – ума недалекого. Энергичный и активный малый, он, возможно, и нравился тупым девахам, но в данном случае его нахрапистость не катила. Есть две вещи в жизни, на какие у меня особое чутье – на хороших людей и женские симпатии. Поэтому был уверен – вкус у красавицы гораздо лучше, чем Евгений Попов.

- Ваш начальник всегда такой строгий? – поинтересовалась девушка обо мне в моем же присутствии.

Снабженец смерил меня взглядом:

- Он женат. Так что, бесполезно с ним.

- А с чего вы решили, что я хочу замуж? – усмехнулась она. – Просто пофлиртовать. Разве нельзя? Знаете, какая самая сексуальная вещь у мужчины?

Ну, откуда Попову знать? Он-то, конечно, думает – чем выше мужик, тем длиннее у него пенис, и для девушек самое то…

Его ухмылка именно на такое намекала, и тогда красавица повернулась ко мне.

- А вы сможете ответить на мой вопрос?

Обычно я отмахиваюсь от риторической болтовни, но день сложился удачно, все дела мы в поездке решили, так почему бы немного не поразвлечься, пикируясь с интересной дамой? Тем более, что девица была умна и очаровательна… настоящий персик, как говорят азиаты. И мне захотелось произвести на неё впечатление, потому что показалось – между нами есть что-то общее.

- Во все времена и во всех странах женщины предпочитали умных мужчин бестолковым, - усмехнувшись ответил я.

Девушка вскинула пальчик как знак «внимание!», а потом ткнула им в сторону Попова.

- Учитесь, молодой человек, и, может быть, для вас ещё не все потеряно.

Мы закончили все дела, и красавица пригласила нас в кабинет для приема гостей – ну, очень роскошный апартамент. И вот здесь она, налив нам в чашки кофе и сбросив туфли, красиво села на диван, подобрав под себя ноги. В глазах у неё плавился мёд…

Вот чертовка!

Попов так и не выпросил у неё номер телефона, но мы, изрядно подзадержавшись, возвращались в Увелку потемну.

Когда покидали гостеприимную хозяйку, она – ну, просто сама забота и благовоспитанность – пожелала нам доброго пути:

- Берегите себя, мальчики, в дороге.

Попов ответил:

- Всегда стараюсь изо всех сил. Практика в этом смысле у меня обширная.

Я промолчал, кивнув в знак согласия…

Мне нравится роль пассажира. Не нужно беспокоиться, что не хватит бензина, и не болит голова, что кто-то стекло разобьет и похитит твой кейс или магнитофон из кабины. К тому же в дороге всегда можно вздремнуть. И пассажиру не обязательно знать, как устроен автомобиль «ГАЗ-66»… 

Отчего я вдаюсь в такие подробности? Да потому, что подобные мелочи зачастую подчеркивают важность проблемы. А проблема возникла сама собой – вдруг в дороге и на ходу у машины отказал зарядный генератор. О том свидетельствовали красная лампочка и Женькины чертыханья.

- Вот же сучка такая-сикая, накликала нам беду!

Не трудно догадаться о ком это он.

И что теперь делать? Ночевать на дороге прохладной ночью? Бросить машину и как-нибудь выбираться?...

Попов нашел другой выход. Пристроился очень близко к впереди идущему грузовику и в свете его фар продолжил путь, выключив свои.

- Иначе нельзя, - пояснил он. – Свет быстро посадит аккумулятор и тогда заглохнет движок.

Евгений сглотнул комок бурных эмоций и глубоко вздохнул, настраиваясь на немыслимую гонку. 

Можете представить такую картину? – ночь, трасса, скорость под восемьдесят; две машины летят друг за дружкой, как на жесткой сцепке… Любое экстренное торможение на дороге ведущего автомобиля грозит обратиться в аварию или… не дай, Бог… катастрофу с человеческими жертвами.

Попов великолепно справился с задачей. Когда одна машина покидала нужный нам маршрут, он пристраивался к другой… и так до самой Увелки. Мне кажется, своим трудовым подвигом Евгений опроверг наши с красавицей убеждения, что самое главное в мужчине ум. Впрочем, она говорила о сексуальности… Ну, может быть. А главные качества мужика – это все-таки мужество и умение в любой экстремальной ситуации выжить, не смотря ни на что.

Мне было абсолютно все равно, добьется ли снабженец наш в следующей поездке телефона красавицы или нет. И наплевать, что Попов не умен и очень болтлив – его мужество и умение крутить баранку в тот вечер спасли нас обоих. Это факт…

Приятное чувство признательности держалось довольно долго. А потом пропало – когда, Попов, двигаясь на машине с превышением скорости, не сумел вовремя затормозить и сбил мою дочь, катавшуюся на велосипеде. Мне тогда показалось, что это было сделано нарочно… даже в отместку. Мало кто, теряя детей в подобных ситуациях, еще верит во что-то, кроме как в предрасположенность человека к бесчеловечности. В нашем мире бурлящим жизнью, как корзина с котятами, и так чересчур много горькой правды и избыток мерзавцев, всегда готовых подставить ножку или плюнуть на спину. Или кинуть окурок в лицо из окна кабины авто… Хотя вряд ли это можно отнести к той конкретной ситуации – Настенька мало пострадала, только ушиблась слегка; велосипед поцарапался, но не помялся и был на ходу, а Попов здорово перепугался… 

М-да… дороги-дороги, дорожные приключения. В то лето и осень мне немало пришлось поездить. Даже привычка выработалась – есть не когда захочешь, а как выпадет тому случай.

То последнее лето моей работы в Комитете выдалось неурожайным. Впрочем, пшеница и кукуруза строителей не интересовали. А вот картошка… Картошки мало кто запас на зиму. И кому-то пришла такая мысль – а нельзя ли её раздобыть где-нибудь, например в Башкирии, зачетом или в обмен на стройматериалы? Народ бы с удовольствием разобрал припас в счет долгов по зарплате – пусть даже машину или две…

Председатель идею сию поддержал и поставил задачу мне – хоть вынь из штанов и положи на стол, но чтоб в Комитете была картошка. Я попробовал через Прайс найти – смотрел предложения, звонил… Картошка конечно была, но только за деньги. А вот на зачет или обмен никто не соглашался.

Тогда председатель отдает приказ:

- Бери машину, езжай хоть в Башкирию, но чтобы картошку людям привез.

- Ты представляешь, сколько я потрачу времени и бензина, не зная конкретных адресов?

Может и так. Хотя мнением такого человека, как заместитель председателя, можно и пренебречь, даже если он прав. Но вот от приказа самого председателя отмахнуться никак нельзя – даже если он и не прав.

Представляете, насколько уменьшается удовлетворение от работы, когда утром садишься в бывшую мешковскую служебную «жучку-шестерку», и молодой водитель вопрошает: «В какие края держим путь?», а я не знаю, что ему сказать. Искать картошку, не имея информационной наводки – все равно что булавку на сеновале. 

И я ответил ему тогда:

– Едем туда, где пахнет картошкой.

Он буркнул, что не мусульманин, чтобы знать, в какой стороне расположена Мекка, но завел мотор, и мы поехали.

- Так ты не знаешь, где в этом году уродилась картошка? – спросил я водителя.

- Знаю – там, где прошли дожди.

- А где они были?

- Не знаю.

- Вот и приплыли.

- Ну, поехали в горно-заводскую зону области – там поспрашиваем. Ведь в горах всегда дождей бывает больше… 

Я надеялся, что он не ошибся. Ибо задача есть задача – она поставлена, и её надо решать.

Недавно принятый в Комитет водитель в дороге раскрыл себя мастером бранного слова – всех, кто встречался на пути и привлекал его внимание, он называл спятившими сукиными сынами или пьяными шимпанидзе. При этом усмехались не только губы его, но даже ноздри и брови. Смею предположить, что будь у него возможность усмехаться ушами – они бы тоже усмехались. Впечатление такое, что рядом со мной сидит великий мим.

Я было открыл рот, чтобы узнать, по какому принципу он всех встречных классифицирует, но захлопнул снова – не все ли равно? А потом подумал, заметив у него на пальце сияющее золотым блеском обручальное кольцо – со многими так случается в начале семейной жизни. Это время, когда мужчина злится на всё без причины и учится не высказывать напрямую то, что у него на уме. Только лишь так возможно сохранить отношения с молодой женой. Ведь все успешные браки, как правило, держатся на лицемерии. И лишь в неудачных супруги всегда выкладывают друг другу правду-матку в глаза…

Воздух в горах пахнет хвоей. А пейзажи просто вдохновение навевают – будь я художником, рисовал бы картины здесь.  

- Хорошо тут, - сообщил я водителю эту новость, вертя головой. 

- Жрать охота, - возразил он, не воспринимая природу без шашлыков.  

Пообедать решили в харчевне у обочины с двусмысленным названием «Вдали от жён», где меню было размером с поднос, а комментарий к нему официантки прост: «Из горячего только пельмени…»

Мы сели за столик и огляделись.

- И где же здесь сервис «Вдали от жен»? – оглядел вагончик, приспособленный под харчевню, мой водитель.

- Ты женат? – поинтересовался я.

- Второй год, - не без уныния сообщил он.

- Я так и понял. Не боишься греха на совести? И не брезгуешь проститутками на дороге?

- А что в них плохого?

- Заразиться можно.

Он обреченно:

- Все – дело случая. Не повезет, так на собственной бабе триппер поймаешь…

Помолчав, продолжил с видом знатока:

- Знаешь, у меня есть теория, что любовь – это всего лишь временная форма душевной болезни. Проходит сама и без горчичников. А семейная жизнь – это бесконечный Толстой с его трескотней о войне и мире.

Я удивился его афоризму. Мало того – он мне понравился. Хотя бы потому, что гораздо короче, чем у Льва Николаевича. И свежо. Вот так из народной гущи и рождаются великие мысли!

Дальше водитель мой завел историйку про одну свою подружку, которая паршиво с ним обошлась, как только поняла, что он на неё запал.

Я смотрел на него и думал – нет, парень, душой ты не комитетчик и никогда им не станешь. У нас вряд ли кто возьмется тебя перевоспитывать. Ты уже врешь самому главному человеку (после матери, конечно) в твоей жизни. Хотя иные умудренные опытом утверждают, что большим грехом, чем сама ложь, является то плохое, что происходит, если не врать.

Вот все мужики и лгут, когда дело касается баб. Я еще не встречал ни одного, кто относился бы к правде во всем и всегда как к обязательной составляющей его поведения. Ну, разве только Клипа, и потому он был моим кумиром – идеалом, с которого берут пример.

Но с другой стороны: если ложь спасает семью – разве это ужасно плохо?

Не зря мужья всегда врут своим женам. Ложь делает нас свободными от многих обязательств. Мне хоть и нечего спасать уже, но я не терял надежды когда-нибудь таки стать счастливым семьянином. И надеялся, что не буду обманывать свою половину, как и мой кумир.

Оставив надежду выкурить сигарету в обществе смазливой путаны без всяких историй про тяжелую женскую долю, мы пообедали горячими пельменями, выпили кофе и покатили дальше искать картошку. Водитель в харчевне приобрел шоколадку и грыз её на ходу. Мне предложил:

- Хочешь? А зря… После обеда самое то, чтобы взбодриться, а то, не дай Бог, уснуть за рулем. Летчикам специально дают, когда у них кончаются силы. И, сжевав шоколадку, наши славные ВВС летают даже без самолетов.

А после повторного моего отказа, буркнул:

- Ладно… Но если ты хлопнешься в обморок или вздумаешь порыгать, я тебя выброшу на ходу. В машине гадить не позволю – начальник ты или нет.

- Много болтаешь – и всё не по делу, - мне его хамство уже надоело, а на шоколад после обеда не было аппетита.

А может, и не хамство у него совсем, а своеобразное чувство юмора? Но, увы, не смешно: убедить меня ему удалось в одном – он совершенно лишен служебного комплекса. И существо с одной парой хромосом способно на что угодно. От общения с людьми подобными мне всегда становится неуютно, точно от мысли, что я могу подцепить сифилис.

Водитель покосился на меня, а потом потер свой длинный и хитрый нос. У него было типичное лицо городского шалопая. И как я понял из его рассказов – свой дом на «низах» в Южноуральске, с огородом и голубятней. Голубей он любил бескорыстно…

Мы двигались в западном направлении. Слева открылся поворот на город Юрюзань.

- Может, заедем? – предложил я. – Откуда-то надо начинать поиски.

- На завод, где делают холодильники? – усмехнулся водитель. – Нам нужно село, где картошку растят. Или у тебя появились какие-то соображения?

Я плечами пожал. Поворот на Юрюзань мы миновали. Вскоре что-то похожее на искомое открылось за обочиной справа. Наша машина завернула в поселение и остановилась у магазина.

- Мы на месте, - сказал мой водитель. – Иди, спрашивай про картошку.

Выбравшись из машины, втянул воздух ноздрями, как оголодавшая собака – не пахнёт ли откуда заветным овощем?  

Из магазина нас направили вглубь села в контору хозяйства. А там какой-то шаромыжного вида мужичок, похожий на большого умника сельского разлива, сообщил:

- Знаете – вам ужасно повезло: у нас действительно есть товарная картошка. Хоть двадцать «КамАЗов» отгрузим, хоть три…

- Чтобы я посчитал себя настоящим везунчиком, скажите, пожалуйста… - пробормотал я, и он тут же откликнулся, усмехаясь: «Пожалуйста».

Приколист, ёшки-матрешки! Росточка он был невеликого, и сам весь такой из себя энергичный и целеустремленный, как мелкий хищник, способный зубами загрызть кого угодно. Будто его мамочка мечтала родить щенка, а получилось вот это…

- Нет, вы меня не так поняли. Мы сможем получить вашу картошку бартером на стройматериалы или зачетом по налогам в областной бюджет?

- Бартером? – переспросил он. – Немного сложнее. Вы откуда?

Предъявил свое удостоверение. Он прочитал:

- Увельская Администрация… Комитет по делам строительства… Понятно. Вы коммерсант?

- Типа того.

- Ну, тогда вопрос на засыпку. Знаете основное правило участников коммерческой операции?

Я покачал головой – возможно, что несведущ. А он просветил:

- Если сам не позаботишься о себе, никто о тебе и не вспомнит – хоть уработайся.

Поняв, что я не догоняю смысла коммерческих правил в его трактовке, он спросил:

- Что вы хотите нам предложить?

Я подал список стройматериалов. Он пробежался по нему глазами.

- Ну, ясно, - вернул мне бумагу. – Везите любую позицию. Только учтите: моя маржа – десять процентов от суммы сделки. А себе сами накручивайте, сколько хотите. С ценами в счетах я все устрою.

- Десять процентов стройматериалами?

- Нет, дорогой, картошкой, - тон такой, словно он сам себе не вполне верил.

За окном его кабинета на голых ветвях облетевшего тополя воробьи затеяли шумную свару. Порой мне нравится, как в природе решаются проблемы – я бы сейчас и сам не прочь как следует врезать картофельному деловару.

На обратном пути сгустился туман. Он валил, точно пар из пельменной в холодный зимний день. Горно-таежный воздух – его никогда ни с чем не спутаешь – будто еще более уплотнился. Вдыхал его полной грудью и размышлял, ибо мирские дела прежде всего – как доложить председателю о деловом предложении картофелероба? И ответ напрашивался сам собой – да никак! Ибо Клипа на такое не согласится. Слишком уж по-разному мы с председателем смотрим на эти вещи. Грех за потакательство мздоимцу придется взять на себя, иначе у народа не будет картошки.

Для меня сейчас риск – нечто неизбежное, как старость: если, конечно, повезет дотянуть до неё. И чем больше я размышлял о ситуации, тем сильнее мне хотелось послать Комитет к чертовой матери. Будь у меня хоть малейший предлог, сегодня же написал заявление на увольнение. Но повода у меня не было, и я продолжал ломать голову над ловушкой, в которую угодил – как поступить? В конце концов, сверх осторожный достигает малого.

Разумеется, соображал – насколько серьезна и трудна такая задача. Но её надо выполнять – выбора у меня нет. Гнусная насмешка судьбы – если председатель узнает, на что мне пришлось пойти, чтобы у сотрудников Комитета была картошка, то выгонит меня с резюме: «Я так и знал, что ты негодяй!»

В остатке все равно выходило одно – я не смогу ему объяснить свой поступок. Такое ощущение с этим заданием по картошке – будто сижу в огромной луже, и брюк на смену у меня нет. Что же делать?  Меняться на стройматериалы с риском для доброго имени и карьеры или снова пускаться на поиски? Ведь в Башкирии мы еще не были…

Ждать, пока проблема с картошкой таки разрешится, оставалось недолго.

Мой спаситель мне был известен еще по работе снабженцем в МУП «Коммунсервис». Он был отъявленным коммерсантом, только на сельский лад – а они, как я понял теперь, не отбрасывают тени и спят в гробах.

- Зерном торгуешь? – спросил его при встрече.

- Нет. Откуда зерно в неурожайный год?

- Если я машину достану, сможешь продать? Только учти – расчет за зерно картошкой. Одно продал – другое купил и нам пригнал. Годится?

На выгодные предложения все падки. И он согласился.

Пшеницу за долги выпросил в Рождественской Ассоциации крестьянских и фермерских хозяйств из прошлогодних запасов. Мой знакомый на выходные сгонял в горно-заводскую зону, продал её ведрами с машины и купил картофель оптом – где это можно сделать, я ему подсказал.

Председатель похвалил меня.

- Замечательная идея! Блестящее исполнение!

И очень практично и благородно – чуть было не добавил я, зная, где и как приобретался сей овощ. Хоть мздоимец сельский и получил свою десятипроцентную маржу, но руки мои не обагрены соучастием. А ведь нашим коллегам по Комитету лишь повод дай. Они словно обитают в двух мирах: один – это мир фактов, другой – мир слухов и сплетен. Особенно сей недуг обострился после известных криминальных событий. А истина, как всегда, обитает где-то в гуще обмана.

Спустя некоторое время мы снова были в пути на «жучке-шестерке» с известным водителем. Кроме нас в салоне автомобиля был начальник пилорамы и столярной мастерской Комитета. Ехали мы в Курган, на машиностроительный завод с задачей обменять строительные материалы на деревообрабатывающие станки. 

Я уже ездил этой дорогой – в Тюмень, на проверку газового счетчика – узнавал места знакомые. Потом надоело глазеть в окно – вздохнул и прикрыл глаза, чтобы перестать вести себя как обычное человеческое существо, едущее в машине, и начал размышлять как заместитель председателя Комитета по коммерции, отправленный на задание. Хорошая проблема для того, чтобы поупражнять мозги…

Поездка была долгой. Из Увелки в Челябинск, потом на Курганский тракт – знаки и дорога не давали разогнаться. После нескольких часов муторной тряски мы достигли пункта назначения.

Ирония ситуации – скатались мы сюда почти напрасно. Ничего из того, что я предлагал, курганских машиностроителей не привлекло. Единственное, что мне пообещали – это чуть позже сообщить, какое из предприятий Челябинской области они непрочь иметь в дебиторах в обмен на свои станки. Мы обменялись телефонами для информации.

Наш главный столяр вообще зря скатался – на станки поглазеть его не пустили, а только снабдили рекламными проспектами выпускаемой продукции.

Но самое паршивое нас ждало впереди.

На ту самую стоянку, где развилка дорог на Тюмень и Курган и где я по просьбе Резниченко купил бутылку вонючей водки «Варта», мы завернули перекусить. И в этот момент у нашей машины отказали вдруг тормоза. Наш водитель остановил её ручником, заглушил мотор, вылез наружу и в сердцах лягнул колесо, осыпая несчастную «жучку» отборными ругательствами – наверное, помогло выплеснуть злость и чувство бессилия, но не устранило поломку. Недаром же он упражнялся в злословии всю шестичасовую поездку – пригодилось. Теперь я знаю – лучшие ругатели в мире, это водители сломавшихся в дороге автомобилей.

Я подумал, что ничем не смогу помочь. Оставалось только выразить сожаление. Но и от сожалений мало проку. Сожаления – штука бесполезная. Годятся только для женщин и ребятишек. Настоящие мужчины ломают препятствия. Но лично я собирался сесть на ближайший автобус, идущий в Челябинск, а не загорать здесь неведомо сколько.

М-да.. настоящие мужчины. Настоящий мужчина не позволит водителю так по-хамски с собою общаться. А я позволял, всеми фибрами души презирая и ненавидя его. И теперь хочу бросить в беде, не потому, что я трус или подлец, а потому что этот пижон городской мне бесконечно противен. Палец о палец бы не ударил, чтобы вытащить его из беды. 

Всё, хватит! В сторону все проблемы. Я выхожу из игры…

В этом двадцатипятилетнем юноше слишком много природного хамства. И, пожалуй, ему не хватает способности к адаптации в стремительно меняющихся условиях – всегда и везде он такой, какой есть. Сомнения не отягощают его. Ему не знакома такая истина – правильным путем идет лишь тот, кто готов ошибаться. А тот кто больше всех уверен в своей правоте, ошибается первым. Печально. И увы, ему…

Впрочем, нет – все это ерунда. Я за то ненавижу его, что он чем-то напоминает нашего председателя. Водитель «жучки» - Клипа наоборот. Насколько Сергей Борисович переполнен достоинствами – настолько же этот парень до самой макушки забит недостатками. А общее у них одно – отсутствие каких-либо сомнений в своей правоте…

Но кто знает, как сейчас он себя поведет? Отчаянные ситуации требуют отчаянных решений. Брошенный мною на произвол судьбы, он уже загнал машину на эстакаду, и гремя ключами, и чертыхаясь, искал причину отказа тормозов. Начальник по дереву ему помогал. Ну а я, перекусив в чебуречной, предпочел наблюдать. Впрочем, и автобус тоже поджидал, расслаблено лакомясь сливочным мороженым и наслаждаясь видом ласкового солнца, опускающегося за холмы облаков, расписанные красными и желтыми мазками. 

Человек – это то, что он делает.

Парни нашли причину отказа тормозов.

- У тебя есть деньги, чтобы купить новый гидроцилиндр? – обратился ко мне водитель.

У меня не было таких денег. Впрочем, одним гидроцилиндром здесь не обойтись – надо еще найти попутку или нанять такси, чтобы смотаться в Курган, в магазин автозапчастей. Так что… 

- Ладно, - принимает водитель решение. – Поедем так. На ручнике…

Я вздохнул. Разумная моя часть была нерасположена двигаться с места. Я бы предпочел дождаться автобус из Кургана или Тюмени и добраться в Челябинск. А уж там я бы и без денег не пропал … А вот авантюрная составляющая моего эго подняла и отправила меня в неисправную «жучку». Да и, признаться, стыдно было перед мужиками труса праздновать. Хотя знал, конечно, что неприятности чаще всего руководствуются психологией лягушки: сидишь – не тронут, только затрепыхал крылышками – тут же проглотят. Бабочки сами летят на огонь…   

Итак, момент истины!

Мы медленно на второй скорости поехали по обочине, мигая аварийными огнями. Водитель вел машину молча, не чертыхаясь на встречных и обгоняющих. Его деловитость и уверенность в себе внушали уважение. Мне пришло в голову, что к концу пути, если, конечно, мы его благополучно достигнем, я поменяю о нём своё мнение.

Я с умыслом поменялся местами с начальником пилорамы – если лихой езды всё равно не получится, почему бы и не поспать? А где это проще сделать, как не на заднем сидении? Полежу-покемарю, пока наш ругатель с риском для жизни ломает сложившиеся обстоятельства. 

Однако ехали довольно быстро – так, что щебень скрипел под колесами и порой стучал по днищу. На прямых и свободных участках трассы выезжали на асфальт и летели быстрее ветра. Ну да ладно – что в городе будет? Там движение и светофоры, а мы практически без тормозов…

- Ты бы пристегнулся, - предупредил водитель – ему, видать, не понравилась моя горизонтальная поза.

- Не превышай скорости и не будешь наказан, - отмахнулся я. – Впрочем, с твоим обаянием ты никогда не имеешь проблем с гаишниками.

- Тогда полируй свою задницу – каждый платит за себя.

- Годится, - я так и не поменял расслабленной позы.

Ох, уж эти споры из-за пустяков!

Как мы, не имея обычных тормозов, по хорде пересекли Челябинск с восточного направления на южное в лучшем случае можно назвать приключением, в худшем – ужастиком. Впрочем, можно и разделить – первое было для пассажиров, второе испытал наш водитель. За городом уже было легче – там есть обочина у трассы…

Прибыли мы в Увелку после полуночи еле живыми, но здоровыми.

Некоторые проблемы разрешаются сами собой.

После фиаско с Казанцевым мы с Клипой не обсуждали другой кандидатуры менеджера по коммерции. Но председатель держал эту тему у себя под прицелом. И, возможно, он решил, что пришло время агрессивным гамбитом начать новую фазу в наших запутанных отношениях. Не очень-то, я скажу, дипломатическую…

Однажды председатель вызвал меня к себе. Кроме него в кабинете находилась Татьяна Харитонова – моя двоюродная племянница и специалист Агропромснаба. Девичья фамилия её была Саблина. Она внучка того самого Алексея Саблина, о котором много написано мною в сборнике рассказов «Самои».

- Знакомьтесь, - представил нас Клипа. – Наш новый менеджер по коммерции Татьяна Ивановна, а это ваш непосредственный начальник – Анатолий Егорович.

- Дядька, привет! – помахал мне ручкой Таня.

У председателя челюсть упала на грудь.

- Что происходит?

- Ничего страшного, - пояснил я. – Но мы – недалёкие родственники.

Вот так, не согласовав вопроса со мной, Клипа нашел мне помощника по коммерции, которому, похоже, сам не обрадовался.

Харитонова не Казанцев, она не собиралась нас обкрадывать, но и скакать по весям и городам, как делал он, тоже не собиралась. Метод её был достаточно прост и эффективен. Она звонила в Агропромснаб бывшим коллегам и загружала их своими проблемами. А те находили, как правило, быстрый и эффективный ответ.

Для такой работы новому менеджеру требовался стол и телефон. Всё это Клипа для неё нашел в проектном бюро Комитета.

Татьяне был дан испытательный срок. И, можно было, предугадать, что она его не пройдет. Во-первых, Сергею Борисовичу не понравился тот факт, что мы состоим в родстве – я-то ведь под подозрением! Во-вторых, трудоголичкам из проектного не понятно было, как можно так работать – целыми днями полировать ногти, изредка отрываясь на телефонные разговоры. Они нещадно стучали председателю на нового сотрудника Комитета. В-третьих, Харитонова сама совершала большую ошибку, когда, получая задание от Клипы, о его выполнении докладывала мне. А ведь я её предупреждал, чувствуя предубежденность к ней председателя – надо почаще показываться на глаза начальству.

- Женщина ты красивая, глядишь, приглянешься и подобреет…

- Да ну его! Вечно смотрит, как сом из омута.

- А ты – стрекоза несчастная, порхающая над гладью пруда?

- А то…

Ну и… Однажды заходит она ко мне, самолюбиво поджав губки.

- Все, уволили меня… Как не прошедшую испытательный срок.

У меня буквально душа взбунтовалась. Что же вытворяет наш председатель – принял не посоветовавшись, уволил – не поинтересовавшись моим мнением. Не кого-нибудь, мою родственницу – подставив меня под неприязнь всего клана… Сколько можно!

Я написал заявление о собственном увольнении и отправился к председателю.

- То, как ты поступил с Татьяной, называется цинизмом. Или ты нашел ей замену? Нет? Тогда так не делается, шеф. Нельзя разрушать то, что пока не знаешь, чем заменить. А если ты не желаешь со мной общаться по этим вопросам, то я все равно имею право на собственное мнение. Ты не оставил выбора мне, но у тебя самого он, безусловно, есть – либо Харитонова остается, либо мы уходим вместе.

Ничего не ответил мне мой кумир – пробежался глазами по заявлению и подписал.