Electron.gifgreen.gif

интернет-клуб увлеченных людей

БЛИЗНЕЦЫ

БЛИЗНЕЦЫ

28 Март 2024

Л. Ларкина. Б Л И З Н Е Ц Ы Стояла глубокая ночь. Мне не спалось, и я вышла на...

СПАСИБО

СПАСИБО

27 Март 2024

Л. Ларкина. СПАСИБО Спасибо, милая, что иногда Меня ты навещала. Теперь не те наши года! И нас вокруг так мало!...

Матерь Мира и образ Женщины.

Матерь Мира и образ Женщины.

26 Март 2024

Матерь мира -1. Матерь Мира и образ Женщины. (по страницам писем Е.И. Рерих). «Матерь мира» и «Матерь Агни Йоги». Часть...

ПОДВЕНЕЧНАЯ

ПОДВЕНЕЧНАЯ

25 Март 2024

Л. Ларкина. ПОДВЕНЕЧНАЯ Золотым кулоном Месяц над рекой. Соловей знакомый, Про любовь мне спой! Слушать я готова: Песенку твою. Завтра...

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема  « Сердце»

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема « Сердце»

24 Март 2024

Всеобуч «Граней Агни Йоги». Тема « Сердце». Часть первая.« Сердце! Тебе не хочется покоя…» От составителя. Сердце человека… В астрологии...

Игра «Биржа»

Игра «Биржа»

23 Март 2024

Внимание! Размещена новая таблица котировок. Что наша жизнь - игра,Добро и зло, одни мечты.Труд, честность, сказки для бабья,Кто прав, кто...

ВЕЧЕРОМ

ВЕЧЕРОМ

22 Март 2024

Л. Ларкина. ВЕЧЕРОМ Веял ветер встречный, Дождик моросил, Про огонь сердечный Милый говорил. Пел закат усталый: Баюшки-баю! Тяжелели травы, Кланяясь...

 

 

 

 

А. Агарков.

Не верь, не бойся, не проси

У моей дочери от рождения какие-то проблемы с аппетитом. Она может целый день сидеть дома с книгой или бегать по двору со сверстниками, жуя корку хлеба. Когда дожует, возвращается на кухню, снова отрезает что почерствей, или даже сухарь выбирает, если они есть, и грызет, как белка орешек. А вот когда усадят её за стол на завтрак, ужин или обед, нос воротит:

- Не хочу я кушать.

Что только Тамара с ней не делала – силой за стол садила, заставляла съесть две-три-четыре-пять-шесть… ложек супа, кусочек мяска-рыбки-сыра… разжевать и проглотить… Фрукты Настя с грехом пополам ела сама. А мама её вся извелась:

- Дочь наша не добирает в весе, потому что неправильно питается.

Я с женой не спорил, потому что:

- вообще не люблю прений с женщинами;

- не считал великою бедой отсутствие аппетита, видя дочь пусть худенькой, но всегда веселой и энергичной.

В конце второго тысячелетия от рождества Христова занялся я самостоятельным бизнесом – кредиты-дебиты, бартерные обмены, реализация неликвидов… И попала мне однажды в собственность курсовка в санаторий «Урал» - полные три недели. Мне-то она даром не нужна: дела поважнее всегда есть – некогда отдыхать. Попытался уговорить своих дам поделить её на двоих. Поломавшись немного из-за нежелания оставлять одну дома пьянчужку-бабушку, они согласились.

И Великое Чудо Маниту свершилось! – у Настеньки в санатории появился аппетит. Со слов Тамары, причиной тому – лекарство «Бифидок», которое тамошние врачеватели готовили из минеральной воды «Уралочка» и молока подсобного хозяйства.

Признаться, у меня своих две версии были:

- ребенку негде хлеба тырить или сухарей, вот и копился аппетит в перерывах между регламентированными по часам приёмами пищи;

- санаторий так понравился моим дамам, что решили они тему застолбить – мол, гони, папашка, нам путевки хотя бы дважды в год: в летние каникулы и на Новый Год.

И я старался…

История, о которой хочу рассказать, случилась в… Впрочем, к чему вспоминать даты? – оттолкнемся от события. Настенька училась тогда в одиннадцатом классе. И был Новый Год. Только мне путевку удалось достать заездом не с первого числа, как обычно, а где-то ближе к Рождеству. Вот с этого все и началось…

Курсовка на двоих – это десять дней. Пять из них выпали на послепраздничные дни, то есть – рабочие. Чтобы отчитаться за них Тамаре на работе, а Настеньке в школе, дамы мои запаслись в больнице у знакомой докторицы в районной больнице официальными документами: мама – бюллетенем, то есть больничным листом, освобождающим от работы на время болезни, а дочь справкой для школы. И все было хорошо, если бы не одно «но»…

Но после школьных каникул появилась в санатории училка из первой школы, где наша дочь получала среднее образование. Началась между ними игра в кошки-мышки – Настенька пряталась, а ретивая педагогиня её шукала по всем закоулкам. Пришлось ребенку пережить несколько беспокойных дней.

Более того, когда дочь явилась в школу с липовой справкой по поводу пропуска занятий, училка с «Урала» примотала. Увидев справку, заорала:

- Это вранье! Я вас вместе с мамой еще вчера видела в «Урале».

- Наверное, с кем-то спутали, - Настя спокойно отвечает.

Реакция педагогички была предсказуема.

- Да что я спятила или ослепла?

- Вам видней, - ответила моя дочь, пожав плечами. – Но в «Урале» меня не было. 

Училку едва не хватила кондрашка. Упорство ученицы разожгло её профессиональную ненависть к строптивым деткам. Ох, уж эти мне обормотки с педагогическим образованием!

Я про себя скажу… Тоже был учеником первой школы и не ходил в любимчиках учителей. Да и сам никогда не испытывал лютой нежности к преподавателям – ну, разве что, за очень редким исключением. Они (педагоги эти самые) слишком хорошо умели превращать нашу жизнь в настоящий ад, пользуясь своей властью. Но борьба была честной и по правилам…

Прогуливал я, прогуливали остальные, но наши преподаватели были достаточно демократичными – на факт пропуска занятий смотрели, в принципе, сквозь пальцы. Их гораздо более интересовал вопрос – а что знает прогульщик из пропущенного материала? И с удовольствием ставили «банан», если тот ничего не знал. Ну, а коль ученик успевает и отвечает, к чему лишние-то напряги? Они не нужны никому. Разумно? Вполне.

Мысль о том, что школьный учитель мог преднамеренно нанести вред своему ученику, казалась нам тогда невероятной, противоречащей здравому смыслу, который звучит примерно так: успевает учащийся – хорошо всей школе, а стало быть и её преподавателям. Даже когда получали от них затрещины (что, естественно, не допустимо!) мы дома не жаловались, так как знали – это делается в сердцах, но любя, и для нашего блага. 

Но с той благословенной поры выветрился из учителей гуманный подход к образованию учащихся – не зря же ЕГЭ в школах ввели, чтобы хоть как-то защитить детей от произвола отупевших педагогов.

Я всегда считал и теперь считаю – чтобы быть настоящим учителем (ну, что говорится – от Бога), одной совести недостаточно, нужны еще и мозги. Ведь тупые преподаватели – а от заученного в институте и постоянного долдонивания в школе одного и того же материала одними и теми же фразами, любой человек неизменно тупеет – опираясь на свое примитивное понятие совести, совершают порой чудовищные преступления по отношения к детям: они убивают в них душу и веру. Уж лучше бы взятки брали, убогие…

Наша дочь отлично училась с первого класса и до последнего, в санатории была вместе с мамой… Не по вокзалам шлялась побирушкой, пропуская занятия, а отдыхала и здоровья набиралась. Чего же так въелась училка та? Злость и зависть её съедают? Жаль фамилии не запомнил, я бы увековечил здесь её псину морду. 

Мы, когда Настя рассказала нам о стычке с этой преподавалкой, втроем дружно посмеялись, не ведая того, что инцидент повлечет за собой печальные последствия. Ни интуиции тогда не сработала у меня, ни внутренний голос не подсказал. Жаль… Знай я, чем это кончится впоследствии, ужом бы крутился, чтобы примирить кобылу сивую из первой школы со своей девочкой красивой.

Прошло полгода… Одиннадцатиклассники сдали ЕГЭ, педагоги подбили итоги – грядут вручение аттестатов и выпускной бал, на который мы с Тамарой пойдем парой, как благонравные родители. А пока втроем поехали в Южноуральск выбирать нашей отличнице праздничное платье и туфли по вкусу.

Мы должны были быть довольны всем предстоящим, но, увы, у дам опять возникли разногласия в выборах фасона и материала. А мое дело сторона:

- Я оплачу только то, что выберет моя дочь – убеждай мама!

Наконец, купив платье и туфли, пообедали в кафе и расстались…

В день выпускного бала позвонила Тамара, вся в расстроенных чувствах:

- Настеньку лишили золотой медали… она плачет… приходи поскорей.

- Что? Почему? Как это произошло? Что на дребанных учителей первой школы нашло?

- На педсовете та змея, что видела нас в «Урале» зимой, подняла вопрос.  

- И чем же сука паршивая обосновала свою вопиющую подлость?

- Говорит: школа должна не только давать знания, но и воспитывать в учениках порядочность, а Настя Агаркова – солгала преподавателю. И настояла… Педсовет решил лишить нашу дочь медали.

- Зачем этой дребанной кобыле лишать нашу Настеньку вполне заслуженной награды? Ей что – зарплату за это добавят?

- Не стоит тебе ломать голову над мотивами поступков учителей: ты их все равно никогда не поймешь, - говорит мне моя бывшая жена, сама с головы до ног педагог с двадцатипятилетним стажем. 

Вот вша лобковая, отомстила ребенку! – думаю я о загадке природы из первой школы, и возмущению моих чувств не было границ. – А педсовет? Все как на подбор – бескорыстные и самоотверженные учителя? Прямо тошнит от их педагогической принципиальности в воспитании у подрастающего поколения непреходящих ценностей нравственности…

Твари безмозглые! И педсовет – самое подходящее место для низких поступков.

- Я сейчас приду, - мой голос дрогнул от отчаяния, внезапно охватившего душу.

Тряхнул головой, чтобы избавиться от избытка эмоций. Организм тут же ответил тупой болью в затылке с отголосками в груди, шее и плечах. Едва сглотнул слюну, как тут же засаднило горло. Наглядный пример тому, что все болезни наши от нервов.

Чует сердце мое – сегодня выдастся длинный и трудный день.

Ощущая слабость в ногах, потопал с Бугра.

По дороге подумал – а не заглянуть ли мне в школу? Её директор – мой однокашник Володя Журавлев (в миру – Владимир Иванович). Мы играли с ним вместе в футбол, в отношениях вражды никогда не было. Почему бы ему не объяснить мне четко и ясно – что происходит, черт возьми?

Секретарше в приемной кивнул на дверь кабинета:

- У себя?

- Да.

- Можно пройти?

- Входите, пожалуйста.

В кабинете директора кумар перегара. Сам Владимир Иванович сидит за столом с пунцовым лицом и налитыми кровью глазами. Слышал я байки, что он поддает на рабочем месте – теперь убедился, что это правда.

Мы рукопожались. Предвосхищая мой вопрос, Журавлев сказал:

- Я знаю, зачем ты пришел. Успокойся, у твоей дочери будет медалька. Пусть не золотая, но серебряная – какая разница?

М-да, действительно, какая разница – трезвый ты сидишь на работе или выпивший? Главное – в своем кресле.

Я потер усталые глаза. Разговор явно не удался – мы кружимся на одном месте. Было такое чувство, как будто зашел я не только зря, но и не вовремя. Однако, как этот человек может так беззастенчиво накачивать себя спиртным перед великим событием года – вручением аттестатов: и начальство района будет с ним говорить, и родители обращаться, и выпускники наблюдать? Ты что, Владимир Иванович, совсем рехнулся и берега потерял?

К тому времени, когда я наконец добрался к своей семье, Анастасия уже наплакалась досыта и только всхлипывала, отвечая на обращения к ней.

А первый вопрос мой был такой:

- Послушай, дочь, никто из этих подонков, которых по Божьему недосмотрению судьбой угораздило быть твоими учителями, не намекал тебе о разрешении конфликта денежным путем? Я бы отбашлял, коль этим тварям денег мало дает государство…

Настя, всхлипывая, мотает головой:

- Не-ет…

- Понятно. Значит, они еще тупее, чем можно было предположить.

Тамара выглядит потрясенной, как любая другая мама на её месте, но вставляет фразу:

- Теперь уже поздно, что-нибудь сделать.

- Я не пойду за аттестатом, - всхлипывает дочь. – И медаль их чертова мне не нужна.

- Вот это ты зря. Пойми, ребенок, сейчас они тебя переиграли. Но ты не давай им повода наслаждаться, упиваясь подлой своей победой – веди себя достойно и снисходительно, как будто все чики-брики. Сейчас мы ничего не сможем сделать. А когда на руках будет твой аттестат, я пойду к Главе района и пожалуюсь на беспредел учителей. Мама, тем временем, сходит в прокуратура и оставит заявление о беззаконном лишении тебя золотой медали. Они у нас еще попляшут, твари пусть бескорыстные, но бестолковые…

Я обратил взор к Тамаре:

- Ты к заявлению в прокуратуру приложи ксерокопию аттестата для наглядности.

Бывшая жена смотрела куда-то в сторону, сидя с отрешенным лицом. На мои слова не отреагировала. Я снова к Настеньке:

- Дочь, мы с тобой одной крови – ты и я. Мы обид не прощаем никому никогда. Даже если медаль золотую не удастся вернуть, ты узнай, где эта училка недоделанная живет – мы с тобой её подловим и отколотим. Мало убожеству не покажется…

Настя, всхлипывая, смеется.

- И вообще, учти на будущее: чувство мести – прекрасное чувство, чтобы ни говорили церковники о прощании грехов ближнему. Заслужил – получи! Отложи в памяти и мсти при каждом удобном случае, пока эта гнида не захлебнется дерьмом. Только так и только для этого стоит жить. Ты согласна?

Настя кивает уже без всхлипов.

- А ты? – вскидываю взор на Тамару.

Та неопределенно пожимает плечами.

Дочь моя, вдохновленная жаждой мести, встает с дивана – дамы начинают готовиться и наряжаться к торжественной части дня: выдаче аттестатов на центральной площади поселка.

Пять классов двух школ стоят группами перед подиумом на площади. Кто-то, наверное заврайОНО, читает доклад об успехах прошедшего учебного года. Оказывается, есть один золотой медалист в районе – в Кичигинской, кажется, средней школе. Два серебряных – в том числе Настя. А могло быть наоборот. Вот скажите, кому нужно такое воспитание подрастающего поколения? По-моему, это сведение счетов того, кто владеет властью, не догоняя умом…

Ну, погоди, поганка бледная, мы еще с тобой разберемся!

Стартовала выдача аттестатов зрелости. И начинают их получать выпускники первой школы одиннадцатого «А». Настя училась в классе с литерой «В», и у меня еще есть время подстраховаться от непредсказуемой случайности.

Дело вот в чем. Услышав свою фамилию, выпускник первой школы поднимается на подиум и получает аттестат. Выпускница не так – её обязательно ведет за руку какой-нибудь мальчик-одноклассник. Выглядит здорово! И внушает молодым людям – у прекрасного пола есть защитники, сильному полу есть кого защищать.

Только мне не до сантиментов. Протискиваюсь сквозь колонну выпускников литеры «В» к здоровяку и самбисту Паше Сухно. Говорю ему шепотом:

- Слушай сюда. Ты Настеньку поведешь за аттестатом и медалью. Взяв её за руку, сожми ладонь крепко так, чтобы сразу почувствовала она себя в твоей воле и твоей власти. Ведешь к подиуму… Если начнет фордыбачить и брыкаться, возьми её на руки да прижми покрепче, чтобы дух перехватило, и не вздумала бы она артачиться. Донесешь до сцены, поставь на ноги. Если потребуется, сам прими её аттестат и коробочку с медалью… Павлик, не дай учиниться скандалу – Анастасия сейчас не в себе от обиды.

Тот смотрит на меня недоуменно и согласно кивает головой.

Напрасно я беспокоился – все прошло как нельзя лучше. Моя дочь и Паша Сухно беззаботно прошли к подиуму, держась за руки. Анастасия все, что ей причиталось, получила и даже улыбнулась в кинокамеру.

Слава Богу, пронесло! Нет, не так… Отлично, дочь моя!

После торжественной части практически все родители разошлись по домам, чтобы как следует поесть и выпить, а мы бредем с Тамарой не спеша в школу. Предстоит банкет по поводу.

Столы накрыли в школьной столовой – отдельно родителям, отдельно выпускникам.

Помнится, в моем выпуске учителя с пришедшими на банкет родителями накрыли стол в учительской. Ох, и накирялись же они там.

Рядом с нами сидят мама и папа Настиного одноклассника и мои соседи на Бугре. Спиртное на пиршестве не предусмотрено – на столах выставлена газировка. Но между супругами на полу сумка, из которой сосед достает бутылку мутного самогона, открывает и предлагает:

- Бушь?

Я вижу, что это не водка и вежливо отказываюсь. Он настаивает:

- Надо-надо… в честь такого события. Медаль твоей дочери обмоем.

Он берет мой стакан пустой и наполняет «огненной водой». Наливает себе и жене, прячет, завинтив пробку, бутылку в сумку.

- Ну, поехали! – звучит тост.

Я поднимаю стакан с вполне понятным намерением левой рукой, но на неё вдруг нежно-нежно ложится Томина ладонь:

- Ты не один сюда пришел.

Надо же! У меня прям мурашки по коже. Я и не знал, что Тамара Борисовна, когда захочет, может быть очень ласковой женщиной. А может и знал, но забыл.

Сосед мой её жест и слова понимает по-своему:

- Сейчас и тебе нальем.

Его жена (кстати сказать, бывшая одноклассница Томы) небрежно машет рукой:

- Не суетись. Она не пьет.

Я ставлю стакан на стол, говорю хлебосольному соседу:

- Прости, не могу.

Он мне в ухо шепчет:

- Пусть стоит. Под шумок замахнешь.

После застолья началась дискотека. Выпускники веселились, танцевали… Родители смотрели на них, стоя у стенки. Хотел дочь пригласить на медленный танец, но когда сунулся, она отправила восвояси:

- Маму лучше пригласи.

Вобщем, здорово было все. И накормили нас прилично. После ночного бдения у компьютера и дневных передряг да на полный желудок меня стремительно потянуло ко сну. Современная музыка школьной дискотеки не раздражала, а убаюкивала, как шум прибоя, как вдох и выдох…

После банкета выпускники захотели его продолжения и собрались на «Финские Горки» за селом Водопойка. Название спортивно-увеселительного заведения я и раньше слышал, но ни разу там не был. Говорят, что пронырливые финны на крутом берегу Увельки устроили лыжный слалом. Летом там снега нет, но есть шашлыки.

Вслед за выпускниками засобирались родители. Сосед на Бугор сбегал, обратно прикатил в машине, и теперь они с женой звали меня и Тамару с собой. А дочь была категорически не согласна быть с нами в одной кампании:

- Хватит меня опекать! Дайте от вас отдохнуть!

Я был не против, дать ей свободу. После указанных выше причин и стакана самогона, который таки замахнул тайком от Тамары, меня, как якорь на дно, тянуло в постель.

Короче, мы не поехали. Я проводил Настину маму домой и пошел спать. Когда лег в постель, за окном стало светать.

Итак, наша дочь получила путевку во взрослую жизнь. Но остались еще неоплаченные долги…

Отоспавшись, пошел к своим дамам. Посмотрел медаль Настину, взял аттестат и, зайдя в Администрацию, записался на прием к Главе района по личному вопросу. Мне назначали день и час…

Опущу томления ожидания и перейду к самому главному – к нашей встрече тет-а-тет с Анатолием Григорьевичем Литовченко, который занимал эту должность второй срок подряд. Скажу только – когда пошел в Администрацию на прием, меня вдруг охватила такая тревога, которой не испытывал все эти дни. Внутри все холодело при мысли о том, что могу не сдержаться и наговорить чего-нибудь лишнего, навредив Насте.

Настраивал себя: сегодня на приеме в Администрации я сам и мой голос должны быть твердыми и спокойными, а все аргументы убедительными – только так! 

Итак, мы сидим вдвоем в кабине, предназначенном для приемов по личным вопросам. Судя по внешнему виду, настроение Главы района нельзя назвать приветливым. Тем не менее, я начинаю бодро и с верой в удачу:

- Анатолий Григорьевич, у моей дочери, выпускницы первой школы, возникли проблемы на педсовете. Я записался к вам на прием с надеждой, что вы, как Глава района, сумеете во всем разобраться и нам помочь.

- Пожалуйста, говорите конкретнее, - предлагает он.

- Я сейчас все объясню, - и подаю ему аттестат своей дочери, излагая суть проблемы.

Анатолий Григорьевич, глядя на сплошной строй пятерок, восхищенно хмыкает и качает головой. На мгновение мне показалось, что миссия уже удалась, и он готов нам помочь. Но увы, вникнув в существо моей просьбы, Литовченко меняет маску лица и заявляет скучающим тоном:

- Ничего не могу для вас сделать.

Теперь он уже держит в руке документ о получении моей дочери среднего образования с таким видом, как будто решает – запустить им в меня или нет? Как это великодушно с его стороны! Я всегда чувствовал себя неуютно, общаясь с людьми подобного типа. Нет, от них не исходит угроза реальной физической опасности, но в их присутствии всегда испытываешь напряжение. Они не скрывают своего презрения к тому, кого считают по социальному статусу ниже себя, и кто пришел к ним с просьбой о помощи. Пусть и умом не удался, но начальник – такова их суть…

Я не проявляю признаков нетерпения – просители и должны быть терпеливыми. Несколько секунд мы в упор смотрим друг на друга. То, что я думаю о нем, озвучил выше. Интересно – что думает обо мне он? Смотрю на Главу района, не опуская глаз, почти дерзко – мне эти игры в начальников и ниже стоящих подчиненных давно уже по барабану. Моя оценка людей проста – чего ты стоишь, а не как выглядишь… 

М-да… конечно, Литовченко не Очеретный. Это к чему я?

А был такой случай в моей жизненной практике общения с власть имущими. Произошло это лет восемь-десять назад. Приезжаю домой и застаю маму в полуобморочном состоянии. Звоню в «скорую». Там записали возраст и адрес:

- Ждите приедем.

Десять минут прошло – нет никого. Я на взводе. Звоню в скорую.

- Машина ушла.

Десять минут прошло – нет никого…

Я почему время меряю такими отрезками? Да от дома моего до больницы быстрым шагом ходу ровно десять минут. На машине, думаю, несколько меньше.

Звоню в скорую.

- Да вы уже достали, молодой человек! Ваш заказ принят – ждите. Машина будет, к вам отправим.

- Так вы уже говорили, что машина ушла, но она не пришла.

- Значит не к вам уходила, - и отключили связь в «скорой».

Чертовы айболиты! В новогоднюю ночь 1993-го года, не дождавшись помощи от врачей, ушел из жизни мой отец. Да и не ночь еще была – девятый час вечера тридцать первого декабря. В трубку я ясно слышал женский смех и звон бокалов, а дежурная мне сказала:

- Знаем мы вашего отца – он умирает.

И отключила связь. Так никто и не приехал. А батя умер на моих руках, задохнувшись от приступа астмы…

С ненавистью ко всему свету набираю на трубке цифры 3-10-32 – тому, кто не знает, сообщу: это номер приемной Главы района. Слышу мужское:

- Да?

Растерялся от неожиданности, но буквально на одно мгновение – не время было удивляться.

Прошу:

- Соедините меня, пожалуйста, с Главой района.

Тот же голос:

- Я слушаю.

Вот дела!

Но не та ситуация, чтобы долго размышлять:

- Простите, Василий Григорьевич, за беспокойство. У меня беда. С мамой плохо, а скорую никак не могу вызвать: трижды звонил – все не едут. Не знаю что делать…

- Скажите свой адрес – я попробую вам помочь.

Через пять минут в дом наш ворвалась дама в белом халате с растрепанными волосами. Она что – бегом бежала? Глянул в окно – у ворот машина белая стоит с красным крестом. Пообещав со мной еще разобраться, дамочка набрасывается на мою маму и приводит её в чувства. А мне даже благодарить медичку не хочется – марионетку бессовестную…

Но Глава у нас молодец! За такого в огонь и в воду. За такого жизни своей не жалко ни то что голоса. Но, увы… Вечная память, почет и уважение Очеретному Василию Григорьевичу! Он достойный сын славного отца своего.

Этот не тот…

- Скажите, Анатолий Григорьевич, неужели вам, как Главе района, не интересно узнать и разобраться, что творится в первой школе? Я недавно зашел выяснить, за что дочь лишили золотой медали – директор в кабинете сидит пьяный… Педсовет мне, конечно, не собрать, но с ним и так все ясно – результат перед вами: без единой помарочки аттестат отличницы и всего лишь серебряная медаль. Вам что, на район лимитированное число золотых медалистов сверху спустили? – я замолчал и сглотнул слюну.

Господи, и кому это я говорю? У него супруга училкой работает в первой школе. Одна шайка-лейка…

Если Литовченко и раздражает что-то в моих откровениях, он хорошо это скрывает, натянув на лицо маску тупого равнодушия. Он возвращает мне документ:

- Ничего не могу для вас сделать.

Как трудно понять юмор власть предержащих! Я не знал – плакать мне или смеяться.  

- Ну, понятно. Я не вхожу в круг конкретных людей, которым вы оказываете помощь…

Мне показалось: в глазах Литовченко на мгновение вспыхнул гнев. Анатолий Григорьевич открыл было рот, чтобы что-то мне возразить, но тут же снова его закрыл.

Кажется, он меня понял. А, может, нет. Я вот о чем…

На выборах 1996 года начальницей избирательного штаба кандидата Литовченко А. Г. была Пыркина Н. И. Та самая Наталья Ивановна, которая в бытность мою инструктором райкома партии, работала ответственным секретарем районного общества «Знание». Его деятельность я тогда курировал и по прежней привычке советовать и направлять остановил однажды красавицу.

- Наташ, уберите вы из своей избирательной платформы лозунг: «Конкретная помощь конкретному человеку». Он очень двусмысленно звучит. Глава района, если будет избран, обязан заботиться обо всех и каждом из его жителей, а не о конкретном индивидууме.

- А! – отмахнулась Пыркина. – Шефу нравится – пусть будет.

- Глуповато… Нет-нет, Натали, это я не о тебе.

Сидим, молчим… Похоже, что миссия моя терпит крах. Бедный ребенок! Я вспотел, несмотря на то, что воздух в помещении был сухим и прохладным. Потер виски, чувствуя, как у меня начинает болеть голова. Повел плечами и почувствовал боль в напряженных мышцах – снова нервы! Только подумал, и начал бить нервный тик – правая бровь часто-часто задергалась… На мгновение закрыл глаза. Порой мне бывает очень трудно сдержать себя. Неужто вот так уйти? Черт возьми, чем зацепить Главу? Как найти его слабое место?

Я стиснул зубы от безысходной злости – неподготовленным пришел. Сердце бешено забилось в груди от волнения. Найти надо было компромат на Главу да предложить ему сделку, пригрозив, что все тайное станет явным не только его избирателям, но и президенту Путину (а владеющему Интернетом это легко), если дочери не вернут золотую медаль. Вот тогда итог встречи мог оказаться другим. А сейчас все выглядит достаточно глупо. На что надеялся, идя сюда простым просителем? Не понятно теперь самому…

Через некоторое время поймал себя на том, что молча сижу, тупо уставясь на галстук Главы. Он что-нибудь говорил или тоже задумался?

- Вы напрасно тратите мое и ваше время, - Литовченко с решительным видом кивает мне на дверь.

Мне это замечание показалось хотя и обидным, но, по существу, правильным. Я поднялся и вышел, не попрощавшись – ушел неконкретный человек из Администрации несолоно хлебавши, оставив Главу района наедине с его величием и незапятнанной репутацией.

Шея очень болела, но злости не было. Нет, я не испытывал к Литовченко ни злости, ни возмущения. Как можно гневаться на бесчувственное существо, лишенное всяких эмоций? Я сам не знал, на что надеялся, записавшись к нему на прием. На то, что произойдет чудо, и Глава района снизойдет до проблем моей дочери? Наверное, очень бы удивился, случись такое. Когда же мы, черт возьми, избавимся от тысячелетней веры в доброго царя-батюшку? Или барина, который однажды приедет и всех рассудит…

Чего же добилась Тамара у прокурора?

Оказывается, мама Настеньки в прокуратуре не была и не собирается туда идти. Она сидит на краешке стула в застывшей позе – переживает за дочь. Я прошел к ней на кухню, встал у окна, глядя во двор. Несколько минут мы молчали – я собирался с мыслями и переводил дух от визита к Литовченко, а Тома просто была в печали.

- Чаю хочешь? – спросила она.

Я отрицательно покачал головой и начал допрос:

- Тамара Борисовна! Черт возьми! Что творится, нафик? Тебе совсем безразлична судьба нашей дочери?

Тома молчит. Является Настенька из своей комнаты.

- Ладно, папа, успокойся – никому не нужна теперь суета. Пусть все будет так, как есть. В задницу пошли эта школа задрипанная, вшивые учителя её, Глава твой тупой и прокурор.

- Ты легко так сдалась? – удивляюсь я.

- Они не стоят наших волнений.

Разумно, но не понятно. Я присаживаюсь на табурет в кухне и начинаю думать – что творится с моими дамами? Почему Тома не хочет идти к прокурору? Что вообще происходит? Откуда взялся такой замогильный пессимизм? Лично я настроен на борьбу до победного конца. Готов электронное письмо Путину написать, черт возьми, раз дело на то пошло!

Но вот какие мысли приходят по поводу…

Если прокуратора начнет расследование – а она обязана реагировать на каждое заявление граждан – то могут вскрыться не совсем гативные факты из трудовой биографии Тамары Борисовны. В рабочие дни она в санатории отдыхает и прикрывает прогулы в школе липовым бюллетенем. Если ниточку потянуть дальше, пострадает и знакомая моим дамам врачица в больнице, выписавшие заведомо ложные документы, конечно, не за красивые глазки…

И теперь становится понятным – а я ведь голову сломал и над этим вопросом – почему моя разумная и прагматичная дочь вступила в прения с убогой училкой. Ей бы ответить на наезд: «Да. Была я в «Урале». Вместе с мамой. И в чем криминал?» - а не разыгрывать шарады: мол, «вы ошиблись». Все разборки немедленно бы разрешились в её пользу. И засранка эта из педсовета не ярилась, слюною брызгая, и награду заслуженную не отняли у дочери мудаки и мудачки из первой школы. Ценой золотой медали Настенька спасала непорочность трудовой биографии своей мамы и той врачилки, что любит подарки, выписывая липовые справки и больничные листы. М-да…

Бедный ребенок! Благородство такой ценой достойно и зависти, и порицания. Но не мне судить: это её обдуманное решение, хотя и с непредвиденными катастрофическими последствиями… 

Я умываю руки – ну что ж, пусть так и будет. Я не тупой Аника-воин. Буча ради бучи меня не устраивает…

- Папа ты плохо выглядишь: у тебя отекшие веки и темные круги под глазами. Очень устал или переволновался? – заботливо спрашивает Настя. – Иди домой, отдохни, с силами соберись… Обязательно поешь и поспи хотя бы несколько часов Потом сам удивишься, как лихо после этого у тебя пойдут все дела.

Чудеса да и только! Юная моя дочь мне предписывает в процедуры еду и сон. Смешно!

- Я вот выплакалась хорошенько, - добавляет она, и мне полегчало.

Комок подкатил у меня к горлу.

- Ладно. Пока.

- Еще увидимся, - прогнозирует дочь.

Мне не остается ничего другого, как только встать и пойти на Бугор.

Да, действительно, последние дни доставили мне хлопот. Я даже не удосужился спросить Настеньку – в какой ВУЗ она собирается подавать документы?

Хоть и сил действительно нет, а шагать далеко, не стал дожидаться автобуса. С другой стороны – на ходу в одиночестве легче мысли в порядок привести. А в них кошмарный сумбур…

Милая доченька моя! Мой чудесный ребенок! Ты вступаешь во взрослую жизнь не под фанфары с цветами, а испытав горечь последствий человеческой подлости. Мы-то с мамой твоей кое-что повидали на своем веку – и октябрятские игры в школе на переменах, и искры пионерских костров в походах, и комсомольские песни под гитару попели с искренней верой в их суть…

Что же тебе оставили, наша наследница дорогая?

К сожалению, ничего путного.

Мир, жаждущий славы-власти-денег и балансирующий на грани войны.

Страну, живущую по воровским понятиям: не верь, не бойся, не проси.

Область в экологическом и производственном запущении.

Район… ну, ты сама уже в курсе, что в нем не так.

Мало того, даже священные заповеди, через века передаваемые от поколения поколению, в новой России мы умудрились отредактировать.

Христос учил нас верить в единого Бога.

Эта вера теперь стала атрибутом пиар-кампаний; церковь – разменной монетой политики; священнослужители в дорогих авто блудниц катают – народу смешно.

Христос учил нас не творить себе кумиров.

Кумиры сами творятся из небытия, хая друг друга и понося; кто богат, тот и славен; кто украл и не сел – пример для подражания всем; лидеры толп, как волов, запрягают в свою телегу Веру и Бога.

Христос учил нас не произносить имя Господа Бога напрасно.

А мы тиражируем его, как расхожие русские маты; всему миру известно: чебуреки ругаются на своем языке, а матерятся по-русски, приплетая в обороты имя Бога и девы Марии; богохульство стало нормой жизни даже в школе.

Христос учил нас всегда помнить о дне выходном.

А мы поделились на два сорта людей – трудоголиков и тунеядцев; первые забыли про выходные; вторые не помнят, где работают.

Христос учил нас почитать и уважать родителей.

Если бы мы эту заповедь исполняли, то чтили традиции и не меняли общественные уклады в стране так часто, как наши платья.

Христос учил нас не убивать.

Мы отменили смертные казни, но убийств достаточно и на улицах – из-за власти, из-за денег, по пьянке и в ДТП; мы живем с презрением к жизни, не щадя ни себя, ни ближнего своего.

Христос учил нас не прелюбодействовать.

Но мы придумали отговорку блуду – а если это любовь? нет никакой любви, не было и не будет: нас страстишки низменные толкают на преступления.

Христос учил нас не воровать.

Но мы отредактировали его завет: не воруй у людей – это безнравственно и чревато; воруй у государства, памятуя: если украдешь сто рублей, сядешь на нары, если стащишь сто миллионов – сядешь в кресло депутата Государственной Думы.

Христос учил нас не лгать.

Господи, укажи ты мне человека, который не врет; я прожил достаточно лет, но ни разу такого не встречал; врут политики, врут ученые, обыватели врут; больше всех на свете врут, конечно, учителя – это у них профессиональное, но и страшно порочное: ведь врут они детям!

Христос учил нас не завидовать.

Вот здесь я маху дал. Ты не поверишь, дочь – я один из немногих; а может, даже единственный на всю планету: я не завидую ни богатству, ни славе, ни власти, потому что знаю им точную цену – ничего не дается даром; себя люби, дочь моя, только себя – не твори себе кумира.

Круг заповедей замкнулся.

Напоследок несколько мыслей о нашей жизни по воровским понятиям.

Никому никогда не верь, ребенок мой – все подвергай сомнению.

Никого никогда не бойся, милая моя – ибо все люди смертны.

Никого никогда не проси, дочь моя – всего добивайся сама.

Я все сказал. Хау…

 

Добавить комментарий