Я свободен!

Свобода – это высшая ценность.

И если любовь не дает вам свободы, то это не любовь.

/Ошо/

Рано или поздно объяснение должно было случится. И оно произошло…

- Хамить – это твоя новая тактика? – спросила она. – На что ты рассчитываешь?

- Прости, я в последнее время сам не свой.

- Если будешь продолжать себя так вести, ни на какое прощение не рассчитывай. И вообще – давай заново все начнем и жить будем как соседи… как брат и сестра… как угодно, но только без хамства.

Я хмыкнул и позволил себе улыбнуться.

- Я попробую.

Вечером у камина на журнальном столике у напарницы было пиво и соленые фисташки в хрустальной пиале. Это ответ на мой самогон?

Я никак не выказал своих эмоции – пиво так пиво, а я буду употреблять настоянный на меду крепкий напиток местного производства.

Она смотрела сериал, а мне хотелось посидеть и подумать. Возвращаться в игру под названием «любовь» совсем не желал. Я получил долгожданную свободу и условия делать то, что хочется мне, без оглядки на присутствующую женщину. Не возможным, теперь казалось, терять и йоты своей независимости. Слишком дорогая цена у неё. Никакой секс, никакой семейный уют не стоили свободы жить так, как я теперь живу – когда меня, наконец-то, никто не трогал. Впервые за последние годы…

Да и чего мне не хватало? Чего искал, волочась за этой дамой? Жалкий призрак мечты под названием счастье? Хлебнув новой стервозности милых женщин, пришел к убеждению – они мне не нужны. Мне совсем не плохо одному живется. Тем более, что либидо донимает с годами все меньше и меньше – не стоило пыжиться: мол, я ещё о-го-го! Не дай Бог, согласится – как в том анекдоте…

Кроме того – если уж лучшая из лучших (на мой субъективный взгляд, конечно) не легла на сердце, то зачем же мне в хламе-то ковыряться?

Однако жизнь продолжается, и служба тоже. И мы не можем расстаться в данный момент. Ну что ж, будем соседями жить, как брат с сестрой, как…

И ситуация не была критической или срочной. Напротив – нам негде ютиться, у ней нет работы… так что до весны в любом случае придется терпеть друг друга. А терпеть я умел. Жизнь научила. Да и на условия нынешнего проживания жаловаться не приходится. А если нет экстренной необходимости, лучше не торопиться.

Поэтому мы опять сидим у камина – она смотрит на экран телевизора, я на огонь, и каждый вкушает свое пойло…

Только вот это молчание несколько напрягает. И в голове, пока ещё не очень оформившись, крутилась нехорошая мысль – как себя поведет отвергнутая мною женщина? От таких размышлений и подозрений внутри становилось зябко.

Но самогон согревал…

Зиму перемогем, а весной расстанемся – и больше никаких женщин! Жильё я найду – с жильём не проблема: уж в примаки точно не пойду. А если уж совсем одиночество достанет, то можно расслабиться – кота, например, завести. Впрочем, одиночество меня всегда прекрасно устраивало. Отсюда, наверное, и любовь к книгам о робинзонах…

- Ты не против? – голос напарницы прервал мои мысли.

- Ты о чем? – голос мой прозвучал отстраненно и безразлично.

- Поискать что-нибудь пультом.

- А сама?

- Голова уже не соображает: на что ни гляну – все мура.

Она протянула мне пульт телевизора.

Я посмотрел на неё без иронической улыбки:

- Ну, тогда футбол или хоккей – что попадет… У спутникового телевидения много каналов.

Я говорил отстраненно, почти не вникая в суть. Размышлял о своем. Раньше такого пренебрежения к этой женщине себе не позволял.

Нашел хоккей, прибавил звук…

- Так не мешает?

- Чем же он может мне помешать? – искренне удивилась она.

- Громкостью, например…

- Будет мешать, - напарница хмыкнула, - я уйду спать…

А мне безразлично – здесь она будет сидеть или в комнате своей спать. Какая, действительно, разница, что этой женщине нравится или надо? Лишь бы молчала и не мешала.

Напарница стала смотреть хоккей, вернувшись к пиву и соленым фисташкам.

Игра её развлекала. Если не сказать, что увлекла – пару раз она ко мне поворачивалась, чтобы высказать свое мнение о событиях на площадке, но вовремя останавливалась и молчала, сдерживая свои эмоции при виде каменного моего лица.

Я же смотрел хоккей мужественно и молча, не давая воли спортивным страстям.

А вообще, странный это был вечер. Мы почему-то засиделись до позднего поздна – то ли хоккей так увлек, то ли другая причина была: ни я, ни она не спешили в свои светелки. Мы молча сидели в кампании друг друга, не мешая думать каждому о своем.

И даже ушли, можно сказать, вместе – она на кухню, помыть бокал, я к себе в спальню, прихватив пластиковую бутылочку медовухи.

Совсем другой вечер. И пустых разговоров она солидарно избегала.

Всегда бы так!

А с ней, оказывается, комфортно молчать.

Но не стоит забывать о дорогих уроках увлечения, преподнесенных жизнью.

Наконец-то я снова один – в тишине своей комнаты. Может, и не придумаю ничего нового, но хоть отдохну. Но не спешил в кровать, а стоял у окна и смотрел на заснеженный пансионат – пансионат для двоих… одиночеств.

Ночью приснился кошмар – будто Шамиль со своей подружкой сошли с ума и гонялись за мной с явным намерением утолить голод. Уж я прятался-прятался – все бесполезно: эти оборотни сквозь двери проходили, и стены им не преграда. Забившись в дымоход камина, застрял… и проснулся.

Три часа – пора на ночной обход.

Встретив Шамиля, попенял за кошмар:

- Слушай, я тебя что, голодом морю – ты зачем меня хотел съесть?

Ничего не ответил верный пес, только хвостом вильнул – мол, хорош ерунду пороть, пошли на обход.

Переведя глаза дальше, увидел Белоснежку его, в нетерпении переминавшуюся с лапы на лапу.

- Ну, в дозор, так в дозор. Вперед, погранец!

Пошли, а я от ночного кошмара все никак отойти не мог – ворчал дорогой:

- Вот скажи мне, Шамиль, зачем подруга тебе? Ты учти: что женщина, что собака – все хотят стать над нами начальниками: слабый пол, он и есть слабый пол – по-другому не может. Тебе это надо? Гони её прочь, пока щенят на тебя не повесила – того и гляди папашей сделает. Их ведь не убедишь… А еще они любят истерить. Твоя-то, тоже слышал, как воет.

Шамиль в ответ фыркнул.

Я покосился на него и продолжил:

- Ни черта ты не понимаешь, псина дремучая. ЗАГСов для вас не предусмотрено – живи да радуйся. Трахнул и прогнал прочь – привязывать себя не давай: потом настрадаешься.

После прогулки по аллеям жизнь стала казаться веселей. Да и мозг активней взялся за свою непосредственную функцию. Даже хотел сесть за компьютер, хотя дал себе слово жить по-новому – никаких ночных бдений кроме дозора…

Спать не хотелось – полежу в темноте и за жизнь подумаю.

Конечно, напарница моя – баба видная: не поспоришь. Но все равно баба!

Что я знаю о ней? В чем подозреваю? Или по своей параноидальной влюбчивости втюрился как обычно, без задних ног. И вообще – я привязчив. Вот тоже напасть – другой вечером трахнул, утром не вспомнил, а у меня ответственность появляется за того, кого поимел… Черт бы её побрал!

Блин! Ночь на исходе – сна ни в одном глазу. Терпеть звенящую тишину больше не было сил. Слишком много можно услышать в ней того, о чем не хотелось и вспоминать.

Поднялся, включил компьютер, нашел Кипелова, запустил. Пространство комнаты заполнила музыка и слова песни:

Надо мною - тишина,
Небо полное дождя,
Дождь проходит сквозь меня,
Но боли больше нет.
Под холодный шепот звезд
Мы сожгли последний мост,
И все в бездну сорвалось.
Свободным стану я
От зла и от добра,
Моя душа была на лезвии ножа…

После завтрака и утреннего обхода сел за компьютер. У меня два собственных сайта и на них всегда найдется работа – например, проталкивать в соцсетях их темы. За повесть я сажусь после адмиральского часа. И вот…

В дверь постучали. Конечно же, не Шамиль.

- За продуктами в магазин пойду. Тебе что-нибудь прикупить?

- Зачем же ходить? – такси вызови.

- Обратно – конечно, если зять занят. Так будет заказ?   

- Купи медовухи и кириешек.       

- Много?   

- Сколько не жалко.    

Напарница прищурилась и на миг будто задумалась, считая, потом усмехнулась:

- Не сопьешься?

- Тебе что за дело?

- До весны, к сожалению, дело у нас с тобой одно общее.

- Это понятно, но будь спокойна – я не раз бывал в стрессовых ситуациях и, как видишь, не спился.

- А у тебя стресс? Отчего?

Уй, как мне хотелось громко крикнуть – ОТ ТЕБЯ! И послать её к черту! Но сдержался и, улыбнувшись, сказал:

- Должно быть после ангины. Просто из рук все валится… такое состояние.

Напарница улыбнулась – ладно, что не рассмеялась. Конечно, ни в какие мои болезни она не верит. По-прежнему думает, что я, изменив свою тактику, пытаюсь сломить её холодностью. Известно давно – не мытьем, так катаньем, мужчина своего добивается.

Ладно – наверное, подумала моя напарница – в конце концов, каждый человек имеет право добиваться своего счастья, как разумеет. И она тоже имеет право жить, как хочет. В этом вопросе сошлись коса с камнем…

- Будут тебе кириешки и медовуха в разумных пределах – из расчета: половина бутылочки на сутки.

Мне и трети хватит – хотел сказать, но промолчал.

И она ушла. А может, уехала…

Вернулась ближе к ужину. Сунув покупки в холодильник и критически осмотрев кухню, поднялась в мою комнату.

- Ты не обедал? Спускайся – сейчас пельменей сварю.

За пельменями, с невинной улыбкой:

- Кстати, ты давно мне не говорил комплиментов – например, что я потрясающая женщина.

Амплитуда настроения у моей напарницы зашкаливает в позитив – должно быть, внуков повидала.

- Сказать прямо сейчас, когда ты в тапочках и халате? – уточнил я и промолвил. – Ты потрясающе выглядишь.

Она улыбнулась медленно и искушающее.

- Я плохо смотрюсь?

- С медовухой потянет.

- Тогда, в чем проблема?

- А кто сказал, что проблема есть? – удивился я. – Меня все устраивает.

И не смотря на это, что-то закружилось в пространстве кухни, где мы обедали. Натянулось звенящим напряжением между нами – мужчиной и женщиной, не желавших друг друга.

Обстановку разрядила моя напарница, весело рассмеявшись:

- Я передумала. Сколько у тебя в заначке? Какую сумму ты готов выложить за меня?

Усмехнувшись, съязвил:

- Все зависит от того, на что ты готова.

- А на что тебя тянет? – спросила она, хитро глядя из-под ресниц.

- Ты хочешь, чтобы я тебя поимел?

- Я хочу денег – ведь скоро расстанемся и другой возможности тебя раскрутить мне вряд ли представится, - сказала она с веселой улыбкой, оборачивая диалог в шутку.

Но я не проникся её настроением.

Вот стерва! Ей мало моей зарплаты. Баба есть баба…

Я промолчал. Она не смогла.

- Желание женщины – закон! Ты не забыл?

- Так может, бесплатно – раз есть желание?

Напарница улыбнулась мне настолько спокойно и безмятежно, что я сразу же понял – никакого желания у неё нет.

Мне это не понравилось. У меня, признаться, влечение к женщине колыхнулось.

Закипел в душе Кипелов:      

Я бы мог с тобою быть,
Я бы мог про все забыть,
Я бы мог тебя любить,
Но это лишь игра.
В шуме ветра за спиной
Я забуду голос твой,
И о той любви земной,
Что нас сжигала в прах,
И я сходил с ума...
В моей душе нет больше места для тебя!

Последнее слово осталось за ней. Она умела дожидаться подходящего момента, чтобы ответить так, что последнее слово оставалось именно за ней. Я уж не помню, что она сказала, но мне оставалось лишь придушенно промолчать.

А потом ушла с полной уверенностью в себе и достоинством, стоящим королевы.

Я же предполагал, что с напарницей моей трудно будет соскучиться, и то, что произошло – не последняя фортель в её репертуаре.

На кой черт мне сдалась эта женщина сейчас, когда любви нет и следа, совсем не понимаю. Секса вроде бы тоже не хочется. Так зачем она мне?

Пансионат охранять? Да мне безразницы теперь – будь ты хоть бабкой с ружьем из фильма «Операции «Ы»». Пикироваться от скуки? Впрочем, молчать вовремя она тоже умела – этого не отнять.

Что можно сказать об итоге этого инцидента с её предложением секса за деньги? Шутливый намек – мол, ты рано отступил: не все ещё потеряно для тебя. Пусть будет так, но время её действительно ушло – и тело мое не вибрирует больше. Как ей дать это понять без хамства и пикировки?

Судя по её хитрым глазам и словам, она не хочет это признать. Упорная в своих решениях женщина. И не очень-то мне понятная – и когда отвергала мои ухаживания, и теперь, навязываясь сама. Интересно, однако, девки пляшут…

Впрочем, спешить нам некуда, и время покажет – кто есть ху.

М-да… Пристрастия наши изменились. Она пьет пиво с фисташками у камина, я похрустывания кириешками, запиваю «медовухой». И что тут скрывать – чувство комфорта вернулось ко мне…

Но возвращаясь к проблеме наших отношений, я изо всех сил старался ей показать, что охладел и не стремлюсь к ней. А она над этим размышляла…

Забавная, хоть и глупая игра. И чреватая.

Пришло время её прекращать. Но как?

Я подмечал – ей уже не всегда удавалась легкая поступь выпускницы балетной школы; и держать спину гордо выпрямленной, являя неприступный и отстраненный вид. Прежняя спесь (?) её прохудилась…

Видимо, она не понимала, что случилось со мной – как можно задавить либидо сразу и только волей. А ещё напарница моя не знала, что делать с тем, чего она не понимает. И меньше всего желала выйти за границы личной зоны комфорта. В её разуме забилась тревожная мысль – может, я с ума сошел от неразделенной любви? Она готова уступить себя прямо сейчас, но моя холодность не позволяла и этого. Она готова заплакать, но слезы женщин возбуждают в мужчинах лишь жалость…

Вот прямо сейчас в её взгляде мелькнул призыв – ты хочешь меня? встань и возьми! я разделю с тобой удовольствие…

А я встал и зевнул:

- Спать пойду.

Она осталась одна. И, кажется, с трудом подавила стон…

Следующий день мы оба молчали – будто затишье перед боем.

Думаю, она размышляла – мужики это большие дети, готовые на что угодно, лишь бы доказать, что их член круче и больше другого. Они подвешены за него, как муха на паутинке. И этот не лучше (то есть я). Только что-то случилось с ним. Что? – не понятно. Или он (в смысле, я) настолько непредсказуем, или она ошиблась (во мне).

Как же ей дать понять, что мной управляет разум, а не инстинкты? Однако в нашей ситуации это поздно и бесполезно – пусть разбирается сама. Мне она безразлична.

Впрочем, жду дальнейших действий. 

И знаете что – чем дальше, тем больше меня тянет рассмеяться над ситуацией. Отчего-то все выходки моей напарницы приводили к такому результату. Хотя, любой другой на моем месте непременно воспользовался ситуацией. Весь её расчет именно на это. Только никак не поймет она – страсть ушла и я свободен!

До весны ещё далеко. А когда придет, посмотрим – кто что скажет при расставании.

Если говорить о себе – зиму я переживу, с проблемой любви уже справился… да ещё повесть напишу. Словом, удачно всё! 

А напарница… Может быть поблагодарит за то, что я хотел, но не сделал с ней. Похоже, мы оба относимся к категории людей, для которых секс не забава и приятное развлечение, а ответственность перед партнером.

Такое вот противоречие – которое не объяснить, не понять.

В феврале начались метели…

- Как дела? – вежливо поинтересовалась напарница, когда я вошел в коттедж.

- Снежная суматоха. На небе солнце светит, а он движется от ветра и все заметает – да так скрепляет, что не сразу пробьешься. Сил уже просто нет…

- И оно тебе надо? Сиди дома в тепле: весна придет – все растает.

- Хозяин приедет, а дорога к пансионату не чищена – не пробьется. Да и дорожки для дозорных обходов тоже надо проторить.

- Шамиль пусть протаптывает, - с улыбкой она пошутила.

Я ничуть не сомневался, что ей плевать на дорогу с дорожками – просто общения хочется. И поэтому подсказал:

- Или зять твой приедет… или такси… тоже ведь не пробьются.

Она подтвердила важность моего занятия кивком головы.

Потом спросила:

- Ты не скучаешь по ребятишкам? Говорил как-то – родными стали…

Ага. Это точно – роднее некуда.

- С ними довольно забавно: они умеют смешить, - я равнодушно пожал плечами.

Может быть, с упреком ко мне она выдала:

- С ними, по крайней мере, неразрешимых разногласий не бывает.

Так. Вот и добрались до самого интересного.

- Ты по поводу наших с тобой отношений?

Напарница медленно и глубоко вздохнула – как перед прыжком в ледяную воду.

В том, что следующие её слова мне не понравятся, я ни грамма не сомневался.

- Ты изменился после Нового Года очень здорово. Если бы мы были близки, я бы подумала – поматросил и бросил. Но ничего подобного не было, а ты стал совершенно чужим. В чем причина? – сломала голову...

Я ничего не ответил, молча пил чай.

- Мы могли остаться друзьями, если бы ты мне все объяснил.

- Я не враг тебе и сейчас. К чему воду толочь?

- Если друг, прошу тебя – проведи со мной одну ночь, - она сказала это очень спокойно, глядя в мои глаза.

Нутро мое заметалось от паники – прощай свобода?! Напарница снова берет надо мною верх?

- Когда?

- Сегодня.

- Зачем тебе это надо?

И дураку ясно, что это последняя соломинка утопающего, но я таки спросил.

- Память о тебе останется. Очень надеюсь, что когда-нибудь ты станешь знаменитым писателем, и я буду гордиться нашей близостью.

Я сидел с застывшей маской на лице. Как-то не видел себя в роли Милого Друга от Мопассана.

- Тебе будет приятно лечь в постель с человеком, который к тебе равнодушен?

- Но ведь любил же! – она почти вскричала в отчаянии.

Я ответил совсем по-хамски:

- Мужики о такой ситуации говорят прямо – перестоял.

Она глубоко вздохнула и наполнила свою чашку чаем.

- Ты не дашь мне шанса?

Мерзкая ситуация! Я ощутил, как горлу подкатывает горький ком. Вся моя выдержка трещит по швам. А вместе с ней – собранность и отстраненность.

Резко поднялся из-за стола и стремительным шагом пересек кухню, пытаясь хоть как-то перенаправить бурлящий поток нахлынувших эмоций в движения. Остановился у окна. Застыв перед ним, совершенно не видя прекрасной картины, как ели сбрасывают с ветвей зимний груз, качаясь под ветром – и он устремляется вверх, кружась и танцуя.

Пытался удержать над собой контроль, трещащий по швам. А он грозил вот-вот рассыпаться в прах. Но этого нельзя было допустить никоим образом. Мне надо обязательно в одиночество – выплеснуть все эмоции, себя успокоив, и обдумать ситуацию. Сейчас надо сдержаться…

- Если для тебя это так важно… - начал я и осекся: воздуху не хватило…

Когда справился, спросил, продолжая смотреть в окно:

- Я могу отказать тебе в этой просьбе?

- Я сейчас прошу тебя не как мужчину, а как друга, с которым разделила кров и хлеб. Когда ты меня попросил переехать сюда, разве я отказала? 

- Ты никогда не отпустишь меня, да? – хрипло и с паузами проговорил я. 

- Ты будешь свободен завтра же утром, Анатолий… А сегодня будь моим!

Я не поверил ни одному её слову. А что ей взбредет завтра в голову? А вдруг ей понравится эта ночь? А вдруг мне? И где тут свобода? В её постели?

Я закрыл глаза и плотно-плотно сжал веки.

Так мучительно дошел до неё (говорю о свободе) – через столько обид и унижений. Я хотел навсегда развязаться с бабами. И вот на тебе… Нет, не отпустит она меня никогда!

А может, ей нужны мои деньги – ведь я предлагал ей свою заначку. Распалилась дама… Это вернее всего. И нет никакого другого влечения!

Мне нельзя ни в коем случае сейчас сорваться – надо все перетерпеть. Вот только расслабившись за последний месяц, лишь самую малость попробовав другого, нового и непривычного ощущения вседозволенности и безнаказанности, так сложно сейчас сдержаться. Чувство свободы искушает. Как теперь вернуть привычную отрешенность и самоконтроль?

- Анатолий? – она словно читала мои мысли, проносящиеся в голове.

Она не интересовалась и не спрашивала моего мнения. Сейчас был не тот момент. В силу природной расстановки вещей я, как мужчина, не мог и не смел ей отказать. Не имел на это право.

Понимая, что делаю ошибку, не справившись со своими чувствами, заявил, проклиная себя и свой язык:

- Ненавижу тебя!

За моей спиной женщина резко и шумно выдохнула.

Ушла, сказав, как приказав:

- Одну только ночь. Я буду ждать.

Дурак! Ой, дурак, так и не научившийся избавляться от эмоций! Что же я натворил!

Как же я себя ненавидел. Наверное, больше, чем её.

И побрел в свою комнату, почти не ощущая своих конечностей – словно все тело вдруг стало ватным. По пути глянул на свое отражение в зеркале. Оттуда на меня смотрели испуганные, полные ужаса и поломанных надежд глаза седого старика.

Какой же ты все-таки дурак – мысленно сказал я ему. – И слабак… Нет и не будет тебе покоя. Видно, не заслужил ты его.

В комнате снова завел Кипелова.

Надо мною - тишина,
         Небо полное огня,
         Свет проходит сквозь меня,
         И я свободен вновь.
         Я свободен от любви,
         От вражды и от молвы,
         От предсказанной судьбы
         И от земных оков,
         От зла и от добра...
         В моей душе нет больше места для тебя!

Лежал и проклинал себя. Хотел любви, добивался её, так получи – пришли счета! Влип моряк-пограничник? Теперь держись!

Мысль о прежней службе будто бы поддержала. Я гордо расправил плечи – где наша не пропадала? Где и кто нас только не имел? Пусть теперь баба оттрахает. Я сильный. Я это вынесу и не сдамся.

Хрипло и горько рассмеявшись, поднялся и сел за компьютер – писать, надо писать детям орлиного племени… ну, и так далее: все как у Добронравова.

Проведя день в распорядке принятого режима, вечером у камина я выглядел достаточно невредимым. Пришел к выводу – нет смысла чему-нибудь упираться: что один человек намудрил, то второй вряд ли размудрит. Другими словами: ей надо – пусть и старается. Не встанет – не моя вина, а её беда: не хрен было шесть лет упираться.

Так что чувствовал себя почти свободно. Но, учитывая обстоятельство, само собой.

Она поджидала меня, накрыв столик у камина – кроме обычного, были водка и бутерброды.

Я пришел вполне подготовленный. Я снова был тем, кем себя сделал за месяц свободы и независимости – чувствовал силу и уверенность.

И достаточно хорошо представлял себе, что меня ждет. Это будет не просто секс, а с моральными истязаниями. Она будет стремиться сломать меня – снова превратить в раба своих желаний её тела. И, наверное, от понимания того, что мне предстоит, в душе появилось еще одно чувство, кроме отстраненности и самоконтроля.

Я еще не был уверен, но подозрение, что предстоящее слишком тяжело вынести, рождало во мне не только ненависть ко всем женщинам, но и желание им мстить. Впервые серьезно задумался над вопросом о действенном способе мести прекрасному полу за их стремление превращать нас в рабов.

Только задумался – решения ещё нет…

На едва слышимый звук моих шагов по ковру она повернула голову, сидя в кресле. Её взгляд неуклонно двигался мне навстречу. Но я отвел глаза, и взгляды не пересеклись. Что при этом она подумала, я и знать не желал. Даже думать не собирался…  

Опустившись на мягкое кресло, обратил внимание на сервировку столика.

Увидев водку и бутерброды, ухмыльнулся:

- У нас праздник?

- Хочу с тобой выпить, чокнувшись.

Хорошо. Меня это устраивало.

Разлил водку по рюмкам. Чокнувшись, выпили. Взяли по бутерброду.

Я откинулся на спинку кресла.

По пищеводу прокатилась горячая волна – душа откликнулась ватной опустошенностью. То, что надо! А вот мозг – словно завис. Как компьютер, который никак не выходило перезагрузить и запустить программу заново.

Ведь были же мысли… да ещё какие!.. что все женщины – душемучители.

Куда все подевалось?

Срочно требовалась перезагрузка (говорю теперь о мозге), но для этого нужно время. И, возможно, не мало. Еще нужно одиночество – я ведь не Наполеон, чтобы семь дел делать одновременно… 

А время шло, и от выпитой водки внутри стало тепло и горько.

Попробовал мозг отсканировать – вроде мыслишки зашевелились.

Рискнул себя так настроить – из-за баб все беды на Земле; их можно иметь, если не позволять чувствам брать над собою верх.

А толку?

Винить и злиться надо лишь на себя. Ну как можно быть таким придурочным идиотом – волочиться за бабой без всякого проку шесть бесконечных лет? Словно пацан, а не мужик, убеленный сединой.

Что за много прожитых лет мало баб повидал, что так взбеленился из-за одной?

И ведь серьезно завелся – замуж звал, любовь и верность обещал до гробовой доски…

Нет, судьбу не обманешь. Черта с два!

Вечно она проходила мимо меня в своем наряде, закрытом до горла. Неприступная и строгая, словно какая-то учительница из школы.

Недоумок! Чем же она так зацепила? Ах да, порядочностью – таких я ещё не видел.

Повелся, ухаживать начал – знаки внимания, цветы и прочее…

А она все динамит и динамит – никакого сладу с ней нет.

Но ведь баба же, а я мужик… Так хотелось узнать, добиться от неё ответа – что со мною не так?

Почему я маялся? Что творилось в моей душе? Из-за кого? – главный вопрос. Из-за женщины, которую я даже ни разу не поимел?

Или в этом все дело как раз? Самолюбие заело? Или недоступность притягивает?

Абсурд! Капец! Ни на кого я не тратил столько времени и нервов!

Врезать бы себе хорошо, чтобы мозги на место встали…

Но ведь встали же!

Я свободен теперь!

И вдруг разозлился на неё.

О чем с ней разговаривать после стольких мытарств? Зачем? Мы чужие, в принципе, люди. Да и кто она для меня?

- Вот просто ответь, удовлетвори мое любопытство, - дернула злоба меня за язык. – Что именно во мне тебе было так противно? За что ты отвергала меня много лет? Нос воротила… Что со мною не так?

Помолчав, она сказала раздумчиво:

- С тобой все так – не волнуйся. Я, во всяком случае, так думаю. Но не хочу ни с кем связывать свою судьбу.

Я ни черта не понял. Она, вообще, нормальная в последние дни?

- Не хотела или не хочешь?

- Не хотела и не хочу.

- Зачем же секс предлагаешь?

- Что, одна ночь нас так сильно привяжет?

- Меня – да. Я буду ответственен за твою судьбу.

- Для меня это хорошо или плохо?

- Не знаю.

- Я предлагаю тебе себя. Что тебе ещё надо? – устало и отрешенно спросила она.

И её изменившийся голос резанул по моим напряженным и натянутым нервам.

- Я никогда ни с одной женщиной не расставался по своей воле. Они уходили, боль оставляя, но и надежду – найду ещё лучше и буду счастлив. А после тебя в душе лишь разруха и опустошение. Я возненавидел из-за тебя всех женщин Земли и, похоже, что навсегда.

- Значит, я виновата?

Не мог физически смотреть ей в лицо и не знал, что с ней творится – голос, вроде бы, безразличный. А в глазах возможны и бешенство, и боль, и укор… слезы, вернее всего.

Мне было жалко её, жалко себя – жалко, что ничего у нас так и не вышло.

Моя выдержка билась в агонии, но ещё держалась. Я даже сам себя не узнавал, но сейчас это, черт возьми, не играло никакой роли.

Она всхлипнула.

Я промолчал.

Она спросила, ещё раз всхлипнув:

- Ты можешь просто со мной переспать – без всяких упреков и нотаций? Что ты за мужик, в конце-то концов?

Даже ругательства на ум не шли.

- Если не можешь или не хочешь, так и скажи… и уходи.

Это выход – встать и уйти. И правда, какое мне дело до неё?

Но глаза закрыл и постарался себя убедить, что сам ничего не хочу, а выполняю волю несчастной, заблудшей в своих чувствах женщины, которая волей судьбы рядом со мной. Ничего большего я пока признать не мог и не хотел.

 А рассудок подсказывал – влип ты, моряк, конкретно влип…

 И тут что-то случилось с ней – она вдруг захохотала.

Отчего? Что тут смешного? Ничего. Или она сейчас скажет – эй, простофиля с членом стоячим, я тебя развела, а ты и повелся…

Смех оборвался так же внезапно, как и накатил на неё. А ему на смену в её глазах появились обида и гнев – уже за гранью привычной морали.

- Я – мазохистка! Неужто не догадался? – заорала она. – Ненормальная извращенка, которая ловит кайф, когда её избивают…

Она посмотрела на меня с неподдельной ненавистью.

- А ты кто? Хлюпик! Интеллигентишка! Который не только руку поднять не смеет на женщину, но и голос повысить…

Громко всхлипнув, она сказала, притушив голос:

- Ну какая мы пара?

Еще раз на меня взглянув – теперь уже без яростной ненависти в глазах – она отвернулась.

- Иди спать. Я ничего от тебя не хочу.

М-да… ситуация. Если это не новый шаг комбинационной игры, то…

- Ты не хочешь попробовать секса без насилия?

- Без насилия? – она рассмеялась горько и хрипло. – Чтоб доставить тебе удовольствие? А потом… распалившись, куда мне деваться? С кем страсть утолить?

- Иди уж… - она безвольно махнула рукой.

Похоже, что не блефует.

Нахлынувшие впечатления от услышанных откровений с головой захлестывали. Я терял ощущение реальности. Сознание надрывалось, не желая этого…

К черту всё! Разверзнитесь небеса!

Невероятным усилием воли я заставил себя подняться из кресла, обошел столик и, взяв её за кисти рук, потянул к себе.

- Знаешь что, к черту секс – пойдем просто так полежим вместе, рядом… Я поглажу тебя – ты успокоишься.

- Не надо. Ступай себе. Отпусти меня и иди к себе слушать своего Кипелова…

Это она, наверное, подслушивала под моей дверью – подумал я, но её желание не исполнил, а вытянул из кресла.

Она и не сопротивлялась, позволила отвести себя в спальню и, раздев, уложить в кровать.

И я лег рядом – нянчился с ней…

А за окном февральская вьюга напевала нам за Кипелова:

Я свободен, словно птица в небесах,

Я свободен, я забыл, что значит страх.

Я свободен с диким ветром наравне,

Я свободен наяву, а не во сне!