Вашингтон
Можно ли простить врага?
Бог простит!
Наша задача организовать их встречу.
Мы ехали на северо-восток – навстречу дождю. Над нами низко нависло свинцово-серое небо. С каждой милей становилось все холоднее – ветер пронизывал до костей. По крайней мере, Дика Райзина и лошадей. Мы, закутавшись в одеяла, лежали в фургоне.
Очень хотелось добраться до какой-нибудь фермы и попросить пристанища. А ветер, стегая дождем, все усиливался, злобно завывая.
Возница низко опустил голову, укрывая лицо. Пса пристроил к себе на козлы, согревая ноги. Лошади сами держались дороги, следуя всеми её изгибами и поворотами.
Это в прерии. В лесу было спокойнее и теплее.
С жильем нам не повезло, но в преддверье ночи прямо у дороги, огибающей гору, обнаружился вход в большой грот – весь фургон вошел с лошадьми и место осталось для костра. Повозку мы развернули прикрытием от ветра, коней пустили пастись, а сами занялись ужином.
С некоторых пор в ночное с лошадьми добровольно стал ходить Дозор. За то ему выходила поблажка – вот как сегодня: ехал на козлах. А краснокожие занимались костром – разводили, тушили спали около него, поддерживая огонь.
Чук поджег содранную с веток кору, сухие листья и тонкие прутики. Гек принес сучья потолще, и костер запылал. В дровах недостатка не было. На ночное бдение индейцы принесли полусгнивший ствол дерева.
Стены грота постепенно нагревались, вбирая жар костра. Снаружи злобно завывал ветер. Нам хорошо было у огня…
Спасенную индейцами девочку звали Джулия – пусть будет Юля. Она часто плакала и звала маму. Чтобы отвлечь её от горьких мыслей, Мэри рассказывала ей сказки, пела песенки. Сегодня они взялись петь вместе…
Индейцы с каменными физиономиями уставились в огонь; я отлежал бок, но не смел шелохнуться; Райзин сидел и в такт мотива качал головой – всех увлекла незамысловатая детская песенка. Господи, как хорошо! Как хорошо, что дети на свете есть – с ними и в непогоду мир становится теплей…
Мы зашевелились с первыми лучами солнца. Ночью дождь иссяк – позавтракав, можно трогаться в путь. Чук выбрался из-под одеяла, разворошил уголья костра, подбросил сучьев – и огонь запылал. Мэри занялась завтраком. Ричард сварил кофе. Я вышел из грота взглянуть обстановку и лошадей. Они паслись под присмотром Разбоя.
Появился Райзин – охлопал их крупы и повесил на морды торбы с овсом.
В следующую минуту… Нет, я не смог бы объяснить, что меня насторожило. Полагаюсь на интуицию, которая ни разу ещё меня не подводила. Ничего подозрительного не видно, ничего не слышно, но округа дышала опасностью – это точно. Разум может ошибиться, но интуиция служит человеку от рождения до самой смерти. Интуиция – это наследство нам от предков…
Я замер и долго стоял не шелохнувшись, наблюдая, как Дик хлопочет с лошадьми, и прислушивался.
Когда охотник идет по лесу, его задача распознать все звуки и заметить любые движения, а то останется без добычи или сам ею станет. Стервятник, парящий в воздухе, может указать место, где кто-то прячется. Певчие птицы прекращают трели, завидев крадущегося хищника. А сойки и пересмешники сопровождают его, своим стрекотом оповещая округу. Лесная книга вещь интересная – её надо уметь читать…
Охотник и жертва… Они чем-то сродни друг другу, их чувства обострены до предела – ведь на кону жизнь: нет ставки выше.
Что-то не так, как было вчера. Конечно, нет дождя, и солнце светит – но дело не в этом. Что-то в окружающем ландшафте изменилось – это точно.
Наконец я обнаружил то, что искал – темное пятно в густой зелени кустарника в метрах пятидесяти от меня. Интуиция не подвела! В сущности, мелочь – однако от подобных вещей порой зависит жизнь человеческая.
Засада! Кто-то сидит и наблюдает за нами, приспособив в скрадок густой куст ивняка. Чего он ждет? Почему не стреляет? Две мишени перед ним. Как Разбой его проворонил? Противный дождь нюх притупил?
Пока я не видел врага и вообще не замечал ничего подозрительного. Может быть, темное пятно – сдохший от ран или старости медведь? Чего еще ждать? – пойти посмотреть. Но прежде всадить в это пятно пулю…
Хотя, может быть, там сидит совершенно безвинный человек – сам перепуганный до чертиков. Я принял соломоново решение…
Выхватил револьвер и пальнул, целясь много выше пятна.
- Ты что? – встрепенулся Дик, обнажая свой кольт.
А вот Разбой меня понял правильно – он с лаем бросился в сторону выстрела.
И из укрытия выскочил мужчина с винтовкой в руках.
- Уберите собаку! – заорал он, отбиваясь прикладом.
- Фу, Разбой! Ты кто, приятель? – Райзин, крутанув на пальце револьвер, пошел к незнакомцу, не теряя однако бдительности.
Рассмотрев лицо незнакомца, понял, что тот не бандит. А зачем зря убивать, пусть даже койота?
- Брось винтовку и будешь жить.
- Когда-нибудь жалость погубит тебя, - подначил приятеля я.
Из грота выскочили все, кто там был. Даже крошка Юли (или лучше Юля?), прячась за колесом фургона, смотрела меж его спицами.
Винчестер незнакомец опустил на землю.
- Руки подними, - посоветовал Дик.
Руки поднял.
- Зачем ты следишь за нами? Кто тебя сюда подослал?
- Я прячусь, а не слежу, - усмехнулся незнакомец. – И никто меня не посылал. Наш дилижанс ограбили. Всех убили. Я убежал. Заблудился. Теперь не знаю куда идти. А тут вы… Испугался сразу подойти – решил понаблюдать.
- Ты в дождь подошел? – спросил Дик и, получив утвердительный ответ, повернулся ко мне. – Вот Разбой и не учуял постороннего.
- Винтовку где взял?
- Нашел.
- Не ври.
- Не вру. Она не исправна – посмотри. Таскаю, чтобы зверей пугать.
- Пугаются?
- Еще не встречал. А приобрел на ферме, в которую забрел случайно. Попросил пищи и крова, а они мне ружье это кинули и сказали: «Иди сам добудь». Господа, умираю с голода.
- Ну, пойдем, приблуда, покормим.
За завтраком расспросы продолжились.
- Ты плохо владеешь английским. Каких кровей будешь?
- Я из Саксонии.
- Где это?
- В Германии, - подсказал я за немца.
Тот кивнул, уплетая бутерброд с мясом.
Прожевавшись:
- Выпускник университета – ни кола, ни двора… Родственники только дальние… Решил в Штаты податься. На бирже в Нью-Йорке меня направили в «Банк оф Америка» и там приняли младшим клерком, но направили в какой-то техасский филиал. В дороге начались приключения… Меня Гансом зовут.
Казалось, незнакомец не лжет.
- Мы, не в Техас направляемся, а совершенно противоположном направлении. Вас готовы с собой взять и довезти до ближайшего города, через которые снуют дилижансы. Но у меня есть другое предложение, Ганс… как вас там дальше?
- Кугель, - подсказал незадачливый банкир.
- … Ганс Кугель, я открываю свое дело и мне нужны расторопные клерки, особенно сведущие в финансовых вопросах. Сколько вам обещали платить в «Банк оф Америка»?
Тот озвучил.
- Я удваиваю эту сумму. Будете мне служить?
- Простите, сэр, это дело не связано с гангстерством?
- Это дело связано с индейцами. Мы открываем свою частную резервацию, где будем учить индейцев искусству выживать в современных условиях.
- Цель благородная! Я согласен, - сказал Ганс Кугель и снова набил рот пищей.
Мэри укоризненно на меня посмотрела и покачала головой – опередил, мол, я тоже его нанять хотела. Кто же мы, черт возьми! – жених с невестой, компаньоны или конкуренты?
И снова дорога…
Земля вокруг лежала печальная. Это был суровый край. Как и люди населявшие его.
Все города США начинаются с трактиров, гостиниц, заезжих дворов, почтовых станций, где меняют уставших лошадей. Не исключением был и Вашингтон – мы наконец добрались до него.
Запах дешевого табака смешивался с запахом сырой шерсти, шарканье подметок – с шелестом карт, бряцанье шпор – со звоном стаканов. Четверо мужчин, сидя за столом, резались в покер. Ещё с десяток пили пиво, бренди, виски и жевали табак…
Я заказал три обеда и кофе, и еще три на вынос, но с молоком – Мэри отказалась идти с малышкой в подобное заведение.
Рассчитываясь, бросил на стол золотую монету. Её звон прозвучал словно гонг – громко и отчетливо.
- Осторожнее с золотом, сэр, - негромко сказал человек, обслуживающий нас. – Половина из присутствующих здесь глотку вам за него перережет.
Я улыбнулся дружелюбно и слегка насмешливо:
- Это в столице-то? Куда смотрит президент?
- Причем здесь президент? - откликнулся мужик с кружкой пива за соседним столом. – В наших краях каждый сам устраивает свои дела.
И в этот момент в салун вошла Мэри за сладостями для ребенка.
Я поднялся и прошел к барной стойке вслед за ней. Спросил:
- Может, здесь заночуем? – отдохнем, помоемся, приоденемся, расспросим знающих людей?
Мэри оглядела салун.
- Все зависит от того, какая здесь публика собирается.
- Да вроде ничего.
- Это сейчас. А вечером?
- Ты знаешь что-нибудь лучше?
- Конечно. Здесь есть отличные отели в центре.
- Ну, перекусим и поищем…
Передавая Мэри коробку с конфетами, бармен проговорил, понизив голос, обращаясь ко мне. – Будьте настороже, сэр. Вас ожидают неприятности.
- Спасибо, что предупредили. Мы пообедаем и уедем.
Предупреждение бармена могло означать лишь одно – блеск золота затмил чей-то разум. Зря я рискнул на такую проверку. И кажется, за нашим столом уже затевается заварушка.
- Иди в фургон, - шепнул я Мэри, - и пришли сюда индейцев с винчестерами.
Сам вернулся к столу.
Какой-то неприятный мужик, криво усмехаясь, наезжал на Дика.
- Представляясь незнакомому человеку, надо называть свое полное имя.
- Ричард Райзин, к вашим услугам.
- Райзин… Райзин в южных штатах известная личность. Говорят, на вашей совести пятнадцать покойников.
- Вас неверно информировали – девятнадцать, сэр. Все они были вооружены и стояли ко мне лицом. Кроме индейцев, конечно, которые не признают законов американской дуэли.
Тип неприятный поиграл желваками, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Я почувствовал это нутро – хитер, жесток и опасен. Встречались мне люди такого склада – ничего хорошего от них ждать нельзя. И сейчас понимал – незнакомец настроен на убийство, а с какой целью, ему не важно…
- Не хочешь округлить счет? – мрачно он процедил Дику.
- Бент! – окликнул мужика от соседнего стола рыжеволосый парень. – Не заводись!
Бентон не обратил на оклик ни малейшего внимания. Он пришел сюда в поисках ссор и стрельбы – а может быть, золота. Однако Райзин пока не давал к этому повода.
Ганс Кугель, забыв о еде, с беспокойством переводил взгляд с Дика на Бентона и обратно. Похоже, он осознал, чем чревата ситуация.
- Бент! – снова окликнул задиру шатен.
Тот чуть повернул голову.
- Заткнись!
- Бент, - не отставал от него приятель. – Не сейчас. Здесь не место.
Бентон, похоже, и сам был не слишком уверен, что поступает правильно. Отказ Райзина принять вызов несколько его озадачил. А застрелить миролюбиво настроенного человека в присутствии стольких свидетелей он не осмеливался.
Я окинул его подчеркнуто равнодушным взглядом и спросил:
- Послушай, приятель, а почему тебе не убраться отсюда пока ты в памяти?
- Если шутишь, сынок, то лучше сразу скажи, - лицо Бентона, теперь обращенное ко мне, побелело и стало неподвижным словно маска.
Сынок? Я не на много моложе Райзина, которого он не считал сынком. Впрочем, желая понравиться Мэри, брил лицо каждый день и следил за своей одеждой – стало быть, выглядел достаточно молодо. Ну что ж…
- Я не шутил. Я вообще редко шучу в таких делах.
Бентон пожал плечами.
- Тогда я убью и тебя. Но сначала его, - он ткнул пальцем в Дика. – Вставай и следуй за мной.
Я так понимаю – во всех притонах, не исключая столичных, темные личности творят жуткие дела. Человек с деньгами подвергал себя неминуемой опасности, появляясь в таких местах. И чем скорее уносил ноги оттуда, тем было лучше для него.
Но чтобы вот так – ни с того, ни с сего – подойти к незнакомым людям и заявить: «Я тебя сейчас убью. А потом тебя…» такое видел впервые. И при этом никто в салуне даже не удивился – видимо, было в порядке вещей.
Райзин рассказывал о себе – он потерял невинность души (повел счет убитым) ещё в шестнадцать лет. Сейчас он на тридцать лет старше – меньше двух трупов за год отправлял он на тот свет: не самый выдающийся показатель даже в восточных штатах.
К Бентону подскочил приятель, но тот оттолкнул его рукой:
- Будь я проклят, если отпущу эту троицу без возмездия, - низким угрожающим голосом прорычал задира и ткнул пальцем в Ганса Кугеля. – Третьим убью тебя.
Я улыбнулся ему:
- Вам бы с одним, уважаемый, справиться.
Мне показалось, что в следующее мгновение Бентон схватится за револьвер и выстрелит. Я уже впился в его глаза, чтобы не стать трупом.
- Простите, сэр, - подал голос Кугель. – Я могу узнать, с кем имею удовольствие говорить? Меня зовут Ганс Кугель. Я из Саксонии и в вашей стране совсем чужой человек. Видите – у меня даже оружия нет.
Говоря это он поднялся и охлопал себя по бедрам, где у обычных мужчин всегда болтаются кольты в кобурах.
- Я не хочу с вами ссориться, - добавил он, протягивая руку задире Бенту.
Тот расхохотался.
И в следующие мгновение получил два мощных удара кулаками от Ганса – левым в солнечное сплетение, правым в подбородок снизу. От первого удара Бентон попытался скрючиться, но от второго взмыл вверх, взбрыкнув ногами, и рухнул на пол, оставаясь в полной неподвижности и без сознания.
Взглянув на меня несколько смущенно, Кугель развел руками:
- Это бокс. Я был чемпионом университета.
- Ты не убил его?
- Думаю, он в нокауте. Отлежится…
Вошедшие с винчестерами в руках Чук и Гек не стали подставлять свои спины стволам бледнолицых в салуне, а замерли кариатидами у косяков двери.
Я махнул им рукой:
- Ребята, выкиньте эту падаль на улицу.
Но дорогу им заступил рыжий приятель Бентона и обратился ко мне:
- Не стоит, сэр. Я позабочусь о нем.
С помощью двух присутствующих мужчин и согласия бармена он перенес бесчувственное тело наверх – в один из номеров трактира.
Закончив обед, мы к фургону отправились.
Райзин сказал уважительно Гансу:
- А ты мне неженкой показался. Беру свои мысли обратно.
Этот случай стяжал Гансу Кугелю достойное место в нашем обществе.
А клерк мне позднее признался:
- В Саксонии я считал, что цивилизация является неотъемлемой принадлежностью белой расы. Но теперь чувствую, что попал в мир примитивных людей, решающих все вопросы оружием и кулаками – вне зависимости от цвета кожи.
Я похлопал его по плечу:
- Очень важно, мой друг, самому не скатиться на их уровень. Принимайте все с философским спокойствием.
Эту ночь, помывшись, мы спали на белых простынях в отеле повышенной комфортности. Фургон, Чука с Геком и Разбоя пристроили во дворе, лошадей в конюшне, а трем белым мужчинам и Мэри с Юли – сняли по отдельному номеру. Но мы это заслужили…
После утреннего завтрака мы с Мэри и Ганс Кугель (его тоже решили с собой взять) стали готовиться к визиту в департамент по делам индейцев. Речь веду об одежде и обуви: приличный вид – залог успеха. А еще всеми путями выведывали необходимую информацию.
Самую ценную выдал нам администратор отеля.
- Вы не скупитесь на взятку секретарю, иначе ваш вопрос не ляжет на стол руководителю департамента и месяц, и два… Чиновники живут мздой.
И расхохотался от души.
- Спасибо, - ответил я. – Благодаря вашим советам мы стали умнее, чем были вчера. И о вас не забудем, если вопрос решим положительно.
А потом пошел в банк и снял с текущего счета тридцать тысяч долларов.
Легенда, которую мы хотели предложить правительственному департаменту США по делам индейцев звучала так:
- Мэри – полукровка и жена безумно влюбленного в неё богача – решила создать богадельню для родственного ей племени чиппева, вымирающего в резервации; для этой цели куплен остров в низовьях Миссисипи, и требуется разрешение департамента на перемещение туда краснокожих;
- я – тот самый влюбленный богач;
- Ганс Кугель – учитель и будущий директор школы для краснокожих ребятишек.
Все честь по чести.
Покачиваясь в карете, следовавшей к правительственному учреждению, мы уточняли последние детали. Скупиться на взятки не собирались.
Масштабы и обстановка здания, в котором обосновалось правительство США, поражали – впрочем, какой реакции ещё можно было ждать от обитателей диких лесов и прерий. А вот встреча в приемной с секретарем руководителя департамента отнюдь не была приятельской. Мы смотрели на него, а он на нас, не проявляя никакой попытки соблюсти подобающую моменту вежливость. Мне кажется, даже возник антагонизм, который часто превращается в ненависть.
- Какой вопрос у вас к главе департамента? – спросил секретарь, лысый, нервный и на вид не очень приятный человек лет тридцати.
Мэри озвучила. Тот записал и назвал дату приема – полтора месяца спустя от сегодняшнего числа. Ого!
Вмешался я, влюбленный богач:
- А вот если бы вы сегодня устроили нам эту встречу, то стали богаче на сотню долларов.
- Нет. У главы департамента на прием запись – я не могу её нарушить.
- Даже за двести баксов?!
Секретарь заметно напрягся.
Мне бы взглянуть ему в глаза, и вопрос был решен. Но они бегали-бегали туда-сюда… неприятный тип! Черт возьми!
- Ну, хорошо – триста, так триста! Люблю людей, знающих себе цену…
Трудно сказать, до чего мы договорились, если бы не Мэри с самым прелестным и самым печальным видом, какой я когда-либо у неё видел. Её загорелое лицо красиво оттенялось белизной нового платья, и нежный здоровый румянец щек казался отражением розового шарфа, повязанного вокруг шеи. Но наиболее сильное впечатление производили глаза – до боли сердечной грустные.
- Дорогой, - сказала она, ко мне обращаясь, - не время сейчас торговаться. Каждый день в резервации умирает ребенок – мне тетя писала. Дай господину тысячу долларов и покончим с вопросом о дне визита.
От её слов и вида секретарь вздрогнул, замер и взглянул на меня:
- Сэр, принимается только наличность.
Доставая пачку купюр из кармана сюртука, я вдруг понял, что мздоимство – это не прихоть секретаря, а изворотливость самого руководителя департамента. И не стал лопушить несговорчивого. А была мысль – силой гипноза взять чиновника в оборот и убедить, что подаваемая сотня, не что иное как купюра достоинством в сто тысяч баксов.
- Хорошо-хорошо, - сказал я Мэри, подавая секретарю деньги, - для такого дела и пять тысяч не жалко.
Чиновник манжетом рубашки вытер испарину со лба.
Рандеву с главой департамента нам назначили на три часа пополудни.
До того времени пошли прогуляться и пообедать.
Когда оказались втроем без свидетелей, Мэри остановилась, внимательно и спокойно оглядела меня с ног до головы.
- Гожусь в мужья? – с улыбкой спросил я.
- Зачем ты так много сунул секретарю? За глаза и тысячи было.
- Ты думаешь, взятки он берет для себя? Ошибаешься – для патрона.
- Ты уверен?
- Ни капельки не сомневаюсь. Как и в том, что вопрос наш уже решен.
- Ты умеешь быть щедрым, но со временем это пройдет.
- Все мы меняемся с возрастом.
Пришло время «ч».
Руководитель правительственного департамента по делам индейцев предстал перед нами… Нет, не правильно – мы втроем пред ним предстали, а он был в каком-то балахоне, похожем на судейскую мантию. Высокий мужчина лет пятидесяти – под два метра ростом. Большая голова с коротко стриженными седыми волосами слегка наклонилась на наши поклоны.
Секретарь представил:
- Господин Мару с женой и помощником по вопросу перемещения индейцев из резервации на его собственный остров, где он хочет устроить им богадельню.
Глаза старика уперлись в меня.
- Очень рад, мистер Мару, - сказал он тихим приличным голосом, таким неожиданным при его наружности. – Обоснуйте мне вашу цель. В чем ваша выгода?
- Прихоть жены, сэр – ничего более. Мать её была индианка. Она хочет спасти оставшихся родственников. В резервации свирепствует эпидемия.
- А вы доктор? – обратил свой взор высокий чиновник на Ганса Кугеля.
- Нет, сэр, учитель, - подтвердил нашу легенду банковский клерк.
Глава департамента снова ко мне:
- Вы представляете во сколько обходится государству содержание одной резервации?
- Если на иждивении. Но мы хотим их пристроить к бизнесу.
- И в чем этот бизнес заключается?
- Переправа, сэр. Я хочу построить паромную переправу в низовьях реки Миссисипи.
- Думаете, окупятся расходы?
- Думаю, с лихвой, сэр. И не более чем за три года.
- Индейцы будут тянуть канат?
- Никак нет, сэр. Они будут обслуживать механизмы. А тяговое усилие будут создавать течение реки и водяное колесо наподобие мельничного.
- Хитро. Но краснокожие и механизмы – не совместимы…
- Обучим, сэр.
- Какую резервацию вы облюбовали?
- «Красное озеро» в Миннесоте.
- И что за народ там живет?
- Чиппева. Моя жена родом из тех мест.
- Это где-то у истоков Миссисипи? – чиновник поднялся и подошел к большой карте Северной Америки на стене. - Ага, вижу…
Потом вернулся за стол:
- Вам солдаты будут нужны?
- В богадельню-то, сэр?
- А без них краснокожие разбегутся.
- Бегут от голода, эпидемий… Кто ж из рая-то побежит?
- Рай-то раем, но мы будем наблюдать за вами.
- Да, конечно, сэр – милости просим.
- В пути вас будут сопровождать солдаты.
- Как скажите.
- Бумаги будут готовы завтра.
- Спасибо, сэр.
- Благородна ваша затея. Я хотел бы посмотреть что из неё получится. Паром… механизмы… Я все надеялся приучить краснокожих к животноводству. Но увы – желания у них нет возиться с навозом, а для вольных пастбищ скотоводства земли не хватает…
Он еще долго говорил о своих мечтах мягким вкрадчивым голосом.
Я почувствовал облегчение, когда аудиенция закончилась.
Вечером мы отметили наш успех в департаменте по делам индейцев. Чук и Гек отказались идти в ресторан, а Мэри оставлять Юли одну. Поэтому и накрыли стол в нашем номере.
А ночью несмотря на усталость и выпитое спиртное, я долго не мог уснуть. Слишком много мыслей в голове шевелилось, и непривычная окружающая обстановка не располагала к покою. В номере было душно. Дик храпел, завалившись одетым спать. Ганс посапывал, завернувшись в простыню.
Присев на край койки, я набил табаком трубку и отправился на балкон.
Была уже полночь. Луна ещё не взошла, но небо уже отливало синеватым сиянием, в котором все окружающие строения принимали фантастическую форму. Воздух был наполнен городскими запахами. Изредка спокойствие ночи нарушали стук колес экипажей по булыжникам мостовой и цокот копыт.
Опустившись в кресло-качалку, я курил и раздумывал. И, как ни странно, мысли неизменно возвращались к прелестному образу Мэри. Может быть, ей поручить заботу о краснокожих из резервации (таки соплеменники) а самому заняться паромной переправой (настоящим мужским делом)?
Выкурив трубку, я не покинул кресло-качалку – сон придет, и здесь можно выспаться: теплая ночь позволяет.
Мое внимание привлекло светящееся окно в доме напротив отеля. Кто-то раздернул его шторы и поднял застекленную раму. Я увидел двух мужчин и явственно услышал их негромкий разговор.
- Следил от банка за ним до самого отеля. А потом расспросил Джима. Он говорит – их тут целая кампания остановилась. Два краснокожих в конюшне с фургоном – в повозке какой-то груз стерегут. В номерах живут три мужика и баба с девчонкой.
- Куда направляются, не узнал?
- Нет.
- Продолжай следить.
- Мне кажется, один из троих не дурак выпить. Может, стоит к нему подкатить? Не подкинешь наличку? Я бы попробовал в бар пригласить – может, что и разнюхал…
- Не твое дело рассуждать. Слушай, что я говорю и исполняй. А сейчас свари кофе.
Мужчины отошли от окна, оставив его открытым.
Я понял, что разговор идет о нас и уж тем более расхотел уходить с балкона.
Длительное время у открытого окна никто не появлялся, и мне вновь захотелось курить. Уже трубку набил и раздумывал, как зажечь спичку, чтобы меня никто не увидел, но не суждено было прикурить. В конце улицы раздался топот копыт, а потом показались два всадника.
Они остановились у интересного мне окна и в течение нескольких минут оглядывались по сторонам. Я напрягал зрение, стараясь различить их лица, но темнота мешала.
Потом они постучали.
Минуту спустя в окно высунулся один из двух уже известных мне типов – тот, кто давал указания второму. Он поприветствовал приехавших – те его.
- Кофе пить будете?
- Мы на минутку. Есть новости для Свирепого?
- Клиенты здесь – их пятеро, и с ними две бабы. У них фургон с грузом. Мы следим. Как тронутся, сообщим. Вы на ферме Одноглазого Билла?
- Ну а где же ещё?
- Мало ли…
- Когда из города выедут и определятся с направлением, один из вас пусть прискачет на ферму, другой продолжает следить и при изменении направления оставляет в том месте метки. Понятно?
Появился в окне второй наблюдатель.
- Я спрашиваю – понятно вам?
- Да все ясно, Джек – не упустим.
- А если упустите, Свирепый с вас шкуру спустит.
- Вы так и не слезете с седел?
- Некогда. Но если кофе готов, подавай прямо в окно.
И вот тогда я увидел, что один из всадников в черной маске. Ну, Зорро, блин! Впрочем, кофе выпить она ему не мешала.
Что же они затевают? Напасть на нас на большой дороге? Ради чего? Груза фургона? Денег, которые я снял с текущего счета в банке? Но вряд ли они знают сумму налички в моем кармане. И об оружии ничего не было сказано. Чем же мы им так приглянулись?
Между тем, всадники уехали, и за нами следящие больше не трепались у окна.
Надо действовать! План созрел в моей голове.
Тихо покинул балкон и комнату, спустился вниз и мимо спящего за стойкой дежурного администратора прошел через служебную дверь во двор отеля, где размещались подсобные помещения – конюшня, склад и сарай для инвентаря – огороженные одним забором.
Разбой первым учуял меня и радостно бросился навстречу. Пока я учтиво трепал его холку, появились индейцы без капельки сна в глазах, но с оружием в руках.
- Есть дело, - тихо сказал я. – Разбой пусть пока фургон охраняет, а вы оставьте винчестеры, но возьмите веревки и выбирайтесь из двора через забор. Буду ждать вас у парадного входа.
Мы снова встретились на другой стороне отеля. Указал им на все ещё открытое окно:
- Там два джентльмена ждут вас и очень хотят, чтобы их оглушили, связали, а потом допросили. Две первых задачи ваши, на последнюю зовите меня.
Кивнув в знак согласия, краснокожие бесшумно пересекли улицу и, как к себе домой, шмыгнули в окно.
Некоторое время была тишина – а я ждал шума борьбы. Потом в окне показался Гек и махнул мне рукой, приглашая.
Картина маслом предстала в комнате – оба шпика, спеленатые по рукам и ногам, с кляпами во ртах лежали на полу плечом к плечу.
- Узнаете меня? – представился я.
Никакой реакции.
Я наклонился к лицу старшего и поймал его взгляд полный ненависти. Ну, это мы сейчас исправим. Взяв рассудок его под контроль, вытащил кляп изо рта.
- Я хочу с вами поговорить, джентльмены. Если будете искренни, жизнь гарантирую. Если начнете запираться, буду пытать, а потом удушу. Я понятен? Скажи «да», - скомандовал я.
- Да, - прохрипел люто ненавидящий меня человек.
- Тогда приступим к признаниям, - улыбнулся я. – Кто вы и с какой целью преследуете меня?
- Мы вольные люди, но нам приказали.
- Кто?
- Один джентльмен по кличке Свирепый.
- Бандит? Главарь шайки?
- Он работает сам на себя, и много ребят ему помогают.
- Много – это сколько?
- Всегда рядом с ним человек десять. А если потребуется, соберет сто или двести…
- Внушительная сила! Как вы ещё президента терпите?
На эту шутку бандит промолчал.
- Как вы о нас пронюхали?
- Красавчик Чарли донес Свирепому, что в Вашингтон приехал джентльмен, сорящий золотом. Босс послал нас разыскать. Пит нашел, - говорун кивнул на своего приятеля с кляпом во рту.
Я подумал, Красавчик Чарли – это наверняка рыжеволосый приятель задиры Бентона. Все встало на свои места.
- Что вы хотите с нами сделать? – спросил все рассказавший бандит.
- Право не знаю, - ответил я. – Обещал в живых оставить, а теперь понимаю – чревато. Может, вы сами подскажите, как поступить с вами.
Следующие слова его прозвучали глухо и умоляюще:
- Не убивайте нас, мистер. Поверьте – мы этого не заслужили, ведь только следили и никакого зла не сотворили.
- Пока, но можете.
Я взглянул на индейцев.
В это утро ничто не указывало на близость каких-либо грозных событий. В Департаменте по делам индейцев мы, как и было обещано, получили мандат, дающий нам право на перемещение индейцев племени чиппева из резервации «Красное озеро» на остров Мэри реки Миссисипи и предписание капитану Чарльзу Гудвину, коменданту нынешнего поселения краснокожих, нас сопровождать с отрядом солдат на всем пути следования. Больше нас ничто не удерживало в столице, и мы направились на северо-запад.
Солнце с неслыханной жестокостью обрушилось на иссохшую землю, жгло высокую траву и вздымало пыль на дорогах. Даже птицы и насекомые как-то особенно жалобно распевали свои монотонные песни под аккомпанемент копыт лошадей.
Внезапно из-за поворота дороги появился бешено мчавшийся всадник. Поравнявшись с нами, он осадил лошадь. Его бледное юношеское лицо выражало испуг и отчаяние.
- Я мчусь за помощью! – крикнул он нам. – На нашу ферму напала шайка Свирепого. Они убили моего отца, сожгли дом и угнали скот… Я скачу к шерифу.
- Далеко ваша ферма, сынок? – окликнул его Райзин на козлах.
- Миль десять отсюда, - парень повернулся и махнул кнутовищем, зажатым в руке, в ту сторону, откуда скакал.
- С дороге видать?
- Только поля. Дом наш за лесом.
- Велика ли банда?
- Человек десять.
Я спросил:
- Ты знаешь ферму Одноглазого Билла?
- Кажется, да, сэр.
- Вот там и ищете банду Свирепого…
Парень ускакал по направлению к столице. А мы устроили совещание.
- Кажется, впереди нас поджидает опасность? – покачал головой Райзин. – Что будем делать?
Я взял слово:
- Думаю, нам ничего не остается, как ехать вперед. Бандиты крови напились – лежат отдыхают или угнанный скот продают. Дорога пока свободна.
- А может, вернуться и дождаться шерифа с рейнджерами или правительственных кавалеристов? – предложила Мэри, которая больше всего опасалась за девочку.
Я никому не рассказывал о ночных приключениях и считал Вашингтон не менее опасным для нас местом, чем прерия.
