А. Агарков.

Обстоятельства нас меняют

Каждый раз, когда вижу свою единственную родную сестру, чувство неизбывного долга возникает в душе и долго не проходит. В сознании начинают мелькать картинки прошлой жизни. Еще пацаненком частенько прятался у неё, если попадалась интересная книга, и мне не хотелось идти в школу. В призывном возрасте мы нередко досаждали ей со сватком Николаем – то пьяные явимся, то побитые. Сестра все терпела и покрывала… А какие она накрывала застолья на праздники, на которых я всегда был непременным гостем. М-да… есть, что вспомнить! И это неплохо, ибо память-чертовка в последнее время только боль вызывает и разочарование.

Ну, а в наших с сестрой отношениях настало время платить долги. Прежний директор комхоза Кожевников направил её ко мне в штат котельной Восточная кладовщиком. Потом она выучилась на оператора, и я выходил с ней в ночные дежурства, обучая работе с газовыми котлами и насосным оборудованием.

Теперь она снова просится оператором в котельную комхоза.

И время пришло – на дворе август: пора заняться косметическим ремонтом помещений и оборудования. А самое главное – укомплектовать котельную обученным и допущенным к работе гостехнадзором составом. От прошлого остался только Истомин. Один оператор ушел из комхоза сразу же по окончании отопительного сезона. Гриша Тевелев перешел в слесари и торчать у котлов больше не хочет. Родионова Белов прочит в штатные токари – но пока ставки нет, он числится и работает не-пойми-кем при котельной. Так что в операторы ему никак…

Итак, из четырех нужных имею только одного на сегодняшний день. Впрочем, Тевелева тоже заставлю сдать допуск на оператора – ему не помешает, мне пригодится.

В первый день августа на оперативке у директора поднял вопрос – мол, тянуть больше некуда, надо набирать операторов и готовить котельную к новому отопительному сезону. Размышляя об этом, боялся только одного – потерять самообладание, если Замышляева, по своему обыкновению, буркнет что-нибудь некомпетентное. Поэтому выкладывал свои доводы словно глухой – говорил на оперативном совещании руководства комхоза с такой серьезностью, как будто бы и не слышал ничего, кроме своей внутренней тревоги. Напрасно тревожился…

- Набирай и готовь, - был ответ Замышляевой.

Сестра работала в кочегарке мясокостного завода. Там уже полгода не платили зарплату, и она очень хотела куда-нибудь улизнуть. По моему звонку в конце того же рабочего дня Людмила пришла в комхоз. 

Вечер был душноватым, небо застилали густые облака – по-видимому, собирается дождь. Был так занят делами и мыслями, что совсем забыл о её визите и удивился, когда увидел. Мы поговорили в операторской. Потом обошли всю котельную. Два котла почти такие же, как в Восточной, а вот один – навороченный. Я еще никогда не видел его работающим и обещал Людмиле:

- Будем учиться вместе. У меня пока есть три человека, которые умеют с ним обращаться.

- Тебе сколько надо операторов? – спросила сестра.

- Кроме тебя еще двоих.

- Я могу пригласить своих подруг. Женщины надежные и аттестованные – не подведут.

- Скажи – пусть приходят. А ты уже завтра увольняйся и с документами сюда. Замышляева дала «добро» на укомплектование котельной дежурным персоналом, так что ставки есть и зарплата будет.

Уходя сестра спросила:

- Тебя не напрягает, что мы снова будем работать вместе?

- Мне кажется, так даже лучше – между родственниками больше доверия.

Когда мы вышли из котельной, накрапывал мелкий дождь.

- Вот и отлично! – сказала Людмила. – Поливать не пойду. Это вам с мамой.

И передала пакет с домашними беляшами.

- А пообщаться? Она всегда тебя с нетерпением ждет.

- А ты когда прослыл молчуном?

- Понимаешь, для общения нужна тема. Но маму дела мои на работе не интересуют, а те сплетни, что соседки приносят ей, не любопытны мне. Я даже телевизор практически перестал смотреть: в последнее время гораздо больше интересует другая информация – та, что заложена во мне. Понимаешь, мне нравится чувствовать себя одиноким. Не неся никакой ответственности перед другими, я могу сосредоточиться на своих мыслях, смогу в конце концов постичь мир окружающий.

- Самоуглубляешься?

- Да.

- А по ночам за компьютером сидишь и по утрам бегаешь в лес? – говорила мне мама.

- Если погода позволяет. После компьютера надо встряхнуться и выгулять себя, как выгуливают собак. Сбегаю в лес и на работу чапаю.

- А когда спишь?

- Да здесь отсыпаюсь. Мужиков разгоню по объектам и на боковую…

- Ну-ну... Если дождь не наладится, скажи маме – завтра приду.

Пробежки по утрам в любое время года и любую погоду, за исключением сильного дождя, давно стали чем-то сокровенным в моей жизни – все чаще с возрастом заменяли они другие радости, получаемые от еды, выпивки, секса… На Тропе Мудрости отбросил всякие мысли о новом супружестве. Однако, женщина мне нужна… 

Тут как-то Тевелев принес из дома настоящий шедевр, вырезанный из березового полена – вместо ручки у ложки фигурка обнаженной барышни в откровенно зазывной позе индийской танцовщицы. А чему удивляться? Почти все мужики половину мозговой энергии тратят на мысленные раздевания попадающихся им на глаза представительниц прекрасного пола. Но у Гришаки несомненный талант резчика по дереву.

- Давай, Витаминыч, фотографию отлакированной и покрашенной, чтобы как новая блестела – в инете с руками оторвут...

Но предложение не успел закончить. Да и все здесь присутствующие разинули рты. Не удивительно – в открытую дверь котельной вошла настоящая кинодива, и похотливые взгляды мужчин к ней мгновенно прилипли. Она была эротичной мечтой с ложки Григория Тевелева, обретшей живую плоть – невероятно красивая женщина с изящной фигуркой и стройными ножками. Не смотреть на неё было нельзя, не желать её – невозможно. У неё было ослепительное обаяние и невозмутимая уверенность супермодели. Макияж идеально подчеркивал её прелестные черты. А эти губы… а эти волосы медного цвета… 

Я заметил, как встрепенулся Григорий – потряс головой, чтобы развеять видение и громко сглотнул слюну. Тут же захотел познакомиться, и из их диалога услышал, что у прелестницы взрослый сын, она уже бабушка, а к нам пришла устраиваться на работу оператором. Все банально и просто… вместе с тем интригующе. Будто я, неженатый человек, не искал случайных связей, но желал идеальную женщину. И она явилась словно по щучьему велению…

У меня было странное ощущение, что уже видел её где-то прежде. Но где? Такую ни за что бы не забыл! Прошло секунд тридцать моих напряженных воспоминаний – я уже представил её без платья и к великому смятению почувствовал в штанах начало неудержимого восстания. Тут хоть лоб разбей в покаянии – бугор все растет, и эта пытка ставила меня в совершенно беспомощное состояние. Мое тело продолжало предавать – торчок был такой, что дальше просто некуда. Я едва прикрывал его, держа в двух руках Гришакину ложку. Да разве найдется мужчина, способный противостоять такому? Женская красота – страшная сила…

- Меня зовут Светлана Коломыйцева, - представилась мне гостья, уяснив, кто из присутствующих мужчин её будущий начальник.

И сразу же показалась мне человеком весьма жизнерадостным – в глазах у неё скакали чертики. На низкий, грудной голос с хрипотцой (от курения) и тонкий аромат духов в брюках у меня новый приступ активности. Если тебя обуяло желание, ты словно слепнешь и глохнешь – так меркнет чувствительность. Но голова, слава Богу, продолжает работать…

На мой комплимент:

- Приятно общаться с оптимистами.

Она ответила:

- Жизнь научила меня простой мудрости – кого Бог любит, тот и счастлив.

Я поинтересовался:

- В Бога верите?

Светлана ответила с улыбкой:

- Не больше, чем в коммунизм когда-то. Ведь я несколько лет была членом Челябинского обкома КПСС. Правда, не освобожденным – когда на Южноуральском фарфоровом заводе работала и вовсе не начальником…

- Такое раньше случалось, - согласился я. – Помню, как мы, сотрудники аппарата Увельского райкома партии, готовили к выборам в депутаты Верховного Совета СССР очаровательную доярку из Дуванкуля с восемью классами образования.

Мы с удовольствием пообщались о тех прекрасных временах экономического застоя и товарного дефицита, когда человек человеку был друг-товарищ-брат. Потом жизнь стала похожа на сплав по порожистой реке, когда не важно куда принесет, главное – не перевернуться. И подошли к вопросу – кто же мы теперь?

Я сам по себе – без веры в Бога и общественных убеждений. Светлана ничего не придумала – живет и трудится, вот и все. Коммунисты не любили Всевышнего, считая, что природой и человечеством управляют другие силы. Думаю, Отец Христа платит тем же, и Небеса не всегда милосердны к нам.

М-да… вера в Бога, вера в Бога. Отец не верил и не позволил меня крестить. Так что атеизм у меня в крови от рождения. Но со временем он иссяк. Теперь я на веру смотрю так – она нужна, без неё никак. Не обязательно поклоняться Христу – верь хоть в черта лысого и верой крепи дух, чтобы идти вперед.

Великое пугало человечества – конечность жизни. Религии предлагают бессмертие души – хоть что-то, когда тело навсегда упокоится. А мой отец к смерти относился, как к противнику на дуэли. Даже если исход ясен, можно утомить безносую до того, что у неё только и останется сил, чтобы нанести последний укол, не приставая с недугами. Так он и встретил её, борясь и не веря в поражение до последнего вздоха. И если бы не подлость увельских врачей, до сих пор мог жить…

Светлана ушла, озорно улыбнувшись, и я сразу влюбился в эту улыбку. А может, то была ухмылка ликующего искушения; ухмылка, исполненная вероломства; ухмылка, говорящая, что не восхищаться ею могут только ничтожества. Она ушла, пообещав вернуться с документами, чтобы устроиться к нам на работу. На меня вдруг нахлынуло предчувствие счастья – у будущего оператора есть все, чтобы мне понравиться: красива, умна, незамужем… И кажется, желание влюбиться у нас обоюдное.

Хотя на этом этапе идея была чисто гипотетической, тем не менее надеялся, что таки встречу однажды женщину – свою родственную душу – которая подойдет мне как перчатка на пальцы. Уже волосы стали седыми, и морщины въелись в лицо, но я упрямо продолжаю верить в чудо и силу оптимистического подхода к жизни. Впрочем, не ищу любовных приключений – мне нужен здоровый секс с женщиной, которую бы я уважал. А уж полюбить её – дело времени. И пятьдесят лет для этого – великолепный возраст.

Мужики затеяли пересуды по поводу визита красавицы.

- Такая женщина и незамужем! – то ли с восторгом, то ли с недоверием высказался Григорий.

Борис Родионов вспомнил старую шутку:

- Главная проблема брака в том, что женщина, выходя замуж, надеется, что её муж изменится, а мужик, женясь, полагает, что жена его всегда будет такой, как в день свадьбы. Потому и расходятся потом…

Истомин высказал свое мнение:

- Такие бабы – угроза общественной безопасности.

Похоже, Светлана никого не оставила равнодушным. Даже износившийся сварщик Степаныч высказался о ней, как о сбывшейся мечте любого мужчины, еще способного воодушевляться при виде красивой женщины.

- Однако, - посетовал, - мечтой еще надо завладеть.

По закону литературного жанра дальше должно последовать заключение пари – кто раньше всех затащит прелестницу в постель. Я вмешался, пресекая азарт разгоряченных мужиков:

- Хватит трепаться! Пора за работу приниматься…

Они разошлись по делам производственным, а я прилег отдохнуть и задумался.

О женщинах – о ком же ещё! После Оксаны Сусловой, с которой я очень приблизился к любви с большой буквы «Л», у меня был приличный перерыв «безбрачия» - то бишь, не было красавицы ни на сердце, ни в постели. Шел уже четырнадцатый месяц сексуального воздержания. Излишне говорить, что это был рекорд, который я не афишировал. Быть может, не поверите – тем более прачка у меня под боком такая раскованная, но… Я уже говорил – мне нужна не просто баба с сиськами-пиською, а Богиня, на которую радостно молиться. А для чего еще нужна женщина, когда дети выросли, и жизнь сложилась?

И вам понятнее, отчего такая эрекция на Светлану. Теперь, чувствую, появилась надежда. Странно только, что сестра не предупредила – какие у неё подруги водятся…

Мысли о кинодиве, изъявившей желание работать в нашем коллективе, заставили почувствовать себя человеком, излечившимся от долгой и тяжелой болезни – как будто однажды проснулся и обрел силы. Я испытывал возбуждение напополам с умиротворением, о котором забыл с тех пор, как расстался с Оксаной. Тут же вспомнил свой последний обет – никогда не спать с женщинами моложе тридцати лет.

Откуда он взялся? Домыслил, конечно. Ведь молодые красотки не любят заниматься сексом так же часто, как мужчины – они боятся «залететь», да и «дни критические» порой мешают... Но до тридцати лет у девушек больше похоти, чем мозгов. После этого рубежа они становятся мудрее – начинают думать, что мужчины получают больше удовольствия в постели и за это должны платить. А уж после сорока, если женщина сохранила привлекательность, она просто клад пиратский на необитаемом острове – люби и плати, ни о чем не заботясь. 

Мне очень хотелось близости с такой действительно красивой женщиной, как Светлана. И влюбиться в неё был не прочь. Я бы сказал классической фразой – эта Богиня меня покорила.  Но самое главное – мне хотелось утвердиться в мысли, что в моем возрасте у меня уже достаточно иммунитета, чтобы не сходить с ума от неразделенной любви или измены. Фокус в том, что я достаточно совершил в своей жизни ошибок на этой почве – пора уж набраться опыта и делать правильные выводы по поводу.

Пример, чтобы быть понятным. Какое место занимает в нашей жизни влечение к женщине? Не первое, не второе… а своё! Когда все на своих местах, и нет перегибов – жизнь развивается гармонично. А это уже успех, даже если в кармане пусто.

К вопросу о женщинах ещё одна мысль… Почему-то влюбленность делает мужчин веселыми, а женщин страдающими. Не замечали? А мне кажется потому, что когда возлюбленные расстаются – он страдает, она на коне. Ведь женщины никогда не уходят от нас в пустующее пространство – они идут к новому приобретению, которое заставляет их страдать. И так без конца. М-да…

Так что же такое гармония? На самом деле человеком правят два начала – высокоразвитый мозг и примитивная природная наследственность. Церковники определили их как душу и тело. Пусть будет – без разницы. Так вот, гармония в жизни наступает, когда природное и интеллектуальное начала совпадают в своих устремлениях. Когда телу требуется исполнение естественных надобностей – секс в их числе – ум находит способы осуществления. Когда рассудок занят гениальными изысками и практически находится на пороге великого открытия, тело не донимает его своими запросами. Это и есть гармония жизни – единство плотского и духовного: когда тело предается любви из физической потребности, а наслаждение испытывают и сердце, и все клеточки мозга.

Ничто человеческое нам не чуждо – говорят одни. Гармония побуждает нас ценить все прекрасное в мире – утверждают другие. И все они правы. 

Одна из величайших тайн человечества – почему люди действуют вопреки собственным интересам? Рискуя жизнью и здоровьем, гоняются за богатством. А достигнув (не всем удается, лишь единицам), жизнь свою разрушают гордыней или завистью к еще более успешным и самообманом, что главная вершина жизни взята. Но ведь есть и другие, которые никогда не раболепствуют, не льстят, не лгут, не капитулируют перед чем бы то ни было, не предают и не обманывают – просто живут так, как им хочется. Это прекрасные и независимые люди! Вот кому надо завидовать и с кого брать пример!

Крайности тоже бывают опасными, когда человек отказывается от всех радостей жизни ради высокой цели. Достигнута она будет или нет – у человека-то жизни не получается. Есть лишь изнурительный труд и рабское существование по девизом: все ради великой цели…

Ерунда! И цель нужна… И жизнь нужна… И вино, и красавицы… Счастье – в гармонии!

Убедил?

Ну тогда, поехали дальше…

Вслед за Светланой еще одна женщина-оператор устроилась к нам на работу. Но эта и мне, и вам давно знакомая дама – я о ней как-то рассказывал. Татьяна Корабельникова (в девичестве Пьянзова) работала у меня лаборантом в Восточной котельной. Потом выучилась на оператора и, как начала работать с котлами, к водохимочистке больше не возвращалась. Прослышав, что в комхозе появилась вакансия, обратилась ко мне. И я тут же её принял. Татьяна – симпатичная и добрая женщина. У нас прекрасные отношения. Настолько, что злопыхатели могли бы о нас посплетничать…

Но интимные отношения в Восточной нас миновали – тогда я Любашей был увлечен. А ныне – в романтических грезах о Свете. И на работе, и после предавался мечтам о любви этой яркой одинокой женщины. Вспоминал нашу первую встречу и её завлекающую улыбку. В моих мечтах она была такой красивой, такой нежной… Я старался представить ситуацию наших объяснений, с которых могли начаться непроизводственные отношения.

Но не торопил события, надеясь, что обстоятельства помогут раскрыться нашей любви – ведь ожидание счастья лучше, чем воплощение, когда боишься его потерять. Фантазировал о будущем и, как паук паутиной, окутывал Светлану своим вниманием, не делая последнего шага к объяснению. Очень надеялся, что она это сделает сама. И тогда все случится по обоюдному согласию. Или пусть решает судьба …

Ведь самым главным своим интеллектуальным приобретением за полвека сумбурной жизни считаю осознание трех главных истин:

- жизнь – это искусство компромисса;

- все проблемы решаются не путем бескомпромиссной борьбы, а бесконечным терпением;

- всегда надо остерегаться веры в собственную правоту; другими словами – все подвергай сомнению.

И еще… Много думая о Светлане, пришел к выводу, что её лицо с классическими чертами, словно создано для трагедии. Иногда смотришь на него и чувствуешь, что сейчас заплачешь. А гремящая работающими сетевым насосом и дымососом, ревущая пламенем зажженных котлов котельная была той стихийной силой, которая создавала намек на будущую трагедию…

Спаси, Господь! Однажды эта котельная уже взрывалась – правда, без жертв обошлось. Я тогда сидел на трибуне стадиона и смотрел футбол. Услышал взрыв вдалеке, потом увидел столб черного дыма. А уж после матча подивился на стены без крыши. Народ возле бани толпится, судачит – котел, мол, взорвался, но кочегар, слава Богу, цел. Тогда эта котельная работала на жидком печном топливе. Газ – штука еще более опасная, шуток не любит, небрежностей не прощает…

Женщины-операторы занялись обмазкой и побелкой двух котлов и дымоотводов. Третий, навороченный, имел корпус из нержавеющей стали и не нуждался даже в покраске. Красили трубопроводы: желтой краской – подачу газа, зеленой – холодной воды и обратки, ярко-красной – пожарный щит и гидранты, темно-коричневой – подачу горячей воды в пространстве котельной. Все - согласно инструкции о правилах техники безопасности эксплуатации газовой котельной.

Истомин работал оператором, снабжая горячей водой прачечную (в будние дни), баню (в конце недели) и сауну (по заказу). Слесари на трассах чинили и обновляли гидротеплоизоляцию. Я, озадачив людей, отдыхал в операторской. Нет лучше способа провести время, когда все заняты делом – уснешь, а там, глядишь, и день на исходе, и работа спроворена. Хорошо быть начальником, имея голову на плечах!

Однажды днем потемнело, начали сверкать молнии и загремел гром. Сразу полил дождь – сильный, как из ведра. Ветер навалился, превращая грозу в настоящую бурю. Крыша ущербная загрохотала так, что все забились в операторскую, поглядывая в окно. А за ним стало совсем темно, жутко и в то же время красиво.

Господи, как бушевал ветер! И молнии вспыхивали по две-три штуки каждую минуту, так что гром гремел беспрерывно. И кирпичи, выдуваемые из старой трубы, бомбили крышу – бум! бах! тра-та-та!

От впечатлений этих и вынужденного безделья пришла охота поговорить. Витаминыч принялся пугать женщин обнаглевшими крысами котельной, которые рыскают по всем помещениям, словно они тут сами хозяева себе. Истомин его поддержал:

- Насчет крыс это верно. Я всегда держу что-нибудь под рукой, чтобы швыряться в них. Одну даже убил ржавым подшипником… 

- Надо отравы набросать, - высказалась Татьяна, бывший химический лаборант.

- Ага, они в норах подохнут, и вся котельная провоняет, - не согласился с ней Тевелев.

- Лучше кота завести, - подсказала Людмила.

- И собаку, - предложила Светлана.

Наташа, перебежавшая в котельную в самом начале грозы, когда вдруг от удара молнии свет погас, пообещала:

- У меня в прачечной кошка есть. Я вам её подарю, когда буду уходить в «Ресурс».

Но оригинальнее всех было предложение молодого несварщика Журавлева:

- Надо змею завести. Змеи крыс душат и в любую дыру пролезут. И потом – со змеями гораздо веселей, чем с кошками.

- Ну-ну, разводите зверинец, - усмехнулся Борис Родионов. – Белов вам покажет, где раки зимуют.

- А кто его сюда пустит? – это я поинтересовался. – Нечего ему здесь делать.

Вопрос о том, как защититься от крыс, обсуждался до полного окончания грозы-урагана. А тогда уже день рабочий закончился, и все разошлись по домам. К ночи от бури остались только следы бедокурства ужасного ветра в виде сломанных веток деревьев на улицах да зарницы, то и дело вспыхивающие на краю небосклона. 

Ко всему прочему на новый отопительный сезон мне нужен был ответственный за газовое хозяйство в котельной – иначе никак: не разрешат нам работать. Как говаривал принц датский Гамлет – быть или не быть, вот в чем загвоздка. В Восточной этим ответственным был сам, сдав экзамен на аттестацию газовым инженером в Коркинском УПК (учебно-производственный комбинат). Нашел в личном архиве телефон мадам Кукушкиной и позвонил из дома. Она согласилась меня принять и устроить переаттестацию – за определенную мзду, конечно. Её надо было достать, и я отправился к Савченко. Валерий Иванович пробурчал:

- Чего ты выдумываешь? На все газовые котельные района у нас один-единственный ответственный – Кузаков Виктор Павлович. Знаешь такого? К нему обратись.

- Он ведь тоже, поди, с меня деньги потребует.

- Потребует – обращайся ко мне.

Ну что ж… Обратился к Кузакову. Тот немедленно согласился взять котельную комхоза под свою ответственность. Впрочем, Виктор Палыч и раньше за неё отвечал. Мне пообещал – скоро подъехать и подсказать, как готовить помещение и оборудование к предстоящей проверке гостехнадзором. И не заставил себя долго ждать – в тот же день прикатил на собственной «десятке» и потыкал меня носом во все найденные им упущения. Вид у него при этом был довольный, будто ему прилично за такие услуги платят. Так или иначе – мое почтение Виктору Палычу.

Закипела работа… Мои красавицы готовили котельную, не покладая рук – отбивали краской по трафарету стрелки на трубопроводах перед насосами, указывающие направление движения – вход и выход. На задвижках тоже самое, но по кругу штурвала – «откр.» и «закр.» Стрелки на газопроводах, указывающие направление движения газа после каждого колена труб. «Молнии» на распределительных электрощитах с надписями «Не открывать. Опасно для жизни». Появились переносные таблички временного оповещения типа – «Не открывать. Работают люди» или «Не включать. Работают люди». Короче, все, что положено в работающей котельной – все, что насоветовал нам Кузаков.

Вырезать трафареты из плотной бумаги большим специалистом оказался Истомин.

Наша «кормилица» преобразилась до неузнаваемости. Это не я сказал – её старожилы. И если уж в таком виде не сдадим объект в эксплуатацию, то не знаю, что этому гостехнадзору вообще надо.

Где-то в это же время к нашей котельной прибилась собака. Наверное, девчата стали прикармливать какую-нибудь бездомную дворнягу. Ну, а та стала заглядывать на халявное угощение, найдя где-то лаз в периметре стен. Впрочем, пес добросовестным оказался: сразу сообразил – за супы и каши надо платить.

Разогнав людей по объектам, прилег я как-то отдохнуть, и вдруг в котельной поднялся страшнейший шум, просто неслыханно-невыносимый, отраженный стенами и потолком – собака лаяла без умолка, перемежая свой голос повизгиванием и подвыванием. Звучало довольно жутко. Истомин поднялся:

- Не беспокойся, начальник, сейчас все устрою.

Он пошел на шум. Раздался отчаянный визг, потом злобный рык, и все стихло.

Явился Истомин, держа мертвую крысу за хвост.

- Вот. Шарик прикончил.

Черная псина, поставив передние ноги на порог операторской, отчаянно махала хвостом и смотрела на меня, как будто желала награды за подвиг.

- Привет, Шарик! – говорю. – Спасибо за службу.

Осчастливленный песик помчался вслед за Истоминым, уносящим крысу в мусорный бак на территории. Казалось бы, совсем пустяк, но как приятно, что все при деле, все работают…

Две причины меня беспокоили в процессе подготовки котельной к новому отопительному сезону – это ремонт протекающей крыши и что-то надо делать со старой трубой. Из её кладки летели кирпичи, ломая шифер, и вообще она была в таком состоянии, что сама грозилась вот-вот упасть. Сколько я не ломал голову, ничего путного не приходило. Ну, думаю, была не была: поставлю вопрос ребром перед директором на оперативке – либо вы вызываете технику и демонтируете трубу по всем правилам безопасности, либо я сам на проверке Гостехнадзора заявлю: с такой трубой эксплуатация котельной невозможна. Хотя это все равно что сесть на бочонок с порохом и взорвать его из любопытства – куда полетишь?

Но потом пришла в голову мысль – провести мозговую атаку.

Собрал весь коллектив на производственное совещание в операторской, а двери в котельную, конечно, закрыл. Обсказал всю неприятность ситуации и спросил:

- Что будем делать?

Само собой, коллектив разделился во мнениях. Борис и Истомин считали, что это проблемы директора и главного инженера – пусть у них болит голова: мол, наше дело гонять котлы.

Старший Тевелев высказался практичнее:

- Анатолий, а ты можешь это дело устроить калымом? Мы бы с сыном попробовали трубу демонтировать и крышу отремонтировать.

Родионов тут же с вопросом влез:

- Как ты думаешь трубу свалить? Трос накинешь и трактором дернешь в ту сторону, где канал?

Гриша парировал:

- Если тросом трубу валить, дернув за низ, неизвестно куда она рухнет – может и на котельную.

- Зачем за низ? – настаивал Борис. – Можно за верх. Залез по скобам и зацепил. Тогда ляжет туда, куда надо.

- Если по скобам до верха долезу, зачем тогда мне трактор с тросом? – не унимался Тевелев. – Страховочным поясом зацеплюсь и молотком кирпич за кирпичом буду выбивать из кладки и руками вниз куда надо сбрасывать. Глядишь, за неделю управлюсь. А ты, Анатолий, смету составь – мол, привлекали бульдозер, тоси-боси… На троих и поделим навар от калыма.

Я решил, что решение найдено и отправился в УУЖКХ к Савченко.

Валерий Иванович согласился, что дело нужное и Управление его непременно профинансирует. Теперь мне надо узнать в ЧРУ – во сколько обойдется аренда бульдозера вместе с тросом. Да попробуй еще подними его наверх. Так или иначе, начинать надо было со скоб трубы – выдержат ли они вес демонтажника? 

Вечером мы втроем остались после работы. А когда более-менее все успокоилось на территории, вышли к трубе. Григорий надел рукавицы:

- Молитесь за меня, если что.

- Батя, давай лучше я, - предложил Евгений. – Всяко разно легче тебя.

Я его осадил:

- Потому и полезет он – все проверит собственным весом. Если скобы выдержат, ты поднимешься без риска. 

Гриша осторожно полез вверх, дергая и шатая каждую скобу – даже пробуя на них висеть. Из-под ноги выскочила десятая по счету. Ну и перепугался же я тогда, сказать по правде! Просто сердце в груди оборвалось и запуталось где-то в кишках.

- Слезай, - говорю, - Витаминыч. Ну их к черту – всех денег не заработаешь, а жизнь одна.

Тевелев-старший послушно слез и доложил:

- Они все шатаются, Анатолий.

- Не надо было рисковать.

Тему трубы тут же закрыли – пусть стоит, пока не рухнет сама. Но крышу надо чинить. На ближайшей же оперативке у директора я поднял о ней вопрос.

Ответил Белов. Он посмотрел на меня с презрением и выразился в таком роде, будто бы отродясь не слыхал про такое идиотство.  

- А у вас самих что ли руки отсохли? Экая невидаль – заменить пару-тройку треснувших листов на практически плоской крыше. Дома ты, поди, не стал бы калымщиков нанимать – управился сам.

Я взглянул на директора. Она кивнула мне, соглашаясь с главным инженером.

Вот этого приказа я и добивался – только это мне и нужно было, чтобы развязали руки. А уж ноги переставлять – это как-нибудь сам.

Отправился в УУЖКХ к Савченко и рассказал о своих проблемах – мол, за старую трубу никто не берется, но крышу котельной, побитую кирпичами, надо чинить. Намереваюсь пригласить кровельщиков – сможет он оплатить? А шифер на складе комхоза есть.

- Составьте договор с комхозом, - подсказал Валерий Иванович.

- Ага, один такой уже есть. Работа сделана, а сварщик до сих пор пороги нашей конторы обивает по поводу расчета. Грозит в августе в суд подать. Неужто без комхоза никак, а?

Скрипя сердцем, Савченко согласился.

Я сметчику УУЖКХ дал исходные данные на производство кровельных работ, а потом пошел к другу детства Гошке Балуеву.

- Иваныч, хочешь литр водки заработать?

- Всегда хочу. А что надо?

- Галстук поприличнее надеть. Сходить со мною в УУЖКХ и подписать договор. Через неделю деньги получишь, мне отдашь – литровка твоя.

- А можно аванс? У тебя же водка всегда имеется.

- Хорошо. Поллитра получишь, когда подпишешь договор. Думаю, за неделю проспишься.

- Договорились! – обрадовался Балуев. – Только галстуков у меня отродясь не водилось.

- Это я к слову. Оденься приличнее, паспорт возьми и пошли.

Все сделали в лучшем виде. Я принес из дома рабочее платье и был на подхвате у Тевелевых. Дело сделали в рабочее время – как того хотел главный инженер. Сумму, полученную в УУЖКХ по договору с гражданином Балуевым Г. И., на троих поделили. Остальные мужики держали языки за зубами – а может, и не знали всех подробностей оплаты ремонта – иначе был бы скандал от Белова: главный инженер таких афер не одобряет. Да, признаться, я его к тому времени ни в грош не ставил. Нагляделся досыта на его выкрутасы и больше не желал иметь с ним никаких дел – пусть хоть посинеет от злости: мне по фигу. Есть надо мной некомпетентный в делах директор – за глаза хватает, чтобы слушать еще одного профана.

Да и потом… Тевелевы и я – вовсе не кровельщики и не обязаны даже в рабочее время ползать по крыше, подвергая себя риску. А вдруг кирпич из трубы упадет и прямо на голову – а у нас даже строительных шлемов нет. А если вся труба рухнет? – тут и шлем не поможет. И если бы мы отказались чинить крышу, все равно комхозу пришлось нанимать калымщиков и платить. Или обманывать… как до сей поры водят за нос Диму-сварщика. А ведь отговаривал бедолагу не заключать договор с Замышляевой – не послушал меня. Лично я за порядочность своего начальства и дохлой крысы не отдам. И орать не буду котом на крыше, если вдруг опрофанюсь как Дима-сварщик. Нет, просто буду делать свои дела – скромно и со вкусом, без всякого шума. Вот как с этой крышей, к примеру…

Впрочем, слухи о ней все же проникли в народ. Говорю не о самом действии, а о расчете, который мы за него получили. Тевелев-старший как-то сообщил:

- Степаныч приставал – мол, и бутылочки не поставили за калым. Откуда узнал?

И сам же ответил:

- Увидел, что ты сам в этом деле участвуешь, вот и подумал – не за так же мы ломаемся на крыше.

- Вот еще чудо коварства ехидного! А ты бы сказал: «Нет хуже дурака, чем старый сварщик без работы» и съязвил: «Что же ты сам-то не полез с нами под трубу щербатую?»

- Не догадался, - пожал плечами Витаминыч.

В сущности жизнь не так уж пуста и ничтожна – в ней всегда найдутся места для ловких людей, дураков и завистников. Если прежде комхоз раздражал меня своей аляповатой организацией, то теперь начал нравиться все больше и больше. Мне приятно было дураков разводить. Лично себя давно убедил, что главный инженер комхоза – одна из главных его ненужностей. На втором месте директор – но пусть будет, а то могут прислать кого-нибудь ещё хуже. Времена Кожевникова Владимира Михайловича навсегда, чувствую, здесь миновали.

И совесть меня нипочем не гложет – вот что интересно, господа. Спроворил калым в рабочее время, получил деньги через подставное лицо – и чувствую себя так, будто я ничего плохого не сделал. Совесть, у которой прежде до всего было дело, теперь не донимает. Совсем, наверное, её растерял…

Как же так? Бывший октябренок-пионер-комсомолец-коммунист и партийный работник, воспитанный на лучших традициях строительства коммунизма, обманывает начальство жилищно-коммунального хозяйства и в ус не дует. Разве раньше я не считал за срамоту нарушения морального кодекса? Что теперь со мною приключилось? – никак не могу взять в толк. Просто стыдно! Нет, не за поступки, а за то, что прежняя совесть куда-то подевалась. Обстоятельства изменились, а с ними я? Когда такое было со мною?  

А ведь бывало раньше – только ляжешь спать, мысли начинают бередить: и то не так, и в этом не прав... Все ясно: непрошенная и неотвязная гостья Совесть прокралась в душу и начинает править бал. Ни чем её, проклятую, не успокоить – и терпишь муки, и жалеешь, что не умеешь замаливать грехи…

Все это было, но теперь совсем другие мысли на сон грядущий. Ну и ладно, пусть совесть не гложет. Да и смысла никакого нет её искать или будить. Надо жить и поступать в меру своей испорченности. К черту высокие идеалы страны Советов! Все они – лажа, чтобы народ дурачить. Жить надо проще – украл, выпил… ну, и так далее. Ещё подумал я тогда, расставаясь с прежней совестью – если это правила новой эпохи, то пусть будут: вовсе не хочется идти против судьбы.

Не вдруг это возникло, не в котельной, а на Тропе Мудрости как-то пришли эти умозаключения серым утром. Было прохладно. Глубокое безмолвие леса проникнуто восхитительным чувством покоя. Ни один листок не шевелился. Ни один звук не нарушал мои раздумья.

А вот когда мысли утвердились в голове, Природа сразу ожила – в глубине леса прокаркала ворона, ответила сорока ей, застучал дятел… По мере того как поднималось солнце, звуки росли и множились – всюду проявлялась лесная жизнь, стряхивая с себя ночной сон и принимая заботы дня.

Засверкали капельки росы на листве и стеблях. Зачарованный остановился…

Маленькая зеленая гусеница то ли спускалась с березового листика на тонкой паутинке, то ли запуталась в ней и скоро станет жертвой паука. А может, то любовное свидание? – божья коровка, вся в черных пятнышках, будто навстречу ей взобралась на головокружительную высоту стебля ковыля. 

Интересно было посмотреть – встретятся влюбленные (таки!) или нет. Но появился толстый черный жук и, устремившись вслед за коровкой, своей тяжестью согнул ковыль к земле…

К этому времени певчие птицы в лесу расшумелись вовсю.

Пора домой и на работу…