Electron.gifgreen.gif

интернет-клуб увлеченных людей

СПАСИБО

СПАСИБО

27 Март 2024

Л. Ларкина. СПАСИБО Спасибо, милая, что иногда Меня ты навещала. Теперь не те наши года! И нас вокруг так мало!...

Матерь Мира и образ Женщины.

Матерь Мира и образ Женщины.

26 Март 2024

Матерь мира -1. Матерь Мира и образ Женщины. (по страницам писем Е.И. Рерих). «Матерь мира» и «Матерь Агни Йоги». Часть...

ПОДВЕНЕЧНАЯ

ПОДВЕНЕЧНАЯ

25 Март 2024

Л. Ларкина. ПОДВЕНЕЧНАЯ Золотым кулоном Месяц над рекой. Соловей знакомый, Про любовь мне спой! Слушать я готова: Песенку твою. Завтра...

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема  « Сердце»

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема « Сердце»

24 Март 2024

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема « Сердце». Часть первая.« Сердце! Тебе не хочется покоя…» От составителя. Сердце человека… В астрологии...

Игра «Биржа»

Игра «Биржа»

23 Март 2024

Внимание! Размещена новая таблица котировок. Что наша жизнь - игра,Добро и зло, одни мечты.Труд, честность, сказки для бабья,Кто прав, кто...

ВЕЧЕРОМ

ВЕЧЕРОМ

22 Март 2024

Л. Ларкина. ВЕЧЕРОМ Веял ветер встречный, Дождик моросил, Про огонь сердечный Милый говорил. Пел закат усталый: Баюшки-баю! Тяжелели травы, Кланяясь...

Николай Гоголь: « Какое же будешь ты, моё будущее?»

Николай Гоголь: « Какое же будешь ты, моё будущее?»

21 Март 2024

Николай Гоголь: « Какое же будешь ты, моё будущее?». 1 апреля 2024 года великому писателю исполняется 215 лет. «Мне ли...

 

 

 

А. Агарков.

Мизантропия, как она есть

Маразм крепчал. Склероз сопротивлялся.
/Л. Либкинд/

Итак, что же случилось у нас с Тамарой, что мы совсем перестали общаться? Что такого произошло, что я на дух перестал переносить женщину, которую когда-то любил? Впрочем, это дела давних дней, канувших в прошлое – я про любовь сейчас говорю. Женщину, которая подарила мне замечательную дочь. А вот этого у неё уже никто никогда не отнимет.

Так послушайте, как Великие Часы Судьбы отстучали нашим отношениям с Тамарой Борисовной последние минуты. Время разумных и мудрых речей, типа: возлюби ближнего, как себя самого, закончилось навсегда – осталась одна неприязнь: мы с Томой открыли свои забрала. Я сам нанес сокрушительный удар, заявив бывшей жене: «Больше ты для меня не существуешь!», и языком моим, мне казалось тогда, управляло само провидение и чувство высшей справедливости. Довольно с меня её мизантропических выходок. Прочь скорее бежать и от неё и от ответственности за всё то, что она вытворяет и ещё натворит, ненавидя род людской – это стало непреодолимой потребностью моего разума, души и сердца.

Ну, так вот… После смерти отца сложилась у нас традиция – мама, я и сестра с мужем в Родительский День посещали его могилу. А уж на Троицу (тоже ведь повод помянуть усопших) мы отправлялись в Петровку, где на кладбище захоронено бессчетное множество нашей родни – бабушка с дедушкой по материнской линии, тетки и дядьки с обеих сторон. Как правило, в эти поездки я брал с собой Анастасию. Девочка она милая и контактная – петровские родственники её прекрасно воспринимали.

Петровка – село большое, богатое, чистое. Оно расположено в центре долины, окруженной лесами. В самом селе имеется озеро – щелочное и безрыбное. Петровчане живут в своих домах или двухквартирных коттеджах с приусадебными участками. Все приветливы, искренни, а добрые пожелания их всегда сбываются. Малая родина моих родителей всегда мне казалась оазисом спокойной, счастливой жизни, и я ещё в детстве мечтал когда-нибудь сюда переехать.

Порой у людей бывают очень забавные представления о земном рае – то есть о месте наибольшего счастья. В моем воображении с раннего детства существовал уютный домик в зарослях сирени – всё как у дедушки с бабушкой – и хозяйство: огород, корова, овцы, куры… Только я не стану убивать животных и питаться их мясом – мы будем жить дружной семьей, обрабатывать землю, собирать урожай… Ну чем не Рай?

Но главная достопримечательность села – конечно же, церковь апостолов Петра и Павла. Хотя мой родственник и петровский лесничий Михаил Дегтянников называет её просто звонницей и считает, что она построена на пересечении торговых путей – звук колокола, далеко разносящийся по округе, служил ориентиром путникам и негоциантам. Путь сюда я всегда считал светлым и находящимся под счастливой звездой. Сны в Петровке – а я здесь не раз бывал и, естественно, ночевал – имеют силу Божественного прорицания.

После смерти мамы мы с сестрой решили продолжить сложившуюся традицию. А когда собрались в Петровку, я на свободное место в машине пригласил Тамару Борисовну. Видно, в недобрый час! И сразу же солнечный день потускнел.

Людмила, увидев сноху в салоне автомобиля, помрачнела. В нагнетание неприязни в атмосферу общения сложившегося коллектива приложил руку и зять Владимир Андреевич, отключивший магнитофон, где крутилась кассета, поставленная Анастасией. Отключил с лицом лемура сердитого и комментарием: «Чушь собачья». После этого все угрюмо молчали до самого кладбища. Наш коллектив, собравшийся в Троицу посетить Петровку, теперь состоял из угнетенных чем-то людей. Овладевшая всеми печаль мне непонятна. Будто все чего-то ждут и чего-то боятся. Даже Настенька, всегда задорная, стала тихая, как мышонок, и скромная, как овца.

Когда был жив отец, посещали мы петровский погост и в Родительский День. Тогда нас встречал здесь галочий грай: тьма-тьмущая птиц носилась над нами – теперь они все в заботах родительских и не сбиваются в стаи орущих бездельников. Сейчас осино-березовый колок, где разместилось петровское кладбище, небывало спокоен.

Прохлада и необычного вкуса воздух просто клубятся в нём, наполняя ароматом лёгкие и благодатью душу. Кажется, они проникают даже в наш мозг и задают особый настрой. В этом мире усопших стираются все события, и жизнь утрачивает черты действительности. Обелиски, пирамидки, кресты с карточками и без них как бы напоминают пришедшим, что жизнью надо дорожить и уметь пользоваться, не растрачивая понапрасну отпущенных дней. Уничтожающая мощь времени все сметает на своем пути, не щадит никого из людей и ничего в людской памяти. Давние события, которые некогда потрясали всё здешнее население, удивительно быстро исчезают в волнах забвения. 

По дороге сюда мы почти не общались, а на кладбище вообще пропала всякая охота разговаривать – иссякла сама собой. Мы побывали на всех нам известных могилах и убедились, что последние пристанища родственников по материнской линии обихожены благодаря стараниям четы Дегтянниковых. А вот захоронения отцовых сестер и его матери запущены, заросли травой. Решив с сестрой, что это проблемы прямых наследников – ведь есть же у них в потомках дети и внуки – мы и там отметились конфетками с пряниками. А на могиле бабушки Наташи (матери папы) прибрались, как смогли. Людмила помнит бабулю, я же родился в день её смерти.

Когда бываю на кладбищах, всегда хочу проникнуться ощущениями мертвых. Присматриваюсь к фотографиям, читаю надписи. Хочу почувствовать их ужас перед смертью. Не получается – слишком крепко сидит во мне живой человек, который не видит на погосте ни радости бытия, ни (что хуже) страха смерти. Не могу наладить общения с обитателями Того Света – на это не хватает фантазии. Вспоминаю всех умерших (кого знал, конечно), и они представляются мне смирными, тихими, может быть даже страдающими и голодными, но только не страшными. А вот Людмила и Настенька боятся покойников.

Гораздо интереснее мертвых живые люди в Петровке. Мой двоюродный зять лесничий Михаил Дегтянников – поэт и романтик. У него ухоженная бородка, мягкая улыбка и открытый взгляд. Мы с детства знакомы, и Миша тогда уже был мечтателем. Его чаяния, пожалуй, очень причудливые, самые неожиданные, и на ум приходит странное сопоставление: уроженец и житель села мечтает о жизни ещё более примитивной – о первобытной идиллии. Всевластный лес, которым Дегтянников живет, буквально околдовал его с юных лет, и до сей поры он считает в душе: рощи и чащи великолепны и необычайно выразительны в своей дикой красе – они с жадностью поглощают все мысли и чувства.

Постоянное пребывание в лесу, среди деревьев, отразилось на характере петровского лесничего – выработало в нем не только физическую крепость, но также необычайное равновесие духа, придало его поступкам медлительность, а рассуждениям простоту. И при этом Михаил отнюдь не нелюдим. Он строг, но спокоен и приятной беседы никогда не испортит. Он начитан, обладает ясным умом. Быстрые искорки в его глазах вспыхивают не без причины. Он приобрел обширные знания не только в Уральском лесотехническом институте, но и непосредственно на работе. Знания эти не укрывает под спудом. Весьма разговорчив, но не назойлив. Отличается редкой у таких рассказчиков чертой – знает, когда умолкнуть.

Лес – его верный друг. Он знает все о своём хозяйстве, а деревья в ответ ему улыбаются. От них у петровского лесничего мудрость размеренных движений – он никогда никуда не торопится и всегда успевает вовремя. И жена ему досталась подстать.

 После кладбища мы поехали в дом Дегтянниковых – повидаться, отметить Троицу, поделиться последними новостями. Хозяев застали на широком и чистом дворе. Увидев Тамару, Нина сразу нахмурилась, и приветливая улыбка растаяла на её губах. В чём дело? Что, черт возьми, происходит?

Ещё не зная тогда причину, отнес это явление к сельской консервативности – мол, разошлись, так какова рожна общаться и появляться вместе на людях. Но ведь, Ниночка, мы с Томой – интеллигентные люди. Пусть брак наш распался, но дочь-то у нас осталась: общий ребёнок, которого мы с его мамой обожаем – так зачем же нам жить, как кошка с собакой? Успокоив душу такими мыслями, перестал обращать внимание на внезапную скованность двоюродной сестры.

Однако капризы моих родственников и их раздражающая неприязнь к моей бывшей жене тяжелым осадком ложатся в рассудке и все настоятельней требуют разъяснений – какой бы то ни было развязки. Что их души питает враждой? Не верю, что это слепая любовь или жалость ко мне. Ладно, отпразднуем Троицу, и я поговорю со своими сестрами – обо всем расспрошу, до всего доберусь.

День, как задался, так и проходит под знаком злых предчувствий, закипавшей в душе досады и сплошной неизвестности.

Дворовая собачка не на привязи. Минуту назад веселой сорвиголовой, соревнуясь с ветром, носилась по двору, и придумывала всевозможные пакости глупым курам. Нас встретила недоверчиво – разок-другой тявкнула для приличия и спряталась в конуру, настороженно оттуда поглядывая.

У песика умный взгляд. Он наводит на интересные размышления – собачка словно спрашивает о чем-то нас. В её глазах отражается любопытство – извечная мука и извечный вопрос. Так смотрит одно животное на другое, которое неожиданно стало вдруг человеком. Я разглядываю эту собачку с уважением и волнением: мне кажется, что на моих глазах раскрывается великая тайна души братьев наших меньших.

Но прошло полчаса родственного общения, и с песиком произошла перемена. Он снова принялся носится с невообразимым шумом по двору, задирая всех и всякого на ходу. Зверек потешно гоняется за бабочками и своим хвостом, любезничает с хозяевами. Нам передается его веселье. Настя манила собачку к себе, но бесполезно – дворняга верит только хозяевам. На нас она вообще не обращает внимания.

М-да… Петровка, Петровка… родина моих предков. Никогда и нигде мне не приходилось с такой силой чувствовать, как зрительные ощущения вызывают глубокие волнения души. И за эту великую радость я благодарю село любимое, уютную усадьбу моих родственников и их самих, таких приветливых и добросердечных.

Еще не заходя в дом, Михаил угощает нас квасом – холодным, точно со льдом, и ароматным: на травах.

- Напиток обладает чудодейственными качествами – убеждает хозяин. - Когда пьешь его, усталость исчезает совершенно.

После такого жеста гостеприимства сердце переполняет благодарность. Вот подлинно родственные отношения! Но как передать горячие чувства холодными словами человеческого языка? Увы, прелесть нашего общения и отношений неразрывно связаны с Петровкой, этой усадьбой и её хозяевами и будут жизненны только здесь. Несмотря на приятность момента, мне становится немного грустно, будто я оказался – увы, на непродолжительное время – в центре невысказанного очарования. И в этот момент я – самый счастливый человек.

Между тем, Нина с Людмилой накрыли на стол – мы ведь тоже приехали не с пустыми руками. Но вот досада – застолья не получилось. Покружившись по кухне, так и не присев, хозяйка исчезает в одной из трех комнат бревенчатого дома. Следом Людмила, немного вкусив. О чем они там совещаются? Наверное, косточки моют дерзкой снохе, нежданно-незванно нагрянувшей в гости.

Настенька, немножечко поклевав, отправилась спать в машину. Насытившись, я стал ей завидовать.

Действительно, ну что за кампания собралась – один зять пьёт, другой нет, Тамара тоже водку не употребляет, а мне нельзя: я за рулем. Вот и сидим вчетвером за столом, как персонажи басни Крылова. Вова-зять тяготится отсутствием собутыльника и надувается без тостов. Миша-зять улыбается и поддерживает разговор, общаясь со всеми сразу. Тамаре он рассказал – какие целебные травы встречаются в его лесах и когда их надо собирать; пригласил приехать ещё раз. Ну, а я завидую дочери и ломаю голову – что происходит? почему так невежливо встретили женщины мою бывшую жену? Обильный стол – нечасто за таким приходится сидеть холостяку – отвлек от мирских горестей этого дня, но, увы, не надолго.

А обед, как бы лишенный логики и разума, продолжается. И он мне всё больше напоминает игру с динамитом. Каждая секунда грозит взрывом. Сидим за столом, как на угольях, с нетерпением ждем конца трапезы. Вот сейчас войдут сбежавшие женщины и такое скажут, что мало никому не покажется! Чем-то ситуация недобрую сказку напоминает, и все же это будничная реальность.

Помянув усопших, мы продолжаем жить. Господство жизни всесильно – она диктует свои законы: кого любить, кого ненавидеть. Выбрать, казалось бы, нетрудно: перед глазами счастливый уголок с благословенным небом, чудесная усадьба с крепким хозяйством, родственно настроенные люди с красивыми душами и своими заботами. Но в жизни каждый хороший день кончается закатом и темнотой. За горизонтом мир другой – отравленный спешкой, нервами и бесчувственными сердцами. Он ждет нас и непременно дождется уже сегодня.

Может случиться, что однажды мне станет невмоготу суета «городская», нервы расшатанные. И захочется уйти от шума на лоно природы, поселиться на этой благословенной земле, на берегу озера под сенью сада, среди скромных и честных людей, которые не гоняются за деньгами, как угорелые. С ними можно по-детски смеяться, общаться, работать, дружить… Словом, переехать в село с чистым сердцем, полным лучших чувств и надежд.

Я бессмысленно улыбаюсь своим мечтам и видениям. А Тамара держится молодцом. И так до самого отъезда…

За воротами собрались все. Настя, выяснив, что я не пил спиртного, пересела на заднее сиденье и оттуда помахала Дегтянниковым рукой. Тамара, благодарно улыбнувшись хозяевам, составила ей кампанию. Захмелевший зять полез обниматься к трезвому. Нина с Людмилой погладили друг другу плечи. Я пожал руки – и Михаилу, и двоюродной сестре. Всё, прощайте, родные, живите богато…

Едем селом. Все пассажиры молчат и глазеют в окна автомобиля. Я поддаюсь обаянию Петровки, над которой сейчас полуденный зной меняется на свежую предвечернюю прохладу, напоенную ароматом садов и огородов. Владимир Андреевич, не наговорившись за столом, сидит мрачный и апатичный, будто замышляет какое-то злодейство. Но это только так кажется – ему просто нужны собеседники, а их нет.

Мы рано выехали и быстро едем – будем дома ещё до заката. А вечера в Петровке в это время года, в начале июня, сказочно красивы. С удивительной регулярностью, почти ежедневно, за час перед заходом солнца, на западе, над чертой леса у горизонта скучиваются живописные перистые облака, отливающие всеми цветами радуги. Отблеск их падает на гладь озера, что раскинулось за бабушкиным огородом – я сейчас передаю воспоминания детства – и превращает её в фантастическоё море красок. Очень странное это зеркало, и вызывает оно удивительные иллюзии – если вглядеться, то отраженное в воде небо покажется более подлинным, более настоящим, чем сереющий свод над головой. На это колдовство природы я любовался с детским изумлением и верой в сказку.

Когда солнце заходит, наступают сумерки, которые длятся до рассвета. Ведь середина июня – время радуницы,  когда зори встречаются на небе. Такое зрелище никогда не забудешь, но трудно поверить в его реальность – настолько оно фантастично.

Как грачи на кладбище, так галки и голуби организовали свою колонию в петровской церкви. Но это тоже воспоминания детства. Теперь она – о церкви сейчас говорю – стоит горделиво, отреставрированная, и функционирует по прямому своему назначению: для связи людей с Богом.

Меня научил любить Петровку мой отец. Это был необыкновенный человек – романтик, великолепный знаток природы, с горячим сердцем и умом. На рыбалку, охоту, покос, за грибами брал меня с малолетства. Он воспитывал во мне понимание того, что люди часто не замечают, проходя мимо. И двое друзей, большой и малый, старались стать частью природы, открывая тайны её. Частенько, сидя у костра, мы вместе мечтали. Отец рассказывал о своем детстве – о том времени, когда всего было вдосталь: и рыбы, и дичи, и грибов, и травы… и чистого, ароматного воздуха.

Потом у меня появились дети. Когда сын был школьником, я брал его в Увелку на каникулах. Мы блукали с ним по лесам, среди высоченных камышей обмелевшего Займища плавали на лодке и бродили пешком. Сколько там было смеха, веселых открытий и шумных забав! Мы заключали договоры дружбы со всеми птицами и зверями, которых встречали. Я рассказывал сыну у костра о своем детстве и его дедушке.

Дочери обещал:

- Когда вырастешь большая, мы поедем с тобой на Кубу.

В ответ Настя крепко и благодарно сжимала мою руку. Я верил тогда, что так и будет. Но увы, дочь уже выросла, а Куба по-прежнему далека…

И я, и сын, и теперь дочь моя – все мы вовлечены в жизненный круговорот, в котором люди куда-то несутся бездумно, подстегиваемые тщеславием, ошалело гонятся за деньгами, отталкивая друг друга. Но в этой дикой поспешности они, собственного говоря, так и не знают, зачем и куда торопятся. В суете такой есть что-то болезненное.

А вот в Петровке, по тихой сельской улице идут совсем незапыхавшиеся люди. И то благосостояние, которое они имеют, им хватает для счастья. Ну, как таким не завидовать?

Вообщем, худо-бедно закончилась Троица…

Развезя своих пассажиров, захожу в дом, где меня поджидает самая тяжкая болезнь холостяка – чувство одиночества. Ведь тяга к отшельничеству – тоже какая-то болезнь или тихое помешательство. Казалось бы, от него есть простое противоядие – найти себе подругу. Но я после смерти мамы живу одиноко вторую зиму и лето, а мой единственный товарищ – голубоглазый кот Васька. К тому же он – мой личный доктор, всегда и во всех хворях готовый прийти на помощь. Именно поэтому я его окружаю заботливой опекой и любовью. Надо же любить что-то живое…

Но сегодня всё не так – Васька не ждет меня на крыльце, и уже перегрелся от звонка проводной телефон. Сестра Людмила спешит испортить мне настроение…

- Слушай, ты зачем свою Томочку всюду таскаешь за собой?

- А в чем проблемы?

- А в том… Нина Дегтянникова так и сказала: «Как увидела вашу Тамару, голова сразу разболелась»

- С чего бы это?

- А вот послушай…

И сестра рассказала мне вопиющий случай гостеприимства, который оказала моя бывшая жена моим родственникам. Как-то жарким летним полднем, когда Мария Егоровна была ещё жива, оказались они со старшей дочерью в Увелке на автобусной остановке. Рейсовый до Петровки ждать да ждать ещё, и решили двоюродная сестра с теткой навестить нас с Тамарой – благо, что адрес помнили и идти недалеко. Они ещё не знали тогда, что мы с женой разбежались, и смело надавили на кнопку звонка.

Встретила их Тамара и дальше порога не пустила. На вопрос неучтивый: «Что вам угодно?», растерявшиеся родственники жалобно проблеяли:

- Нам бы кружку воды. Жарко сегодня на улице.

Тамара Борисовна плечами пожала:

- А мы воду в колонке берем.

И пошли мама с дочкой не солоно хлебавши да ещё как оплеванные.

- Не фига себе! – это я на рассказ Людмилы.

А та:

- И после этого ты везешь её к Нине в гости… Она буквально плакала в своей спальне, когда мне это рассказывала: «Да что мы не люди? Если я в деревне живу и не работаю учительницей в школе, об меня можно вытирать ноги?»

- Но я же не знал! – в отчаянии вскричал.

- Теперь знай. И на будущее – либо я, либо Томочка твоя: вместе нас никуда не приглашай.

- Всё понял.

Людмила положила трубку. До крайности возмущенный я позвонил Тамаре Борисовне.

- Ты заметила, как негативно на тебя отреагировала Нина Дегтянникова?

- Нет.

- Удивительно! И за стол она не села только из-за тебя.

- С чего бы это?

- А вот послушай…

Я пересказал бывшей жене то, что услышал от Людмилы.

- Врет она, - сказала Тамара.

- Зачем?

- Хочет нас с тобой поссорить.

- Ладно, не будем спорить. Сегодня уж поздно, все устали… Давай завтра после работы сгоняем в Петровку, обратимся к самой Нине Николаевне и расставим все точки над i. Очная ставка, как говорится, правду поможет найти…

После небольшого замешательства Тамара медленно проговорила:

- Никуда я больше с тобой не поеду.

- Понятно.

Все стало ясно. Разговор можно было бы и закончить. Но Тамара молчала и не отключалась. Молчал и я…

После минутного размышления сказал:

- Не могу понять твоей логики. Всё можно объяснить, принять и простить – и твою неучтивость при визите гостей, и твою неприязнь к моим родственникам… Я, к примеру, твоих вообще не знаю и не страдаю от этого. Но как ты могла после всего произошедшего ехать к ним в гости? Неужели ты думаешь, что Нина Дегтянникова всё забыла или простила тебя? Такое, увы, не забывается и не прощается. На мой характер – на месте двоюродной сестры я бы шугнул тебя ещё во дворе. А у тебя хватило совести пройти в дом, сесть за стол да ещё нахваливать хозяев за яства-кушанья. Знаешь, как это называется?

Тамара молчала. Я перевел дух.

- Зная вину за собой, ты поехала в гости не прощения попросить, а ещё раз плюнуть хорошим людям в душу. Ты неизлечимо больна мизантропией…

И тогда я сказал роковые слова:

- Хватит! Лопнуло моё терпение. Больше ты для меня не существуешь.

И отключил связь.

После разговора долго не мог успокоиться. Разве это не идиотизм – не подать кружку воды родственникам мужа, людям у которых мы с женой были в гостях и ночевали. Какие бы ни были передряги между нами, они-то ни в чем не виноваты. Даже теща, пьянчужка пропитая, никогда бы так не поступила – наверняка в квартиру впустила, угостила чаем и разговорами. Это в крови у русских людей. Чьей же ты крови, Тамара Борисовна? Откуда этот абсурд? – оскорбить-унизить людей, а потом, как ни в чем не бывало, в гости к ним заявиться.

Ответ так же прост, как и печален – моя бывшая жена страдает мизантропией: все человеческое ей чуждо. Но откуда она берется? Это не безумие, которым можно объяснить алогичность поступков. Это нечто другое – совсем неуместное в нормальном человеческом организме…

Так и не найдя ответов на эти вопросы, ночь промучился, а наутро заехал за Анастасией. Тамара Борисовна, как ни в чем не бывало, садится в машину на переднее сиденье, да ещё «здрасьте» мне говорит. Вот человек! Из породы людей, о которых в народе говорят – плюнь им в глаза, скажут: «Божья роса!» Вчерашний наш нелицеприятный разговор и мои угрозы, кажется, ничуточки на неё не подействовали. И более того – мне сдаётся, будто Тамара в душе, полной превосходства и презрения, надо мной смеётся, и все мои переживания ей по барабану.

Высадив Настю возле городской Администрации, я не везу Тамару к школе, а заруливаю на автобусную остановку и там глушу мотор. Такие мстительные действия вызывают усмешку на бесстрастном лице моей бывшей жены. Недобрую, хищную ухмылочку!

По правде сказать, ситуация самого напрягает. Может быть, Тамара меня обругает и этим снимет камень с души? Куда там! – совсем наоборот. Как ни в чем не бывало, бывшая супруга выбирается из автомобиля, говорит «спасибо» и направляется к своей школе – впрочем, тут уже недалеко идти.

Судьбы браков бывают разные. Иные пары в любви и согласии проживают всю совместную жизнь. Некоторые маются друг с другом до самой смерти, но живут – не разбегаются. А бывают семейные союзы, которые быстро распадаются, не оставив после себя ничего – даже детей. Но со мною судьба обошлась, пожалуй, наиболее сурово: дважды сводила с женщинами, одна из которых по жизни ветреница, а другая страдает человеконенавистническими припадками. И от них у меня есть дети… дети, которых я очень люблю.

М-да… Поджидая пассажиров на остановке, я всё думаю о Тамаре – как теперь сложатся наши отношения? Мне не хочется с ней встречаться, но и ругаться тоже не в кайф – не хочу на раз-два истратить весь запас накопленной обиды. Охотнее всего возвращаюсь к мысли – она для меня больше не существует. Но как это будет осуществляться на практике?

Мне и в голову не приходит, как-то попытаться вытащить Тому из болота мизантропии. Меня мучает вопрос – что будет с Анастасией, находящейся день и ночь под опекой не совсем адекватной мамы?

Особенное и нелегкое это дело – ощущение действительности. Можно смотреть, но не видеть; можно касаться, но не чувствовать…

Невольно возникают вопросы тревожные:

- сумеет ли дочь моя постигнуть истинную сущность своей матери?

- увидит ли, что мизантропия – это болезнь, а не Божий дар, как превосходство высшего существа над низшими?

- не повторит ли она ошибок Тамары Борисовны?

У неё моя кровь, высшее образование и прекрасное начало карьеры – в окружении умных и деловых людей сумеет ли она противостоять дурной наследственности? Я не теряю надежды, хотя понимаю: любая попытка открыть ей глаза на мизантропию её матери может обернуться крахом наших с ней отношений. Может быть, она сама во всем разберется?

Мне хочется, чтобы дети мои – раз уж время такое пришло – были не просто толковыми, проницательными и продвинутыми, а имели в жизненной заначке твердую руку, крепкую хватку, холодный расчет, гибкую совесть и достаточно честолюбия, ведущего к цели через препятствия.

Однако с некоторых пор меня преследует упорная мысль – дочь во мне разочаровалась. Я не подал ей примера блистательной карьеры. Наоборот, год за годом надвигается мысль – типичный неудачник её отец. Мать хоть и не хватает с неба звезд, но много лет работает педагогом и пользуется определенным авторитетом у коллег и учеников. Меня же постоянно одолевают сумасбродные идеи – то открыть несуществующее предприятие, то стать владельцем магазинов, то котельную приватизировать… Теперь решил добиться чего-то в литературе. Но то, что пишу я, дочери не интересно: её пока занимают ироничные детективы Донцовой. Я не навязываюсь, но наблюдаю за прогрессом её увлечений. А она – за моей деградацией?

В нерводробительных томлениях прошла неделя. В субботу поднялся с дивана окрыленный желанием – скорее к лиственнице: она подскажет, она непременно поможет мне во всем разобраться и успокоит душу. Я ни грамма не сомневаюсь, что от этого древа (не зря же оно стало тотемным) на меня исходит излучение, которое проникает в нервы и мозг, влияет на ход мыслей, подсказывает решения…   

Чары леса… Они действительно существуют и проникают в душу. Решительно проникают. Я чувствую это на себе, каждый раз когда в нём бываю. К примеру, вошло в привычку бегать к лиственнице одной тропинкой – деревья, кусты да и дорожка сама всё те же что и вчера, а все-таки что-то за сутки произошло. Что-то изменилось в ландшафте по принципу – всё течет, все изменяется. А за неделю отсутствия это очень заметно.

Я бегу, ритмично дыша, продвигаюсь по тропинке вперед. Но иногда в душу закрадывается подозрение – иллюзия, почти осязаемая в своей настойчивости – что я подпрыгиваю на месте, а Земля, вращаясь, движется мне навстречу, меняя ландшафты.

Ритм бега дурманит – сотни раз то левая нога впереди, то правая. Сотни раз напрягаются мышцы, сотни раз вдыхается в легкие воздух. В нём пьянящий кислород поля, Займища и смешанного леса. Может быть, и отсюда тоже приходят силы и просветление в мозгу? 

Во всей этой церемонии утренней пробежки к лиственнице есть что-то неестественное – я чувствую себя как бы перенесенным в другой мир, в новое измерение. Это вызывает странные ассоциации. Пойму ли когда-нибудь запутанную связь явлений природы и собственной психики?

Вот за что я люблю смолистый запах леса? Не за то ли, что зимой и летом он наполняет тело живительной силой? Я готов его пить огромными порциями – так, чтобы лёгкие затрещали. Мне благодатно становится от этого пьянства.

После тридцати минут бега опьяненный озоном любитель одиночества наконец-то в заповедном уголке, где стоит единственная лиственница нашего леса. А чтобы потрясение от экзотичности ландшафта было ещё сильней, сбоку к ней притулилась кленовая роща. Но и это не последнее из чудес. Чуть поодаль заброшен фруктовый сад… И дальше берёзово-сосновый лес распростерся привольно, путая все следы – прекрасный, как мечта, и почему-то всегда безлюдный. Здесь можно жить счастливо, в нерушимом согласии с Природой,.

Здесь у меня свой собственный мир. Здесь в голубом детстве мы с друзьями соорудили вигвам в густом кусте тальника – здесь мы играли в индейцев, уплетали добытую дичь у костра и отдыхали в тени листвы; здесь мы мечтали; здесь мы познали чары природы и были счастливы, как никогда.

Все сказки, прочитанные нами, разыгрывались в этом лесу – в глухой, таинственной чаще, где в августе рядом с великолепной лиственницей можно найти вкусные яблоки и сладкий кленовый сок ранней весной. В этом безлюдном уголке леса с помощью нашего воображения происходят волшебства и чудеса, бродят кудесники и необычайные звери, осуществляются все мечты.

С детской поры и до последнего времени во всех походах и пробежках меня сопровождала наша собака – ласковое и преданное существо. Конечно с годами они менялись, но неизменно оставались привязанными не только к будке цепью, но и ко мне – безмерно, самозабвенно, почти рабски. Не за то что я какой-то выдающийся кинолог, а за наши совместные визиты в лес и к лиственнице.

М-да… Симпатичный четвероногий путешественник. Я не любитель держать собаку на привязи, но не смел ослушаться маму. После её смерти – отвязал очередного Моряка. И он погиб, шныряя возле дома, отравленный соседом. Ему-де, псина мешки потрошила, выставленные за ворота для мусоровоза…

Не знаю, так ли это. В моем представлении, у моей отравленной собачки была благородная натура. У ней не было ни на грош обычной собачьей агрессивности – если идет чужой человек, то обязательно надо облаять. Пёсик отличался доброжелательностью и тоской по лесным прогулкам. Большой бродяга. За что сосед на него и окрысился – собака должна сидеть на цепи! А мы с дворнягой привязались друг к другу, и надеть на него ошейник рука не поднималась. Нас связывало нечто большее, чем обычная дружба человека с собакой – наверное, это какая-то общность склонностей. Пёсик бегал со мной по субботам, выезжал с нами на машине, когда я отправлялся с семьёй за грибами. Когда был дома и занят хозяйством, он крутится возле меня. Ночью он это хозяйство охранял – не порвет недоброго человека на части, но обязательно остановит громким лаем. И встречает его на дальних подступах…

В день смерти мамы он выл – громко, прерывисто, страшно. Теперь я знаю, как плачут собаки. И вот её у меня не стало. Жалко до слез…

Сегодня я бегу к лиственнице в одиночестве и, завидя её, перехожу на шаг – прислушиваюсь. Нерушимая тишина наполняет лес. Листья берёз и стебли травы не шелохнутся, отходя от ночного сна. А вон и роса блестит – всё обещает погожий день. В этом великом лесном безмолвии слышны только мое дыхание и шорох шагов. Я ступаю чутко и тихо, словно призрак, боясь спугнуть тишину леса.

Наконец, тотемная лиственница. Опускаюсь на колени и упираюсь лбом в ствол. Ладони тоже на шершавой коре дерева. Шепчу:

- Я в разладе с собой. Грызет меня совесть. Меня постигла неприятность. Что посоветуешь? Как поступить?

Обращаюсь с мольбой к Природе. А посредником для общения служит лиственница – так уж сложилось в традицию… И ничуть не сомневаюсь, что все произошедшее между мной и Тамарой Высшей Силе уже известно. Я только довожу ей своё состояние, что меня мучает и обращаюсь за помощью…

Но общения не получается – я не чувствую связи с Природой, не ощущаю излучения лиственницы, даже гула высокой кроны, который присутствует и в безветрие. Вместо этого вдруг осязаю безмерную, почти неземную безмятежность, разлитую повсюду – в благоуханном летнем воздухе, в солнечных лучах, пробивающихся сквозь хвою и листу, в лесных полянках и чащобах, полных спокойствия и доверчивости. Передо мной спокойствие Рая.

Рая? Да! Усиленно и настойчиво возникает мысль, что именно здесь можно было бы жить счастливо, в нерушимом согласии с самим собой; именно здесь можно было бы быть тихим, добрым и сильным человеком – без потрясений, без дурных страстей…

И ещё одно ощущение объемлет душу мою – необыкновенное, властное чувство свободы. Весь этот лес для меня только создан – я могу упиваться его могучим очарованием до пресыщения, купаться в его богатствах, питаться вволю всем, что он дает. Безлюдный, он сейчас – моя исключительная собственность. Могу созерцать окружающие чудеса так, словно они мои, и, насытившись, в любую минуту уйти без сожаления, будто Крёз из своей сокровищницы.

Не знаю, влияние ли это чистого лесного воздуха и его просто фантастического аромата или все-таки лиственница так подействовала, только ясно, что мною вдруг овладевают упоительная радость и невозможная прежде бодрость. Не получил я ответов на свои вопросы, да и не нужны они теперь стали.

Я думаю о другом. Места здесь здоровые. Живительный воздух, высокое небо, солнечные поляны, разнообразная зелень леса, спокойствие птиц и других обитателей – всё это признаки доброго здоровья и порядка в природе. Почему я этого раньше не замечал?  

В шести шагах от тотемной лиственницы растет молоденькая сосеночка – красивая, стройная малолетка. На её ветку садится птичка – пестренькая, невзрачная, на воробья похожая, но, по-моему, это соловей. Я встаю, подхожу, а гостье хоть бы что – не улетает. Подхожу ещё на шаг, уже почти могу дотянуться до неё – не боится. С удивлением гляжу на отважную малышку. Смелая пичужка доверчиво смотрит на меня. Наверное, это птенец соловья. Скоро, возможно к концу лета, он запоет – а пока порхает на неокрепших крыльях, учась летать, и знакомится с окружающим миром.

Это знакомство наполняет душу гордостью и огромным удовлетворением. Ведь сейчас возникает мост дружбы между мной, человеком, и крылатым обитателем леса – мост, которого мне всегда не хватало. Жаль, что мне нечего предложить пичужке – ну, не комаров же для неё ловить, в самом деле – эта гостья дорога мне. Неприятна лишь одна мысль – будь со мной моя собака, этой бы встречи с пернатым не получилось. А пёсика моего отравили. Печально…

Отдохнув, наглазевшись на меня, птенчик соловья вспархивает и улетает в чащу. Но лесные знакомства на этом не заканчиваются. На стволе поваленной сосны вижу бурундука. Заметив меня, он замер, прислушался. Остановился и я. Потом он отправляется дальше по стволу и исчезает за ним. Я подхожу. И он появляется – идет обратно. По-видимому, прогулка по стволу упавшей сосны доставляет ему особенное удовольствие – он представляет себя белкой.

Я присел на ствол. Бурундук, видя препятствие, остановился и внимательно меня разглядывает. Мне и его нечем угостить. Но вдруг моего визави охватывает тревога. Мгновение – и его будто ветром сдуло: он исчезает где-то за стволом в высокой траве. Что его так встревожило? Сижу на поваленной сосне, верчу головой.

Лиса! В шагах тридцати – то сунет нос к земле, принюхиваясь, то вскинет голову, озираясь – движется в мою сторону. Наконец, наши взгляды встречаются. Глаза в глаза – говорят в таких случаях. Патрикеевна не видит во мне беды – я сижу в расслабленной позе, со мной нет ружья. Ещё поглазев на меня, она продолжает свой путь. Лиса на охотничьей тропе…

На опушке за тем же занятием застал большую серую ворону. Она кружит над одним местом, хрипло каркая – что-то увидела, но кого-то боится. Подхожу – это ёжик. Но вороне ёжика не взять. Значит, где-то притаились маленькие ежата – ещё неколючие и потому беспомощные. Родители – их единственная защита. И ёжик шипит, дрожит как в лихорадке, отпугивая ворону, и не спешит свернуться в клубок. А что? Ежу под силу одолеть взрослую крысу, а уж ворону – только попадись ему в острые зубы…

Я в раздумьях – продолжить свой путь или помочь ежу прогнать серую воровку-разбойницу? Побеждает мудрое правосудие природы – каждому своя судьба. Иду дальше своей дорогой, убеждая – ещё неизвестно, как поведет себя ёжик, свяжись я с вороной. Для него человек – тоже угроза его потомству: он же не знает, что я – пацифист…

Впрочем, приключения того утра на этом не заканчиваются. Я уже бежал полем по направлению к дому по едва приметной тропинке в траве – рысцой, ни о чем не думая, с одной лишь благостью в душе. Вдруг камнем под ноги падает с неба жаворонок – ну, едва я его не растоптал. Благо – бежал неторопливо и вовремя успел остановиться. Что за напасть приключилась? И тут же ответ – едва не тюкнув меня по темечку, ястреб со свистом разрезал крыльями воздух над моей головой.

- Ух, ты гад! – машу ему вслед кулаком.

А жаворонок сбился в комочек меж кроссовок моих и головку прячет. Так бы взял пташку в руки, принес домой, накормил. Но я жду, когда он придет в себя от страха и улетит в свои просторы.

Так и случилось минуту спустя. А когда у околицы перешел на шаг, меня провожали задорные трели из-под небес.

 

 

 

Добавить комментарий