А.Агарков.

Миттельшпиль

В каждой семье есть свои традиции. Это культура, если хотите. И человек к ней привыкает. Допустим, в нашей никогда не праздновали Новый Год – чтобы с шампанским, до боя Курантов… Даже елки не ставили.

Нет, сестра говорила, что раньше ставили. Но я моложе её на четыре года и, может быть, потому не помню.

А раз нет праздника на Новый Год, то нет и подарков – ну, не было принято такого у нас.

И вот, воспитанный на семейных традициях, отправился я в Красноселку встречать Новый Год в обществе моей любимой и её родственников. Не поскупился к столу деликатесов купить. А главное – подарок для самой прекрасной на свете женщины. Это была путевка в санаторий «Урал», которую хотел разделить на двоих. Представляете – десять дней вместе, и никаких забот: ешь, спи, гуляй – здоровья набирай!

Ужасно довольный собою явился на Спиркину Заимку.

И вот стол накрыт в преддверье Нового Года. Прежде чем сесть за него, разом все засуетились – достают коробочки, конвертики, сверточки… Громко поздравляют, друг другу дарят. И мне Оксана подарила какую-то безделушку…

А я-то ведь никому ничего. Сижу как оплеванный, моргаю глазами, себя кляну – чтоб тебе провалиться, олух царя небесного!

Оксана немного помедлила, наблюдая за мной, а потом нахмурилась. И мне показалось уже не тревожно, а досадливо. Я решил – пропадать так с музыкой, и не стал торопиться с подарком. А вот когда загремели Куранты, и пробка «шампанского» попыталась сбить люстру, пошел с туза пик – лучшего друга всех картежников…

Объявил:

- А это мой подарок тебе, любимая, – и протянул путевку в конверте.

Оксана вздрогнула, подалась вперед – взяла конверт, распечатала, прочитала и сказала:

- Ой, как здорово!

Путевка пошла по рукам присутствующих, вызывая повальное восхищение.

Новый Год по-московски встречали в клубе – здесь уже было полно народу, несмотря на позднее время. Звучала музыка громко, и организовалась самостийная дискотека, на которой скакала не только одна молодежь, но всяк желающий и способный. Застолье сложилось прямо в фойе, где поставлены были столы, и каждый входящий что-нибудь добавлял на них – так что можно было пить и есть нахаляву хоть до самого утра. А еще петь…

Те, кто не стремился в круг плясунов, хором пели, сидя за столами. Я только слушал и глазел. Не то чтобы вообще не знал песен, но большая часть мне известных были непристойные или незастольные. А в тех, что пели местные жители, слов не знал.

Праздник, между тем, продолжался – все целовались и обнимались, поздравляя друг друга: 

- С Новым Годом! Гуляем!

Оксана куда-то умыкнулась – вечна она кому-то нужна: популярная личность моя любимая. И мы со Светой сидели вдвоем, изредка поднимаясь на медленные танцы. Мне было ужасно стыдно, что не приготовил мало-мальского подарка ей и Кристине.

После двух часов ночи массовое гуляние пошло на убыль. Народ по домам повалил. И мы с Оксаной пошли в общагу, где на диване в её уютной комнатушке ждал нас увлекательный поединок – кто кого переласкает. И удача была с нами…

Утро принесло новые радости.

Я открыл глаза и увидел любимую. Она стояла у стола, собирая завтрак.

- Давай поедим.

- А может, поспим?

- Поедим и поспим – до вечера еще далеко.

- Так бы всю жизнь, - благодушно резюмировал я. – Не жизнь, а чудо тогда бы была.

- И я бы сидела у твоих ног, подхватывая алмазы мудрости, падающие с твоих уст…

Она рассмеялась певуче и звонко, присела на диван рядом со мной. Коротенький халатик подчеркивал красоту и стройность её тела. Изящные ножки были босыми.

- Ты замерзнешь, - заботливо сказал я, но она беззаботно помотала головой.

- Ну, а замерзну, ты согреешь.

- Нечестная игра, миледи.

- Ты так считаешь?

- Да, любимая. Во все времена женщины всегда заботились о мужчинах – по крайней мере, в домашних условиях.

- Как твоя спутница жизни, имею право на собственное мнение, - и взяла ласково в свою ладонь мой подбородок.

- Мое сердце принадлежит тебе, и ты этим бессовестно пользуешься.

Она понимающе улыбнулась, поцеловала и прошептала:

- Попользуйся мною ты.

Ближе к вечеру поехали с Оксаной в Увелку. Но по дороге, по просьбе Нины Николаевны, завернули к её знакомой на край Красногорска. Оксана зашла, а вышли вдвоем. Эта бабеха на меня взглянула, окинула взором мою машину…

Мне показалось – она не из тех, кто тратит три слова там, где можно обойтись одним жестом. Но тут она выдала и достаточно громко, чтобы я слышал:

- Молодец, девочка, так и надо жить! Пока молода и красива бери от жизни все, что возможно.

Вот бабье злословие! Взяла и опошлила все наши чувства и отношения. А может быть, обнажила?

Когда снова тронулись в дорогу, Оксана спросила:

- Твоя мама знает, что мы к ней приедем?

- Нет. Но я почему-то думаю, что не прогонит.

Представив лицо мамы, когда она увидит свою новую и такую юную невестку, я улыбнулся. Думаю, и для неё Оксана покажется самым красивым созданием, которое она когда-либо видела. А это так! Даже в своих честолюбивых мечтах о богатстве, хорошем доме и красивой жене не мог прежде вообразить кого-то вроде неё.

Она была полукровкой от рождения, а значит вобрала в себе лучшее от трех наций – русской, германской и корейской. У меня и раньше были в подружках метиски, но Оксана Суслова – именно та, кого бы мне хотелось иметь своей женой. На это, конечно, потребуется время и тщательно продуманный план. В таких делах опасно рассчитывать на одну удачу. Впрочем, то что мы уже близки, несомненно её заслуга. Но в серьезных делах – ну её к черту удачу-ветренницу – все что мне нужно, это собственная изобретательность.

За последние месяцы наших встреч жизнь моя рядом с Оксаной приобрела черты обстоятельности и комфорта. Она принимала меня с теплотой, развлекала и никогда в кругу своих друзей не ставила в двусмысленное положение – все это делала с завидной легкостью. Вкус её был безупречен, и я не сомневался в её мнении, даже когда дело доходило до моей одежды. Неуловимым образом она влияла на мои вкусы и пристрастия, а я ценил её советы.

Вспоминается такой случай. Однажды Оксана мне посоветовала купить кожаную кепку с наушниками. А надо сказать, кепки я никогда не носил – и тому есть причина. В детстве моем голубом бытовал у нас на улице (среди мальчишек, конечно) такой прикол. Вот кто-то выйдет в кепке… К нему подскакивает парнишка (посильней, конечно, чтобы не нарваться на зуботычину), срывает её и бросает как бумеранг в небо со словами:

- Ленин кепки не носил – взял да и запустил…

А все смеются… Так что, не привычен я к кепкам.

Спорил-спорил с любимой, говорил, что не грузин и не люблю ходить с «аэродромом» на голове, потом сдался и предложил:

- Давай маму твою спросим – пусть рассудит.

Приобрел эту кепку, нацепил – приехали в Красноселку. Нине Николаевне говорю:

- Вот кепочку приобрел… шик-модерную. А Ксюша ругается – нелепостью обзывает.

- Ну и зря! – говорит кандидат в мои тещи. – Очень даже неплохо смотрится. Да не слушай ты её, а носи на здоровье…

Ну, что тут скажешь? Уговорили…

Оксана привезла в подарок моей маме полную хлебницу шоколадных конфет. Эту пластиковую корзинку храню до сих пор – как память о маме и той, кто ей её подарил.

Втроем поужинали и разбрелись по комнатам на ночлег. Выждав время, прокрался к любимой. Она лежала на диване, завернувшись в одеяло, как мумия. Сердце мое беспомощно трепыхалось.

- Даже не думай, - голос её был мягким и глуховатым.

- Что не думать?

- Сделать из меня шлюху в глазах твоей мамы. Видишь, какая она строго нравственная. Как насчет – топай обратно?

- Ты жестокая. Вот я тебе задам в санатории.

- Там можно. А сейчас – баюшки-бай… Быстренько растворись в ночи, пока мама твоя нас не застукала, - она закусила губу. – Уходи, прошу тебя…

Я вздохнул:

- Как скажешь, любимая. Твои пожелания приняты.

Утром мы спустились с Бугра к вокзалу. Ветер был довольно сильным, колюче-холодным и дул нам навстречу.

Оксана ворчала:

- Могли бы и на машине доехать.

- И десять дней на стоянке держать? Её потом не заведешь.

- А здесь заведешь?

- Так в гараже у меня все есть – и зарядник, и пускач.

- Возьми их в багажник с собой.

- Милая, мы едем отдыхать, а ты напрягаешься по пустякам.

- Ничего себе пустяки – у меня нос отмерз и наверное скоро отвалится.

Боже, её прекрасное лицо так же мне дорого, как свое собственное – сделай же что-нибудь!

- Прикройся варежкой.

- А я бы не догадалась…

Железную дорогу перешли по мосту. На стоянке вместе с сотрудниками санатория загрузились в большой автобус.

В темноте салона я обнял Оксану и умудрился прижаться своей горячей щекой к её холодной.

- Все в порядке, любимая. Носик твой цел… 

А она все хмурилась – в ней боролись раздражение, непонятная (потому что утро) усталость и какое-то скрытое желание. И что за проблема её гложет?

Попробовал разговорить, улыбнувшись во весь рот:

- Здесь тепло и ветра нет. Стало лучше?

Девушка усмехнулась в ответ, расслабляя тело, но ответила дружелюбно:

- Немного.

Двухместный номер на пятом этаже жилого корпуса был вполне уютным. Я первым шагнул за порог, открыв дверь, и восхищенный великолепной атмосферой спокойной роскоши даже присвистнул. Оксана критически осмотрела шкафы для одежды, ванную, совмещенную с туалетом, жилую комнату окинула взором, заглянула в тумбочки, через стекло исследовала застекленную лоджию и осталась довольной. Прелестное личико её подернулось бликами удовольствия.

- Тебе нравится? Я рад. 

Обеденный столик в Зеленом зале был рассчитан на четверых. С третьим застольщиком – точнее, застольщицей – мы познакомились в первый же день. Четвертым мужчина был (с её слов). Но он не появился ни в этот день, ни в один из последующих десяти – пил, должно быть беспробудно: такое бывает в санаториях. А ему накрывали… И чтобы еда не пропадала даром, дамы усердно впихивали её в меня. На третий день или четвертый, я вдруг понял – у меня растет живот…

Живот это признак старости – мысль пронзила, словно ледяной клинок. Заставила успокоиться другая – это всего лишь на десять дней. Они пройдут, и я вернусь к привычной жизни, а округлившееся сейчас брюшко снова прилипнет к позвоночнику.

Мысли, мысли… куда от них деться? Даже комфорт санатория не может избавить нас от них. Оказывается невозможно – есть, спать, ничего не делать и… ни о чем не думать. Думы здесь приходят прежде всего – одна возникает, другая меркнет…

Как вам такая мысль? Разобиженный поведением Оксаны ночью в родительском доме, решил – не стану склонять любимую к сексу. Просто буду отдыхать. Изображу из себя воспитанного мужчину, и будь что будет. Посмотрю – как она себя поведет…

Вы не подумайте, что это так просто – очень даже не очень, когда постоянно перед глазами красивая женщина: и одетая, и неглиже. К тому же Оксана ничуть не смущалась своей наготы. Как же тут не забыть свою роль и начать вести себя так, словно я ненамного умнее булыжника. Очень даже не просто это. И кроме того, когда достигаешь определенного возраста, каждая близость с женщиной может показаться последней…

Но подумал-подумал и начал действовать – к стыду своему, не из высоких побуждений, а из холодного расчета. Но чтобы ей была понятна моя новая тактика, последней раз нежно пальцами прикоснулся к её лицу и сказал:

- Ты – моя доминанта.

Я думаю, она поняла, что предложил ей быть лидером в наших отношениях. А для меня повиновение было привычкой всей моей жизни. И даже не знал, какую реакцию рассчитывал получить в ответ на этот театральный мой жест, но смех – откровенный смех – явно стоял на последнем месте.

Откинув голову назад, Оксана с наслаждением хохотала. Над чем? – мне не понятно. Вздохнул, сунул ладони под брючный ремень и стал ждать объяснений. Хохот спутницы моей жизни наконец сменился глухими всхлипами. Она стерла со щек слезы и сверкнула зубками в широкой улыбке.

- Не поделишься шуткой? – осведомился тоном легкого любопытства.

Мгновение казалось, что Оксана намеревается еще повеселиться на мой счет. Потом сказала:

- Впервые встречаю мужчину, который добровольно отдает женщине власть над собой – без скандала и криков.

Она снова провела пальцами по щекам, стирая остатки слез, а потом погладила меня по плечу:

- Ты мой замечательный…

У меня хватило совести демонстрировать ей спокойное и равнодушное лицо – я был мужчинкой благовоспитанным, но еще не знал, что взвалил на себя.

М-да… и вот вам пример.

От визита к визиту горничной – а приходила она по утрам примерно в одно и то же время, когда мы завтракали – комната наша не казалась уютной, а была неприбранной и захламленной благодаря стараниям Оксаны. Я даже не без уважения подумал, что устроить такой большой беспорядок в таком маленьком номере – само по себе достижение. Не ругался и не ворчал, а убирал-убирал-убирал, раскладывая вещи по местам, заправлял кровати… и получал мимолетную радость созданного уюта. Ведь по гороскопу я Дева, рожденная в год Деревянной Лошади – любовь к порядку у меня переходит в манию…

А никогда не страдавшая глупостью моя любимая, будто отвечая на немой вопрос, заявила:

- Я приехала сюда отдыхать.

Очевидно мне не удастся доходчиво объяснить любимой женщине в чем суть нормального отдыха, проще самому навести порядок и сделать комнату обитаемой.

Это ладно. За час до приема пищи включался бювет разлива минеральной воды. Первый раз мы отправились к нему вместе. Но теплая минералка моей любимой пришлась не по вкусу. Следующий раз пошел один.

- Тебе принести? – собственный голос показался мне резким.

- Если не трудно.

Принес ей в чашке чайной, поставил на стол. Два дня прошло…

Смотрю – от минеральной воды внутренняя поверхность чайной чашки густо пожелтела. Ну ладно, не хочешь пить, вылей и всполосни – зачем же посуду губить? Пусть Оксана – отдыхающая, горничная-то куда смотрит? Каждый день убирает, постели перезаправляет… а на столе стоит чашка и скоро плесенью покроется.

Ах, девки-женщины-бабы какие же все-таки вы… неряхи.

Подумал-подумал, кусая губу, пряча хмурый взгляд от любимой, и решил – во всем виноват сам. Ибо ищу любую причину для воркотни. Стареешь, брат – это я себе. А после самокритики всегда чувствовал на душе спокойствие и деловитость. То была удачная мысль – зачем брюзжать, когда есть чем заняться?

Врач санатория (да хранят меня Боги от людей, получивших медицинское образование!) с выражением лица таким холодным, что мог бы заморозить больному кровь, прописал нам бесплатные процедуры – общеоздоровительную гимнастику, гидромассаж, бассейн...

Исследуя мое направление из поликлиники, она заметила реплику кардиолога по поводу аритмии кровяного насоса:

- А что у вас с сердцем? Беспокоит?

Ответил не сразу и говорил медленно, словно нащупывая дорогу к ответу.

- Да, но только лишь от любви.

Врач не настолько заледенела, чтобы потерять способность к иронии. Губы её чуть смягчились и приподнялись в уголках, изображая улыбку.

- Это ваша дама перед вами была? Тогда понятно.

Я гордо вскинул голову:

- Любви все возрасты покорны.

Вместо ответа она понимающе кивнула.

Каждое утро перед завтраком, облачившись в трико, мы отправлялись с Оксаной в гимнастический зал, где под руководством симпатичной девушки-тренера разминали и растягивали мышцы. Несмотря на молодость, голос её звучал вполне профессионально – спокойно и деловито – все безропотно слушались.

А после завтрака гидромассаж. Кабинеты раздельные для мужчин и женщин, но смежные, и обе… как их назвать-то? …процедурные сестры встречались в подсобном помещении, куда был вход с обеих сторон – смеялись и злословили. Однажды вот по какому поводу.

Идя на гидромассаж, надо прихватить с собой банное полотенце и плавки. Войдя в кабинет, за ширмой раздеваешься, плавки натягиваешь и лезешь в ванну, где тебя сестра со шлангом пользует во всяких позах струей воды. Но не это они посчитали извращением…

Мужик, который был передо мною в очереди, пришел без плавок и полотенца. На команду: «Раздевайтесь за ширмой и полезайте в ванну» снял с себя все и голышом отдался сестричке со шлангом. Той ничего не оставалось, как отгидромассажировать его в чем мать родила.

И теперь она в подсобке возмущалась мужскому бесстыдству и бестолковости, а коллега её смеялась. Я это слышал, раздеваясь за ширмой, но не попал впросак. Умничка милая моя заранее обо всем расспросила соседку застолья в обеденном зале и меня просветила.

А про мужика, о (над) котором (ым) злословили и смеялись в подсобке, скажу так: лучше предстать в чем мать родила перед одной-единственной медсестрой, чем топать из лечебного корпуса к себе в номер с мокрыми штанами на виду у всего санатория. Прав был мужик!

Дождавшись Оксану из гидромассажа, стал рассказывать этот случай и своё отношение к происшедшему.

- Не новость, - сказала она голосом, в котором звучала глубочайшая скука.

Блин! Как же быстро моя любимая превратилась в стопроцентную скучающую отдыхающую! Впрочем, догадки не считаются фактами.

В обед то же самое рассказал соседке по столу – так вот та посмеялась от души.

После обеда шли в бассейн. В сувенирном магазине санатория купили Оксане красивый купальник. И вот когда она выходила в нем из женской раздевалки и шла к трапику кромкой бассейна походкою «от бедра», демонстрируя то ли себя, то ли купальник, все мужики на неё глазели и тупо пускали пузыри. И – не поверите! – я в их числе. Мне самому не верилось, что эта прекрасная нимфа живет со мной в одном номере, постоянно признается, что любит, и изредка это делает.

По вечерам в рекреации лечебного корпуса собирались бабушки с дедушками. Играл на гармошке и пел вместе с ними знаменитый Иван Плешивцев. Я бы тоже не прочь певца народного послушать и лицезреть. Но Оксана ответила на мое предложение:

- Иди, если хочешь.

Я открыл рот, но так и не смог вспомнить, что собирался сказать.

Куда ходил с большим удовольствием и без любимой, так это в тренажерный зал. Каждый день час-полтора-два на качковых снарядах занимался, щедро смачивая майку собственным потом. Потом в душ и спать… спать-спать-спать… полцарства за сон!

Следуя прежней профессиональной привычке, Оксана потащила меня в библиотеку. Вернее, я её туда провел лабиринтом коридоров. И пока она удовлетворяла свое любопытство, пробежался глазами по полкам с книгами… И надо же! Нашел то, что искал много лет. Третью часть трилогии Сергея Бородина «Звезды над Самаркандом». Две предыдущие прочитал с удовольствием и вот наконец в моих руках – «Баязет». И как тут в Судьбу не поверить? Мол, исполняй свой долг, а слава придет сама. Ну-ну… хотя, может быть, повезло?

Мне тут же оформили карточку и разрешили взять книгу с собой. 

Вернулись в комнату, и я немедленно прилег с «Баязетом» на кровать.

Мое увлечение толстой книгой Оксане не очень понравилась. Она демонстративно разделась и неряшливо бросила свою одежду на тумбочку. Легла на кровать, укрылась одеялом и стала за мной наблюдать. Я мог бы утонуть в её глазах, но, увлеченный походом Хромого Тимура в земли турецкого султана, уже ни на что постороннее внимания не обращал. А мысли вновь приобрели склонность опасно разбегаться из реальности. Такое со мною бывало не раз – попадется замечательная книга или фильм какой оставит впечатление, то после этого я долго мыслями живу в том мире, порой не замечая окружающего. Наверное, это шизофрения…

- Пойдем сыграем, - предложила любимая.

Я прогнал образы, навеянные «Баязетом», из своих мыслей и попытался понять – о чем это она?

Ах да… ну, конечно же, шахматы. Еще когда собиралась в дорогу, Оксана спросила:

- Шахматы брать?

- Зачем? – беспечно сказал я. – Там есть.

И вот приехали, получили номер, распаковали чемоданы…

- Где твои шахматы? – спрашивает Оксана.

- Пойдем покажу…

Мы поднялись в рекреацию на седьмой этаж. Как и остальные уголки отдыха жилого корпуса, она была удобной и элегантной – с ковром на полу в цветочном узоре, бархатными шторами, плюшевыми креслами и диваном, большим аквариумом… и огромными шахматами. Такими, что с собою не унести.

Играли на месте… Потом еще много раз поднимались – бессчетное количество партий начинали, но, кажется, ни одной не закончили: то одно отвлечет, то другое. А когда возвращались, диспозиция на доске была уже совсем другая. Сами что ли фигуры движутся или кто помогает?

Во что можно было играть в номере, так это в карты. И Оксана прихватила с собой колоду. Отрывала меня от «Баязета» и заставляла играть в подкидного на раздевание. Игрок я был никудышный – ни в шашках, ни в домино, ни в картах, когда играют в «дурака», не вижу никакого смысла, а потому хожу бездумно. Несколько раз раздали – и вот уже с меня нечего снимать.

Соседка за столом поведала, что вечерами в рекреации собираются заядлые картежники. Оксана пошла и меня прихватила. Играли в подкидного двое на двое или трое на трое, при нечетном числе участников играли в передвижного. Вот где скука!

Больше «дурака» в рекреации мне нравились прогулки на свежем воздухе. Прихватив соседку по застолью, гуляли по аллеям и побережью лечебного озера. Два раза ходили по терренкуру обеими петлями – большой и малой. А однажды отправились вдвоем на лыжах (из проката) по накатанной лыжне через озеро. Воздух, чистый и морозный, пах сосною… Было здорово!

Как-то на тропе терренкура Оксане вздумалось поиграть в снежки. Тугой ком хлестко ударил меня меж лопаток.

- Так ты задираешься? Я тебя сейчас проучу.

Скомкал снежок и погнался за ней. Поняв, что я задумал, Оксана завизжала и побежала прочь, задыхаясь от смеха.

- Ты обещал на мне жениться! Вспомни, прежде чем убивать…

Она сбежала с утоптанной тропы и понеслась снежной целиной, петляя между деревьями. Еще один снежок угодил ей в гарцующий зад.

- Сдаюсь! – крикнула она. – Безоговорочная капитуляция.

А сама быстро подобрала длинную березовую палку и повернулась ко мне словно со шпагой в руке.

- Еще шаг и я проткну вас насквозь, сударь любезный.

Но даже от легкого тычка в мою меховую куртку палка сломалась на две половины. Отступая шаг за шагом, Оксана обдумывала возможность найти компромисс. На лице её появилось странное выражение – смесь интереса и восторженного ужаса.

- Один поцелуй, - предложила она.

Я продолжал наступать на неё:

- Придумай что-нибудь получше.

Глаза её вспыхнули от смеха.

- Я не буду с тобой торговаться. Я покажу тебе прием, которому научил меня Костя.

Мы и впрямь приняли стойку борцов и изучающе смотрели друг на друга – каждый ждал, когда противник сделает первое движение. Внезапно Оксана метнулась в сторону и попыталась удрать на тропу терренкура. Но я был начеку – набросился на неё и повалил, вдавив в снег.

- Требую контрибуции – здесь и сейчас.

- Все что захочешь, мой господин.

Я упивался видом её раскрасневшихся щек, сияющими глазами и кристально-белым паром её дыхания в морозном воздухе. Мне хотелось взять её прямо здесь, на холодном снегу.

- Тебе холодно?

Она отрицающе покачала головой. А моя голова склонилась к ней, и губы наши сомкнулись в нежном, словно бархат, поцелуе. С тихим стоном удовольствия, она обвила руками мою шею, и сверкающий белый мир вокруг нас померк.

Пугающая правда заключалась в том, что Оксана была нужна мне больше, чем кто-либо и когда-либо из женщин на белом свете. Только она одна могла спасти душу мою от одиночества и затаенной жажды счастья…

Насмешливый голос соседки застолья для нас оказался потрясением.

- Вы двое – самая бесстыжая парочка отдыхающих во всем санатории.

- А может, счастливая? – огрызнулся я. 

Поднялся, помог Оксане встать. Отряхивая её от снега, спросил:

- Что будем делать со свидетелем?

- Приказываю – убрать, - на полном серьезе сказала моя любимая.

- Итак… – я повернулся к невольной свидетельнице нашего счастья. – Какую смерть вы предпочитаете, несчастная женщина?

- От старости, - был примиряющий ответ.

- О, тогда у вас еще есть шанс стать либералкой. 

На дискотеку мы не ходили. Я – не большой любитель танцев, а Оксану наверняка замучили бы кавалеры. Тут в столовую идешь, мужики шеи сворачивают. А заявись она на дискотеку – раздерутся, сволочи… Нет, что ни говори, а красота – опасная штука.

Я легко представил себе массовую драку за внимание моей любимой – драку, к которой сам созревал уже несколько дней, утомленный беспричинной ревностью. Залитый кровью и усыпанный оторванными пуговицами танцпол… Что еще? В этом вопросе я не был расположен к милосердию – и представил себе катающиеся по полу и рычащие клубки сцепившихся мужиков. Мало? Добавим россыпи выбитых зубов и глаз… Бр-р-р...

Короче, картина Репина «Ради любви» - я бы её так назвал.

М-да… на дискотеки мы не ходили, но очень любили посещать кинотеатр санатория и смотрели там все, что предлагали. Однажды попали на сольный концерт гитариста Ильи Клипы – младшего сына Сергея Борисовича, моего бывшего патрона и кумира. И он здесь был: мелькал за кулисами – видимо, привез сына и сам ассистировал.

Илья Сергеевич не только харизматичный молодой человек, но и талантливый исполнитель. Он много интересных вещей нам сыграл. Еще больше поведал информации о музыке и гитаристах. Под конец завел зрителей – стал наигрывать мелодии, предлагая угадать их название.

Просто в душу запала одна такая. Мелодию не сыграю, но напомню слова, и вы поймете, о чем это я.

Под небом голубым, есть город золотой

С прозрачными воротами и яркою звездой…

Прошло много лет с той поры. С Оксаной мы расстались давно. И вспоминаю её с годами теперь все реже и реже. Но всякий раз, когда слышу слова или мелодию этой песни, возвращается память и чувства остывшие – ты помнишь, любимая, как мы любили? Не правда ли, было здорово! Спасибо тебе… спасибо Илье… спасибо всему, что у нас было… и «Уралу», в том числе. 

В канун Рождества администрация санатория решила устроить своим сотрудникам праздник. Куда ни пойдешь, всюду знакомые увельские лица.

- Ты как здесь? Отдыхаешь?

- Нет. Жена пригласила.

И так несколько раз.

О нас тоже не забыли – выставили на стол в ужин бутылку вина и бутылку водки: выбирай, что хочешь. Мы выбрали все и накрыли «поляну» в нашем номере, пригласив соседку по застолью. Хорошо разогрелись и пошли на танцы. Высокая новогодняя ель в украшениях и крошечных огоньках гирлянд стояла в центре танцпола, распространяя запах хвои.

Бал в честь Рождества Христова ничем не отличался от других танцевальных вечеров санатория. В центре танцпола (теперь вокруг елки) все извивались и крутились под музыку шейка. Когда включался «медляк», малочисленные мужчины подходили к многочисленным женщинам и приглашали их на танец.  А те, кто оставались без пары, не спускали с них глаз и ждали более быстрой музыки, чтобы самим устремиться в круг танцующих. Танцевали все – и сотрудники, и отдыхающие, и знакомые с незнакомыми лица…

Оксана любила танцевать. И меньше недели назад, встречая московский Новый Год в клубе «Данко», тоже принимала участие в общем веселье – строила глазки молодым повесам, флиртовала, вальсировала… Этот Рождественский вечер она посвятила исключительно мне.

Время от времени мы поднимались в наш номер, чтобы добавить в кровь алкоголя. И когда он достиг критического уровня, Оксана решила раззадорить меня прямо во время танца. Ну а я никогда не был против двух-трех поцелуев пусть даже на публике. И потому, подавив смешок, бросил на любимую взгляд, полный удивленного одобрения. Мне кажется, ей хотелось утащить меня с танцев для более приятных и интимных занятий – только, по её задумке, инициатива должна исходить от меня.

М-да… ну а пока что мы действительно поцеловались во время медленного танца раза три или два.

- Тебе не стыдно? – попробовал я подтрунивать. – Что люди подумают?

- Неважно, что подумают недалекие люди. Я люблю тебя – это главное. Я полюбила тебя не только за шахматы, но и за то, какой ты есть человек. И если у нас будут общие дети, я хочу, чтобы они были похожими на тебя. Они будут гордиться тобой.

- И ты простишь мне мое занудство?

- Если ты думаешь, что мне не сравниться с тобой в упрямстве, чемпион района, то удивишься, узнав поближе.

- Я люблю тебя, - сказал я, и инициатива следующего поцелуя исходила уже от меня.

- Давай поклянемся друг другу быть честными всегда и во всем. Если тебе понравится другая женщина, я буду первой кто об этом узнает. Договорились? 

Я потерся щекой о её волосы, почувствовав, что всю свою жизнь стремился к этому моменту, к этой женщине. Сияющий блесками огней, грохочущий музыкой большой танцпол куда-то пропал – остались на свете только я и она. И от счастья кружилась голова. Всю оставшуюся жизнь мы проведем с Оксаной вместе, и у нас будет своя собственная семья. Мы крепко-крепко обнялись, забыв про танец и приличия.

- Мое сокровище, - шептал я.

- Единственный мой, - шептала она.   

Потом был фейерверк – посвященный рождению Иисуса Христа. Мы смотрели из номера в окно, как вспыхивают и гаснут разноцветные огни в черном небе. Было здорово и красиво!

Оксане, когда задумки её не сбывались, нравилось дерзить мне и подкалывать. А уж когда выпьет да в кампании, её просто не удержать.

- Ты сегодня какой-то весь правильный до тошноты.

- Лучше сказать – аккуратный.

- И заводишься долго. По-моему, надо сразу дать волю гневу, если злишься, и покончить с этим, а не дуться молча. Сомневаюсь, что тебе понравится иметь жену, которая срывается всякий раз, когда у неё подходящее для этого настроение.

- Ты не права, дорогая. Мне бы очень понравилось иметь её.

Гостья наша хихикнула на двусмысленность моих слов, а Оксана густо покраснела.

- Вы хоть знаете, что такое счастливый брак? – догнал алкоголь и соседку застолья.

- Я никогда не буду счастлива с человеком, которого не люблю, - откликнулась спутница моей жизни.

- Есть вещи не менее важные, чем любовь. Доброта, привязанность, надежность… Страсть и романтика быстро исчезнут, а дружба и взаимное уважение останутся на всю жизнь.

- Ты меня уважаешь? – спросил я любимую, дурачась под Ивана Грозного в известной комедии.

- Уважаю, но пить больше нечего.

После Рождества любимая моя захандрила. Во-первых, простыла. Во-вторых, соскучилась по дому и сыну. Видимо, с Костиком больше чем на пять суток она никогда прежде не разлучалась, а тут уже седьмые пошли – поневоле загрустишь. Целыми днями лежала в кровати, а я не знал чем её развлечь.

Но нет на свете таких трудностей, которые не могло бы решить время. На второй день её меланхолии догадался купить бутылку коньяка в баре и поставил таки Оксану на ноги. Ей захотелось двигаться.

- Ты в хорошем состоянии, любимая?

- В терпимом, - ответила она, ничего не выдавая голосом.

Мы спустились к кабинкам междугородних телефонов. Оксана позвонила в клуб «Данко» - с кем-то переговорила о здоровье и делах своих близких. Настроение её явно улучшилось.

Потом пошли в магазин сувениров и выбрали себе подарки на память о санатории.

Двенадцатого января после завтрака отправился на стоянку, чтобы уехать в Увелку на служебном автобусе санатория. Время было еще раннее. Свежий снег, выпавший ночью, поблескивал в лучах поднимающегося солнца и навевал грустные думы расставания. И будь я проклят, если у меня не защипало в уголках глаз от слез…

Дома было все в порядке – мама здорова и ворчлива: по привычке побранила меня за несерьезное поведение и посмотрела с неодобрением. Прости меня, мама, нынче я, как птица в воздухе порхаю. Погонял пару часов зарядником аккумулятор, завел машину и к обеду вернулся к любимой.

Только вошел в наш номер, услышал звонкий голос Оксаны и увидел её протянутые ко мне руки. Сама она казалась бодрой и свежей, словно новенькая монета, а на лице была улыбка с оттенком самоиронии. И была она как всегда прекрасна.

Однако посмотрел на неё весьма хмуро, что она перенесла терпеливо. Оксана казалась в эти минуты воплощением рассудительности – хотя, наверное, не сознает ещё, что на нас надвигается печаль расставания с праздной жизнью.

- Ты быстро обернулся, - сказала она с неподдельной жизнерадостностью и поднимаясь навстречу плавным движением танцовщицы.

- Старался, как мог.

- У нас есть еще время для наслаждения. Оно будет последним в санатории.

Ну, что ж… согласно моей теории, следует потакать потребностям любимой женщины. Я поднял её на руки и отнес на кровать, чтобы вместе с ней познать радость последнего наслаждения на этой узкой кровати, в этом маленьком номере такого большого санатория.

Закусив губу, она попыталась сдержать стон, а потом одарила меня широкой и очень яркой улыбкой. И наконец, замерла подо мной – насыщенная и удовлетворенная.

- Ты такая красивая! – но и этого мне показалось мало. – Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо знал.

После обеда, загрузив чемоданы в машину, мы уехали в Красноселку.

Миттельшпиль – средняя часть игры (шахматный термин).